Просыпаюсь я скоро. Сна словно и не было. Ни пробуждения, ни легкого полудрема. Даже не было лени, что пора вставать, а не хочется. Пусто как-то. Фу.
Его уже не было. Я одна в подполе.
Выплываю в дом, а он там. Готовит завтрак. Окна открыты, в них льется смрадных зеленоватый свет. Я зажмуриваюсь и чувствую легкий запах миндаля.
Он стоит в трусах и улыбается.
И жарит миндаль: темные рельефные продольные орешки на старой закопченной сковородке.
– Ты можешь его есть. Попробуй. Миндаль – это то, что не искажено.
Откуда он знает, что в этом состоянии все искажается? И почему миндаль не искажается? Запах – однозначно миндалевый. Я люблю этот орех и прекрасно знаю запах. При жизни я его ела очень давно, попробовать?..
И все же?
Чем больше вопросов ты задашь, тем выше вероятность, что он тебе ответит.
Значит, стоит задать много вопросов, чтобы он ответил. А как он меня поймет? Он не может меня слышать, понимать или ощущать, потому что меня нет! Чтобы ответить мне на вопросы, он должен стать таким же, как я.
Мне, вообще-то, все равно, умрет он или нет.
Но он знает многое о моем состоянии. А вот я – нет. Какая несправедливость-то, мать вашу. Как все гнусно, как все … пусто.
Может быть, именно он избран для того, чтобы прекратить с НИМИ? Он потихоньку собирает материал, чтобы уничтожить их? И именно поэтому все мертвяки проходят сквозь его дом?
– Я оставлю тебе орехов, – говорит мужчина. – Мне пора на охоту. Бинго останется с тобой, не обижай его. Можешь съесть столько миндаля, сколько хочешь. Мне не жалко. С твоего разрешения, я зайду в твой дом и возьму еды.
Нет! Там разбросаны мои вещи, трусики нестиранные и… гигиенические принадлежности!
Хотя, черт с тобой! Мне тебе в глаза преданно не смотреть, поэтому, можешь полюбоваться на мои нестиранные тряпки-прокладки, скомканную вату и пяльцы, на которых я вышивала себе на трусиках узоры под хохлому. Помнится, в одних как раз заправлены не самые мои новые трусы…
Он уходит. Закрывает дверь и машет псу рукой. Пес забирается на кровать и пристально следит за мной. Я показываю псу язык и начинаю «собираться» в дорогу. Разумеется, я не останусь тут надолго, мне нужно вперед.
Я о чем-то забыла. Ах, да, дивный орех.
Я медленно приближаюсь к миндалю. Пара жареных орехов лежат на тарелке, притягательно пахнут и просятся в рот. Я не чувствую голода или аппетита. Я просто хочу съесть их, из интереса.
Я трогаю их ребристые твердые бока прозрачным, невесомым пальцем. Что-то происходит. Мне не свойственно удивляться, вы же знаете. Но то, что произошло дальше иного чувства даже у меня вызвать не может.
Я удивляюсь безмерно.
Все враз меняется. Вот именно в тот самый миг, когда я касаюсь миндалевых ребрешек, в каждую вещь, окружающую живых, вдыхается жизнь и краска. Пес вдруг становится ярко-рыжим, хотя был серо-черным; все вокруг заливает ярким солнцем, да не подгнившим, а таким привычным и родным, – ярко-желтым.
Что происходит?..
Я выхожу на улицу. Деревья. Они перестали вонять. Теперь они источают аромат свежей листвы, который был приятен носу и радовал. Я вдохнула полной грудью и поняла, что могу вдыхать столько, сколько хочу, не боясь разорвать легкие, потому что больше не нуждаюсь в воздухе. Он проходил сквозь «легкие», не оставляя ничего важного для крови, ведь её тоже больше не было.
Мне стало очень интересно: почему вдруг все изменилось? Неужели от того, что я прикоснулась к миндалю? Ах, этот абсолютизм! Изменилось «всё». Нет, не все изменилось, нельзя так говорить. Я-то осталась прежней. В мое тело не вдохнули жизнь, оно по-прежнему разлагается у меня во дворе, а я все также парю над этим странным и непонятным миром. Непонятно зачем.