Библия в СМСках - читать онлайн

Глава 4. За семью печатями

«В работе показано, что действительная часть гиперкомплексного потенциала в четырехмерном пространстве Бервальда-Моора вместе с малой аддитивной добавкой, учитываемой в первом приближении, только тогда является конформным потенциалом, когда аддитивная добавка есть решение волнового уравнения, инвариантного относительно группы Пуанкаре…»

Пространство Бервальда-Моора Максу не нравилось потому, что он его не чувствовал. Левой, логической половиной мозга, процентов на десять понимал. Но в правую, образную половину, оно совершенно не укладывалось. Поэтому такое пространство ему не подходило. Вот пространство Минковского, где время – тоже как пространство, – это другое дело! Правой половине оно казалось очень даже прикольным и имеющим место быть…

А вообще-то послать бы всю эту Финслерову геометрию к тараканьим праотцам, стать таким как все, не пытаться ни в чем разобраться, и не лезть в те области, в которых ничего не понимаешь, а просто жить, смотреть телевизор, плодить детей, менять квартиры и гаджеты на более престижные… Живут же так люди, находят же в этом счастье. И в чем оно, счастье, может быть еще? 90 % людей предпочли бы иметь доход 50 баксов, если у остальных вокруг доход 40, и отказались бы от дохода в 60, если бы у остальных был средний доход в 70. Чувствовать, что ты успешнее других – вот и счастье. А еще…

– Масюль, возьми трубочку, а то я ногти накрасила!

Как считает бабушка и добрая половина прочих двуногих – родить сына, посадить дерево, построить дом… А лучше заработать денег и заплатить садовникам и строителям, которые сделают это гораздо лучше, чем ты. Профессиональнее.

– Алло!

– Вас приветствует сеть стоматологических клиник…

Рождение сына ты тоже доверишь профессионалам?!

– Мась, кто звонил?

Итак, подытожим артефакты. Нижние ряды пирамид древних инков имеют уникальную гексагональную кладку со следами высокотехнологичной обработки. А еще в этих пирамидах строители использовали «пластилиновую» технику с размягчением и последующим затвердеванием базальта и мрамора без нарушения структуры камня. Пластилиновая техника возможна в пространстве и Бервальда, и Минковского, и…

– Мась, ну кто был-то?

– Реклама.

И ясно, что это строили вовсе не инки. А кто-то задолго до них. Люди или существа, у которых правая половина мозга отлично справлялась со всеми пространствами, отличными от Евклидового. С другой стороны, вся эта Фин-слерова геометрия может оказаться лженаукой, очередным мыльным пузырем, и только.

– Какая реклама?

– Зубная. Ты скоро?

– Три минутки!

Но почему от этих людей, владеющих столь продвинутыми технологиями, ничего не осталось, кроме незначительных артефактов?…Шат! Где сорочка?!

– Алюсь, Родионовна мою черепаховую сорочку погладила?

– А я знаю?

– А в чем я пойду?

Впрочем, сорочка – это ерунда. Макс выудил из шкафа первую попавшуюся футболку и бросил ее на кресло.

– Алюсь, я в душ, я быстро.

– Ты нотик берешь с собой?

– В душ?!

– К Соколовым!

– Зачем?

– Ну ты что, там же лучшие фотки!

– У меня на мобилке тоже много, найдем, что показать.

– Ма-акс, капитан Очевидность! Я как дурочка из переулочка таскалась там по Венециям, обвешенная аппаратами и объективами, а ты хочешь показать всякую дребедень с мобилки?!

Алку нельзя назвать красивой от природы, она красивая от ухоженности, а вот фигурка – супер от природы, это да… И сколько же в ней чертей, черт подери! Вон, вскочила, аж искры из глаз сыплются! Макс улыбнулся.

– А давай махнем в Перу на следующий год?

– В Перу? – Алла задумалась.

Макс механически проследил за направлением ее взгляда. Вверх, влево. Значит, уже мечтает, уже мысленно в Перу. Соколовы и нотик временно забыты.

– Но учти, я там асфальтированными туристскими тропами топать не намерен. Увезу тебя в такую чащобу, что… что…

Алла облизнулась и хрюкнула от восторга. Перуанские чащобы – это креативно, это для блога – джаст то, что нужно!

– С тобой – хоть на край света!

– Ладно, я в душ – и пошли!

– Нотик не забудь!

Вместо душа Макс почему-то уселся в ванну, заткнул слив и пустил воду себе на ступни. Как же, как именно инки или кто там жил до них могли вот так укладывать камни? Макс взял в руки две губки и приложил их одну к другой. Одна губка была искусственная, прямоугольная и жестковатая. Вторая – бесформенный кусок естественной, морской губки. В обычном, трехмерном пространстве они едва касались друг друга несколькими точками и никакой стены, никакого монолита не создавали. Кто б сомневался. Макс придавил с силой. Теперь – другое дело. Но придавленная губка при этом наверняка поменяла свою структуру – в придавленных частях, разумеется. Даже если снаружи не видно, это так. Можно сделать срез и убедиться. А камни в кладке инков поменяли свою структуру? Никто не позволит там делать срезы.

Воды в ванне набралось по щиколотку. Макс опустил морскую губку в воду. Если теперь придавить мокрую губку, из нее потечет вода. А что, если из камней тоже «вытекало» что-то при обработке? Это что-то могло остаться на поверхности. Конечно, за долгие тысячелетия камни вымыты и выветрены, но должны остаться внутренние поверхности построек – это раз. И вещество, которое могло «вытечь» из камня при неведомой обработке, способно оказаться таким прочным, что любым ветрам нипочем – это два…

– Мась, ты недолго там, ладно? Нас к семи ждут.

Но кто сказал, что камни сжимали, как губки? Идея о применении для строительства четвертого измерения нравилась Максиму гораздо больше. Разумеется, это должно быть не банальное четырехмерное пространство Минковского с четвертым временем, а все-таки Бервальда-Моора или что-то в таком же духе. Тогда теория получалась красивой. Но ведь все вокруг нас постоянно вопиет о том, что мир – трехмерен, трехмерен, трехмерен – и не более!

Макс оставил в покое губки и взял в руки причудливой формы бутылку с пеной для ванны. Несмотря на форму, топология у бутылки самая обычная: в нее можно что-то налить, из нее можно что-то вылить, у нее две поверхности, внешняя и внутренняя. А ведь существует же в природе знаменитая бутылка Клейна, подумал Макс, и поверхность у нее – одна. Как у ленты Мебиуса. Пока Клейн ее не придумал, миллиарды людей считали, что такого не может быть. Делали себе обычные бутылки, и даже знаменитая людовиков-ская с искривленным горлышком была – случайность. А бутылка Клейна – реальность или теоретическая предпосылка?

– Обычная трехмерная бутылка, – пробормотал Макс и вылил под струю воды густо воняющую розами массу.

Допустим все-таки, что пространство землянами всегда воспринималось как трехмерное. И было таким. А камни не сжимались, как мочалки, а… а появлялись, как пена!

Идея была свежей, посему казалась автору почти гениальной. Макс вылил в ванну еще полфлакона роз и стал наблюдать за образованием пены. Дверь открылась неожиданно.

– Максим!!!

– А?

– Это – на минуту под душ, да?

– Ну…

– Блин, это же моя пенка! Ты что, ошалел? Да от тебя же теперь розовым садом за километр нести будет!!!

Алла решительно выключила кран, как будто это могло что-то изменить. Макс скользнул взглядом сквозь подружку, едва ли слушая, что ему говорят. Если камни могли расти как пена или как-то иначе, то это меняет все дело!

– Ма-акс!

– А?

– Я просто обалдеваю с тебя! Такой деловой вроде, а всю дорогу витаешь в облаках. Как ребенок. Как ты это свое МГИМО только закончил при таких песнях!

– У меня две вышки, кнопка, а не одно МГИМО. И диссер на подходе.

– С диссером – давно пора. Двадцать семь – пора.

– А то если я не защищусь, ты за меня замуж не пойдешь?

– Так ты ж не зовешь! Держи полотенце.

Макс взял полотенце и бросил его за спину, на край ванны – не на край, а на мраморную поверхность, в которую переходил изгиб ванны, подальше от кранов.

– Почему не зову? Зову. Во, слушай…

Макс откашлялся и заорал во все горло:

– Алка-а-а!!! Кно-о-о-пка-а-а!!! Вы-хо-ди за меня-а-а!!!

– Псих, соседи ментов позовут!

Алла раскраснелась и стояла, картинно зажав уши. Ей было чертовски приятно, что ее так громко, четко и однозначно зовут замуж. Причем не в первый уже раз. В четвертый.

Первый раз был давно, когда она ждала Макса перед входом в клуб, замерзла, а он опоздал и вместо извинения – «Алка, а выходи за меня замуж!».

Второй – в машине, год назад, по дороге в Вологду, после песни по радио «Я на тебе никогда не женюсь».

Третий – на свадьбе у Боярских, зимой, при всех, когда букет ловили. Но вот зима уже прошла, дождь миновал, перестал; цветы показались на земле, смоковницы распустили свои почки…

И вот он, четвертый – в ванне. То есть в ванной.

– Ментам тоже нальем! Выходи за меня, голубица моя в ущелии скалы под кровом утеса! Покажи мне лице твое, дай мне услышать голос твой, потому что голос твой сладок, и лице твое приятно!

Алла не против была выйти замуж хоть сегодня, хоть вчера. Но у Макса принцип – сначала защита диссертации, потом они едут к каким-то мистическим Белым Камням, вокруг которых Максиму позарез надо обойти три раза, и тогда можно сразу в ЗАГС. Дурдом на выезде, честное слово! Алка предполагала, что бебик может ускорить этот процесс. Но бебик почему-то никак не получался, хотя противозачаточные таблетки она давно таскала в сумочке только для видимости…

– Ну ты и шут!

– Это не я, это, меж проч, Соломон! Песнь песней, классика!

– Ааа, ясно. Я не читала, к сожалению.

– Ну и хорошо. Зачем тебе эту белиберду читать? Тебе ж с Вигнатей идеологически-умные беседы не надо поддерживать.

– А, так это из Библии?

– Нуда, я ж говорю: Соломон, Песнь песней.

– А я подумала, что раз Соломон – то из Тысячи и одной ночи… Интересно, скоро у твоей бабушки этот заклин пройдет?

– Скоро, скоро. Судя по ее возрасту, и у нее скоро все пройдет, и для нее все пройдет. Вообще вэ-сэ-ё.

– Макс, ты недобрый!

– Спокуха, я не добрый, но реалистичный. Моей бабушке – семьдесят два, а средняя продолжительность жизни в странах восточной Евро… Слушай, это полотенце – мое или твое?

– Твое.

Макс наконец вылез из ванны, обмотался полотенцем и подошел к зеркалу. Зазеркалье – это пример мнимого шестимерного пространства. Такое пространство легче себе представить, чем пространство этого Моора!

Голубица со сладким голосом и приятным «лицем» тоже подошла к зеркалу и стала рядом со своим голубком. Свежий и ровный загар у нее, загар и облупленный нос у него… Если у них будет мальчик, и он будет умным и красивым в папу, а здравомыслящим и гламурным в маму, то это будет лучший в мире бебик, ага! Странно, что она не беременеет. Вроде все в порядке, а…

Почему шестимерное пространство представить проще, чем четырехмерное? Из-за того, что в мире существуют зеркала? Или наш мозг так устроен…

– Взять?

– Кого?

– Макс! Твоя мобилка вопит, ты что, не слышишь?

– Точно. Возьми, это Вигнатя.

Алла вздохнула и вышла из ванной. Макс – большой ребенок, это навсегда. Засмотреться на свою девушку в зеркало и не услышать мобилки – это ж надо! «Бабушки, бабушки, бабушки-старушки! Бабушки, бабушки, ушки на макушке!» – издевательски продолжал трещать телефон.

– Скажи, что я позже ей перезвоню! – вдогонку Алке и «бабушкам» крикнул Макс.

Болтать сейчас с шибанутой «предкой» ему ни капельки не хотелось. Идти к Соколовым тоже не хотелось, если честно. То есть – хотелось, но не прямо сейчас, а попозже. А сейчас бы залезть в интернет, попробовать все-таки разобраться с это Финслеровой геометрией. Алка думает, что он работает над диссером. Все бабы, даже такие суперские, как Алка, – дуры дурами. Какие еще инки и мнимые пространства для работы, если диссер у него – по политологии?!

– Мась, она просит, чтобы ты позвонил ей сразу, как только сможешь. Это что-то срочное. Она так и сказала, странно сказала – «истинно срочное».

– Истина где-то там… – пробормотал в ответ Макс, натягивая на небрежно вытертый торс свежую футболку. – Как книга за семью печатями.

– Что?

– Это сериал такой был, – пояснил Макс. – Старый сериал. Дэвид Духовный в главной роли. Фраза оттуда.

– Да, помню. Икс-файлс. Я маленькая еще была, но смотрела. А бабулька твоя при чем? Думаешь, она по поводу сериала звонила?

«Кошмар, на ком я собираюсь жениться?» – мимоходом подумал Макс.

– Не знаю. Ладно. Позвоню я ей, конечно. Сейчас позвоню. Твои ногти там как, высохли? Идем, что ли…