Кладбище

Хавиер снова стоял перед Анной посреди своей квартиры.

– Давай не будем начинать все сначала, – Анна опять свернулась клубочком на его диване рядом с котом. Чашка чая дымилась на стеклянном столике перед ней.

– Нет, ну теперь-то мы просто кинули его. А он мой друг! – каталонец шагал по квартире.

– Мы не его кинули, мы оставили труп. К тому же, с ним осталась Мария.

Анна встала и прошла в спальню. Там она взяла маленькую подушку и положила ее на цветастый диван.

– Так не может продолжаться вечно. Ты можешь объяснить мне, что происходит? Второй труп за один день! И почему ты все время уходишь от объяснений? – Хавиер ходил за ней хвостом.

– Потому что я хочу спать.

Она сняла кроссовки, и вытянулась рядом с котом на диване. Приподнявшись, Анна взяла свою чашку со столика и глотнула горячего чая.

– Выключай свет, и ложись спать. Утро вечера мудренее. Господи, и откуда у тебя диван в красных маках? Ты что, наркоман?

Анна лежала с закрытыми глазами, закинув руки за голову, в джинсах и черной футболке. Маленькие ступни в белых носочках уютно устроились на подушке для кота. Грудь, а вернее, чуть наметившиеся соски явственно были видны под футболкой. Видимо в спешке, она не все успела на себя надеть необходимую деталь нижней экипировки.

Хавиер присел на краешек дивана и дотронулся до ее ног. Она не пошевелилась. Он отошел к окну и раздвинул шторы. Оглянулся на Анну. Она, казалось, спала. Снова подойдя к ней, он начал ее раздевать.

– О, господи, ты, я вижу, все никак не угомонишься, – открыла глаза она. – Секс в клубе сегодня уже был.

Анна села и стала расстегивать джинсы. Хавиер стянул с нее футболку. Кот покинул пригретое местечко: там стало слишком неспокойно. Быстрыми и резкими движениями каталонец разделся сам, сбросив свою одежду прямо на пол, рядом с диваном. Он навалился на хрупкую девушку, и его пухлая задница ритмично задвигалась. Анна подняла одну ногу на спинку дивана, другую опустила на пол. Она двигалась ему в такт. Наконец, он вскочил и встал над ней. Он продолжил молча, один, не сводя с нее глаз. Через несколько минут он задрожал, и мышечные спазмы заставили его застонать. Он кончил.

– Я первый, – пробормотал он и пошел в ванну.

– И единственный.

Анна тоже поднялась и подошла к окну. Было уже глубоко за полночь. В доме напротив все спали, у всех был потушен свет. А если кто и не спал, то наверняка выключил свет, чтобы понаблюдать бесплатное эротическое шоу, устроенное Хавиером. Он вышел из ванной обмотанный полотенцем.

– Ты только посмотри, посмотри на этих стариков, – Анна показала ему на единственное светящееся окно, находившееся прямо напротив них. – Это же те же. И в том же положении. И они все еще пьют чай.

– Плевать. Иди, мойся и спать, – каталонец, не оглядываясь, пошел в спальню.

Рано утром они уже ехали в Калелу. Это был небольшой курортный городок к северу от Барселоны. Ехать было не больше часа.

– Странно, что мы сегодня не на поезде. Ты даже вспомнил о своем «рено».

Девушка в желтой майке и с желтыми косичками выглядела как солнышко.

– Я уже боюсь появляться с тобой в общественных местах – сразу кто-то умирает.

– А как же кладбище?

– Там уже все умерли – не страшно, если умрут во второй раз.

Хавиер был в отличном настроении. Дорога петляла по берегу моря, чуть выше железной дороги. Время от времени рельсы внизу пропадали внутри скал, и тогда автомобиль несся прямо по краю прибрежного обрыва, и можно было любоваться голубым горизонтом Средиземного моря.

На крутой скале, накрытой страховочной сеткой, возвышался маяк – самый старый на этом побережье. За ним начиналась Калела. Проехав парадную набережную с отелями, кафе и ресторанами, Хавиер остановился. Он припарковал машину в небольшом тупике у подземного перехода к морю.

Девушка первая выскочила из машины.

– Ну и где тут это кладбище? – в руках у нее была фотография.

– Сказано же – у самого конца пляжа. Нам, значит, надо по переходу и в конец города, к станции.

Они перешли на ту сторону железной дороги. Пляж тянулся вдоль всего города, а может быть и дальше.

– Вот там, – Хавиер махнул рукой в сторону маяка. – За углом, за скалами, есть бухточка. Там знаменитый нудистский пляж. Я сам туда летом хожу часто.

Берег был пустынный. Никто не купался и не загорал, хотя солнце жарило вовсю. На небольшом расстоянии от моря была проложена асфальтовая дорога. По обе стороны от нее были высажены пальмы и поставлены скамьи. Постепенно, чем больше они удалялись от туристического центра, тем больше эта дорожка превращалась в тенистую аллею. Двое мужчин в шортах совершали утреннюю пробежку с секундомером в руке. Две женщины прогуливали тут на редкость неповоротливых и смирных овчарок. В самом конце, пройдя станцию и кафе, Хавиер и Анна уткнулись в поворот дороги.

Тут начиналось кладбище. Абсолютно белая, как будто только что выкрашенная стена создавала трагически-классический контраст с черными железными воротами. Два можжевельника росли по обе стороны ворот. По высоте они достигали каменного креста на арке над воротами. На самом верху были выбиты цифры – 1899.



Место было пустынное и ощущение потусторонности витало в воздухе. Это было уютное, если можно так сказать, ухоженное и даже нарядное кладбище. Каталонцы не закапывают своих мертвецов в землю. Они утрамбовывают их в склепики, по несколько тел в одну ячейку, сколько войдет, целыми семьями. Для этих склепов они строят стены, вдоль которых располагаются с одной стороны окна – ниши, прикрытые мраморными плитами. Ширина такой стены – длина гроба, или тела. Как книжные шкафы в библиотеке, стояли ряды этих стеллажей с умершими, чьи жизни, интересные или тягучие как туман, драйвовые, или скучно-сонные, мало кого интересовали, и уж точно не были востребованы ни одним читателем. Людям свойственно учиться только на собственных шишках, и это при оптимистичном варианте рукописи.

Загрузка...