Битцевский маньяк. Шахматист с молотком - читать онлайн

1 Дедушка

1976–1988 гг.

Район Зюзино находится на юго-западе Москвы. В 1960-х годах в этих местах выросли стройные ряды бело-желтых пятиэтажек, в которых давали квартиры в основном рабочим близлежащих производств. Поначалу новоселы верили, что будет здесь настоящий город-сад с высокими домами, красивыми детскими площадками, школами и магазинами. Когда же спустя много лет все это действительно появилось, никто уже ни во что не верил.

В 1976 году Наталья Пичушкина вместе с двухлетним сыном переехала к отцу в квартиру на пятом этаже дома № 2 по Херсонской улице. Молодая женщина поселилась в большой комнате, а мальчик очень скоро перебрался к дедушке. Хмурый мужчина целыми днями сидел дома и смотрел то в окно, то в экран телевизора. Иногда ему казалось, что где-то там за стеклом протекает настоящая жизнь, что-то происходит и меняется. В квартире же на Херсонской никогда ничего не происходило, все только тихонько разрушалось в ожидании неизбежного конца. Дед Александра Пичушкина Эльмурад тяжело переживал смерть жены, но, будучи человеком стойким и сдержанным, предпочитал справляться с хандрой общепризнанным народным методом – водкой. Его дочь вскоре во второй раз вышла замуж и тут же забеременела. Когда у еще юной Натальи родилась дочь, она окончательно утратила интерес к делам сына. Мальчик любил сидеть вместе с дедушкой перед телевизором, никогда не хулиганил и никаких проблем не доставлял. У женщины было полно своих забот: новый муж запил, денег катастрофически не хватало, и ее благоверный стал нервным и агрессивным. По вечерам мужчина устраивал скандал, а наутро жена со свежим синяком под глазом сообщала ему, какое он ничтожество. Пару раз Эльмурад пытался вразумить зятя, но потом бросил эту затею, поняв, что никому его защита не нужна. Похоже, его дочери нравилось жить как на пороховой бочке. Чужая душа потемки, да и вообще пожилой мужчина давно чувствовал себя лишним в семье. Разве что он занимался воспитанием внука и от этого хоть немного ощущал собственную нужность.

Эльмурад вместе с женой долго обустраивал эту квартиру. С диким трудом им удалось «получить» чехословацкую стенку для гостиной, потом в доме появились цветной телевизор и ковры – подарок от родственников из Казахстана. На кухне повесили простые белые шкафчики из ДСП, которые нетрудно было купить в магазине. А вот за столом пришлось побегать. Впрочем, это было в первые годы после новоселья. Теперь же все постепенно тлело и разрушалось. Дверка кухонного шкафчика слетела с петель, но ее никто даже не думал чинить. Скатерть давно пришла в негодность, но поменять ее никому не приходило в голову. Наталья с мужем никогда ничего не старались здесь изменить, для них эта квартира всегда оставалась чужой, а Эльмурад не находил в себе сил взять все в свои руки. Да и Наташа выступала против, когда отец что-то начинал менять: она закатывала истерику и требовала, чтобы с ней такие вопросы обсуждали, ведь это и ее квартира тоже.

Зимой Эльмурад вместе с внуком коротал время перед громоздким цветным телевизором в своей маленькой двенадцатиметровой комнате, а летом выходил с Сашей во двор, чтобы сыграть с кем-нибудь из соседей в шахматы и выпить. Мальчик в это время предпочитал торчать на лавочке рядом с дедом.

– Что ты здесь все сидишь, иди поиграй с детьми, – раздражался Эльмурад, когда замечал, что внук уже который час околачивается вместе со взрослыми и вроде бы даже кто-то из соседей ему ради шутки стопку налил. – Иди, кому сказал.

Саша понуро шел в сторону детской площадки между двумя пятиэтажками. Летом здесь почти никогда никого не было. Мальчишки постарше предпочитали проводить время за гаражами или на трубах теплотрассы, а малышей обычно развозили по дачам. В тот день ему встретился такой же неприкаянный, как он, паренек, с которым они, накатавшись с горки, принялись изучать предельные возможности качелей.

– Аккуратнее там, – периодически выкрикивал Эльмурад, раздумывая над очередным шахматным ходом, но внук вряд ли его слышал. Да и говорил это мужчина больше для собственного успокоения, чем из беспокойства.

Новый знакомый со всей силы толкал железные качели, а Саша подзадоривал его:

– Давай еще, говорю! Я видел, как тут «солнышко» крутили!

Приятель уже со злостью ловил качели и яростно запускал их в небо. В какой-то момент раздался стук. Поручни наткнулись на ограничитель. Саша не ожидал такого подвоха, поэтому не такой уж сильный толчок буквально выбил его с перекладины. Мальчик пролетел несколько метров и врезался лбом в деревянный бортик песочницы. Мир померк.

Когда Саша открыл глаза, вокруг него уже собрались люди. Эльмурад с тревогой осматривал внука, а его товарищи наперебой давали советы, как лучше поступить.

– Я ж говорил, что все нормально будет, а ты все: «Головой ударился, головой», – облегченно хлопнул Эльмурада по плечу сосед из квартиры этажом ниже. – Ну, скажи, как тебя зовут?

– Шаса, – ответил мальчик, приподнимаясь на локтях. Его новый знакомый был уже далеко: он сбежал чуть ли не в ту же секунду, когда Сашу выбило с качелей.

– Ну-ка повтори, – насторожился Эльмурад.

– Саса, – с испугом, который обычно маскируют раздражением, повторил внук.

Эльмурад выругался и попросил соседа подвезти их в больницу. Тут было что-то не так. Ребенок никогда до этого не шепелявил сильнее других, а зубы вроде не выбиты. Врачи похвалили за оперативность, но так и не смогли ничем помочь. Неделю мальчика продержали в больнице, сделали снимки, взяли все необходимые анализы, перебинтовали голову и выписали. Спустя семь дней Саша все также путал «ш» и «с». Медики сказали, что, может, все пройдет завтра, а может, это и надолго. Есть вероятность, что афазия останется навсегда. Падение что-то подвинуло в детском мозге, и две буквы – «с» и «ш» – слились в одну. В качестве лечения предложили отправить ребенка в логопедический класс. Впрочем, врачи предупредили, что логопед тут мало чем может помочь, невропатолог был бы полезнее.

– …Да успокойтесь вы, от шепелявости еще никто не умирал, – с явной досадой в голосе произнесла женщина-травматолог.

– Мог бы певцом стать или актером, – пробормотал Эльмурад, забирая ребенка. Ему было неприятно находиться в больнице. Хотелось поскорее оказаться в своей комнате с телевизором и шахматной коробкой на подоконнике.

– Если мог, значит, станет. Выправится это все, не переживайте. – Травматолог с облегчением махнула рукой и подтолкнула мальчика к деду.

Ничего не выправилось ни на следующий день, ни даже к концу лета. Муж Натальи полюбил подшучивать над шепелявостью пасынка. Из-за этого отчим и дед даже чуть не подрались. Эльмурад чувствовал вину за этот инцидент, поэтому каждый раз, когда кто-то акцентировал внимание на особенности внука, сильно раздражался. Поначалу дедушка сам пытался научить ребенка заново выговаривать звук «с», а потом потребовал от дочери, чтобы та записала ребенка в логопедический класс. Наталья совершенно не горела желанием со всем этим возиться, но после нескольких скандалов все же пошла выяснять, остались ли места в специальной группе. Место для Саши нашлось, но беда была в том, что он не имел проблем с произнесением звуков «ш» и «с», он просто не слышал и не понимал разницы между ними. Впоследствии выяснилось, что Саша и на письме не различает эти буквы, поэтому легко может написать «штул» или «скаф». Учительница частенько зачитывала перлы из особенно плохих работ учеников, и Пичушкин стал ее излюбленным объектом насмешек. Не имело значения, сколько ошибок он допустил в диктанте, в его работе всегда можно было найти пару смешных и глупых ляпов.

В конце четверти на родительском собрании учительница сообщила, что Пичушкин показывает худшие результаты по русскому языку и его бы имело смысл отправить в спецшколу или интернат. Узнав об этом, Наталья картинно взмахнула руками, но уже в следующую минуту вдруг сказала:

– Может, для него так будет лучше. Я ведь не специалист, а ему особые условия нужны.

Дома Эльмурад выругался и запретил дочери даже думать об этом. Старик взглянул на стоящую на столе бутылку водки, затем перевел взгляд на металлический чайник со свистком, налил себе чаю и ушел к себе. На кровати сидел притихший Саша, который слышал последнюю часть разговора. Он ждал, что дедушка начнет ругаться или даже даст затрещину, как иногда бывало. Вместо этого мужчина, ворча что-то себе под нос, поставил на тумбочку чашку так, что из нее выплеснулось немного кипятка, подошел к окну и взял с подоконника шахматы.

Эльмурад раскрыл деревянный короб и стал бережно доставать фигуры.

– Садись, будем в шашки учиться играть, а потом и к шахматам перейдем, понял?

– Клетка за клеткой? – спросил мальчик, с интересом наблюдая за тем, как дедушка обращается с деревянными фигурами.

– Клетка за клеткой, – улыбнулся старик.

Каждый день дедушка играл с внуком в шашки, и вскоре Саша уже с легкостью обыгрывал соперника. Эльмурад считал, что шашки помогут мальчику догнать сверстников в школе, но это занятие оказывало совсем другое воздействие. Саша впервые в жизни чувствовал себя кому-то нужным и стремился играть еще лучше, чтобы вырасти в глазах дедушки. Эльмурад же, не замечая того, действительно шаг за шагом возвращался к жизни. Спустя пару месяцев он уже больше не выглядел вековечным стариком и превратился в того, кем и являлся: пятидесятилетним мужчиной, уставшим от многолетнего труда, но не утратившим цепкого ума и умелых рук.

По вечерам Наталья устраивала мужу скандал, а потом к этим крикам примешивался плач их маленькой дочки. Вскоре приходил сосед снизу, который уставал все это слушать, и очень просил хотя бы закрыть балкон на кухне, чтобы было не так слышно. Иногда все заканчивалось примирением и закрытой балконной дверью, а иногда – дракой на лестничной клетке с последующим вызовом милиции стараниями бдительной соседки. Саша и Эльмурад в это время играли в шашки и старались пореже покидать свою комнатушку.

Чтобы приучать ребенка к спорту, Эльмурад купил в универмаге специальную деревянную палку и крепежи, позаимствовал у соседа дрель и установил в кладовке турник для внука. Раньше это место Наталья использовала в качестве чулана, но с этих пор два квадратных метра целиком и полностью принадлежали Александру. Наличие собственной, пусть и очень маленькой комнаты настолько воодушевило мальчика, что тот вскоре уже безо всякого напоминания дважды в день шел к домашнему турнику и подтягивался, чтобы летом выйти во двор и всех поразить.

Постепенно оценки у Саши действительно улучшились. Может, шашки помогли, а может, то, что дедушка стал регулярно проверять дневник внука. Пичушкин все так же часто путал «с» и «ш» и в речи, и на письме, поэтому по русскому языку у него никогда больше тройки в четверти не выходило, но вот по математике, чтению и другим предметам даже четверки и пятерки стали проскакивать. Наталью с мужем и их дочкой он воспринимал примерно как соседей по коммунальной квартире: досаждают самим фактом своего существования, но сделать с ними ничего нельзя. Единственным человеком, которому было не наплевать на Пичушкина, долгое время был дед, но потом исчез и он.

Вскоре Эльмурад стал общаться с некоей миловидной женщиной в возрасте. Дама носила цветастые платья и перебарщивала с ярким макияжем, однако всегда появлялась в их квартире в Зюзино с разнообразными сладостями, и поэтому ее принимали радушно. Саша с подозрением наблюдал за тем, как женщина без конца хлопочет, чтобы угодить Эльмураду. Самые плохие подозрения мальчика вскоре оправдались. Оказалось, дедушкина знакомая приехала на несколько месяцев из Алма-Аты погостить у дочери, помочь ей с ребенком, а заодно посмотреть столицу. К Кремлю женщина действительно один раз съездила, но все остальное время провела в лабиринте пятиэтажек рядом с метро «Каховская». Здесь же она познакомилась с Эльмурадом и сейчас, когда пришла пора уезжать, предложила ему последовать за ней.

– Здесь ты все равно только мешаешь всем. Молодым нужен простор, а в Казахстане и теплее, и места нам будет больше, – убеждала она.

Эльмурад устал без конца чинить протекающий унитаз, привинчивать ручки к шкафам, которые дочь с зятем отрывали с завидной регулярностью. Он чувствовал себя лишним в собственной квартире и так отчаянно искал повод, чтобы из нее уйти, что даже запил. Переезд в Алма-Ату – солнечный город высоких гор и огромных яблок – в такой ситуации вовсе не казался чем-то безрассудным. Почему бы не перебраться туда хотя бы на несколько месяцев, а если не понравится, всегда можно будет вернуться.

– Да что ты на Сашу своего все время смотришь? С матерью всегда лучше, – злилась женщина. – В крайнем случае заберем его потом, когда обустроишься.

Эльмурад слушал ее и понимал, что она во всем права. Он с сожалением разглядывал нажитое за жизнь: несколько стопок книг, тахту и коробку с шахматами на подоконнике. Последнюю было особенно жалко – не коробку, конечно, но своих соперников по игре, коих в Зюзине за эти годы набралось чуть ли не под сотню. Ну и внука было тягостно оставлять. В шашки паренек уже лучше него играл, а вот в шахматах пока еще был слабоват.

Дедушка собрал два скромных чемодана и, прежде чем отправиться на железнодорожный вокзал, наказал внуку:

– Не скучай! Чтобы к моему приезду все книги в комнате перечитал и мог обыграть меня в шахматы.

Мальчик кивнул и пошел в комнату, которую теперь с полным правом мог считать своей.

Несколько месяцев Саша действительно жил в собственной комнате, где, правда, отчим повадился складировать пустые бутылки для сдачи в пункт стеклотары. Однако когда наступил май, выяснилось, что мальчик большую часть четверти прошлялся по району. Как следствие, по трем предметам в четверти могли поставить «неудовлетворительно».

– Давайте все-таки начистоту. Никому не нужны проблемы. Саша – слабый ученик, программу не тянет. Вот посмотрите его последний диктант. Ошибка уже на первой строчке. Если переведете ребенка в спецшколу, нарисуем ему тройки по всем предметам, и дело с концом, – предложила Пичушкиной директор школы. Женщина безропотно кивнула. Ей и в голову не пришло спорить. Раз знающий педагог говорит, значит, так оно и есть.

Вечером Наталья устроила сыну страшный скандал. Несколько часов подряд Александр слушал о том, как он всех подвел и особенно дедушку, ведь только «в старую и больную голову могла прийти мысль о том, что этот мальчишка хоть на что-то годен».

– …Посмотрите на него! Вместо того чтобы стараться больше всех и учиться, раз такой тупой, он просто прогуливал! Ты понимаешь, что теперь мне придется отдать тебя в интернат? Я не хотела, но ты просто не оставил мне выбора, – подытожила мать свой многочасовой спич.

На следующий день Саша вышел во двор и уселся на лавочку рядом с мужчинами, которые теперь играли в шахматы и шашки без его дедушки. Какое-то время мальчика предпочитали не замечать, а потом кто-то все же спросил, что у него случилось и почему он такой мрачный.

– Дедушка уехал, меня в интернат сдают за плохую учебу, – предельно четко и конкретно доложил ребенок.

– Ну и что? Ну интернат, и что с того? Там люди тоже живут. У меня сын в таком учится, брат его оканчивал, сейчас вот в ПТУ пошел, чем плохо?

– А что хорошего в интернате? Дома-то лучше, – протянул старик, с которым Эльмурад обычно часами играл в шахматы.

– За маминой юбкой оно всегда лучше, а в интернате мужика из него сделают, – отрезал мужчина.