Критская пьета̍.
Он курил, сидел на ласковом солнышке, курил. Мимо, гуськом, прошла молодёжь, – парни и девушки. Они что-то бурно обсуждали, смеялись.
Кер вновь поднёс сигарету к губам, и… увидел девушку, – юное создание, сидящее неподалёку от него с книгой в руках. Она, вжалась в стул, на котором сидела, покраснела и побледнела.
Их глаза встретились.
Он понял, что её не позвали с собой, те ребята и девушки.
И она поняла, что он понял – покраснела ещё гуще.
– Привет! – Глупо сказал он.
– Здравствуйте! – Смущенно сказала она.
– Как дела?
– Нормально.
Они посмотрели друг другу в глаза.
– Вы любите бургеры? – Вдруг спросил Кер, вдруг, даже для самого себя.
– Да. – Удивлённо сказала девушка.
– Я приглашаю вас в Макдак…
Он смешливо улыбнулся.
Малышка изумлённо посмотрела на него.
– А когда?
– Сейчас!
У него было живое, чувственное лицо. Красивый. Не молодой – не мальчик! Брюнет, волосы лежат, как у греческого бога, кольцами. Чёрные глаза. На висках – седина, немного, но… Красивый!
– Наверное, – Подумала Анима. – В молодости этот мужчина был очень хорош собой!
Сейчас же… он годится ей в отцы. Его и выбрали на роль отца, – они начали сниматься вместе в долгоиграющей мыльной опере…
Как он посмотрел, когда понял, что её не позвали! Больно посмотрел, взволнованно.
Ей захотелось сказать ему:
– Меня зовут Анима… Вы, наверное, не помните, – Анима Феррари!
Он то ли улыбнулся, то ли усмехнулся.
– «Феррари»?
– «Кузнец», – это значит «кузнец»!..
– «Феррари» – это «кузнец»? – Удивился Кер.
– Да, – потомок Прометея, вечного ребёнка, Прометея!
– «Ребёнка»? – Вновь удивился он.
– «Познание только тогда истинно, когда оно опирается на нравственность»…
Анима посмотрела на «красавца мрачного», – ему в глаза.
– Разве это не безнравственно, счастье огня всем, даже тем, кто его не хотел?
Странно Кер почувствовал себя… Кто этот ребёнок!? Что!? Сколько ей? Лет… 18? Максимум 22-23!
Милая и добрая красота итальянских мадонн, тёмные волосы, обрамляющие лицо, карие глаза, белая кожа…
«– Разве это не безнравственно, счастье огня всем, даже тем, кто его не хотел?».
Они шли, не рядом и не вместе – случайные люди, вдруг встретившиеся друг другу на жизненном пути. Шли по небольшому, но уютному городку. Здесь недорого снимать кино и сериалы…
Он спросил:
– Вы давно снимаетесь?
– с 14 лет.
Он удивлённо посмотрел на неё.
– Как грустно!
– Почему? – Удивилась она.
– Это значит, что у вас не было детства.
Странно девушка-мадонна посмотрела на него.
– Оно было, просто…
Не договорила, пожала плечами.
– Что?
Кер посмотрел ей в глаза.
– Я была матерью, – я никогда не была дочерью.
Он смутился.
– У вас есть дети?!
– Нет!..
Она заулыбалась.
– Мои, но не мои… Мои родители. Мои родители – это двое великовозрастных детей!
Кер вновь смутился, нахмурился.
– А вы? – Спросила его, Анима. – Давно снимаетесь? Я слышала, что давно!?..
– С юности.
– Почему не снимались?
Она была одета в зелёное платье в маленький горошек, – он, почему-то, обратил внимание, на её платье…
– Взял перерыв.
– Ооо… От чего? Семья? Рождение детей?!
– Дочь умерла!
Анима смятенно посмотрела на него, – смятенно и удивлённо.
– Мне очень жаль!
– И мне.
Кер услышал музыку, – откуда-то звучала музыка – недалеко! Metallica… «Mama Said»:
Мама учила меня,
Говорила мне пацану, —
Сын, жизнь твоя – открытый учебник,
Не закрывай его, пока не закончишь.
Тише едешь, дальше будешь, -
Слышал я от неё.
Слова запали в душу,
Но я искал свой путь.
– Любите Metallica? – Спросила Анима.
– Да, – когда-то, любил.
– Макдак вон там!
Анима махнула рукой куда-то вперёд.
– Да?
Кер, словно очнулся.
– Хорошо…
– Как это, получить Оскара? – Вдруг спросила она.
И он удивился.
– Оскара?
– Да…
Анима кивнула.
– Вы же его получили!..
«Иксион,
Вечно кружимый крылатым колесом,
Вечно по уставу богов
Кричит смертным:
«Кроткою мздою воздавай благодетелю!»
Вновь странное чувство! То был не он! На той премии, – шоу, был не он – кто-то другой! Другой человек, другой мужчина, с таким же именем, как у него – отец…
– Не знаю…
Кер пожал плечами.
– Просто получаешь и всё!
– «Просто»? – Смутилась она.
– Да.
– Сколько лет было вашей дочери?
– 18.
– Как её звали?
– Фелис.
– «Счастье»1!? – Удивилась и не удивилась Анима.
Кер удивлённо посмотрел на неё.
– Вам знаком португальский язык?
– Да…
Она смущённо улыбнулась, улыбнулась с сожалением.
– Мои родители – умники!
Она была этим несчастна, что умники…
– «Умники»? – Спросил Кер.
– Они – учёные.
– Ааа…
Он понял, – ничего не понял, но понял.
– А ваши родители? – Спросила Анима. – Чем занимаются ваши родители?
Посмотрела с интересом, – пытливо.
– У меня есть только мать, – у нас с братом.
– Как это, когда у тебя есть брат? – Тоскливо спросила она.
Кер удивился её тоске.
– Думаю, это, как иметь друга, или врага – ты никогда не перестаёшь о нём думать!
Они, пришли, – в Маке было многолюдно и душно, Керу захотелось на улицу, он украдкой посмотрел на Аниму – ей тоже хотелось на улицу!
Его это удивило, схожесть мыслей-желаний…
– Можно, – Нерешительно и одновременно решительно, начала она. – Я заплачу за бургеры?
Он удивился.
– Я пригласил, а платите вы!..
– Да…
Она посмотрела ему в глаза.
– Вы меня пожалели!
Кер понял, Анима сказала ему: я хочу отплатить… За капельку добра!
– Хорошо…
Он кивнул.
– Я заплачу в следующий раз!
– А он будет, «следующий раз»?
– Какой странный ребёнок! – Подумал Кер. – Ведёт себя как взрослый, – зрелый, поживший человек!
– Если вы не против…
Он тоже посмотрел ей в глаза.
– Я люблю бургер с курицей, листьями салата, сладкой горчицей и майонезом.
– Хорошо.
Она улыбнулась.
Пошла заказывать.
Керу захотелось сказать ей, ты не сказала мне, какой бургер, – с чем, любишь ты!
Он сел за столик, – сам не свой, сел.
Как давно он никуда не ходил!
Испугался даже, сам не зная, чего…
– Испугался, что не один? – Спросил его, внутренний голос. – Так привык быть один, что… трудно?
– Трудно! – Ответил этому голосу Кер. – Возвращаться к людям, – в жизнь!
– Я заказала! – Прозвучал рядом с ним весёлый голос.
Он вздрогнул.
Покраснел.
Побледнел.
Растерялся!
– Я вас напугала? – Оживлённо спросила Анима. – Простите!
Она улыбалась, счастливая.
– Счастливая тем, что не одна? – Подумал Кер.
Смутился.
– Нет, всё в порядке!
Покачал головой.
Ей было к лицу это платье в горошек, – симпатичная… Не красавица, но симпатичная!
Она – странно, отличалась от тех ребят и девушек со съёмок, какая-то не такая – другая, и проще и сложнее, – не похожа на них.
На него вдруг обрушилось понимание того, что они похожи, Анима и Фелис! Мягкие и добрые…
Фелис, была красивее, Анима – миловидная.
Она села, Анима, – за столик – напротив него.
Кер посмотрел на неё, – ей в глаза.
– Сколько вам лет?
– 19. А вам?
– 42.
Она вновь улыбнулась.
– Я думала, вы, старше!..
– Да?
Он смутился, прикоснулся к голове, – к волосам, к виску.
– Седина!?
– Да.
– Предательница, седина! – Смущённо заулыбался Кер.
– Нее, вам идёт!
– Седина?
– Угу.
Он засмеялся.
Они вошли в зал ресторана, те самые дети, которые… её игнорируют.
Аниме стало страшно, – посмотрела на Кера – страшно!
Вдруг и он станет игнорировать!
Он ни на кого не смотрел, кроме неё, ему, казалось, нет ни до кого дела, ел свой бургер и всё.
Странный.
Анима вновь посмотрела на его «греческую» голову, – на волосы, лежащие красиво – кольцами.
Он был одет в эффектную рубашку из денима цвета морской волны, лёгкие брюки и сандалии.
Доброжелательный.
Доброжелательный и добродушный. Сорок два года, а кажется мальчиком, – иногда – мальчиком!
Мягкая улыбка, добрый взгляд.
Он кажется хорошим парнем.
– Которому не повезло? – Спросил её, внутренний голос. – Просто не повезло!
Анима вспомнила «– Почему не снимались?
– Взял перерыв.
– Ооо… От чего? Семья? Рождение детей?!
– Дочь умерла!».
Такой загорелый… Большие руки, – на пальце – обручальное кольцо, изысканное и скромное.
Благополучный человек, жизнь, которого, возможно, рухнула.
Замкнутый, – замкнувшийся, суровый даже – ни с кем особенно не общается, держится особняком.
Ей захотелось спросить, и она спросила, сама не своя:
– А ваша жена? Где она?
Он удивлённо посмотрел на неё.
– У неё всё в порядке, – живёт с другим мужчиной, родила ребёнка.
Посуровел, нахмурился.
– Я в порядке, если вы об этом!..
Анима поняла, Кер сказал ей: не надо меня жалеть! Всё нормально, – не надо!
– Гордец какой! – Смутилась она.
– Я не жалею, – Тихо сказала она. – Я сожалею!
Кер вновь посмотрел на неё, – с недоумением, удивился:
– Сожалеете?
– Да.
Анима посмотрела ему в глаза.
– Я вас не жалею – я вам сожалею!
– В чём разница?
Он знал, в чём – она увидела это в его глазах.
– Tutto Passa! Есть такое выражение… Оно значит: всё проходит. Всё и правда, проходит, и самое страшное то, что и боль проходит – все маяки тонут, и этот утонет!
– «Маяки»?
Его голос, словно потяжелел.
– Вы бывали на острове Иксион? Это в Греции… Знаете, кто такой был Иксион?
– Нет. – Смутился Кер.
– Первый человек, прогневавший богов, – он был неуёмный!.. Не мудрый! Он желал того, что принадлежало другим…
Кер внимательно посмотрел на Аниму.
– На острове Иксион, – в музее, есть пьета̍ (пьета̍ – это изображение… сожаления Богоматери о своём Сыне). Ей так жаль – Его и себя, что она почернела от горя…
Она заглянула ему в глаза.
– Она смотрит на него, на дитя своё, и не может поверить… в смерть. Для Неё – смерти нет! Поэтому и жаль, – до ужаса – до безумия: даже эта боль не будет вечной! А должна!..
Он откусил от бургера – жадно, большой кусок. Жрал. Хотелось жить – жрал! Слёзы стали в глазах – жрал!
– Какое безумие, – Подумал Кер. – Сдохнуть хочется, а я ем!
Он увидел их, встали перед глазами – тот Кер и его дочь. Всегда вместе. Жена не мешала, была счастлива их любовью друг к другу.
Его задушила мука сожаления, горькая мука, невыносимая!
Кер вдруг вспомнил о Билле, о юном Билле, возлюбленном дочери. Он хотел жениться на ней, сделал предложение…
Жизнь Билла остановилась тоже – он этому потакал – не хотел страдать один, дурак!
Ему стало стыдно, а может, было? Всё это время, было!?
– Я люблю бургеры с рыбой, – Сказала Анима. – С рыбной котлетой…
Она посмотрела на него со смущением.
– Курица и рыба могут дружить?
Он сначала не понял, а потом прыснул со смеху.
– «Курица и рыба»?
– Угу.
Кер засмеялся, это прозвучало так нелепо… Засмеялся.
Понял.
Посмотрел с симпатией.
– Могут!
Они, вышли на улицу, ребёнок вприпрыжку, а он – степенно, как дед.
Керу стало смешно, он вновь засмеялся.
Не знал, что с ним – смеялся.
Кер поднял голову, и увидел солнце – свет увидел, и листва деревьев была зелёная как платье Анимы…
Людей увидел, а были тени!
«Оставайся…
Хочешь, оставайся!?
И даже если не хочешь, останься!
Я бы хотела прочувствовать
мою любовь к тебе…
Ты можешь остаться?
Ты можешь дать мне
Увидеть твою любовь ко мне?
Ты так улыбаешься во сне…
Я та радость, которой ты жаждал!?»2
– Почему вы дали согласие сниматься в этом сериале? – Спросила Анима, Кера. – Что вас привлекло?
– Да ничего…
Он смутился.
– Хочу двигаться дальше, – сниматься дальше – играть!
Он посмотрел на неё, высокий, крепкий, широкоплечий.
– Хочу вернуться в театр!
Оживился. Анима заметила, что оживился.
– То есть вам нужна практика? – Поняла она.
– И да, и нет.
Она удивилась.
– Хочу понять: моё ли это… Теперь!
Анима удивилась вновь.
– Разве… оно может быть не вашим?
Кер тоже удивился, – посмотрел с удивлением.
– Что вы имеете в виду?
– Один человек сказал: грешно писать стихи после Освенцима, а я думаю, после Освенцима только и остаётся, что писать стихи.
Он смутился.
– Чтобы, что?
– Чтобы превозмочь память… Я думаю, что жизнь – это превозмогание памяти!
Кер вновь смутился.
– Как… Как вы это поняли?
– Читаю.
– Читаете?
– Да… Много!
Анима пожала плечами.
– Я думаю, что профессия актёра – это постоянный анализ, и самоанализ…
Смутилась, нерешительно посмотрела на него.
– Я не много болтаю?
– Нет…
Кер посмотрел на неё в замешательстве.
– Нет!
– Я всегда хотела быть актрисой! А вы?
– «Актрисой»? – Улыбнулся он, с лукавой искрой в глазах. – Нет…
Анима засмеялась, весело засмеялась, озорно.
– А вы – шутник!
Посмотрела с симпатией.
Вновь прыснула со смеху, захохотала.
– Почему вы смеётесь? – Обезоружено заулыбавшись, спросил он.
– Мне – хорошо…
Посмотрела в глаза.
– Хорошо!
Посмотрела – странно, как будто было нехорошо…
– Вы любите джаз?
– Джаз?
– Угу.
– Даже не знаю…
Они глянули друг на друга.
– Почему? Не знаете…
– Выпал из жизни!
Кер улыбнулся внезапно и больно, улыбкой обращённой внутрь себя.
– Выпал!
– Как это, выпасть из жизни?
– Потерять её смысл…
Он посмотрел Аниме в глаза.
– Думаю, так.
Они шли вдоль тихих симпатичных улиц маленького городка. Кер смотрел на дома; одноэтажная, максимум двухэтажная застройка, как будто город из вестернов…
– Из-за смерти Фелис?
– Да, Анима, из-за смерти счастья.
Анима посмотрела на него.
– Как это, когда умирает твой ребёнок?
– Такое не переживают…
Кер пожал плечами.
– Не переживают!
Он вновь посмотрел на дома, он вновь почувствовал себя измученным.
Он понял, – осознал – до конца только сейчас, почему… заставил себя снова сниматься: чтобы забыться!
Кер вдруг сказал Аниме:
– Моя мать – кальвинистка, а брат женат на мусульманке…
Анима посмотрела на него с удивлением.
– Обе эти религии предполагают свободу воли.
– В чём ваша свобода?
Поняла.
– Жить дальше!?
– Нет…
Он покачал головой.
– Просто – жить! Как могу… Жить!
Анима заглянула Керу в глаза.
– Во имя любви к дочери.
Он этого не осознавал… Не осознавал, что «во имя любви к дочери»!
Захотелось сказать:
– Да.
Она тоже посмотрела на город, Анима.
– Вы – мужественный человек, Кер!
– «Мужественный»?
Он печально улыбнулся.
– Знаете, что такое смерть? Вам лучше не знать! Расставание! Расставание навсегда!
Ему даже захотелось сказать:
– У дочери был молодой человек. Он сделал ей предложение. Они хотели быть вместе всегда!
Анима вновь посмотрела ему в глаза, словно в страхе за него.
– Как его зовут?
– Кого?
– Молодого человека Фелис.
– Билл.
Кер сделал паузу.
А потом:
– Лучше бы она рассталась со мной из-за него! Уехала с ним куда-нибудь и жила!
– Почему не думать об этом так? Что уехала!
Анима сказала ему это голосом полным смятения.
– Что они живут где-то там, вдвоём! Что им хорошо!
Он вновь ощутил, как разрывается сердце.
Сказал с обидой и болью:
– У него теперь есть другая девушка!
– Я думаю…
Анима заглянула в глаза.
– Что для него это хорошо. Мальчик по имени Билл… тоже решил жить! Возможно, во имя любви к Фелис.
Кер почувствовал себя несчастным.
Захотелось заорать!
Просто заорать.
Он так и не закричал ни разу, всё сдерживает этот вопль.
Вспомнил «…Мальчик по имени Билл… тоже решил жить! Возможно, во имя любви к Фелис».
Кер этого не понял, не понял Билла! Всё понимал, только себя…
– Вы общаетесь? С Биллом…
– Нет.
– Почему? Наказываете?
Кер смутился.
– «Наказываю»?
– За то, что мальчик не сломался…
Он нахмурился.
Анима грустно улыбнулась.
– А должен был, да!?
Улыбнулась с иронией.
– И вы бы страдали вдвоём!..
Кер задумчиво посмотрел на неё.
Как у неё это получается? Представить трагедию… комедией, – комедией Жизни!
Он вспомнил «Как вам кажется, хорошо ли я сыграл комедию жизни?
Эти слова стали для императора последними. Октавиан Август умер 19 августа 14 года нашей эры в старом доме своего отца. До самой кончины Август находился в сознании. Сначала он долго беседовал один на один со своим наследником Тиберием, которого срочно вызвали к умирающему Октавиану. Потом он попрощался с друзьями и спросил, хорошо ли сыграл комедию своей жизни. Эту беседу он закончил греческим стихом, которым обычно актёр завершал своё выступление на сцене: «А коль мы прекрасно сыграли, овацией нас наградите и проводите с весельем».
Кер подумал, – Если понять (и принять) мысль о том, что все мои страдания тупы и бессмысленны, то, что? Можно (и нужно) только радоваться? Радоваться тому, что дочь прожила пусть короткую, но счастливую жизнь – у неё было всё! У неё была любовь всех!
Захотелось спросить Аниму:
– Почему вы спросили про джаз?
Нагнал её, стал рядом.
– Любите джаз?
– Ага.
Ответила легко, смешливо.
– Какой?
– «Какой»?!
Она изумлённо посмотрела на него.
– Ну, стиль.
– Ааа!
Задумалась.
– Да всякий!
– Например?
– Голос Дианы Кролл.
– Ого!
Засмеялся.
– Она крутая!
– «Крутая»?
Анима посмотрела на него с улыбкой, выразительно.
– Угу.
Кер заулыбался.
Она засмеялась.
– Вам хорошо?
– Угу, – очень!
– Почему?
Он улыбался, – ему тоже стало хорошо.
– Куда мы идём?
– Не знаю… Просто!
– Хотите кофе?
– Хочу!
Анима посмотрела на Кера тепло, – с симпатией.
– Я, правда, его не очень люблю!..
– А я – кофеман!
– Да?
– Да.
– Я люблю воду, – минералку…
– Почему?
– Она похожа на шампанское!
Кер улыбнулся.
– Вы пробовали шампанское?
– Да, пару раз.
– И как?
– Не поняла.
Анима посмотрела куда-то вдаль.
– Тут есть маяк!
– Да? – Удивился он. – Где?
Смущённо добавил:
– Хотите сходить?
– С вами – да!
Маяк был симпатичным, нарядно «одетым» в красное.
Анима поднесла руку козырьком ко лбу, прикрывая глаза от солнца.
– Супер!
Кер прыснул со смеху.
– «Супер»?
– Просто вау!
Она весело посмотрела на него, весело и с улыбкой.
– Вам нравится?
Вновь посмотрела на маяк.
– Да, супер!
Он засунул руки в карманы брюк, стоял рядом с Анимой, и любовался маяком.
– Мне кажется, или вы правда, долго никуда не выходили?
– Шесть лет… Почти, шесть.
Она изумлённо посмотрела на него.
– «Шесть»?!
– Да, – Фелис умерла.
Анима поняла, – сердце сжалось, поняла!
– Давайте спросим, можно ли зайти внутрь?
– Думаю, можно…
Маяк был действующим, но посетителей пускали в строго отведённые часы – им повезло, пустили.
Это было удивительное место, изнутри он был похож на дом, маяк, – на жилой дом!
Потрясающая винтовая лестница из камня, – комнаты, комнаты, комнаты – небольшие, но уютные! В одной из них – дух старого маяка; односпальная кровать, деревянная мебель, керосиновая лампа в виде уютного светильника с абажуром.
Кер и Анима посмотрели друг на друга в восторге этим необычным, харизматичным местом.
– Вы никогда не были внутри маяка?
– Нет. А вы?
– Никогда!
– Здесь жила семья! – Раздался позади них скрипучий старческий голос.
Они обернулись.
Старик махнул рукой в знак приветствия.
– Здравствуйте!
– Здравствуйте! – Растерялись и удивились они.
Старик был – весь седой, в морщинах, у него был добрый взгляд сентиментального человека.
– Любили друг друга, – Сказал старик в продолжение. – Мальчик у них был… Сын!
– Что-то случилось?! – Затаив дыхание, спросила Анима.
– Постарели, вот, что!
Старик добродушно засмеялся.
– Им пришлось покинуть маяк.
Кер и Анима посмотрели друг на друга.
– И никто не умер? – Подумал Кер. – Может быть просто?
«– Постарели, вот, что!».
Можно просто постареть?
«– Любили друг друга, мальчик у них был… Сын!».
Странное чувство… Похолодел. Дочери сейчас было бы 24 года.
Он посмотрел Аниме в глаза.
– Пойдём!? – Сказала она.
Поняла.
– Да.
– Приходите ещё, – Сказал старик. – Приятно, когда приходят родители с детьми!
Анима посмотрела на старика.
– Можно… Можно, я приду одна?
Старик удивился, посмотрел на них обоих.
– Да!
Они возвращались, – шли – опять, не рядом и не вместе, как случайные люди.
Ниточка была потеряна, ниточка непринуждённого общения – симпатии.
Кер вдруг подумал… О чём? Хочет ли он жить так всегда? Терять всех из-за своей боли.
И не обретать никого.
Хочет ли он быть один? Без друзей, без любви.
Маяк ещё виднелся сбоку, по левую руку. Красный маяк, высокий и… сильный?
Он подумал, – А я сильный? Или я – слабый? Слабый человек, разрушивший всё!
Ему стало из-за этого больно – а раньше не было, из-за того, что… отчаялся.
Кер почувствовал, что не хочет быть один, и… всего боится!
Сантана – его мать, женщина, когда-то усыновившая его и его брата, сказала ему «Твоё спасение в людях».
Понял.
Сейчас понял: в нём и его брате одинокая молодая женщина, нашла своё спасение…
Жизнь вдруг предстала перед ним… «игрой в Радость»? Он понял, что это за игра: поиск смысла жить!
– Я люблю джаз… – Сказал Кер, Аниме. – Люблю!
Она удивлённо посмотрела него.
Улыбнулась с теплом в глазах, – с пониманием.
– Давно?
Он засмеялся.
– Я сказал «джаз»? Я хотел сказать; жизнь!
«Мне снилось, что я на мрачной вилле
где обычно происходит съёмка
моих кошмаров
но винтовая лестница исчезла
вместе с потайными дверьми и бездонными подвалами
всё было таким светлым и воздушным
отреставрированным заново
что даже призраки
здесь не решались ночевать
и моё полустарое тело с душой на буксире
походило на чудовищный анатомический препарат
в этих стильных покоях
где из динамиков струился спокойный джаз
и бриз касался лёгких занавесок»3
Они встретились на следующий день, там же, где Кер заговорил с Анимой впервые – у съёмочной площадки.
– Как дела? – Спросил Кер.
– Хорошо.
Девушка улыбнулась.
– А у вас?
– Хорошо.
Он был одет в оригинальную рубашку кораллового оттенка, из тонкого мягкого льна, чёрные брюки, и кожаные сабо.
Красивый.
Ему невероятно к лицу одежда такого оттенка!
Утром они снимались вместе, – сняли все сцены, и Кер ушёл. Он ушёл так быстро, что Анима подумала, что что-то случилось.
– У вас всё хорошо?
Посмотрела в глаза, – подняла голову, посмотрела.
Он удивился.
– Да…
Смутился:
– Почему вы спрашиваете?
Она почувствовала, что он, как при эстафете, протягивает ей условленный предмет – встречный вопрос, чтобы их диалог продолжался.
– Вы так быстро ушли утром!..
Анима постаралась сказать это так, чтобы в её голосе не прозвучал вопрос.
Кер посмотрел на неё взволнованно.
– Подруга попросила помочь.
– Ваша девушка?
– У меня нет девушки.
У неё внутри что-то задрожало: зачем она задала ему этот вопрос!
Анима решила обратить свой вопрос в шутку:
– У меня тоже нет девушки!
Развеселилась, заулыбалась.
Он мягко улыбнулся, посмотрел в глаза.
– Молодой человек у вас наверняка есть.
Со съёмочной площадки вышли другие актёры – молодёжь, та самая, что игнорирует её.
Анима сжалась от страха, – вдруг он поймёт, почему игнорируют!
Кер Макрис не обратил на них внимания, – он, похоже, ни на кого не обращает внимания.
– Доброго дня! – Корректно сказал ей, он, вежливо кивнув.
– И вам – хорошего дня!
Как чужие.
Это обожгло её, эта мысль – чужие!
Внутренний голос сказал ей, – Вы, и правда, чужие!
Анима вспомнила, каким счастливым он выглядел на маяке – забылся.
Улыбался!
Он совсем другой, когда улыбается… симпатичный человек!
О нём много говорят и пишут – пропавшая кинозвезда…
Анима очнулась, вернулась в реальность, увидела Гайю Брука – заводилу компании, которая её игнорирует.
Их глаза встретились.
Гайя издевательски улыбнулась.
– Ты, как я вижу, переключилась на стариков…
Насмешливо усмехнулась.
– Парней ты не привлекаешь!
– Да…
Анима брезгливо улыбнулась.
– Я привлекаю красивых мужчин, так же, как и они привлекают меня, а ты привлекаешь – тупиц и прихлебал!
Вся компания начала возмущаться.
Анима решила ретироваться – уйти, – убежать, в съёмочный павильон.
И она вошла в павильон – вбежала, испуганная, в восторге от себя и в ужасе.
Придётся звонить Локку…
Ширли Хорн пела «I Watch You Sleep»:
Смотрю, как Ты
спишь
Где, Ты сейчас?
Куда летит твоя душа?!
Глажу твою голову
Дышу Тобой…
Где Ты, моя любовь?
Почему бы тебе не остаться?
Здесь, со мной
Вита сидела рядом с ним в машине, на пассажирском сиденье.
– Куда мы едем, Кер?
– Подальше отсюда!
– Хорошо.
Кер посмотрел на неё, кивнул.
– Хорошо!
Он нервничал, – сам не свой, забрал её из клиники…
– Ты уверена? – Спросил в бессильном ужасе.
– В чём?
Вита Колсон посмотрела на него.
Усмехнулась.
– Что не покончу с собой?! Не покончу!
Он вновь посмотрел на неё, мужчина в рубашке цвета коралл.
– Что ты вычитал там ещё?
– Где?
– В сборнике скандинавской поэзии.
– Ааа…
Пожал плечами.
– Да ничего!..
– Говори уж!
– Ну, ок!..
Посмотрел на неё.
– Уверена?
– Валяй!
Кер прочистил горло.
А потом:
– «Молодой врач направляет луч света
в мой глаз,
где шелестит немое кино.
Последнего из действующих лиц,
предоставившего мне
записывать историю,
я вчера похоронил,
в то время как сирень, лебеди
и что ещё есть белого на свете
всё остальное покрывали тенью.
Но здесь я лишь сидел и прислушивался
к бурлению
двух таблеток кодеина в воде.
«Это наследственное», говорит он
и выключает фонарик».
– Талантливо!
– Да.
– Сёрен Ульрик Томсен?
– Ага.
– Странно, но талантливо.
– Да.
Он смотрел на дорогу перед ними, Вита – переводчик с нескольких европейских языков.
– Будешь переводить скандинавскую поэзию?
– Не знаю, Кер, скорее всего – нет.
– Почему?
Печально она посмотрела на него.
– Я не сильная – я сломалась!
Потом он думал об этом, – о словах Виты.
Они – друзья, давно, целую жизнь! Муж Виты скончался от онкологического заболевания, и, похоронив его, она впала в депрессию.
Попыталась покончить с собой, но… В итоге штат отправил её на принудительное лечение в государственную клинику. Помогло – на какое-то время, потом была ещё одна попытка суицида, Кер нашёл частную клинику, заставил пройти лечение, нашёл хорошего врача, занимающегося новаторскими методами лечения депрессии. Помогло.
– Надолго ли? – Подумал он.
Кер понимал: если человек не хочет жить – он не будет жить…
Он не знал, как её спасти, – знал, как помочь, но не спасти.
Он… Смирился? С её желанием уйти!?
Кер помог Вите заселиться в отель – в этом отеле живёт он сам – киностудия снимает номера для проживания актёров снимающихся в сериале.
Они, пошли ужинать, – он взял с собой тот самый сборник скандинавской поэзии.
– Стефаун Сигюрдссон, – Прочитала Вита, взяв у него книгу.
И печально улыбнувшись, прочитала:
– Вновь я слышу любви
песнопламенный лад,
вновь я вспомнил твои
чары, чудо-закат,
и осенних лесов
краснобархатный зал,
где с улыбкою день,
как святой, угасал.
Был я слаб и убог,
я в отчаянье жил,
был я сир, одинок,
я о смерти молил:
«Где ж ты, чудище, где,
Смерть, бесчестный игрок?»
Но предстал предо мной
светлой Радости бог!
Заулыбалась по-другому – очарованно:
– Удивительно, Кер!
– Да… – Улыбнулся он, в ответ. – Йокотта!
Вита удивлённо посмотрела на него.
Улыбнулась вновь, – нерешительно и с трепетом.
– Что это за слово?
– «Игра в Радость»!.. Наслаждаться чем-то простым и тёплым!
Вита задумчиво посмотрела на него.
– Почему ты один? Почему не женишься снова? Любишь?
Заглянула в глаза.
– Продолжаешь любить жену?
– Я и не переставал…
Она увидела его, – он был с женщиной.
Переоделся, – надел пиджак – серый, из шерсти и хлопка.
Женщина была красивой, – высокая худенькая блондинка.
– А говорил, что нет девушки! – Подумала Анима.
Локк болтал, – друг детства, брат, кавалер понарошку…
Она посмотрела на него, – крутой, красивый, высокий – парень-мечта!
Умён, восхищается Захой Хадид4…
Долорес Грей бархатно пела в зале ресторана «Kiss Me»:
Поцелуй меня
Поцелуй меня, не таясь
Не позволяй мне ждать!
Один раз
Два
И три…
Как хорошо!
Как прекрасно для нас!
Анима посмотрела на огонь в камине – ресторан с камином…
Какая скука!
Ей захотелось уйти.
Локк что-то говорил, листая «Атаку титанов»5.
Она встала, внезапно, как будто ноги сами подняли её, и… увидела Кера.
Он посмотрел ей в глаза.
– Потанцуйте со мной, пожалуйста!?
Анима изумлённо посмотрела на Кера.
И вновь это чувство… Красивый!
Она вдруг поняла, смотря в его глаза, что он сказал ей правду – у него нет девушки!
Поняла: он бы не обманул…
Кер предложил ей руку, и Анима взяла его руку.
Они, вышли на танцпол.
Кер приобнял Аниму, и она приобняла его.
– Спасибо!
– За что?
Они посмотрели друг другу в глаза.
– За то, что мы танцуем!
Они решили объединиться – сели за один столик, Анима и Локк, Кер и Вита.
– Значит, вы, и Кер работаете вместе? – Улыбнулась Аниме женщина с голубыми глазами.
– Да…
Анима посмотрела на неё.
– А вы… друзья?
Вита Колсон заулыбалась.
– Да. Давно!..
Посмотрела на Кера с симпатией и нежностью.
– Он – прекрасный человек! Давно!
И странно звучало это слово – «давно», как будто была другая жизнь…
– А вы? – Спросил Кер, обращаясь к Аниме, но глянув на Локка. – Тоже друзья?
– Давно! – Весело сказал Локк. – Всю жизнь!
Кер внимательно посмотрел на них обоих.
– Потанцуешь со мной?
Вита прикоснулась к руке Кера.
Он удивлённо посмотрел на неё.
– Раз уж ты сегодня танцуешь!..
Они посмотрели друг другу в глаза.
– Да. – Просто сказал Кер, кивнув.
Они, вышли танцевать… Красивые!
– Красивая пара! – Подумала Анима.
Внутренний голос сказал ей, – Они не пара, они – друзья!
– А выглядят как пара. – Сказала этому голосу, она.
– Пойдём!
Локк взял Аниму за руку.
– Куда?!
Она посмотрела на него с недоумением.
– Танцевать!
– Ты умеешь?!
Он посмотрел на неё выразительно, – с нежностью, её всегдашний спаситель.
– Конечно, дурочка!
Они возвращались в отель, Анима и Локк, Кер и Вита. Локк и Вита разговорились, опередив Кера и Аниму.
– Локк возвращается в Санто-Гатто? – Спросил Кер, Аниму.
Она смутилась.
– Нет, он остаётся со мной.
Кер удивился.
– Снимает номер в отеле?
– Нет, он живёт в моём номере, – у меня апартаменты с двумя спальнями.
– Я понял. – Сказал Кер.
Они, пошли дальше.
Кер замолчал, замолчала и Анима. Она чувствовала, что нужно что-то сказать Керу, но не знала что.
Она растерялась и смутилась.
Анима глянула на Кера, – украдкой, так, чтобы он не заметил. Он производит впечатление человека, который силён духом – мужчина.
– Ни смотря на потерю дочери, – Подумала она. – Он… сильный!
Она посмотрела вперёд, на Виту. Было в ней что-то… Доброе и… неспособное держать удар.
Анима поняла: Кер выдержал удар Судьбы, а Вита – нет!
Утром следующего дня, Кер был корректен – как всегда, слишком вежлив и чрезмерно отстранён.
Анима не знала, как разговаривать с ним – он отвечал односложно. Она расстроилась и замкнулась, отойдя от него в другую часть павильона.
Съёмки продолжались ещё несколько часов.
Они выходили из павильона почти одновременно, когда раздался голос Гайи Брука:
– Значит, вы, тот богатый и красивый мужчина, которого искала Анима!?
Кер посмотрел на неё с недоумением.
Гайя язвительно продолжала:
– Анима сказала нам, что встречается с вами. Это, правда?!
– Я не… – Испуганно начала Анима, и встретила взгляд Кера.
– Donde pongo el ojo, pongo la bala…
Он посмотрел на Гайю.
Не стал церемониться:
– Идите к чёрту!
Анима потеряно, шла по улицам Прадо.
Что он подумал!? Боже!
Ей хотелось провалиться сквозь землю! Им ещё сниматься вместе, и сниматься!
Она вспомнила, как Кер ответил Гайе, – как резко…
Позвонил Локк:
– Привет!
– Привет! – Грустно заулыбалась Анима.
– Как дела?!
– Нормально. А у тебя?
– Отлично!
Пауза.
А потом:
– У тебя грустный голос, Ани… Что произошло?!
Как требовательно он спрашивал, юный мужчина…
– Ничего.
– Не ври!
Вдохнул и выдохнул:
– Тебя опять буллят!? Я скажу Керу…
– Нет!
Анима панически сжала телефон.
– Не говори! Не говори ему ничего!
– Анима!
– Локк, пожалуйста!
– Да что произошло?!.. – Удивился и растерялся он.
– Потом расскажу!
– Хорошо!
Замолчал.
А потом:
– Я жду тебя к обеду. Иди быстрее!
Спохватился:
– Или за тобой заехать?!
– Нет…
Анима хотела побыть одна.
– Нет! Я скоро буду.
– Хорошо. Жду!
И она шла по улицам городка, шла. Самая не своя, чуть не плача.
Кер лежал на кровати.
Он был, в ужасе.
Сам от себя, – в ужасе!
Почувствовал в себе мужчину…
В ужасе!
Уже и забыл, как это!.. И вдруг – мужчина!
С тех пор как умерла Фелис, он был сыном, братом, другом, деловым партнёром, но не мужчиной!
Он весь горел, – как будто у него – температура, горел!
Он даже не… Не занимался самоудовлетворением – не хотелось, ничего и никого!
Эта хорошенькая девушка… Анима. Умная и добрая.
– Двадцать три года, – Подумал Кер. – У нас с ней разница в возрасте – двадцать три года!
Я сошёл с ума!
Ему стало смешно и захотелось заплакать – сам не знал от чего!
Сумасшедший!
Он вспомнил «– Значит, вы, тот богатый и красивый мужчина, которого искала Анима!?».
– Богатый, – Подумал Кер. – Денег заработал… Красивый? Да нет, наверное…
Как долго ему ничего и никого не хотелось! Никто не был нужен – никто не был интересен! Смерть забрала всё и его мужское я…
Анима вернулась в отель к Локку. Он ждал её в зале ресторана, высокий, красивый, стильно одетый молодой человек!
– Ты плакала!? – Ошеломлённо сказал он, посмотрев ей в глаза.
– Нет…
Анима с усилием улыбнулась.
– Поторопилась снять грим.
– Грим, да!?
– Угу.
– Дурочка!
Локк поднял руку и прикоснулся к её щеке, погладил.
– Я же говорил тебе: не будь такой чувствительной!
– Научи, как!?
Она посмотрела ему в глаза, – подняла голову, и посмотрела.
– Иди ко мне!
Локк обнял её, нежно прижав к груди.
– Любишь ты поплакать!
– Дурочка же!
Анима прижалась к его груди, и… заплакала, – не сдержалась, заплакала, сама не зная, почему.
Он погладил её по голове, – по волосам.
– Любимая!
– Прости!
– Прощаю!
Керу позвонила мама, – Сантана.
– Здравствуй, сын!
– Привет, мам!
Разговаривая с ней, он каждый раз чувствует себя тем ребёнком, которого она однажды привела в свой дом.
Их родители погибли, – его и брата, просто – роковое стечение обстоятельств! Ему было шесть лет, а Коста – четыре года.
– Как дела?
– Хорошо, мам!
Она усмехнулась.
– Я знаю моего сына… Когда ты так говоришь, значит, плохо!
– Как?!
Кер ощутил глухую тоску по матери. Захотелось к ней. Захотелось прижаться и заплакать как в детстве, когда ему снилось, что никого нет…
– Слишком бодро!.. Ты всегда таким был! Никогда не жаловался!
Мама сделала паузу.
А потом:
– Даже тогда, когда нужно было пожаловаться – я бы тебя защитила!
Кер печально улыбнулся, – она и сейчас готова его защищать!
– Мне сорок два года, мама!
– Да? А я не знала!..
Сарказм в её голосе… Ласковый сарказм, любящий.
– Так что случилось, rojo?
– Не знаю!..
– Если не знаешь, значит, знаешь…
Кер почувствовал… как ему плохо. Чувствовал, что плохо Аниме – мама чувствует, что ему плохо, а он чувствует, что плохо Аниме…
– Знаю, мама!
– Конечно, знаешь, hijo…
Ему захотелось спросить её, – всё хотел спросить…
– Почему ты взяла нас с Коста?
– Я не «взяла», – вы, не котята!.. Я просто… Просто всегда была вашей!
Глава
17
Диана Кролл пела «You Go To My Head»:
Ты не выходишь у меня из головы,
Ты засел там, как навязчивая песня.
Ты кружишь у меня в голове,
Как пузырьки в бокале с шампанским.
Анима чувствовала себя счастливой – слушала!
Ты не выходишь у меня из головы,
Словно глоток пенного бургундского пива.
От одного упоминания о тебе
Меня пронимает, как от рюмки-другой.
Улыбалась, – слушала!
Трепет от одной мысли,
Что ты можешь помыслить о моей мольбе,
Околдовывает меня.
Я продолжаю говорить себе: «Возьми себя в руки».
Неужели ты не понимаешь, что этому не бывать?
– Эту песню пела Билли Холидей? – Спросил Локк.
– Ага.
Они заулыбались друг другу.
– Успокоилась?
– Да!..
– Почему расстроилась? Из-за Кера?
Анима удивлённо посмотрела на него.
– Ты понял!?
– Конечно!..
Кивнул.
– Он так улыбался, когда, вы танцевали!..
– Как?!
– Как я, когда дурында Рикки позвала меня на матч по футболу, в котором играла!
Анима захохотала.
– Нельзя так говорить о своей девушке, Локки!
Он прыснул со смеху.
– Она, правда, дурында, но классная!
Анима вновь засмеялась.
– Насмешил!
– Я старался!
Они всё ещё сидели за столиком в зале ресторана при отеле, в котором живёт Анима.
– Что между вами случилось?
– Да ничего… Между нами ничего нет.
Анима попробовала свинину с чесноком и сыром.
– Как вкусно!.. – Сказала она, Локку. – Хочешь попробовать?
– Хочу!
Кивнул.
– Пробуй мой салат, Ани…
И Анима попробовала – тёплый салат с тыквой, рукколой и кедровыми орешками.
– Вкусно!
Они заулыбались друг другу.
– Он тебе нравится?
– Я сошла с ума!?
Анима и Локк заглянули друг другу в глаза.
– Я не знаю, Ани. – Честно сказал Локк.
– А что ты знаешь, любимый?
– Только одно: я люблю тебя! Я хочу, чтобы, ты была счастлива! А ещё… Он мне понравился!
Кер вспоминал «Я просто… Просто всегда была вашей!».
– Что это значит? – Думал он. – Почувствовала в нас Своё?
Он понял, что чувствует в Аниме… человека похожего на него самого. Когда они гуляли вдвоём, им не было скучно друг с другом, – скучно и тягостно. Она весёлая, живая, умная и добрая, а ещё она деликатная!
Кер понял, что ему нравится Анима Феррари… Даже если он сошёл с ума!
Он вспомнил, как покраснела Анима, когда та сумасбродка заговорила с ним «– Анима сказала нам, что встречается с вами. Это, правда?!
– Я не…».
Заулыбался.
Подумал, – Ну, что же ты, Ани… Растерялась! Сказала бы; да, встречаюсь!
Кер ощутил… воскресение чувств – страсти и её поводыря, Нежности…
И странно – захотелось петь, – взять гитару, и петь!
Как давно он не пел… несколько лет, или век?!
Диана Кролл начала петь по радио «Only The Lonely»:
Куда бы я ни пошла,
Я – одна.
В небольшом кафе
Звучат песни для одиноких
Песни о прошедшей любви.
Кер вспомнил «– Любите джаз?
– Ага.
– Какой?
– «Какой»?!
– Ну, стиль.
– Ааа! Да всякий!
– Например?
– Голос Дианы Кролл».
На следующий день, закончив съёмки, Анима вышла из съёмочного павильона на улицу, и вновь столкнулась с Гайей и её друзьями прилипалами.
Они снова начали её третировать.
Кер, вышедший из павильона, посмотрел сначала на неё, а потом на них.
Понял.
Подошёл к Гайе.
Заговорил таким жёстким тоном, что Аниме показалось, что его голос скрипит как ржавый металл:
– Если вы не прекратите…
Окинул полным отвращения взглядом, всю компанию.
– Вы все! Я приму, меры…
Вперился взглядом в Гайю.
– Я обвиню вас в буллинге моей коллеги, и сотру ваши карьеры в порошок!
Гневно посмотрел Гайе прямо в глаза.
– Я ясно выразился?!
– Да… Да, сэр!
Гайя притихла.
Анима встретила взгляд Кера.
– Пошли!
Он не спрашивал.
Она посмотрела ему в глаза.
– Да.
Они, пришли на парковку, к машине Кера – это был молочно-белый Мерседес седан.
Он сел, села и Анима.
– Пристегните ремень безопасности. – Грозно сказал Кер.
Анима сделала, как он сказал.
Кер вышел из себя – Анима видела его злость… на неё.
Выпалил:
– Почему вы терпите?!
Посмотрел на неё с недоумением.
– Зачем!?
Недоумение сменилось возмущением:
– Вы что, себе враг!?
– Нет…
Она посмотрела на него.
– Их много, а я одна. Идти на конфликт с ними, значит, провоцировать их на ещё большую агрессию.
Кер понял – Анима увидела это в его глазах. Понял.
– Вы не одна, у вас есть родители, Локк, наверняка, ещё друзья есть…
Он запустил двигатель машины.
– Родные – братья, сёстры…
Анима вновь посмотрела на Кера.
Он говорил как человек, у которого – да, есть не только родные, но и близкие, он не понимает: у неё есть родные, но нет близких!
Внутренний голос сказал ей, – А как же Локк?
И Анима ответила этому голосу, – Только он и близкий!
Кер выехал с парковки.
– Куда мы едем? – Спросила она.
– В отель, нам по дороге.
Анима подумала, – Как горько… Со мной многим по дороге, но не по пути!
Она посмотрела в окно по правую руку – красивый городок!
Красивый, но не родной.
Как много их уже было, таких городков, красивых, но не родных! Дом не обрела, – кого-то доброго, ждущего её всегда – домой!
Как одиноко…
Кер тоже уйдёт, мужчина, который ей понравился, уйдёт в свою жизнь. Уйдёт к своей семье и друзьям, к другой женщине!
Аниме захотелось сказать ему:
– Высадите меня, пожалуйста, где-нибудь… У кафе!
Он глянул на неё.
– Хорошо.
– Спасибо.
И вновь эта мысль – чужие!
Странно Анима почувствовала себя… Раньше чувство одиночества не было таким острым – не тяготило настолько!
Фрэнк Синатра начал петь по радио «Winners»:
За победителей
Поднимем бокалы!
Выпьем за то, что ещё
Впереди!
Выпьем за битву – была, ни была!
Она почувствовала себя счастливой, услышав голос Фрэнка.
«Победители»…
Украдкой посмотрела на Кера – настрадавшийся человек! Но победитель. Победил себя, остался – жить!
Как это затягивает… Жалость к себе!
Маяк сахарной головой упирался в небо – красный дьявол, а может, окровавленный ангел. И море набегало на берег, набегало, набегало, как будто сбегая от самого себя…
Она вновь кусала губы до крови, от едва выносимой тоски! Как он колет – иглой, Дьявол-маяк, обезьяна Бога!
«Есть только два вечных призрака – призрак Любви и призрак Жизни»
Кер заметил, что Анима смотрит на маяк, – неотрывно смотрит – на тот самый, на который они ходили вдвоём.
– Хотите сходить? – Сказал он, сказал, как в бреду.
Анима удивлённо посмотрела на него.
– Мы можем?!
– Да…
Он кивнул… как в бреду.
– Конечно, можем!
Она просияла как солнце, – засветилась радостью и счастьем.
– Хочу!
Кер улыбнулся – заулыбался, забылся.
– Когда? – Счастливо спросил он. – Сейчас, или попозже?
– «Попозже»? – Удивилась она.
– Вы сказали, что хотите, чтобы, я высадил вас у кафе… Мы…
Запнулся «в смущеньи».
– Вы! Можете сходить в кафе, а я подожду, и мы поедем на маяк!
«Шаг в бреду»… в страшном!
Сердце, вырываясь, ударило в грудь – хотело свободы, – от самого себя, свободы.
Кер вдруг подумал, – Прошло свой путь тяжкий крестный?
Какой страшной была эта мысль, и какой благодатной…
Он устал – в Аду у него есть маленький садик, вокруг полымя, вой, рычание, скулёж, а цветы цветут…
«– Не бойся взаимности дружбы, Лино, счастье моё, она не такая как любовь; она не обязывает к кресту!»
Они вернулись к маяку – вернулись! Анима была счастлива… Кер рядом!
Кер, с его глазами добрыми и чёрными – агатово.
Он улыбался, – шёл за ней, улыбался.
– Любите маяки?
– Обожаю!
– Почему?
– Он похожи на мечту – близкие, но не достижимые…
Кер удивился.
– Я никогда не думал об этом так!..
Анима посмотрела на него – такой уютный в кремовом свитере с высоким воротником на молнии…
Зяблик? На улице тепло, а он – в свитере!
– Вам холодно? – Улыбнулась она.
Кер заулыбался.
– Я просто…
– Что?
– Однажды попал в холодное место, и сильно там мёрз.
Улыбка стала смущённой.
– С тех пор всегда одеваюсь теплее, чем это необходимо.
Они посмотрели друг другу в глаза.
– Я хотела вам сказать…
– Скажите!?
– Спасибо…
Анима кивнула.
– За защиту.
Старик вновь встретил их и пригласил выпить чаю. Старику, почувствовали они оба – одиноко на маяке.
– Сколько лет… вы тут? – Спросил Кер.
– Всю жизнь…
Жак – так зовут старика, посмотрел ему в глаза.
– Всю жизнь, месье! Я прикован к этому месту!
– Прикованы? – Удивился Кер.
– Я слишком поздно понял… Aimer n’est pas sens amer!
Кер смутился.
Жак пояснил:
– Любовь – не горькое чувство.
Кер и Анима посмотрели друг на друга.
– Почему вы думали, что горькое? – Тихо спросила она.
Старик посмотрел на неё.
– Вы слышали о монахах с горы Синай?
– Нет… – Удивилась Анима.
– Сидя там, на горе, они думают о своих потерях – ни о чём, кроме своих потерь, наслаждаются дорогой для них пустыней!
Жак посмотрел на Кера.
– Я тоже предпочёл наслаждаться дорогой для меня пустыней!
Глава
21
«Tu vois, Julien C'est ça, la chevrotine?»6
– Давайте пообедаем вместе?
Кер сжал руль.
– Да. Давайте!
Она ответила так легко, с воодушевлением, что… Он не ожидал. Он не знал, чего он ожидал, но не… простоты. Просто «Да. Давайте!».
Посмотрел на неё, встретил улыбку и лучащиеся радостью, глаза.
Они обезоружили его, эти счастливые весёлые глаза.
– Что вы любите? Есть… Какую кухню?
– Любую…
Анима заулыбалась.
– Всё равно, главное – чтобы было вкусно!
Керу, смотрящему на дорогу перед ними, понравился её ответ – он такой же «главное – чтобы было вкусно!».
Он снял свитер – ещё на маяке, согрелся!
Анима посмотрела на его руки, густо покрытые тёмными волосками. Он не просто красивый – он очень привлекательный мужчина! Не мальчик – мужчина! В нём чувствуется внутренняя сила и воля.
Странно Анима почувствовала себя… Он нравится ей всё больше и больше, мужчина по имени Кер. Мужчина, который на двадцать три года старше её!
Она отвернулась в смятении, посмотрела в окно.
Чокнутая!
Засомневалась в себе: такой мужчина как Кер Макрис никогда не обратит на неё внимание, никогда!
Гайя и компания игнорируют её потому, что она – некрасивая!
– Знаю, что некрасивая, – С болью подумала Анима. – Некрасивая!
Она вдруг поняла, что её так привлекает в этом мужчине – ощущение защиты, у него сильная отцовская энергетика…
Мексиканское кафе было простым и самобытным – яркий интерьер, очаровательные аксессуары…
Кер выбрал столик – Анима подождала, пока он сделает выбор.
– Здесь вкусно готовят Тако с куриными сердцами…
Кер улыбнулся, посмотрев на Аниму, улыбнулся с беспокойством в глазах.
– Любите закуски?
– Люблю!..
Она улыбнулась.
Рассмеялась:
– Когда я голодная, я – люблю всё!
Он тоже заулыбался, в глазах вспыхнул интерес и симпатия.
– Любите покушать?
– О, да!
Кер засмеялся, на правой щеке появилась ямочка.
– Ну, давайте же поедим!
Они сели за столик – Анима продолжала осматриваться.
– Что вы будете пить? – Спросил Кер, взяв меню. – Что вы любите? Чай, кофе? Сок, лимонад?
Анима посмотрела на него.
– Что вы порекомендуете?
– Мексиканский кофе, или Агуа фреска (освежающие напитки из фруктов и овощей), и/или…
Кер улыбнулся.
– Хорчата (рисовая вода с корицей)… Вкусно!
Они посмотрели друг другу в глаза.
– Можно спросить?
– Да?
– Локк – ваш молодой человек?
– Нет, – друг.
Анима заглянула Керу в глаза.
– Вита – ваша девушка?
– Друг.
Они улыбнулись друг другу.
Расслабились.
– Можно называть вас на «ты»? – Успокоился Кер.
– Можно. А мне вас – можно?
– Да!
Напряжение ушло.
– Я закажу, ты, позволишь? – Спросил Кер.
– Конечно! – Улыбнулась Анима.
– Ты любишь мясные блюда, или овощные?
– И то, и другое.
– Хорошо.
Кер улыбнулся, улыбнулся более живо и открыто.
Анима вдруг подумала… О чём? Что это была за мысль? Как ему, наверное, трудно… Трудно, встраиваться в жизнь. После всего!
Она подняла голову, на стене висела шляпа сомбреро, как сувенир, как часть интерьера.
– Знаешь, почему эту шляпу так называют? – Улыбнулся Кер.
– Почему?
Анима посмотрела на него.
– От слова «sombra» – тень.
Он заглянул ей в глаза.
– Когда надеваешь сомбреро, то оказываешься, словно в тени из-за широты её полей.
– Расскажи о своих родителях!?
– Что ты хотел бы узнать?
– Почему… ты одинока?
– Я не одинока!
– Но всё время одна.
Он смотрел в глаза, Кер.
– Я некрасивая, неинтересная! Всё, что я умею – это играть, – сниматься, в этом, я, правда, хороша!
Странно он посмотрел на неё…
– Ты это сама придумала?
Злость в его голосе… Гнев.
– Я не придумала, – Возразила она. – Это, правда.
– Чушь!
Официант испуганно посмотрел на Кера.
Тот махнул рукой:
– Всё в порядке! Мы не ругаемся.
Молодой человек принёс заказ. Кер и Анима поблагодарили его. Он принёс; крокеты7 – для Анимы, Пататас бравас8 – для Кера…
– Пробуй, – Сказал он, Аниме. – Не понравится, закажем другие блюда…
Официант ушёл, и вернулся с ещё парой блюд и напитками.
– Это – креветки с чесноком, – Кивнул Кер на одно из блюд. – А это – тимбал из авокадо и тунца…
Анима попробовала креветки с чесноком.
– Вкусно!
Улыбнулась, – посмотрела на Кера.
– Ты хорошо разбираешься в мексиканской кухне?
– Я наполовину мексиканец.
Она удивилась.
– Моя мать была итальянкой, а отец – мексиканцем.
– «Была»?
– Они погибли, когда мы с братом были малышами – нас усыновила Сантана, женщина, которую мы считаем матерью.
Анима подумала, смотря на Кера, – Какая страшная и удивительная судьба!
– Какая она, женщина по имени Сантана?
– Мама.
Короткое – «мама», короткое и полное любви.
Анима ощутила ком в горле.
– Как зовут твоего брата?
– Коста.
Кер отпил кофе.
– А твои родители? Как их зовут?
– Моя мать тоже – итальянка, отец американец скандинавского происхождения, их зовут Лаура и Йон.
Кер отпил кофе.
– Вы не близки?
Аниму почему-то не удивил этот вопрос.
– С мамой, – с папой – ближе.
– Почему?
Он посмотрел ей в глаза.
– Можно спросить?
– Она всегда хочет выигрывать… Она – красивая женщина! Всегда!
Он смутился.
– А ты? Разве ты не хочешь выигрывать?
– Я для этого недостаточно красива, Кер!
Странно он почувствовал себя… Как её переубедить? Хорошенькая девушка, даже красивая – эти выразительные тёмные глаза… Добрые глаза!
Кер подумал, – Сколько я встречал женских глаз!.. А добрые глаза встречал не часто…
Он понял, что… Что? Рядом с матерью Анима чувствует себя неуверенно – неуклюже, а с отцом – проще, спокойнее.
– Нервирует? – Подумал он. – Мать!..
Кер вдруг понял – дошло: Анима назвала его по имени… Впервые, за то время, которое они проводят вместе – только вдвоём, назвала!
Его это удивило и тронуло.
Кера охватило почти позабытое чувство, чувство, комфорта в компании человека… не из семьи. У него к ней вообще странное чувство; как будто она… его ребёнок!
Анима сказала ему:
– Если бы ты видел мою маму… Ты бы понял.
– Что «понял»?!
Он вновь начал злиться на неё – за нелюбовь к себе!
– Что я дурнушка!
Кер вышел из себя:
– Любят не за красоту! Любят потому, что любят!
Анима изумлённо посмотрела на него.
– Любят потому, что нравишься! Потому, что с тобой хорошо!
Он сказал, посмотрев ей прямо в глаза:
– Любят за то, что рядом с тобой хочется жить!
– А с другими не хотелось? – Тихо спросила она.
Он вдруг понял… Что он сейчас сказал? Жить хочу… Не хотел же! Тянул лямку.
– Я сошёл с ума!? – Вновь подумал Кер.
– Я женат, – Сказал он, Аниме, сказал, механически, как кукла с заводом. – Я не могу быть с тобой!
– «Женат»? – Сказала она.
Она не удивилась – он это увидел, увидел в её глазах… её уже отвергали.
Они перестали общаться. Они продолжали сниматься вместе, но общаться перестали – Анима стала отстранённой.
Анима перестала общаться – отстранилась!
Кер чувствовал себя опустошённым, видя её такой, волновался за неё. Она как будто погасла, стала как робот – неживой!
Они играли роли Робин и Томаса, то ли влюблённых, то ли отца и дочь.
История такова: девушка ищет своего отца, и находит его… Влюбляется в мужчину старше себя на двадцать пять лет, не зная об их родстве. Её чувства взаимны…
История их любви заканчивается трагедией – Робин делает выбор уйти из жизни.
Её возлюбленный и отец делает свой выбор – белое самоубийство…
Перестав, общаться друг с другом, они оба, стали чувствовать своих персонажей острее и тоньше – они стали ими!
Они до такой степени стали ими, что зрители стали требовать от компании, отменить их родство…
Рейтинги сериала взлетели до небес, все обсуждали Робин и Томаса – весь мир!
Это было бы забавно, если бы не было так странно – история любви Робин и Томаса поразила людей…
Кер тоже был поражён этой историей – он был поражён Томасом, своим персонажем, зрелым мужчиной, безумно влюбившимся в юную женщину.
Томас – бывший полицейский, человек с жёстким, непростым, порой тяжёлым, характером.
Правдолюб.
Томас – бескомпромиссный человек, не терпит даже малейшей лжи, – не прощает!
Томас потерял дочь. Из-за наркотиков. Она умерла.
Он отдал свою молодость борьбе с наркомафией, понимая, что эта борьба – борьба с ветряными мельницами.
Но нужно делать что можешь!..
Поэтому Кер согласился играть роль Томаса – интересный персонаж, не неоднозначный – однозначный, он – добро, которое борется со злом.
Трагедия Томаса в том, что добро не может выигрывать у зла, если только самому быть злом. И он это понимает…
Его это убивает – несправедливость… Его убивает мысль о том, что погибают дети, разрушаются семьи, от этой гнили – от наркотиков!
Семья Томаса разрушена тоже – он и его жена не смогли вместе пережить смерть их дочери…
Кер хорошо понимает этого человека – этого мужчину, потерявшего всё!
Томас ему близок.
Томас встречает Робин, влюбляется, забывается – ему вновь хочется жить!
Внутренний голос спросил Кера, – Тебе тоже захотелось жить?
«Кто есть тот, что вырывает меня из меня самого?»…
(Миф о Марсии изложил Меланиппид9; Афина изобрела флейту (правильнее авлос), но бросила её как негодный инструмент. Марсий, однако, подобрал флейту, за что Афина ударила его.
Марсий непрестанно упражнялся и довёл игру на ней до такого совершенства, что осмелился вызвать Аполлона на состязание. Судьёй был Мидас, который, будучи близким по духу и вкусам Марсию, вынес приговор в его пользу. По другому рассказу, судили Музы, и Марсий победил, но затем Аполлон стал играть на кифаре и петь, после чего Марсий проиграл состязание. Тогда Аполлон подвесил Марсия на высокой сосне и содрал с него кожу, а Мидаса за его суд наградил ослиными ушами.
Умирая, Марсий кричал: «Кто есть тот, что вырывает меня из меня самого?»).
Анима не знала, как она будет играть в любовной сцене. Она знала, как играть в любовных сценах – учили в актёрской школе – она не знала, как она будет играть в этой сцене с Кером…
Его Томас – один человек в жизни и другой со своей юной возлюбленной.
Анима, задумалась: какой он, Томас? Мужчина. Знает, чего хочет. И знает, чего не хочет!
Томас говорит Робин, что не хочет быть один… после всего. Робин спрашивает его, почему, и он отвечает ей, что остаться одному, значит, дать им выиграть – позволить злу победить.
Анима думала над его словами. Думала!
Она поняла его слова так: злу нельзя разрешать побеждать, иначе всё бессмысленно! Иначе человек выучивается быть беспомощным – и, что ещё более страшно, начинает верить в то, что не может ничего изменить!
Она поняла, что Томас стремится к вере в счастье – в торжество Добра. Она поняла, что вера в добро – это и есть вера в любовь…
– Да, – Подумала Анима. – «Кто есть тот, кто вырывает меня из меня самого?»… Кер!
«Тот, кто не спустился в ад, не воскресает»
Он ласково взял её лицо в руки, наклонился, поцеловал. Девочка по имени Анима… ещё ни с кем никогда не целовалась – он понял, не удивился и удивился…
Заглянул в глаза, с нежностью погладил лицо.
Понял, что сейчас она – беззащитна как никогда! Перед ним…
Кер изменил сценарию – к чёрту! Обнял, закрыл собой от камеры, шепнул Аниме на ушко: не бойся! Делай как я…
Она послушалась – доверилась, обняла его в ответ, прижалась к нему.
Жизнь Томаса началась снова – Кер это ощутил!
Он почувствовал себя – странно, как гигантский ледник под ослепительными и горячими лучами солнца – таял, в трепете Анимы!
Кер забыл, забыл, забыл, как это – любить!
Забыл, как это – быть с любимой…
Смерть Фелис, полусмерть Полы… он всё забыл, всему разучился!
Анима не умеет, а он – разучился…
Он с таким упоением целовал её, Томас… Он не помнил себя!
Он ничего не помнил, была только Анима – её губы, руки, тело в его объятиях – ничего!
Томас вспомнил, как сказал Робин «Не хочу быть один! Не хочу, чтобы Смерть торжествовала! Хочу взять реванш у Судьбы-Смерти!».
И Робин, сказала Керу:
– Есть такая легенда… В одной руке он держит лук со стрелой, а в другой – кнут, Эрот – Судьба-Любовь. Когда мы, люди, не делаем, как он хочет, он наказывает нас кнутом… И я думаю; пусть накажет кнутом, только не смертью, только не одиночеством!
Она пряталась. Пряталась от Кера.
Анима не могла с ним встретиться! Просто не могла, и всё.
Он всё понял. Боже! Он же всё понял! Как он целовал её!.. Понял!
Анима подумала, – Куда мне провалиться, сквозь какую землю, чтобы ты всё забыл!?
Но он не забудет – она это ощутила – всем своим существом, когда они играли любовную сцену… он не играл. Они оба.
Анима пошла в кафе при отеле – проголодалась!
Она встретила Кера – знала, что встретит… рано, или поздно!
Он был не один – разговаривал с незнакомым ей мужчиной.
Кер увидел её, посмотрел с волнением. Анима поздоровалась с ним и с его собеседником.
Она поспешила пройти мимо – испугалась, что он подумает, что она искала встречи с ним!
Нашла столик, села, снова желая только одного – провалиться сквозь землю!
– Привет!
Анима оторопело посмотрела на Кера.
– Привет…
– Это мой брат – Коста!
Он улыбался, сиял, Кер.
– Брат, это – Анима!
Брат посмотрел на Кера с удивлением.
Перевёл взгляд на неё:
– Здравствуйте, миз!
– Здравствуйте, сэр!
Брат Кера был красив, не так красив как Кер – красив!
– Мы можем сесть?
Он посмотрел ей в глаза, мужчина по имени Кер… В его глазах было: скажи «да»!
– Да.
Что ещё она могла ему сказать!? Поздно…
Они сели, мужчины, и один смотрел на неё счастливо, а другой – с удивлением.
Аниму поразило счастье в глазах Кера – её поразил счастливый Кер!
– Что случилось? – Подумала она. – Почему ты такой счастливый?
– Брат, – Сказал Коста. – Я не вижу официанта… Закажи мне, пожалуйста, кофе!
Кер удивился, оглянулся в поиске официанта – не нашёл.
– Сейчас…
Анима встретила его взгляд – в его глазах было: я сейчас приду!
Встал, и пошёл к стойке бара.
Анима и Коста посмотрели друг на друга.
– У вас пятнышко на манжете… – Заметила она.
Он посмотрел на манжету рубашки, заулыбался.
– Это я Родди кормил…
Коста посмотрел на неё счастливыми глазами.
– Родди – это мой сын, ему семь месяцев.
– «Родди»? – Улыбнулась Анима.
– Родриго… Как брат!
Его чёрные глаза вспыхнули нежностью.
– Родриго – это первое имя Кера – Родриго Керук Макрис!
– «Керук»? – Удивилась она.
– Это значит «медведь», – «Керук» – это значит «медведь», а «Кер» – «медвежонок»!
Анима засмеялась – захохотала.
– Теперь понятно…
– Что вам «понятно»?
Он тоже смеялся, мужчина похожий на Кера.
– Как жаль, что я не познакомилась с вами раньше!
Она посмотрела на него с симпатией.
Вернулся Кер, посмотрел на неё, посмотрел со смятением и гневом, положил руку на плечо брата, сжал.
– Он – женат!
Они поссорились.
– Или это что-то другое? – Обескуражено, подумала Анима.
Она растерялась, не зная, как себя вести – как правильно себя повести, как ведут себя обычные женщины в таких ситуациях?
Дело в том, что она – необычная… девушка – пока другие девчонки ходили на свидания и строили отношения, она работала!
В общем, в её, так сказать, жизненном образовании, есть пробелы…
Кер сердито посматривал на неё – тоже растерялся.
Аниму это почему-то тронуло и умилило, такой импозантный, очаровательно красивый…
– Ну, говори уж…
Она заглянула ему в глаза.
– Что там внутри… Накипело!
– Понравился мой брат?!
Да… накипело!
Она улыбнулась про себя.
– Понравился…
Анима посмотрела на Кера с нежностью.
– Он – красивый, не так как ты, но красивый!
– Анима!
– Что?!
– Не боишься?!
– Чего?!
– Меня!
Кер заглянул ей в глаза.
– Того, что приду…
– Приходи!
Он накрыл её руку своей рукой, сжал.
– Я же приду, дурочка!
– Приходи…
Они заглянули друг другу в глаза.
Анима смешливо сказала:
– А то приду я!
Его глаза вспыхнули, засмеялся.
И заулыбавшись до ямочки на правой щеке, сказал:
– Ты мне нравишься! Ты живая и не робкая, весёлая и нежная!
– Не любишь робких девушек?
Она почувствовала, как она влюблена в этого человека! Ослеплена…
– Бойких люблю, люблю с характером…
Его чёрные глаза засияли лаской.
– Люблю таких как ты – добрых сердцем!
Анима поняла Кера – он сказал ей «люблю!», – сам не понимаю бездны этой любви… Люблю!
И он пришёл, то ли медведь, то ли медвежонок – он обнимал её, обнимал крепко, уважительно, нежно, и его руки были тяжёлыми, а губы цвета спелой вишни в полузабытьи шептали её имя, и она была счастлива, она поняла их, – влюблённых, она вспомнила «На что похожи влюбленные, идущие на смерть? Они как снег, что тает каждый миг. Жизнь – это сон, а смерть – лишь сон во сне»…
Они начали встречаться – они встречались уже несколько дней. Они были счастливы!
Жизнь продолжалась – Кер это почувствовал, она продолжалась после всего!
И было странно – он мог жить дальше. Всё не мог, и… начал жить дальше. Сам начал. Сам сделал шаг в жизнь – к Аниме.
Кер вспомнил, как увидел её в кафе, такую юную и такую не испуганную – смущённую, но не испуганную.
С Анимой хорошо – она не уничтожена жизнью как он. Он с ней забывается!
Влюблён ли он? Да. Просто – да! Её легко любить, любить её – это радость!
Возможно, он сошёл с ума – возможно! А может, проснулся – от того ужаса, которым стала его жизнь, когда погибла дочь и фактически погибла жена.
Тогда он потерял всё – он потерял всю свою семью!
Остались мама и брат, и… Даже они не могли спасти его! От него самого… От той бездны боли, которая разверзлась в нём! Он умирал…
И только девочка по имени Анима сказала ему «– Вы общаетесь? С Биллом…
– Нет.
– Почему? Наказываете?
– «Наказываю»?
– За то, что мальчик не сломался… А должен был, да!? И вы бы страдали вдвоём!..».
Кер, правда, этого хотел – страдать – до конца своей жизни!
Он думал, что он это заслужил – не спас дочь и жену – невозможно было спасти, а он взвалил на себя груз этой вины перед ними…
Наверное, так было легче – ему, кто-то должен был быть виноват – должен был быть виновный! Потому, что если нет виновного, то, всё бессмысленно! Бессмысленно думать, что ты чем-то управляешь – ты не управляешь ничем! И так произошло, потому, что произошло – всё, конец! Остаётся только жить дальше, или не жить…
Кер ждал Аниму в отеле, – в её номере – он ждал, когда она вернётся со съёмок; сегодня она снимается (он посмотрел на часы), – уже, снималась, в сцене самоубийства Робин.
Он бы не хотел, чтобы Анима снималась в такой тяжелейшей сцене, но… это работа, работа, которую она любит и которую хорошо знает – профессионал своего дела!
Анима – крайне талантлива, в такие проекты как тот, в котором они снимаются, не приглашают случайных людей – только по-настоящему крутых профессионалов, слишком высокие ставки!
Кер наблюдал за ней во время работы – во время съёмочного процесса – она перевоплощается полностью! Анима работает по технике Майзнера…
У неё большое будущее – он это понимает, и он поддерживает её в её мечте играть, сниматься, работать, оттачивать свой дар!
Он хочет быть с ней.
Он видит, что и она стремится к нему! Такая юная талантливая и прекрасная…
В дверь номера постучали – Кер удивился; у любимой есть ключ…
Встал, подошёл к двери, открыл.
На пороге стояла женщина – Кер узнал её, даже спустя годы, узнал! Лаура! Лаура Казатти…
– Здравствуй, Кер…
Она посмотрела ему в глаза, надменно и ласково – одновременно, так, как умеет смотреть только эта женщина.
– Ты, как я вижу, уже познакомился с нашей дочерью!?