Безумный король - читать онлайн

Глава I. Беглец

В ГОРОДЕ ЛУШТАДТЕ стоял шум-гам. Безумный король сбежал. Встревоженные жители собирались на улице, чтобы обсудить последние новости этого чрезвычайного события. Перед дворцом скопилась огромная толпа, ожидая сама не зная чего.

Уже десять лет никто не видел в лицо этого короля-мальчика, заточенного в башню мрачного замка Бленц со дня смерти старого короля, его отца.

Возникли разные толки и пересуды, когда дядя мальчика, Питер Бленц, объявил народу Луты о внезапном помрачении ума его племянника; эти слухи разгорелись с еще большей силой после заявления, что Питер Бленц назначен регентом до конца жизни молодого короля Леопольда или пока «всемилостивый Господь Бог не вернет нашему возлюбленному монарху всю мощь его неисчерпаемых умственных способностей».

Но десять лет – это немалый срок. Облик короля-мальчика размылся в памяти тех верноподданных граждан, которые вообще могли хоть что-то помнить.

Конечно, в столичном городе Луштадте оставалось еще немало тех, кто сохранил в памяти образ красивого юноши, который в прежние времена почти каждое утро выезжал верхом на лошади из ворот дворца вместе с высоким статным отцом-королем. Юноша мчался легким галопом по широким равнинам, простиравшимся у подножья горы. Но даже и эти люди давно забросили всякую надежду, что их молодой король когда-либо взойдет на трон, или что им хоть раз удастся увидеть его живым.

Питер Бленц не был ни хорошим, ни добрым правителем. Он удвоил налоги за время своего регентства. Его чиновники по примеру правителя были тиранами и взяточниками. Нерадостной была жизнь в Луте все эти десять лет.

Люди шептались о том, что молодой король будто бы умер уже много лет назад, но даже шепотом никто не осмеливался назвать имя того, кто повинен в смерти молодого монарха, потому что и за меньшее жителей страны сажали в заброшенные темницы под королевским дворцом.

И вот теперь поползи слухи о том, что Леопольд Лутский вырвался на свободу из замка Бленц и скрывается где-то в горах, либо скачет по равнинам по ту сторону города.

Питер Бленц кипел от ярости и в то же время испытывал немалый страх.

– Вот что я тебе скажу, Коблич, – вскричал он, обращаясь к человеку с землистым цветом лица, военному министру. – Это больше, чем просто совпадение, нас предали. Тот факт, что он сумел сбежать как раз перед приездом нового доктора, вызывает особое подозрение. Никто, кроме тебя, Коблич, не знал о важнейшей роли, возложенной на доктора Штейна в нашем деле, – многозначительно заявил принц Питер.

Коблич вскинул глаза на Регента.

– Ваше высочество подвергает сомнению не только мою лояльность, но и мой здравый смысл, – спокойно возразил военный министр, – особенно относительно факта бегства Леопольда. Подумайте сами, мой принц, что станется со старым Кобличем, если на троне Луты окажется Леопольд, а?

Питер улыбнулся.

– Ты прав, Коблич, – сказал он. – Знаю, ты не настолько глуп, чтобы скрывать беглеца. Но тогда, кто же нас предал?

– Стены имеют уши, принц, – ответил Коблич, – и мы не всегда бываем осторожны, обсуждая наши дела. Что-то могло стать известно старику Фон дер Танну. Я ни на минуту не сомневаюсь, что у него есть свои шпионы среди слуг и даже среди караульных гвардейцев. Знаете, старая лиса всегда подкупала простых солдат. Когда он был военным министром, он обращался с солдатами лучше, чем с офицерами.

– Странно, Коблич, что столь проницательный человек, как ты, не сумел разоблачить этого принца Людвига фон дер Танна гораздо раньше, – раздраженно заметил Питер Бленц. – Он – величайшая угроза нашему миру и суверенитету. Если удалить Фон дер Танна, то на нашем пути к трону Луты не останется серьезных преград, после того, как бедный Леопольд отойдет в мир иной.

– Вы забыли, что Леопольд сбежал, – ответил Коблич, – и перспектива его скорой смерти отсутствует.

– Его надо немедленно найти, Коблич! – вскричал принц Питер Бленц. – Он – опасный маньяк, и мы должны довести этот факт до простых людей, а также дать подробное описание беглеца. Крупная награда за его безопасное возвращение в Бленц поможет нам, Коблич.

– Будет сделано, ваше высочество, – ответил Коблич. – А как насчет Фон дер Танна? Вы никогда прежде не говорили со мной так… конкретно. Он часто охотится в Старом лесу – вполне возможно – ведь такое и раньше случалось – на охоте бывают несчастные случаи, неправда ли, ваше высочество?

– Да, случалось, Коблич, – ответил принц, – и если у Леопольда представится возможность, он прямиком направится к Танну, таким образом, через день-два будет уже два охотника, Коблич.

– Понимаю, ваше высочество. С вашего разрешения, я должен немедленно пойти и послать войска прочесать лес и найти Леопольда. Во главе отряда я поставлю Мэнка.

– Отлично, Коблич, Мэнк – самый разумный и верный офицер. Мы должны достойно наградить его. Сделаем его баронетом, если он хорошо справится с заданием, – пообещал Питер. – Неплохо было бы намекнуть ему о плане, Коблич.

Так и получилось, что вскоре после этого капитан Эрнст Мэнк во главе отряда Королевской конной гвардии направился в старый Лес, лежавший по ту сторону от гор за долиной. В это же самое время по всем другим направлениям, большим и малым дорогам, разъезжали глашатаи, которые развешивали объявления на деревьях, заборах и дверях маленьких деревенских почтовых отделений.

В объявлении сообщалось о бегстве безумного короля и предлагалась большая награда за безопасное возвращение Леопольда в Бленц.

Именно известие о награде заставило одного молодого человека присвистнуть, когда он прочитал объявление, проезжая на следующий день через деревушку Тафельберг.

– Как мне повезло, что я не безумный король Луты, – сказал он, отсчитывая плату за купленный бензин для своего автомобильчика.

– Это почему же, майн герр? – спросил хозяин бензоколонки.

– Это объявление практически обеспечивает иммунитет всякому, кто застрелит короля, – ответил путешественник. – Хуже того, объявление официально оправдывает убийство маниакального злодея – беглеца.

Пока молодой человек говорил, хозяин внимательно разглядывал его. Путешественник показался ему заслуживающим доверия. Хозяин наклонился и проговорил молодому человеку на ухо:

– Мы в Луте любим нашего «безумного короля», и никакая награда не заставит нас предать его, – прошептал он. – Мы не убьем его даже в порядке самообороны. Мы здесь, в горах помним его маленьким мальчиком, а прежде любили его отца и его деда.

– Но в армии на равнине есть немало мерзавцев, которые все что угодно сделают за деньги, именно их должен опасаться король. Я не мог не заметить, – продолжал он, – что майн герр говорит на немецком слишком хорошо для иностранца. Будь я на месте майн герра, я бы говорил на английском и к тому же сбрил бы это густую рыже-коричневую бороду.

После этих слов хозяин быстро нырнул внутрь помещения, оставив Барни Кастера из Беатрис, штат Небраска, США, размышлять: все ли жители Луты страдают умственным расстройством вроде того, какой поразил неудачливого правителя.

– Не удивляюсь, – проговорил сам себе молодой человек, – что он посоветовал мне сбрить эту смешную метлу. К черту выборы, если дела пошли не совсем так, как я предполагал, и мне не нужно было бы растить на лице эту идиотскую бороду. Подумать только, все продлится на целый месяц дольше! Год – это весьма долгий срок, а год в компании с кучей народа с рыжими бакенбардами – это уже вечность.

Дорога из Тафельберга петляла среди высоких деревьев и выходила на поляну, в место, весьма подходящее для охоты. Всю свою жизнь Барни мечтал когда-нибудь посетить родину матери, и теперь, когда он оказался здесь, он увидел, что места здесь действительно прекрасные и дикие, как и рассказывала мать.

Ни мать, ни отец так никогда и не возвращались в эту далекую местность с того самого дня тридцать лет назад, когда высокий американец похитил свою невесту и пересек границу, опередив преследовавшую кавалерию Луты на каких-то полчаса. Барни часто задавал себе вопрос: почему ни мать, ни отец никогда не говорили ему ни об этих днях, ни о прежней жизни его матери, урожденной Виктории Руминрот, хотя о красотах родной страны миссис Кастер не уставала рассказывать сыну.

Барни Кастер задумался обо всем этом, пока его машина взбиралась по живописной дороге. Теперь перед ним был железнодорожный переезд, Барни преодолел его, открыв воздухозаборник. Шум двигателя заглушил цокот копыт быстро приближающегося сзади всадника.

Только перейдя на повышенную передачу, он услышал необычный звук, и в то же мгновение мимо промчалась девушка верхом на лошади. Скорость животного была столь велика, что могла бы вызвать подозрение, что лошадь неуправляема, не говоря уже об оборванной упряжи, болтавшейся под мордой.

Участок дороги впереди был ровным и гладким. Единственное, что могло бы помешать молодому человеку, если бы он решился спасти девушку от очевидной гибели, было то, что рано или поздно эта хорошая дорога закончится и свернет в горы, как всякая горная дорога. Ему оставалось только – догнать девушку. В противном случае он мог безразлично наблюдать, как напуганная лошадь уносит всадницу в вечность, но Барни был не таким человеком.

Барни до конца вдавил педаль акселератора в пол. Серый автомобиль бросился в погоню, как быстроногий олень. Дорога была узкой. Две машины не смогли бы разминуться на ней. Барни принял в сторону, чтобы, догнав лошадь, перекрыть дорогу впереди.

Услышав шум автомобиля, лошадь повернула голову, и помчалась еще быстрее. Девушка тоже бросила взгляд через плечо. Она была очень бледной, но в глазах светились отвага и спокойствие.

Барни Кастер обнадеживающе улыбнулся ей, девушка ответила ему улыбкой.

– А она симпатичная, – подумал Барни.

Тут она окликнула его. Сначала Барни не мог разобрать слов, заглушаемых топотом копыт и шумом двигателя. Потом понял.

– Стойте! – крикнула она. – Стойте, иначе погибните. Там впереди поворот налево, свалитесь в ущелье на такой скорости.

Переднее колесо машины сравнялось теперь с правым боком лошади. Барни надавил на акселератор еще сильнее. Между лошадью и краем дороги почти не оставалось промежутка для автомобиля, и Барни нужно было проявить максимум осторожности, чтобы не задеть животное. Сама мысль о том, чем такой толчок может закончиться для девушки, заставила Барни содрогнуться.

Он как можно ближе прижался к обочине, машина стала съезжать с насыпи, он совсем не видел дороги впереди – только кроны деревьев внизу. Край дороги мгновенно проскочил под бампер с правой стороны, а колеса чуть касались края ущелья.

Теперь Барни совсем поравнялся с девушкой. Дорога впереди исчезала за поворотом, о котором его предупреждала девушка.

Он наклонился над бортом машины. Резкие движения лошади и болтанка машины качнули Барни сначала в сторону девушки, затем – назад, от нее. Правой рукой он удерживал машину между испуганной лошадью и краем ущелья. Левую руку Барни вытянул, он едва не касался талии всадницы. Им навстречу мчался поворот.

– Прыгай! – крикнул Барни.

Девушка откинулась назад, повернулась, чтобы схватиться за руки Кастеру. В то же мгновение Барни резко сбросил газ и навалился на педаль тормоза.

Машину развернуло, задние колеса забуксовали на скользком гравии. Машина оказалась как раз на повороте. Лошадь ударилась грудью о бампер. Оставался только один шанс из тысячи, что животное даст им возможность повернуть. Если же не удастся повернуть машину – нет, Барни не хотел даже представлять себе, к чему это приведет.

Уже через секунду все было кончено. Лошадь рванулась прямо вперед. Барни развернул машину на поворот и ударил лошадь в бок. Барни почувствовал неприятный крен, когда задние колеса соскочили с дороги. Барни отбросил девушку на дорогу. В ту же минуту и лошадь, и машину и водителя стало заносить в ущелье.

За секунду до этого некий молодой человек высокого роста с рыже-коричневой бородой стоял на повороте дороги, внимательно прислушиваясь к приближающимся топоту копыт и шуму мотора. В его глазах таился взгляд затравленного животного. Мгновение он стоял в нерешительности, но как раз перед тем, как на дороге появились несшаяся лошадь и машина преследователя, он свернул в сторону и спрятался под широким кустом у дна ущелья.

Когда Барни столкнул девушку с подножки машины, та упала на дорогу, несколько раз перевернулась, но сразу же поднялась на ноги, нисколько не пострадав, если не считать нескольких царапин.

Ее карие глаза выражали огромное облегчение, когда она взглянула на своего спасителя.

– Так вы живы? – спросила она по-немецки. – Это просто чудо!

– Даже ни единого синяка, – заверил ее Барни. – А вы? Вы должно быть сильно ударились.

– Ни чуточки, – ответила она. – Но без вас я бы лежала мертвой или страшно искалеченной на дне этого ужасного ущелья. Кошмар да и только! – Она пожала плечами и содрогнулась. – Но как вы-то легко отделались. Даже сейчас не могу поверить, что такое возможно.

– Да я и сам не знаю, как мне удалось спастись, – ответил Барни, карабкаясь через насыпь на обочине дороги. – Никакой моей заслуги в этом нет, мне просто повезло. Я упал вот на этот куст.

Они стояли теперь рядом и смотрели вниз на дно ущелья, где привалившись к дереву вверх дном лежала машина.

Из-под искореженного остова машины виднелась голова лошади.

– Мне надо бы спуститься туда и пристрелить лошадь из милосердия, – сказал Барни, – если она уже не мертва.

– Я полагаю, она погибла, – возразила девушка. – не шевелится.

Тут от машины поднялось небольшое облачко дыма, потом взвился язык желтого пламени. А Барни уже начал спускаться к лошади.

– Пожалуйста не ходите туда, – попросила девушка. – Уверена, что лошадь мертва, а вот вам спускаться опасно. В любую минуту может взорваться бензиновый бак.

Барни остановился.

– Да, лошадь мертва, – проговорил он, – но в машине остались все мои личные вещи: ружья, шестизарядные пистолеты, боеприпасы. Кроме того, – огорченно добавил он, я слышал, здесь, в горах, бродят разбойники.

Девушка рассмеялась.

– Преувеличивают, – ответила она. – Я родилась в Луте и живу здесь все время, кроме нескольких месяцев в году. Хотя я много разъезжаю, мне ни разу не доводилось видеть ни одного разбойника. Так что опасаться нечего.

Барни быстро взглянул на нее, потом усмехнулся. Его опасения были совсем не в этом, наоборот, он боялся, что не встретит разбойников, ибо мистер Бернард Кастер младший был молод, и его душа была полна жажды романтики и приключений.

– Почему вы улыбаетесь? – спросила девушка.

– Думаю над нашей дилеммой, – ушел от ответа Барни. – Вы молчите, обдумывая нашу ситуацию?

Теперь улыбнулась девушка.

– У нас чрезвычайно неловкое положение, – сказала она. – Мы лишены средств передвижения, одни в горах, далеко от дома, и при этом мы даже не знаем имени друг друга.

– Прошу прощения, – воскликнул Барни и поклонился. – Позвольте представиться. Я… – и в этот миг к духу романтики и приключений добавился третий элемент – дух авантюризма, чертовщинка: – Я – безумный король Луты.

Глава II. Над пропастью

РЕАКЦИЯ ДЕВУШКИ НА его слова была совершенно неожиданной для Барни. Американская девушка рассмеялась бы, понимая, что он шутит. Но эта девушка не рассмеялась. Она вдруг побледнела и прижала руки к груди. Ее карие глаза пристально разглядывали лицо юноши.

– Леопольд! – сдавленно вскричала она. – О, ваше величество, я благодарю Бога за то, что вы свободны и в добром здравии.

Не успел Барни и слова сказать, как девушка схватила его руку и прижала ее к губам.

Ну и дела! Барни внутренне выругал себя за свое поведение. Что за идиотство, кто толкнул его на это дурачество, как он мог произнести такое! Что ему делать, чтобы взять свои слова обратно и не обидеть эту прекрасную девушку, которая только что поцеловала ему руку?

Она никогда не простит его теперь, Барни не сомневался в этом.

Оставалось только одно: чистосердечно во всем признаться. Барни удалось, путаясь в словах, объяснить почему он так поступил, и когда закончил, заметил. Что девушка улыбается ему всепрощающей улыбкой.

– Пусть будет мистер Бертран Кастер, если вам так угодно, – проговорила она, – но ваше величество не должно опасаться Эммы фон дер Танн. Я никогда не выдам вашу тайну, и залогом этого – мое имя, Фон дер Танн.

Она ожидала увидеть на лице Барни выражение облегчения и удовольствия, ибо имя отца должно было произвести именно такое впечатление на Леопольда Лутского. Но поскольку Барни вел себя так, будто никогда прежде не слыхивал этого имени, она вздохнула и опечалилась.

«Возможно, он сомневается во мне, – подумала она. – Или же… его разум по-прежнему затуманен болезнью?»

– Я бы хотел, чтобы вы простили мне мои глупые слова, забыли об этом и позволили сопровождать вас до конца путешествия.

– Куда же вы направлялись, когда я стала причиной аварии вашего механического экипажа?

– В Старый лес, – ответил Барни.

Теперь девушка уже не сомневалась, что имеет дело с безумным королем Луты, но она не испытывала ни малейшего страха, поскольку с детства знала, что отец отвергал мысль о том, что Леопольд лишился ума. По какой иной причине Леопольд мог стремиться в Старый лес, кроме как для того, чтобы найти прибежище в замке ее отца на берегу реки Танн на краю леса?

– Я тоже держу туда путь, – ответила Эмма, – и если вы хотите добраться туда быстро и без нежелательных встреч, я проведу вас кратчайшей дорогой через горы, которую показал мне отец много лет назад. Раз или два эта тропа выходит на основную дорогу, но главным образом тропа пролегает через чащу леса, где целая армия могла бы спрятаться.

– А не лучше ли было бы выйти к ближайшему городу, – предложил Барни, – где я мог бы нанять транспорт и отвезти вас домой?

– Нет, это опасно, – возразила девушка. – Питер Бленц вышлет войска по всей стране, в район Бленц и в Старый лес для поимки короля.

Барни в отчаянии покачал головой.

– Пожалуйста, поверьте мне, что я – простой американец, – попросил он.

Со ствола ближайшего дерева на них смотрело объявление. Эмма фон дер Танн указала на фотографию.

– Серые глаза, каштановые волосы, густая рыже-коричневая борода, – прочитала она. – Неважно кем вы себя называете, но вам в любом случае лучше держаться подальше от больших дорог Луты, пока вы не найдете брадобрея.

– Но я не могу сбрить бороду до пятого ноября, – возразил Барни.

Девушка снова быстро заглянула в глаза молодого человека и снова у нее в возникло прежнее подозрение: все ли у него в порядке с головой?

– В таком случае давайте пойдем в замок моего отца по самой безопасной дороге, – попросила девушка. – Он решит, что для вас самое лучшее.

– Но он не заставит меня сбрить бороду, – упирался Барни.

– Почему вы так печетесь о своей бороде? – удивилась девушка.

– Это – вопрос моей чести, – ответил он. – У меня был выбор: либо шесть месяцев носить на голове зеленую корзину для бумаг с отделкой из красных роз, либо ходить с бородой в течение года. Если же я сбрею бороду до пятого ноября, я лишусь своей чести перед всеми или же мне придется носить зеленую шляпку. Конечно, борода – неважное украшение, но шляпка – фу, вообще ужасно!

Эмма фон дер Танн убедилась теперь, что бедняга действительно тронулся умом, но никаких признаков агрессии Барни она пока не замечала, но кто знает, когда и как такая агрессия может проявиться. Тем не менее, он был для нее Леопольдом, королем Луты, и замок ее отца оставался верным ему и его предкам вот уже триста лет.

Если потребуется, Эмма была готова пожертвовать своей жизнью ради спасения короля и сейчас решила сделать все, от нее зависящее, чтобы предотвратить повторное пленение Леопольда и довести его до замка отца на берегу реки Танн.

– Пойдемте, не будем зря терять время, – предложила она, – путь неблизкий, едва ли мы доберемся до замка засветло.

– Я готов сделать все, что вы пожелаете, – ответил Барни, – но я никогда не прощу себе долгий и утомительный путь, который нам предстоит. Я предпочел бы добраться до ближайшей деревни и нанять повозку.

Эмме доводилось слышать, что юмор очень помогает справляться с умалишенными, поэтому она решила попробовать это средство и сейчас.

– Причина, по которой я возражаю против посещения деревни, в том, что там вас непременно схватят и сбреют бороду.

Барни начал смеяться, но когда заметил серьезный взгляд на лице девушки, сразу осекся. Потом вспомнил, с каким упорством она называла его королем, и ему неожиданно пришла в голову простая мысль. Как только он раньше не догадался!

– Верно, – согласился он. – Лучше сделать так, как вы говорите, – он решил, что лучше всего вести себя с ней, подшучивая. Он слышал, что именно так общаются с душевно— больными. – А где расположен …э…э…э… санаторий?

– Что-что? – спросила Эмма. – Здесь нет никакого санатория, ваше величество. Может быть вы имеете в виду Замок Бленц?

– А психиатрической лечебницы здесь нет поблизости?

– Насколько я знаю – нет, ваше величество.

Некоторое время они шли молча, и каждый думал, какой шаг предпримет спутник.

Барни наметил план. Он должен попытаться определить где находится та психиатрическая лечебница, из которой сбежала эта девушка, и по возможности мягко и ласково вернуть ее в больницу. Это никуда не годится, чтобы такая молодая и красивая девушка без сопровождающих бродила по лесам и горам. Как больничное начальство могло допустить, чтобы девушка в одиночку отправилась кататься верхом!

– Откуда вы сегодня выехали? – неожиданно выпалил Барни.

– Из Танна.

– И сейчас мы туда и направляемся?

– Да, ваше величество.

Барни облегченно вздохнул. Дорога внезапно стала трудной, и молодой человек подал девушке руку, чтобы помочь двигаться дальше. По дну ущелья протекал небольшой ручеек.

– Здесь поперек ручья лежит поваленное дерево, – сказала Эмма. – как же мне теперь перебраться на ту сторону, хотела бы я знать?

– Если вы не перестанете так меня называть, и в самом деле поверю будто я король, – пошутил Барни, – и тогда, уж коли я король, то мне не пристало переносить девушку на руках через ручей. Наверное, это было бы нарушением этикета, хотя откуда мне знать королевские церемонии.

– А я полагаю, что это вполне допустимо, – ответила Эмма.

Ей непросто было постоянно помнить, что этот красивый, улыбающийся молодой человек – опасный маньяк, и совсем легко верить, что он был королем. Он выглядел именно таким, каким она представляла его себе. Эмма знавала его мальчиком, и в отцовском замке было множество картин и фотографий предков Леопольда. Эмма находила много общего между чертами этого молодого человека и предков Леопольда.

Ручей был довольно узким, и девушке показалось, что молодой человек нес ее на руках дольше, чем требовалось, но она была вынуждена признаться, что чувствовала себя гораздо уютнее в крепких руках Барни.

– Эй, что вы делаете? – возмущенно вскричала девушка. – Вы идете не поперек ручья, а вдоль него!

Эмма заметила, как молодой человек покраснел, потом весело взглянул на нее.

– Я ищу удобное место для приземления, – сказал он.

Эмма фон дер Танн не знала, то ли бояться его, то ли радоваться. Когда ее взгляд встретился с взглядом его чистых серых глаз, она не поверила, что в этих глазах может таиться безумие. Эмма все чаще забывала, что перед ней умалишенный. Вот он повернул к берегу, ступил на низкий травяной берег, и опустил девушку на землю.

– Ваше величество, вы очень сильный человек, – сказала девушка. – Я не предполагала, что вы сохраните физические силы после стольких лет заточения.

– Да, – сказал он, понимая, что ему надо пошутить с ней. Ему трудно было поверить, что эта очаровательная девушка была психически больной. – Минутку, так за что я попал в тюрьму? Никак не могу припомнить. В Небраске людей вешали за воровство лошадей; так что полагаю, ничего подобного я не совершал. А вы случайно не знаете?

– Когда наш король, ваш отец, умер, вам было тринадцать лет, – объяснила девушка, надеясь пробудить его спящий разум, – потом ваш дядя, принц Питер Бленц, всенародно объявил, что смерть вашего отца настолько потрясла вас, что лишила разума, Он запер вас в башне замка Бленц, где продержал вас десять лет, а сам тем временем был регентом. А теперь мой отец говорит, что это был заговор с целью лишить вас жизни и Питеру захватить королевский престол. Но я полагаю, вы узнали об этом, потому и сбежали!

– Этот человек, Питер, такая важная фигура в Луте?

– Ему подчиняется армия.

– Так вы действительно уверены, что я и есть безумный король Леопольд?

– Вы – король, – убежденно ответила Эмма.

– Вы – очень смелая юная леди, – серьезно сказал Барни. – Если бы все подданные короля были бы столь же верными ему и столь же смелыми, то ему не пришлось бы десять лет томиться в заточении.

– Я из рода фон дер Танн, – гордо заявила девушка, так, что это утверждение объясняло и ее верность, и ее смелость.

– Но даже фон дер Танн может, не теряя достоинства, отказаться сопровождать умалишенного в скитаниях по диким лесам, – заметил Барни, – особенно если она… очень, очень… – он смущенно замолчал и покраснел.

– Очень… что, ваше величество?

– Очень молодая женщина, – неуклюже закончил он.

Эмма фон дер Танн поняла, что Барни хотел сказать вовсе не это. Безошибочное женское чутье точно определило, что именно Барни имел в виду, и она хотела бы услышать это.

– Допустим, что солдаты Питера схватят нас. Что будет дальше? – спросил он.

– Они вернут вас в замок Бленц, ваше Величество.

– А вас?

– Не думаю, что они решатся схватить меня, но это может сделать Питер. Он ненавидит моего отца больше, чем ненавидел нашего старого короля.

– Жаль, что я не спустился в ущелье за своими ружьям, – проговорил Барни. – Почему вы раньше не сказали мне, что я – король и могу попасть в переделку? Меня могли бы принять за императора или микадо, кто знает? А теперь – смотрите, в какой передряге мы оказались!

Барни говорил все это, чтобы пошутить с умалишенной.

– И тогда они сбреют вам эту шикарную бороду.

Так шутила Эмма.

– Вы думаете, я буду лучше выглядеть в зеленой шляпке из корзины, да еще с украшением из красных роз? – спросил Барни.

Глаза девушки стали печальными. Ей было очень грустно думать, что этот красивый, крупный мужчина, возвращения которого на трон граждане Луты ждали десять долгих лет, был действительно слабоумным, психически больным человеком. Как много мог бы он сделать для своего народа, если бы не случилась с ним эта ужасная болезнь! Во всех других отношениях этот молодой человек казался идеальным спасителем своей страны. Ах, если бы только она сумела вернуть ему память!

– Ваше величество! – обратилась она к Барни, – разве вы не помните, как ваш отец устроил официальный визит в замок моего отца? Тогда вы были совсем маленьким мальчиком, Он взял вас с собой. А я была совсем девчонкой, и мы играли вместе. Вы не разрешали мне называть вас «Величеством», требовали, чтобы я называла вас Леопольдом. А когда я забывала, вы приговаривали меня к наказанию.

– И какое же это было наказание? – спросил Барни. Он заметил, что девушка колеблется, и стремился ободрить ее.

Эмма не решалась ответить, ей чертовски не хотелось произнести это вслух, но мысль о том, что воспоминание может возвратить юноше разум, заставила ее сказать:

– Всякий раз, когда я называла вас «величеством», вы заставляли меня поцеловать вас, – почти прошептала она.

– Надеюсь, вы частенько оказывались виноватой, – усмехнулся Барни..

– Но ведь мы тогда были совсем маленькими детьми, ваше величество, – напомнила Эмма.

Если бы Барни был уверен в полном психическом здоровье девушки, он непременно воспользовался бы своим королевским преимуществом, ибо губы Эммы неудержимо влекли его, но когда он подумал о ее слабоумии, слезы подступили к его глазам, а сердце защемило от желания защитить и обогреть это несчастное дитя.

– Когда я был кронпринцем, кем были вы в те чудесные дни нашего детства, – спросил он.

– Я была тем же, что и сейчас, – ответила девушка, – принцессой Эммой фон дер Танн.

Вот, значит, как! Мало того, что бедная девушка считает его королем, она и себя-то считает принцессой! Да, она действительно лишилась разума. Ладно, он развеселит ее.

– Тогда, значит. и я должен называть вас «ваша светлость», так что ли? – спросил Барни.

– В детстве вы всегда называли меня Эммой.

– Договорились: вы будете Эммой, а я – Леопольдом. Согласны?

– Желание короля – закон, – ответила Эмма.

Они вышли к пологому подножию холма и стали подниматься на плоскую вершину. Барни шагнул вперед и протянул руку девушке. Так они добрались до вершины, и теперь стояли, взявшись за руки, чуть задыхаясь после подъема.

Ветер живописно растрепал волосы Эммы, она разрумянилась, глаза искрились. Барни подумал, что никогда прежде не встречал такой очаровательной женщины. Он улыбнулся ей, Эмма ответила ему улыбкой.

– Хотел бы я, чтобы тот ручей в ущелье был широким, как океан, а этот холм – высоким как Монблан, – проговорил Барни.

– Вам нравится взбираться на скалы? – спросила Эмма.

– Всю бы жизнь взбирался, но… вместе с вами, – серьезно ответил Барни.

Она быстро взглянула на молодого человека. Ответ трепетал у нее на губах, но она не смогла произнести его, так как в этот момент из-за ближнего куста выскочил какой-то головорез в живописных лохмотьях и направил на них револьвер. Он приблизился, и конец ствола оружия почти касался лица Барни. Это было ошибкой негодяя.

– Вот видите, – спокойно произнес Барни, – я был прав насчет разбойников. Чего вы хотите, незнакомец?

Бандит неожиданно выпучил глаза. Он смотрел, раскрыв рот, на молодого человека, стоявшего перед ним. Потом хитрая улыбочка появилась на его физиономии.

– Мне нужны вы, ваше величество, – проговорил он.

– Господь всемогущий! – воскликнул Барни, – здесь все посходили с ума что ли?

– А ну, быстро, поднимите руки вверх! – прорычал разбойник. – В объявлении ясно сказано, что в мертвом виде вы стоите гораздо больше, чем в живом, поэтому я не намерен потерять вас и не вынуждайте меня убить вас.

Кастер поднял руки вверх, но не так, как ожидал разбойник. Одной рукой схватил револьвер и отбросил его в сторону, а другой рукой нанес мощный удар в переносицу негодяя так, что тот кубарем откатился назад. Мужчины сцепились, стараясь захватить оружие, Во время драки револьвер выстрелил, но секунду спустя американцу удалось вырвать его из рук разбойника. Он забросил револьвер далеко в ущелье.

Нанося друг другу страшные удары, они катались туда-обратно на самом краю холма, и каждый стремился дотянуться до шеи и удушить противника. Девушка же стояла в стороне и испуганно наблюдала за происходящим. Ах, если бы она могла хоть чем-то помочь королю!

Тут она приметила большой булыжник, лежавший неподалеку от них, и торопливо схватила его. Если ей удастся хорошенько ударить разбойника в висок, то Леопольд без труда одолеет противника. Когда девушка подняла камень и двинулась к дерущимся, она заметила, что тот, кого она считала королем, едва ли нуждается в посторонней помощи. Ее поразила сила и ловкость того несчастного юноши, который провел почти полжизни в тесной тюремной камере. Должно быть, это и есть та самая сверхъестественная физическая сила, характерная для маньяков, о которой она где-то слышала.

Тем не менее, Эмма поспешила к дерущимся с камнем в руках, но не успела она приблизиться к ним, как разбойник последним усилием освободился от рук Барни, сжимавших его горло. Он откинулся назад, увлекая Барни за собой. Нога разбойника зацепилась за корень дерева, и они оба свалились в ущелье.

Девушка бросилась к тому месту, откуда они упали и… остановилась, как вкопанная: она увидела трех воинов из дворцовой кавалерии во главе с офицером. Они вышли из чащи деревьев как раз в том месте, где начиналась драка. Эти четверо направились прямо к ней.

– Что здесь произошло? – выкрикнул офицер. Потом, подойдя ближе воскликнул: – Майн готт! Неужели это вы, принцесса?

Но девушка не обратила на офицера ни малейшего внимания. Она стала торопливо спускаться по краю ущелья к тому месту, куда упали король и разбойник. Снизу не раздавалось ни звука, не было заметно никакого движения, ничего.

Солдаты гвардии стояли рядом с Эммой, но именно девушка заметила две неподвижные фигуры, лежавшие на каменистом склоне ущелья.

Когда офицер подошел, он увидел, что Эмма сидит на камне и держит на коленях голову одного из сражавшихся.

Из раны на голове стекала тонкая струйка крови. Офицер приблизился.

– Он мертв?

– Король мертв, – ответила принцесса Эмма фон дер Танн сквозь рыдания.

– Король! – воскликнул офицер. Он наклонился ниже и поглядел на бледное лицо юноши. – Леопольд!

Девушка кивнула.

– Мы искали его, – заявил офицер, – когда услышали выстрел.

Офицер поднялся на ноги, снял фуражку и проговорил очень тихо:

– Король умер. Да здравствует король!

Глава III. Сердитый король

СОЛДАТЫ СТОЯЛИ ЗА спиной офицера. Никто из них раньше не видел Леопольда, короля Луты, люди только слышали его имя, но теперь, видя его смерть, они прониклись благоговением к его величеству королю, которого никогда не знали.

Эмма фон дер Танн нежно растирала руки мужчины, голова которого покоилась у нее на коленях.

– Леопольд! – прошептала она, – Леопольд, вернись! Пусть вы – безумный король, но все же вы – король Луты – король моего отца – мой король!

Девушка громко вскрикнула испуганно и обрадовано, когда открылись глаза мертвого короля. Но Эмма фон дер Танн была сообразительной девицей. Она знала с какой целью солдаты из дворца прочесывали лес.

Если бы она не считала короля мертвым, она бы скорее отрезала себе язык, чем выдала его этим солдатам. Теперь же, когда она увидела, что Леопольд жив, она решила, что должна устранить то зло, которое невольно навлекла на него. Эмма склонилась над лицом Барни, стараясь скрыть его от взгляда солдат.

– Уходите, прошу вас! – крикнула она. – Оставьте меня наедине с моим мертвым королем. Идите к своему новому королю, скажите, что этот несчастный молодой человек никогда больше не помешает ему взойти на трон.

Офицер, однако, не сдвинулся с места, он колебался.

– Мы должны взять с собой тело короля, ваша светлость.

Очевидно, офицер почувствовал подвох, подошел ближе, и в этот момент Барни Кастер поднялся и сел.

– Убирайтесь! – крикнула девушка, потому что увидела, что король попытался что-то сказать. – Люди моего отца отнесут Леопольда Лутского с почестями в столицу его королевства.

– О чем спор? – спросил Барни. – Оставьте мертвого короля в покое, если эта молодая леди просит вас об этом! Что за глупостями вы занимаетесь! Убирайтесь отсюда и больше не появляйтесь!

Офицер улыбнулся, несколько зловеще.

– Так-так, – проговорил он. – Рад, что вы не умерли, ваше величество.

Барни, не веря своим глазам, повернулся в сторону лейтенанта.

– И ты, о Брут? – проговорил он с мучительным акцентом и устало откинул голову обратно на колени девушки. Там ему было явно удобнее.

Офицер улыбнулся и покачал головой. Потом многозначительно постучал пальцем по лбу.

– Не знал, что ему настолько плохо, – сказал он девушке, – но, послушайте, до Бленца довольно далеко, и скоро стемнеет. Ваше высочество пойдет с нами.

– Я? Вы серьезно предлагаете? – спросила девушка.

– Почему бы нет, ваше высочество? Мы получили строгий приказ арестовать не только короля, но и всякого, кто способствовал его побегу. Ваше вмешательство делает виновной вашу светлость.

– Так вы намереваетесь отправить меня в Бленц и заключить там под стражу? – спросила девушка робким голосом, не веря своим ушам. – Вы не посмеете так унизить члена семьи фон дер Танн!

– Очень сожалею, – настаивал офицер, – но я – солдат, а солдат должен беспрекословно выполнять приказы командира. Будьте благодарны, – добавил он, – что вас обнаружил не Мэнк.

Даже упоминание этого имени вызвало у девушки дрожь отвращения.

– В пределах моих полномочий, я в состоянии предоставить вашему высочеству и его величеству подобающие условия во время конвоирования. Вам не следует опасаться меня, – закончил он.

Во время этого важного диалога Барни Кастер встал на ноги и помог девушке подняться. Потом обернулся к офицеру:

– Этот фарс зашел слишком далеко, – заявил молодой человек. – Если все это шутка, то не самая лучшая. Я не король. Я – американец, Бернард Кастер из Беатрис, штат Небраска, США. Посмотрите на меня. Нет, посмотрите внимательно. Разве я похож на короля?

– Да, похожи, до каждой мелочи, – ответил офицер. Барни с ужасом взглянул на собеседника.

– Но я не король, – возразил он наконец, – и если вы арестуете меня и бросите в свою вонючую темницу, то узнаете, что я гораздо более важная персона, чем большинство королей. Я – гражданин Соединенных Штатов Америки!

– Да, ваше величество, – несколько нетерпеливо ответил офицер. – Но мы напрасно теряем время на бесплодное обсуждение. Не соблаговолит ли ваше величество любезно последовать за нами без сопротивления?

– Только в том случае, если сначала вы проводите эту молодую леди в безопасное место, – ответил Барни.

– Ей будет совершенно безопасно в Бленце, – сказал лейтенант.

Барни вопросительно взглянул на Эмму. Перед ними стояли солдаты, направив на них револьверы. На вершине холма появилась еще дюжина вооруженных людей под командованием сержанта. Итак, их было двое против почти двух десятков, к тому же Барни Кастер не был вооружен. Девушка покачала головой.

– Ваше величество, у нас нет иного выбора, – проговорила она.

Барни повернулся к офицеру.

– Хорошо, лейтенант, – согласился он, – мы пойдем с вами.

Вся группа поднялась на вершину холма, оставив мертвого бандита там, где он лежал – он сломал шею при падении. Неподалеку от того места, где на наших героев напал разбойник, они увидели еще один отряд вооруженных всадников, ведущих лошадей тех, кто ушел прочесывать лес пешим ходом…

Барни и девушку посадили на лошадей, каждую под уздцы держали двое солдат охраны, и вся кавалькада тронулась по дороге к замку Бленц.

Пленники двигались в центре колонны, со всех сторон окруженные воинами. Некоторое время ехали молча. Барни размышлял, как могло случиться, что он оказался на территории частного владения, огромного сумасшедшего дома этой страны Луты, или же действительно эти люди ошибочно приняли его за своего молодого короля, что казалось совершенно невероятным.

У него в голове медленно забрезжила мысль о том, что эта девушка вовсе не умалишенная: разве офицер не обращался к ней «ваше высочество»? Да и манера поведения Эммы отличалась высокомерием и королевским достоинством, особенно при ее разговоре с офицером.

Конечно. Она могла быть умалишенной или разбойницей, но поверить, что и офицер был сумасшедшим, и вся его гвардия состояла из психов и маньяков, нет, это просто исключено! Тем не менее, они и говорили и действовали так, будто он – действительно король Луты, а эта молодая девушка – принцесса.

Естественная жалость к Эмме сменилась у Барни некоторой почтительностью. Ведь он никогда в жизни не общался с настоящими принцессами. Он вспомнил, что обращался с ней как с обыкновенной смертной девушкой, считал ее умалишенное и даже пытался развеселить дурацкими шутками! «Какой же я был идиот!» – подумал он.

Барни украдкой бросил на Эмму взгляд и увидел, что она тоже смотрит на него..

– Может ли ваша светлость простить меня? – спросил он.

– Простить вас! – пораженно воскликнула она. – Но за что, ваше величество?

– За то, что я посчитал вас умалишенной и вовлек в досадное положение, – Но особенно за то, что решил, будто вы душевно больная.

– Так вы подумали, что я умалишенная? – спросила девушка, широко открыв удивленные глаза.

– Когда вы настаивали, будто я – король. Но теперь я начинаю верить, что умалишенный – я, или же у меня поразительное сходство с Леопольдом Лутским.

– Вот именно, ваше величество, – ответила она.

Барни понял, что все его доводы бесполезны, и решил бросить это занятие.

– Ну, если вам угодно, считайте меня королем, но уж, пожалуйста, перестаньте называть меня «величеством». Мне это действует на нервы.

– Ваше желание – закон… Леопольд. Но не забудьте о нашем прежнем уговоре.

Он улыбнулся Эмме. А принцесса-то совсем ничего себе.

ОНИ ПРИБЫЛИ В Бленц затемно. Замок стоял у дальнего склона холма, возвышавшегося над городом. Здание было древним, но сохранялось в прекрасном состоянии. Когда Барни поднял глаза вверх, он увидел мрачные каменные стены башен с бойницами, и у него защемило сердце. Ведь за этими стенами целых десять лет томился сумасшедший король!

– Бедный парень! – пробормотал он, а сам думал о девушке.

Перед навесной башней, их отряд остановили караульные. Начальник караула, держа в руке фонарь, приблизился к опускной решетке. Офицер, захвативший в плен Барни и Эмму, вышел вперед.

– Отряд Королевской конной гвардии сопровождает его величество короля, который возвращается в Бленц, – доложил офицер.

– Король! – воскликнул начальник караула. – Так вы нашли его? – и приподнял фонарь, чтобы разглядеть монарха.

– Наконец-то, – прошептал Барни девушке. – Теперь меня реабилитируют. Ведь этот человек постоянно жил в Бленце и он должен знать внешность своего короля.

Офицер подошел ближе, высоко подняв фонарь так, чтобы осветить лицо пленника. Он внимательно разглядел Барни. В его поведении не было ни смирения, ни уважения, поэтому американец решил, что сейчас обман будет разоблачен.

Он надеялся на это в глубине сердца. Офицер повернул фонарь и посмотрел на девушку…

– А что это за девка с ним? – спросил он.

Начальник караула стоял рядом с лошадью Барни, и не успел он произнести эти грубые слова, как американец размахнулся и врезал ему по физиономии.

– Это принцесса фон дер Танн, дубина! – вскричал Барни. – И хорошенько запомни это на будущее!

Офицер поднялся на ноги, бледный от ярости. Он выхватил шпагу и бросился на Барни.

– Ты умрешь за это, полоумный, – крикнул он.

Лейтенант Буцов, командир королевской конной гвардии, рванулся вперед, чтобы предотвратить драку, а Эмма фон дер Танн соскочила с седла и бросилась перед Барни.

Буцов схватил офицера за руку.

– Вы что, с ума сошли, Шоунау? Вознамерились убить короля!?

Тот рывком освободил руку, он задыхался от злости.

– Почему бы нет? – прорычал он. – Вы сглупили, что не сделали этого сами. Ничего, Мэнк это сделает и получит звание барона. А я получу чин, по меньшей мере, капитана. Пустите меня к нему, никто не смеет ударить Карла Шоунау и остаться в живых после этого!

– Король невооружен, – вскричала Эмма фон дер Танн, – и вы посмеете хладнокровно убить невооруженного человека?

– Он вообще никого не убьет, ваше высочество, – спокойно проговорил Буцов. – Дайте мне вашу шпагу, лейтенант Шоунау. Вы арестованы. То, что вы только что сказали, очень не понравится регенту, когда я доложу ему об этом. Советую вам держать себя в руках, когда впадаете в гнев.

– Это верно, – пробормотал Шоунау, сожалея, что в своем приступа ярости, он невольно выдал план заговора против короля, но, как большинство слабохарактерных людей, он боялся признаться в своей ошибке, но еще больше страшился последствий необдуманных слов.

– Вы хотите отобрать у меня шпагу? – спросил Шоунау неожиданно повернувшись к Буцову.

– Давайте забудем об этом инциденте, лейтенант, – ответил Буцов, – если вы пообещаете не причинять обид его величеству или подвергать унижениям принцессу фон дер Танн. Их положение и без того весьма незавидное.

– Хорошо, – проворчал Шоунау, – проезжайте во двор.

Барни и девушка вновь оседлали лошадей, и процессия проехала через большие ворота во двор замка.

– Вы заметили, – спросил Барни у Эммы, – что даже он считает меня королем? У меня это просто не укладывается в голове!

Внутри замка пленников встретили слуги и солдаты. Офицер проводил их в большой зал. Сразу же появился человек с темным цветом лица и подошел к пленникам. Буцов доложил:

– Его величество король, – объявил он, – возвратился в Бленц. По приказу регента, передаю его августейшее величество на ваше попечение, капитан Мэнк.

Мэнк кивнул. Он смотрел на Барни с нескрываемым любопытством.

– Где вы его нашли? – спросил он Буцова.

Он не стал притворяться, как ожидал Барни, что испытывает уважение к человеку королевской крови. И Барни начал надеяться, что наконец-то нашелся человек, который знает, что он – не король.

Буцов доложил подробности захвата беглого короля. Пока тот говорил, глаза Мэнка, хитрые и беспокойные, оценивающе разглядывали прелести девушки, стоявшей рядом с Барни.

Американцу не понравился этот человек, но он сообразил, что это, очевидно, самый главный начальник в Бленце. Он решил обратиться к нему в надежде, что тот поверит ему и распутает дурацкую историю, связанную со сходством с королем, в которую попал он и поневоле вовлек в нее девушку.

– Капитан, – Барни шагнул навстречу офицеру, – имеет место ошибка. Я – не король. Я – американский путешественник по Луте. Тот факт, что у меня серые глаза и густая рыже-коричневая борода – моя единственная провинность. Вы несомненно знакомы с внешним обликом короля и поэтому уже увидели, что я – вовсе не его величество.

И поскольку я – не король, нет никаких причин задерживать меня здесь; я не беглец, и никогда таковым не был, а эта молодая леди не совершала никакого правонарушения, находясь вместе со мной. Поэтому она тоже должна быть освобождена. Я убежден, что во имя справедливости и здравого смысла вы освободите нас обоих и проводите принцессу фон дер Танн домой.

Мэнк молча выслушал речь Барни и чуть улыбнулся толстыми губами.

– Я начинаю думать, что вы не столь умалишенный, как мы думали прежде, – ответил он и перевел взгляд на Эмму фон дер Танн. – Во всяком случае ваших умственных способностей хватило, чтобы оценить прелести хорошенькой женщины. Я и сам не смог бы сделать лучшего выбора.

Что же касается моего знакомства с вашей внешностью, вы знаете так же хорошо, как и я, что никогда прежде я вас не видел. Но в этом и нет необходимости: вы полностью отвечаете описанию в объявлении, распространенном по всему королевству. Если и этого недостаточно, тот факт, что вы скрывались вместе с дочерью старого фон дер Танна, снимает всякие сомнения.

– Вы – губернатор Бленца, – вскричал Барни, – и вы заявляете, что никогда не видели короля?

– Конечно, – парировал Мэнк. – После того, как вы исчезли, весь персонал гарнизона был заменен, даже старые слуги, все до одного были заменены другими людьми. Так что вам не удастся снова бежать, ибо ваших пособников здесь больше нет.

– Как, во всем замке Бленц нет ни единого человека, который когда-либо видел короля?! – поразился Барни.

– Ни одного, кто видел вас до побега, – согласился Мэнк. – Но если бы мы сомневались, мы спросили бы принцессу Эмму, Леопольд вы или нет. Что она говорит по этому поводу, Буцов?

– Когда она думала, что его величество мертв, она признавала его королем.

– Дальнейшее обсуждение ни к чему не приведет, – коротко заключил Мэнк. – Вы – Леопольд Лутский. Принц Питер говорит, что вы безумны. Что же касается меня, то вам никогда не удастся сбежать снова. Можете быть уверены, что пока Эрнст Мэнк – губернатор Бленца, вам никогда больше не удастся вырваться на волю.

Это заявление было сделано ироническим тоном и явственно демонстрировало все презрение, которое испытывал Мэнк к человеку, которого он считал королем.

Взгляд принцессы Эммы полыхал огнем ярости, когда она заметила презрение в глазах Мэнка. Она быстро взглянула на Барни, чтобы понять, намерен ли он поставить Мэнка на место. Но король очевидно решил игнорировать неучтивость Мэнка. Однако, Эмма фон дер Танн придерживалась иного мнения.

Ей доводилось встречать Мэнка на различных официальных собраниях в столице, и он всегда пытался понравиться ей. Эмма же избегала его внимания еще до того, как компрометирующие слухи о его прежней жизни стали достоянием общественности. Уже через год она ощутила его ненависть, хотя бы из-за того, что он для нее был персоной нон грата. Принцесса Эмма повернулась к Мэнку и бросила ненавидящий взгляд.

– Похоже вы забыли, сир, что обращаетесь к королю! – вскричала она. – Люди давно говорят, что вы человек без чести, и теперь я верю в это. Самый последний невежа и грубиян во всей стране не стал бы вести себя так, чтобы воспользоваться беспомощностью короля и подвергать его вашим бесчисленным унижениям! Когда-нибудь Леопольд Лутский займет свой трон, и я искренне надеюсь, что его первым приказом будет жестокий приговор таким людям, как вы, ибо вы его заслуживаете.

Мэнк побледнел от гнева, стал нервно перебирать пальцами, но потом взял себя в руки. Он решил дожидаться своего часа для мести.

– Отведите короля в его апартаменты, Штейн, – коротко приказал он, – а вы, лейтенант Буцов, сопроводите их, и не уходите, пока король не будет надежно заперт. Потом можете вернуться сюда для получения дальнейших распоряжений. Тем временем я бы хотел допросить любовницу короля.

После этих оскорбительных слов Мэнка в комнате повисла напряженная тишина.

Эмма фон дер Танн держалась высокомерно и заносчиво, вздернув вверх маленький подбородок, тем не менее она ничем не показала, что услышала эти слова.

Однако Барни не остался в стороне.

– Эй ты, грубиян! – крикнул он и шагнул к Мэнку. – Ты еще пожалеешь о каждом сказанном слове! Это я тебе обещаю!

Мэнк схватился за эфес шпаги. Но Буцов остановил руку Барни.

– Не надо, ваше величество, такое поведение сделает ваше положение более уязвимым, а также не прибавит безопасности принцессе фон дер Танн, если вы его ударите.

Барни отстранил лейтенанта, и прежде, чем Штейн или лейтенант успели спохватиться, налетел на Мэнка.

Тот чуть замешкался со своей шпагой, поэтому Барни успел дважды ударить его в лицо. Буцов занял сторону короля и попытался встать между Мэнком и американцем. Еще мгновение, и шпага разъяренного капитана пронзила бы сердце короля. Барни отвел первый выпад локтем.

– Стойте! – крикнул Буцов Мэнку. – Да вы что, с ума сошли – убить короля!

Но Мэнк снова сделал выпад в сторону незащищенного противника.

– Умри, свинья поганая! – взвизгнул он.

Буцов понял, что Мэнк действительно сейчас убьет Леопольда. Он схватил Барни за плечо и резко развернул его. В тот же миг он вынул свою шпагу из ножен, и теперь перед Мэнком стоял с оружием в руке мастер фехтования.

Губернатор Бленца отшатнулся от острия шпаги.

– Что вы делаете? Это же бунт!

– Когда я принял на себя воинское звание, – спокойно проговорил Буцов, – я поклялся, что буду с оружием в руках защищать своего короля даже ценой собственной жизни, и пока я жив, никто не посмеет прикоснутся к Леопольду Лутскому в моем присутствии или угрожать его безопасности, в противном случае ему придется иметь дело со мной. Уберите вашу шпагу, капитан Мэнк, и никогда впредь не направляйте ее на короля, когда я рядом.

Мэнк медленно убрал шпагу в ножны. В его глазах черным пламенем горела ненависть к Буцову и к человеку, которого тот защищал.

– Если он желает примирения, – проговорил Барни, – то должен принести извинения принцессе.

– Вам бы лучше извиниться, капитан, – посоветовал Буцов, – ибо если бы король приказал мне, я бы заставил вас сделать это, – и он наполовину вытащил шпагу из ножен.

По интонации Буцова Мэнк понял, что этот лейтенант желает больше всего на свете получить такой приказ от короля. Он прекрасно знал, насколько виртуозно Буцов владеет шпагой, и не желая сражения, пробормотал свои извинения.

– И чтобы такое больше никогда не повторялось, – предупредил Барни.

– Пошли, велел Штейн, – ваше величество должно находиться в своих апартаментах, подальше от этих треволнений, если мы желаем выздороветь и побыстрее вернуть себе трон.

Буцов расставил солдат вокруг американца и свита молча двинулась из зала, оставив капитана Мэнка и принцессу Эмму фон дер Танн.

Барни бросил тревожный взгляд на Мэнка и чуть замешкался.

– Прошу прощения, ваше величество, – поторопил Буцов вполголоса, – но вы должны идти с нами. В этом отношении губернатор Бленца вполне правомочен и я должен подчиняться ему.

– Помоги ей, господь! – пробормотал Барни.

– Губернатор больше не посмеет обидеть ее, – сказал Буцов. – ваше величество не должен тревожиться.

– Не доверяю я таким людям, – ответил американец. – Мне знаком этот тип людей.

Глава IV. Барни находит друга

ПОСЛЕ ТОГО, КАК вся компания вышла, Мэнк еще долго смотрел на принцессу. Гнев на его лице сменился теперь на хитрое выражение. Девушка отошла в сторону и сделала вид, что ее заинтересовал гобелен, висевший на стене зала. Мэнк наблюдал за ней жадными глазами. Потом заговорил:

– Будем друзьями. Вы надолго останетесь моей гостьей в Бленце. Сомневаюсь, что Питер захочет скоро освободить вас, ибо он не питает симпатии к вашему отцу, так что нам обоим было бы лучше установить добрые отношения с самого начала. Что скажете?

– Я не задержусь в Бленце, – ответила Эмма, даже не повернув голову в сторону Мэнка, – и здесь я отнюдь не гостья, а пленница. Как можно представить себе, чтобы я вела себя как гостья предателя, да еще такого законченного негодяя, как капитан Мэнк!

Мэнк улыбнулся. Он даже несколько гордился, что пользуется репутацией отъявленного мерзавца.

– Я предоставил вам возможность облегчить свое положение пленницы, – сказал он. – Надеялся, что вы проявите благоразумие и примите мое предложение дружбы добровольно. – Он подчеркнул слово «добровольно». – Но поскольку …

Он пожал плечами.

Мэнк щелкнул пальцами, и в помещение вошел слуга.

– Проводи принцессу фон дер Танн в ее апартаменты, – приказал он зловещим тоном.

Слуга в ливрее Питера Бленца поклонился и с почтительным видом предложил девушке пройти к выходу. Эмма фон дер Танн двинулась следом за слугой к винтовой лестнице, которая поднималась вверх внутри башни, а затем выходила в длинный коридор. Но втором этаже замка слуга предложил ей войти в просторные и красиво украшенные покои, состоявшие из трех комнат: спальни, гардеробной и будуара. Показав принцессе ее апартаменты, слуга ушел.

Эмма фон дер Танн сразу же принялась осматривать окна и двери своего нового жилья, чтобы проверить, насколько надежно она могла бы забаррикадироваться в случае визита непрошеных посетителей.

Она обратила внимание, что эти три комнаты располагались под углом к старым заросших мхом стенам замка.

Спальня и гардеробная соединялись коридором, и каждая комната имела еще одну дверь, выходившую в будуар. Единственной связью с наружным коридором была дверь из будуара. Эта дверь запиралась массивным засовом. Эмма задвинула засов и испытала ощущение защиты и надежности. Окна располагались слишком высоко над двором с одной стороны и над крепостным рвом – с другой, так что снаружи она была в безопасности.

Будуар показался Эмме не только красивым, но и чрезвычайно удобным и уютным. В огромном камине потрескивали огромные поленья, и хотя стояло лето, живой огонь оказался очень кстати, ибо ночью было холодновато. На противоположной от камина стене висел портрет прежней принцессы Бленца. Она выглядела недовольной новой обитательницей апартаментов. Казалось, прежняя хозяйка раздражена незаконным вторжением, а Эмму считала врагом, не смеющим касаться ее личных вещей. Эмма была несколько удивлена, зачем это огромное полотно повесили на стене дамского будуара. Картина не вписывалась в интерьер небольшой комнаты.

– Если бы дама на портрете хотя бы улыбалась – подумала Эмма фон дер Танн, – тогда бы она не так сильно портила этот во всем остальном прелестный будуар. Но, полагаю, портрет повешен здесь не зря и выполняет определенную роль, какой бы она ни была.

На журнальном столике в центре комнаты лежали газеты, журналы и книги, на полках этажерки слева и справа от камина тоже стояли книги. Девушка попыталась развлечься чтением, но мысли вновь и вновь возвращали ее к сложной ситуации, в которой оказался король, глаза же невольно останавливались на надменном и неприязненном лице принцессы Бленца.

Наконец она повернула кресло поближе к огню камина и села так, чтобы быть спиной к портрету и старательно углубилась в журнал.

КОГДА БАРНИ И его эскорт дошли до королевских апартаментов, которые король Луты занимал до побега, Буцов и солдаты сопровождения ушли, и с королем остались лишь доктор Штейн и старый слуга, которого доктор представил Леопольду.

– Этот человек будет заботливым и верным слугой вашему величеству, – почтительно проговорил Штейн. – Он останется с вами и будет подавать лекарства через надлежащие промежутки времени.

– Лекарства? – воскликнул Барни. – Да зачем мне эти лекарства?

Штейн великодушно улыбнулся.

– Ах, ваше величество, – ответил он, – если вы бы вы только понимали, какая печальная напасть омрачила вашу жизнь! Вам не удастся взойти на ваш законный трон, пока не исчезнут последние следы вашего зловещего умственного заболевания, поэтому, пожалуйста, принимайте лекарства добровольно, иначе Джозефу придется прибегнуть к насильственным действиям. Помните, сир, что только посредством лечения вы сможете покинуть Бленц.

После ухода Штейна, Джозеф запер дверь на засов. Потом он подошел к Барни. Стоявшему в центре комнаты, упал перед ним на колени, схватил руку молодого человека и поцеловал ее.

– Господ Бог спас вас, ваше величество, – прошептал он. – Именно Господь помог старому Джозефу обмануть их и оказаться на вашей стороне.

– Кто вы, добрый человек? – спросил Барни.

– Я от рода Танн, – очень тихо прошептал старик. – Его высочество принц изобрел способ дать мне работу в новой свите, которая была заменена, ибо способствовала вашему бегству. Прежние слуги от рода Танн сделали все, что могли, чтобы помочь вам, как вы сами помните. Я виделся с Фрицем и от него узнал ваш путь, так что если ваше величество не помнит, это не имеет значения, ибо я сам все знаю, я проходил весь путь трижды, с тех пор, как пришел сюда, и когда наступило время и ваша жизнь оказалась в опасности, я смог быстро вывести вас раньше, чем они могли убить вас.

– Так ты действительно думаешь, что они намеревались убить меня?

– В этом нет ни малейшего сомнения, ваше величество, – ответил старик. – Вот в этом флаконе, – Джозеф прикоснулся к бутыли, которую Штейн оставил на столе, – содержится снадобье, которое будет через мое посредство медленно отравлять вас.

– А ты сам-то знаешь, что это?

– Бихлорид ртути, ваше величество. Одной дозы было бы достаточно, а через несколько дней, возможно, через неделю вы бы умерли в страшных мучениях.

Барни содрогнулся.

– Но я – не король, Джозеф, – сказал молодой человек, – поэтому даже, если бы они сумели убить меня, они ничего бы не выиграли от этого злодеяния.

Джозеф печально покачал головой.

– Прошу извинить меня как человека, который любит вас, – сказал он, – но я беру на себя смелость допустить, что ваше величество не должно снова повторять эти слова. Ваше высказывание, что вы не являетесь королем, лишь дает основание для принца Питера утверждать, что ваше величество умственно неполноценен, чтобы управлять Лутой. Но мы, в доме Танна, думаем иначе и с Божьей помощью обязательно возвратим трон вашему величеству, который узурпировал Питер все эти годы.

Барни вздохнул. Они уже решили, что он должен быть королем, хочет он того или нет. Барни когда-то думал о том, что неплохо бы быть королем, но теперь детские мечты реализовались, и эта реализация отнюдь не радовала его.

Барни внезапно понял, о чем говорил старик. Он говорил о плане побега. Оказалось, что существовал тайный проход, который вел из этой комнаты в подвал как раз под замком, а оттуда шел туннель, проложенный под крепостным рвом. Туннель выходил в пещеру на дальнюю сторону холма.

– Они не придут навестить вас нынче вечером, ваше величество, – говорил Джозеф, – поэтому разумнее всего уйти сейчас же. У меня есть веревка и шпаги. Веревка будет нам нужна, чтобы спуститься с отвесной части оградительного вала, и будем надеяться, что шпаги нам не понадобятся.

– Я не покину Бленц, если принцесса Эмма не пойдет с нами, – заявил Барни.

– Принцесса Эмма? – вскричал старик. – Какая принцесса Эмма?

– Принцесса фон дер Танн, – ответил Барни. – Разве ты не знал, что ее захватили вместе со мной?

Сообщение, что его молодая хозяйка – узница Бленца, повергло старика в смятение. Его разрывали надвое противоположные чувства – долг перед королем и любовь к дочери старого хозяина. Поэтому ему стало легче, когда Барни сказал, что он должен сначала спасти девушку, и только после этого согласится подумать о собственном бегстве.

– Моя первая обязанность, ваше величество, – заявил Джозеф, – обезопасить вас от врагов, но если вы приказываете мне взять с собой вашу суженую, то я уверен, что его высочество, принц Людвиг, едва ли упрекнул бы меня в нарушении его инструкций, ибо он никого не любит больше, чем своего короля, и свою дочь, прекрасную принцессу Эмму.

– Что такое ты сказал, Джозеф, – переспросил Барни, – ты назвал принцессу моей суженой? Да я же не видел ее до сегодняшнего дня!

– Вы просто забыли об этом, ваше величество, – печально проговорил Джозеф, – но вы и моя молодая хозяйка были обручены много лет назад, когда были еще детьми. Таково было желание старого короля, чтобы вы стали мужем дочери его лучшего друга и самого верноподанного человека.

«Хорошенькое дело!» – подумал Барни. Мало того, что его ошибочно приняли за короля, но оказаться в этом двусмысленном положении еще и в компании с прекрасной молодой женщиной, с которой обручен и которая вместе с другими считает его королем – это уж ни в какие ворота не лезет!

И тут Барни впервые пришлось пожалеть, что в действительности он – не король, ведь девушка была поразительно красива и в высшей степени желанна.

Было принято решение, что Джозеф должен сейчас же выйти из апартаментов короля и выяснить, в какой части замка содержат Эмму. Дальнейшие действия зависели от информации, которую получит старик после исследования замка.

ОЖИДАЯ ДЖОЗЕФА, БАРНИ мерил шагами свою тюремную камеру. Похоже, старик вообще не вернется. Может быть его схватили за шпионаж, и теперь он тоже стал пленником в каком-нибудь дальнем углу замка! Эта мысль ударила Барни, как пощечина, ибо он понял, что в таком случае он окажется в полной зависимости от тех, кто захватил его, и некому будет спасти принцессу.

Когда его нервное напряжение достигло апогея, за дверью послышался едва различимый звук. Барни застыл на месте и уловил скрип поворота ключа в замке.

Барни подумал, что враги раскусили двойную игру Джозефа и теперь явились, чтобы быстро расправиться с ним прежде, чем другие сторонники молодого короля узнают о крахе их заговора. Молодой американец встал за дверью и приготовился к нападению. Горе тому, кто бы это ни был, кроме Джозефа! Сжатые кулаки, решительно выдвинутый подбородок и серо-стальные сверкающие глаза – все это не предвещало никакой пощады возможному противнику.

Дверь медленно открылась и вошел человек. Барни издал вздох облегчения: это был Джозеф.

– Ну? – вскричал молодой человек, выходя из-за двери, и Джозеф отшатнулся, будто это Питер Бленц положил ему руку на плечо. – Какие новости?

– Ваше величество, – выдохнул Джозеф, – как же вы напугали меня! Я нашел комнату, где держат принцессу, сир. У нас есть некоторый шанс спасти ее, но очень хрупкий шанс.

Мы должны пересечь главный коридор замка, чтобы добраться до ее апартаментов, а затем вернуться тем же путем. Нас не обнаружат только, если случится чудо. Но худшее то, что рядом с ее апартаментами и между ее комнатами расположены апартаменты капитана Мэнка.

И он сам, и его офицеры и слуги наверняка будут бегать туда-обратно всю ночь, потому что капитан – человек компанейский и каждый день пьянствует и играет в карты до самого рассвета.

– А после того. как мы приведем принцессу в мою комнату, – спросил Барни, – что дальше? Как мы выведем ее из замка? Об этом ты мне еще не рассказал.

Тогда старик изложил королю весь план побега. Оказалось, что две большие панели по обе стороны от камина были в действительности потайной дверцей, за которой располагался вертикальный туннель, соединявшийся с подвалом замка. На каждом этаже имелся такой же тайный ход. Из подвала шел коридор через другую потайную панель и дальше – выход на главный подземный ход до пещеры на холме.

– За холмом нас будут поджидать оседланные лошади, ваше величество, – завершил свой план Джозеф. – С тех пор, как я пришел в Бленц, лошадей прятали в лесу, и я ежедневно навещал их, поил и кормил.

Слушая пояснения старика, Барни мысленно прикидывал, каким образом можно спасти принцессу, не подвергая себя разоблачению. Когда он разобрался с системой тайных ходов и секретных дверных панелей, он придумал относительно безопасный метод бегства.

– Кто занимает этаж над нами, Джозеф? – спросил он.

– Никто, комнаты свободны.

– Отлично! Пошли, покажешь мне вход в туннель, – распорядился Барни.

– Вы решили уйти, не попытавшись спасти принцессу Эмму? – пораженно воскликнул старик.

– Что ты, отнюдь нет! – возразил Барни. – Возьми с собой веревку и шпаги. Полагаю, спасение принцессы будет самым простым этапом всего нашего приключения.

Старик покачал головой, но прошел в другую комнату, откуда вынес прочную веревку футов пятьдесят длиной и две шпаги. Когда он пристегивал шпагу Барни, то случайно заметил кольцо с печаткой на среднем пальце левой руки американца.

– Королевский перстень Лута! – воскликнул Джозеф. Где он, ваше величество? Что сталось с Королевским перстнем Королей Лута?

– Откуда мне знать, Джозеф, – ответил молодой человек. – Я должен носить королевский перстень?

– Мерзавцы, негодяи! – вскричал Джозеф. – Как они посмели украсть у вас большой перстень, который передавался от короля к королю вот уже триста лет! Когда они отняли у вас перстень?

– Да я вообще его не видел, Джозеф, – ответил Барни, – возможно этот факт убедит тебя в том, что я вовсе не король Луты.

– О нет, ваше величество, – ответил старый слуга, – наоборот, это лишь подтверждает, кто вы на самом деле. То, что у вас нет кольца доказывает, что они пытались скрыть этот факт, удалив отличительный знак вашего святого права правителя Лута.

Барни не мог не улыбнуться примечательной логике старика. Он видел, что ничто на свете не переубедит Джозефа, что он, Барни – истинный монарх; для него огромное значение имели исторические и святые реликвии давно умерших монархов Луты.

– Помните ли вы, сэр, – спросил он, – тот огромный рубин, кроваво-красного цвета в центре перстня в оправе из четырех золотых крылышек? История повествует, что рубин был порожден кровью Шарлеманя, а оправа – крылья оберегающие власть королей Луты со всех четырех сторон света. Надеюсь теперь-то вы вспомнили королевский перстень.

Барни лишь покачал головой к великой печали Джозефа.

– Ладно, Бог с ней, с печаткой, Джозеф. Принеси веревку и подними меня на верхний этаж.

– На верхний? Но, ваше величество, мы не можем добраться до подвала и туннеля, передвигаясь наверх!

– Ты забыл, Джозеф, что мы должны в первую очередь освободить принцессу Эмму.

– Но она не на верхнем этаже, сир, она на том же этаже, что и мы, – настаивал старик, уже неуверенно.

– Джозеф, кто я, по твоему?

– Вы – король, милорд, – ответил старик.

– Тогда выполняй то, что приказал король, – резко велел Барни.

Джозеф повернулся, ворча под нос и подошел к панели слева от камина. Повозился минуту, нашел потайную защелку, удерживавшую дверцу. Панель мягко отошла внутрь, старик низко наклонился и пропустил Барни в кромешную тьму тайного хода.

Джозеф остановил молодого человека у выхода, предупредив об опасности провалиться вниз, в шахту. Потом он закрыл панель, секунду спустя нащупал фонарь и зажег его. Фонарь осветил перед Барни грубую кирпичную кладку узкой, прочно сделанной шахты. Крепкая лестница опиралась на узкий выступ рядом с Барни. Лестница шла наверх и терялась где-то в верхних этажах. Под нижней ступенькой начиналась другая лестница, уходившая вниз, на первый этаж..

Как только Джозеф осветил путь, Барни начал подниматься по лестнице на второй этаж. На лестничной площадке он подождал старика.

Джозеф потушил фонарь и поставил его туда, где они без труда могли найти его при возвращении. Затем он осторожно отодвинул защелку панели и медленно приоткрыл дверцу. Теперь можно было видеть внутренность комнаты.

Минуту они стояли молча, прислушиваясь к малейшим звукам в комнате. Ничто не указывало на наличие кого-нибудь внутри. Тогда Джозеф открыл дверцу пошире и, наконец, раскрыл до конца и протиснулся в комнату. Барни последовал за ним. Они оказались в просторном пустом помещении, схожим по размеру и форме с комнатой, из которой вышли с нижнего этажа.

Они прошли по коридору, дальше – в комнаты в дальнем крыле и оказались как раз над апартаментами принцессы Эммы фон дер Танн.

Барни подошел к окну, выходившему на крепостной ров. Выглянувши как можно дальше, он заметил свет в комнате принцессы. Он подосадовал, что свет в окне могут заметить стражники, стоявшие на посту возле навесной башни.

Вдруг он услышал голоса, доносившиеся из комнаты принцессы. Секунду послушал, уловил обрывки беседы и торопливо обернулся к компаньону:

– Джозеф, веревку! И ради Бога, поскорей!

Глава V. Побег

С ПОЛЧАСА ПРИНЦЕССА фон дер Танн пыталась сосредоточиться на журнальной статье, чтобы отвлечься от тревожных мыслей и от угнетающего действия портрета принцессы Бленцкой, висевшего на стене за спиной.

Эмма стала необъяснимо нервной: она вздрагивала при малейшем шорохе с нижнего этажа. Один раз до нее донесся звук шагов в коридоре за ее дверью, человек прошел мимо, и принцессе послышалось, будто кто-то открывал замок.

Она снова постаралась ухватить смысл статьи в журнале, но безуспешно. От скребущего звука она резко обернулась и взглянула на портрет. Принцесса была уверена, что звук шел не снаружи, его источник был внутри комнаты. Она содрогнулась при мысли, что этот скрежет исходил от дамы на портрете.

Да что же это такое со мной? Потеряла над собой контроль? Боюсь привидений?

Чтение не помогало: Эмма не могла оторвать глаз от молчаливой нарисованной женщины на портрете, которая смотрела, уставившись, на нее, будто на врага, поселившегося в ее доме.

Вдруг глаза Эммы широко раскрылись от ужаса. Она почувствовала, как кожу на голове стянуло от страха. Взгляд застыл на ужасной фигуре, огромной и зловещей фигуре, склонившейся над ней. Фигура двигалась! Эмма видела это собственными глазами. Нет, это не ошибка, не галлюцинация, на нее надвигалась сама принцесса Бленцкая!

Девушка, как завороженная поднялась с кресла, не отрывая пораженного взгляда от ужасной фигуры, наступающей не нее. Эмма медленно попятилась к противоположной стороне комнаты. Портрет стал надвигаться быстрее, и тут истина осенила ее: картина висела на двери!

Дверь приоткрылась шире и девушка увидела глаза. Она с трудом сдержала испуганный крик. Портрет совсем съехал в сторону и в комнату вошел мужчина в военной форме.

Это был Мэнк.

Эмма фон дер Танн с нескрываемым отвращением смотрела на хитрое лицо губернатора Бленца.

– Что означает это вторжение? – вскричала девушка. – Что вам здесь нужно?

– Тебя, – ответил Мэнк.

Девушка вспыхнула.

Мэнк насмешливо разглядывал ее.

– Вы – трус! – крикнула она. – Немедленно убирайтесь из моих апартаментов. Даже Питер Бленц не позволил бы себе такого наглого отношения к пленнику.

– Да вы совсем не знаете Питера, моя дорогая, – возразил Мэнк. – Но вы не должны ничего бояться. Вы будете моей женой. Питер обещал мне звание барона за поимку Леопольда. Я стану принцем, могу заверить вас в этом, поэтому я – не такая уж плохая партия для вас.

Он шагнул к девушке, намереваясь положить руку на ее плечо.

Эмма отскочила от него и бросилась к противоположному концу столика с книгами, за которым прежде сидела. Мэнк – за ней. Тогда девушка схватила тяжелую медную вазу со стола и швырнула ее в лицо негодяя. Удар получился скользящим, но край вазы сильно рассек щеку, чуть ли не до скулы.

С криком от боли и ярости капитан Эннст Мэнк бросился на девушку. Он схватил ее за горло и начал трясти, как терьер трясет пойманную крысу. Девушка тщетно отбивалась, колошматя по ненавистному лицу Мэнка.

– Прекратите! – крикнула она. – Вы убьете меня!

Нападавший немного ослабил хватку.

– Нет, – пробормотал он и поволок принцессу через комнату.

Не успел он сделать и нескольких шагов, как со стороны окна раздался грохот разбиваемого стекла. Они оба обернулись на звук и увидели, как в комнату влетал мужчина с обнаженной шпагой в руке.

– Король! – радостно вскричала Эмма фон дер Танн.

– Дьявол! – огрызнулся Мэнк. Он отпустил девушку и поторопился к портрету, скрывавшему дверь в покои принцессы.

Мэнк был трусом, и он увидел свою смерть в глазах напавшего на него человека. Одним прыжком он подскочил к портрету, к раскрытой двери.

Барни бросился за ним следом, но страх придал волшебную силу губернатору Бленца, поэтому он стремглав проскочил в проход за портретом, захлопнул за собой дверцу и был таков.

Американец вцепился в тяжелую раму портрета, но было уже поздно. Он поднял шпагу и рубанул по холсту, рассчитывая добраться до противника, но дубовые панели надежно закрывали потайную дверцу. Пробормотав проклятия, Барни обернулся к девушке.

– Слава Всевышнему, я не опоздал, Эмма, – проговорил он.

– О, Леопольд, мой король, но какой ценой! – ответила девушка. – Теперь он вернется с целым отрядом и убьет вас. Он разъярен, так разъярен, что и сам не знает что делает!

– Похоже, он прекрасно знал, что делает, когда проник сюда через дыру в стене, – насмешливо ответил Барни. – Но – пошли, нельзя, чтобы они вернулись и застали нас здесь.

Они подошли к окну и девушка увидела веревку, спускавшуюся с верхнего этажа. Эта веревка объясняла быстрое и внезапное появление Барни в комнате принцессы.

Внизу, за окном был хорошо виден свет у караульной башни, и это напомнило Барни об опасности быть обнаруженным стражниками. Он быстро прошел через комнату к настенному выключателю недавно установленного электрического света, через мгновение комната погрузилась во тьму.

Барни обвязал девушку веревкой под мышками, оставив достаточно длинный конец, заканчивавшийся небольшой петлей, предназначенной для упора ног. Потом ступил на наружный подоконник и стал помогать девушке спускаться. Далеко внизу луна высветила дорожку на воде крепостного рва. Вдали мерцали огни деревушки Бленц. Со двора доносились чьи-то голоса, шум суетни. Из стойла слышалось лошадиное ржанье.

Барни поднял глаза. Он заметил голову и плечи Джозефа, который высунулся из окна прямо над ними.

– Давай, Джозеф! – прошептал он и повернулся к девушке: – Смелее, закройте глаза и доверьтесь Джозефу. Ну, вперед!

– О, мой король! – проговорила Эмма.

Барни держал девушку за плечи, удерживая ее на узком подоконнике. Его щека почти прижималась к щеке девушки, он даже ощутил бархат ей нежной кожи. Он невольно прижал к себе ее хрупкое тело.

– Моя принцесса! – пробормотал он. Он повернул девушку к себе, их губы почти соприкоснулись.

А Джозеф тем временем тянул веревку. Веревка натянулась и прижалась к руке девушки. Барни импульсивно припал губами к губам Эммы. Он не ощутил сопротивления.

– Я люблю тебя, – прошептал он. Его слова потонули в поцелуе.

Джозеф изо всех сил удерживал веревку.

– Я люблю тебя, Леопольд, люблю навеки, – прошептала девушка, и тогда, когда Джозеф героическим усилием поднял их обоих с подоконника, Барни приподнял девушку одной рукой, уцепившись за подоконник – другой. Расстояние до верхнего подоконника было небольшим, и секунду спустя Джозеф схватил руку принцессы и помог ей перебраться через выступ в комнату.

В то же мгновение послышался звук какого-то передвижения изнутри комнаты, в окне которой Барни все еще ожидал Джозефа, чтобы снять веревку с принцессы и опустить ее для него. Барни услышал шум шагов, звяканье оружия и ругательства: это солдаты обыскивали помещение и спотыкались о мебель.

Один из них нашел выключатель и тут же яркий свет залил комнату. Американец заметил больше десятка лутских солдат во главе с разъяренным Мэнком.

Барни был очень встревожен: да когда же наконец Джозеф спустит веревку! А солдаты тем временем тщательно обыскивали комнату. Барни слышал, как Мэнк командовал подчиненными. Лишь тонкая портьера скрывала Барни от взглядов солдат. Всего лишь секунды хватило бы им обратить внимание на открытое окно, через которое, как не мог не знать Мэнк, удрал король.

Да! Этот миг наступил.

– Осмотрите окно, – скомандовал Мэнк. – Он мог уйти тем же путем, каким пришел.

Двое солдат приблизились к подоконнику. Джозеф в это время спускал веревку. Но было уже слишком поздно. Солдаты окажутся у окна раньше, чем Барни спустится.

– Давай! – прошептал он Джозефу. – Быстрее, ради бога, быстрее, и беги вместе с принцессой. Это приказ короля!

Солдаты были уже у окна. Судя по звуку. Они срывали драпировку. В тот же миг псевдо-король повернулся и спрыгнул вниз в ночную тьму.

Послышались удивленные возгласы солдат, яростные ругательства и – женский вскрик. Потом, далеко внизу раздался всплеск: это тело Бернарда Кастера упало в воду рва.

Мэнк, высунувшийся из окна, услышал крик и всплеск. Он сразу решил, что это король и принцесса решились на совершенно безрассудный способ побега. Он немедленно направил всю свою команду на поиски в районе крепостного рва и прилегающего перелеска.

Он не сомневался, что один из беглецов или оба были оглушены ударом о воду и утонули, не приходя в сознание. Но он не знал Бернарда Кастера и его способностей справиться с последствиями прыжка в мелкий водоем.

Не знал он и того, что этажом выше Джозеф торопился по темному коридору в направлении другой комнаты, и что с ним была принцесса Эмма, рвавшаяся на свободу подальше от зловещих стен замка Бленц.

Вынырнув из воды крепостного рва, Барни энергично встряхнулся и поплыл к дальнему берегу.

Ему стало не по себе при мысли, что он покинул Бленц, не зная точно, успел ли Джозеф спасти принцессу, но в конце концов уговорил себя, что даже если их снова схватили, то от него, Барни, будет больше пользы, если он поспешит к ее отцу и вызовет единственную помощь, способную справиться с вооруженными людьми Бленца.

Не успел он вступить в лес, как услышал шум тех, кто обыскивал ров, и увидел свет их фонарей, метавшийся туда-сюда по берегу.

Молодой человек отвернулся от замка и двинулся вперед по незнакомой местности в направлении Старого Леса и замка фон дер Танн.

Воспоминание о теплых губах, которые столь недавно прижимались к нему, подтолкнуло его на более активные поиски той чудесной девушки, которая нежданно вошла в его жизнь и привнесла понимание того, что такое любовь, счастье и горе, смысл жизни и даже смысл смерти.

Его страшила мысль о том, что наступит день, когда Эмма, наконец, узнает правду, что он – не король. Барни хватало разума не рассчитывать, что ее смелости хватит на то, чтобы принести в жертву любви неравенство по благородству крови, если она узнает правду.

Поэтому будущее рисовалось Барни в мрачных тонах, когда он пробирался по каменистому пути, озаренном лунным сиянием. Единственным светлым пятном впереди было осознание того, что хотя бы некоторое время он будет служить лучшей в мире женщине.

Всю эту долгую ночь молодой человек прошел по долине и горной тропе, придерживаясь направления на юг, где по его предположению, находился Старый лес. Он миновал много маленьких ферм, приютившихся в предгорьях, мелких деревушек, миновал руины древних феодальных укреплений и замков, но не видел леса из черных дубов – верного признака того, что он приближается к цели. Спросить дорогу у кого-нибудь он тоже не решался.

Фатальное сходство с безумным королем Луты исключало такую возможность, пока он не разберется – кто враги, а кто друзья несчастного монарха.

Рассвет застал его в дороге. Барни уже передумал и был готов остановить первого встречного и спросить у него дорогу в замок Танна. Он по-прежнему избегал больших дорог, но время от времени шагал параллельно, и поэтому имел возможность остановить прохожего.

Дорога становилась все более каменистой, идти было тяжело, дома встречались все реже, деревни вообще исчезли, и Барни начал отчаиваться, что встретит прохожего, поэтому он свернул к ближайшей ферме.

Узкая тропинка, по которой он шел последние несколько миль, вдруг резко свернула на обочину большого утеса. Барни увидел, что ждало его за этим поворотом; возможно он все-таки выйдет к Старому лесу.

Но неожиданно натолкнулся на совсем иное, хотя тоже по-своему интересное явление: на двух бродяг верхом на коренастых потрепанных пони. Лица бродяг ничего доброго не предвещали.

При виде Барни они оседлали пони и подозрительно оглядели его. Хотя ничего необычного Барни не представлял собой. Его костюм цвета хаки для автомобильных поездок промок в воде крепостного рва и еще не высох. Грязь из стоячей воды пруда испачкала куртку и оставила следы на рукавах и локтях. Барни был без всякого головного убора: шляпа осталась в грязном рве Бленца, и волосы прилипли к голове. На боку у Барни висела шпага, которую пристегнул ему Джозеф – все это и вызвало подозрение у незнакомцев.

Они продолжали молча рассматривать Барни, заглядывая ему за плечо, очевидно предполагая появления сопровождающих. Именно этого они особенно и опасались, ибо шпага на боку Барни подсказывала им, что перед ними армейский офицер.

Молодой человек улыбнулся, поздоровался и спросил дорогу к Старому лесу. Незнакомцам показалось странным, что военнослужащий Луты не знает дороги в своей собственной стране. Они решили, что его вопрос провокационный, их пытаются обмануть.

– А почему вы не спросили дороги у своих людей? – спросил один из незнакомцев?

– Со мной никого больше нет, я один, – ответил Барни. – Я не живу в Луте, вот и заблудился.

Тот, кто первым заговорил с Барни, указал на шпагу.

– Чужаки, путешествующие по Луте, не носят шпаг, – сказал он. – Вы офицер. Почему же вы пытались скрыть это от двух честных фермеров. Мы ничего плохого не сделали. Позвольте нам идти своим путем.

Барни был поражен их словам.

– Конечно же, идите куда вам надо, друзья мои, – ответил он смеясь. – Я не задерживаю вас, но прежде, не могли бы вы показать мне дорогу к Старому лесу и древнему замку принца фон дер Танна.

Незнакомцы пошептались минуту, потом один из них обернулся к Барни.

– Хорошо, мы выведем вас на правильную дорогу. Пошли, – они повернули своих лошадей. Один медленно проехал вперед, другой – пропустил Барни.

Ничего дурного не подозревавший американец поблагодарил незнакомцев и тронулся в путь. Они построились так, что Барни оказался между незнакомцами. Время от времени тот, кто ехал сзади поворачивался в седле и внимательно осматривал следы, будто опасался, что Барни солгал им и за ними движется отряд вооруженных солдат.

По мере продвижения тропа сужалась все больше. Барни поражался, как маленькие лошадки могли так плотно прижиматься к склону горы, когда и ему-то было очень трудно протиснуться, не держась руками.

Американец дважды пытался нарушить неразговорчивость своих проводников, но сталкивался с угрюмым молчанием или неразборчивым бормотанием. Наконец у Барни возникло подозрение, что эти двое далеко не «честные фермеры», а гораздо более зловещие разбойники.

Злая и угрожающая атмосфера окружала Барни. Он также приметил короткоствольные карабины, притороченные к седлам незнакомцев. Продолжая наблюдать, Барни чуть поотстал, чтобы присмотреться к всаднику, едущему в арьергарде. И не зря: под широким плащом незнакомца он рассмотрел стволы двух пистолетов довольно грозного вида.

Когда Барни окончательно отстал и повернул назад, его спутник преградил ему дорогу.

– Я передумал, – заявил Барни. – Решил, что не поеду в Старый лес.

Барни решил, что рано или поздно ситуация должна проясниться: верны его подозрения или нет. Человек, ехавший впереди, остановился и развернул лошадь.

– А в чем дело? – спросил он.

– Он не хочет ехать в Старый лес, – пояснил его компаньон, и в первый раз Барни увидел его усмешку. Такую усмешку не назовешь приятной.

– Не хочет, да? – прорычал он. – Так, значит, не хочет? А кто говорил, что хочет?

И он тоже засмеялся.

– Хочу вернуться туда, откуда пришел, – сказал Барни, оглядывая лошадь, загородившую ему дорогу.

– Никуда ты не вернешься, – проговорил всадник. – Поедешь с нами.

И тут Барни увидел, что ему в глаза смотрит дуло одного из тех зловещих пистолетов.

Он молча постоял, мысленно прикидывая, насколько разумно было бы напасть на этого негодяя, потом потряс головой и поставил свою лошадь назад, между этими разбойниками.

– Ладно, – сказал он, – я еще раз все взвесил и решил все-таки ехать с вами. Меня убедила ваша логика.

Глава VI. Большой выкуп

ДВОЕ РАЗБОЙНИКОВ ЕЩЕ милю вели пленника по горной тропе, потом свернули в узкое ущелье среди гор. Ущелье было глубокое, скалистое, казалось, лучи никогда не проникали сюда.

Тропа вилась между высокими соснами. Через полчаса тяжкого подъема они выбрались на небольшую поляну, окруженную скалами. Когда они вышли гуськом из леса, Барни увидел нескольких разбойников, собравшихся вокруг костра. Похоже, они готовили себе обед. На железных прутьях жарились куски мяса, рядом бурно кипел большой чугунный котел.

При звуке их приближения, разбойники поднялись на ноги и с хватились за оружие. Но когда увидели компаньонов Барни, они убрали оружие на место и начали разглядывать нового пленника.

– Кто это такой? – выкрикнул коренастый светловолосый гигант, одетый в живописные лохмотья, а его пистолеты и нож были богато украшены серебром и жемчугами.

– Чужак, разгуливающий по Луте, так он сообщил, – ответил тот, кто захватил Барни. – Но судя по шпаге, которую я захватил, он один из волкодавов старого Питера.

– Ну, волков-то он уже нашел, – ответил гигант и широко осклабился собственной шутке, – А если ты разыскиваешь Желтого Франца, друг мой, то вот он я, к вашим услугам, – обратился он к американцу с хитрой улыбочкой.

– Я никого не разыскиваю, – ответил Барни. – Говорю вам, что я чужак, я заблудился в ваших чертовых горах. Все, что мне нужно – выйти на дорогу к замку Танн, и если вы поможете мне, я хорошо заплачу вам за услугу.

Гигант, Желтый Франц, подошел ближе и с интересом оглядел Барни. Потом вытащил замызганный лист бумаги из-за пазухи. На одной стороне было напечатано объявление, углы бумаги были надорваны, как если бы объявление отодрали от дерева.

При виде этого объявления у Барни упало сердце. Картина получалась слишком знакомой. Прежде, чем Желтый начал читать вслух это объявление, Барни повторил при себя каждое слово: он знал текст наизусть.

– Глаза серые, – читал великан, – волосы каштановые и густая красновато-коричневая борода, – Герман и Фридрих, дорогие детки мои, да вы наткнулись на самый богатый трофей во всей Луте. Опуститесь на свои костлявые колени, свиньи, и ройте носом землю перед лицом своего короля!

Бандиты удивленно подняли глаза.

– Короля? – вскричали они пораженно.

– Внимание! – выкрикнул Желтый Франц, – Король Леопольд Лутский!

И он махнул рукой похожей на окорок в сторону Барни.

Среди собравшихся разбойников находился один молодой мальчик с гладким лицом, который смотрел теперь широко открытыми глазами на этого удивительного человека, на короля.

– Хорошенько рассмотри его, Рудольф, – проговорил Желтый Франц. – Сейчас ты в первый и вероятно в последний раз видишь перед собой короля. Короли редко посещают двор своего коллеги-монарха, Желтого Франца, короля Черных Гор.

Подойдите, дети мои, возьмите шпагу его величества, чтобы он случайно не упал и не проткнул себе живот, позаботьтесь, чтобы ему было удобно и он захотел подольше у нас погостить. Рудольф, принеси еду и воду для его величества, и обязательно на серебряных тарелках, а вино в золотых кубках, хорошо вымытых и протертых.

Разбойники проводили Барни в жалкую хижину, установленную на краю полянки и начали насмехаться и отпускать грубые шутки по поводу «короля». Только мальчик Рудольф, который принес еду и воду, только он один проявлял некоторое уважение или благоговейный страх перед их невольным гостем.

Вскоре разбойники устали от насмешек над королем, потому что Барни не злился, и не разъярялся от них издевательств. Наоборот, он сам иногда посмеивался вместе с ними. Разбойников это искренне удивило: они считали, что король должен проявлять королевское достоинство, а в том, что он – король они нисколько не сомневались. Они решили, что его добродушное отношение к их ядовитым шуткам есть специальный прием, чтобы обмануть их и сбежать, лишив их богатого выкупа, который уже считали своим достоянием.

После того, как бандиты вышли из хижины, и Барни остался только в обществе мальчика, американец решил начать с ним разговор.

– Не слишком ли ты молод, чтобы помогать бандитам, Рудольф? – спросил Барни.

– Я не хочу быть бандитом, ваше величество, – прошептал парень, – но мой отец задолжал Желтому Францу большие деньги, и поскольку не мог вернуть долг, Желтый Франц выкрал меня из дома. Он говорит, что будет держать меня в плену, пока отец не заплатит, иначе же он сделает и меня бандитом, и что когда-нибудь меня поймают и повесят.

– А удрать ты не можешь? – спросил молодой человек, – Мне кажется, что у тебя есть немало возможностей незаметно улизнуть отсюда.

– Наверное есть, да я не могу решиться. Желтый Франц говорит, если я убегу, он конечно поймает меня и убьет.

Барни рассмеялся.

– Это пустые угрозы, мой мальчик, – сказал он. – Он думает, что если напугает тебя хорошенько, то лишит тебя даже мысли о бегстве.

– Ваше величество просто не знает его, – содрогнулся мальчик. – Он самый злой человек в мире. Ему только доставит удовольствие убить меня, и он давно бы это сделал, если бы не два момента. Первый – я оказываю немало пользы для лагеря, выполняю всю хозяйственную работу; во вторых, если он меня убьет, то отец уже никогда и ничего ему не заплатит.

– Сколько именно твой отец должен ему?

– Пятьсот марок, ваше величество, – ответил Рудольф. – Двести марок – это первоначальная сумма долга, но Желтый Франк добавил еще с того момента, как похитил меня, так что это не долг, а выкуп. Но мой отец – бедняк, поэтому он очень не скоро наберет деньги для выкупа.

– А ты действительно хочешь вернуться домой, Рудольф?

– О, что вы спрашиваете, ваше величество! Конечно же – да, но только у меня смелости не хватает. – Барни помолчал немного, размышляя. Возможно, он мог бы реализовать побег с молчаливого согласия Рудольфа, и в то же время освободить мальчика. Позднее он мог бы выплатить долг Рудольфа из своего кармана и выслать деньги Желтому Францу, чтобы не опасаться мести бандита. Во всяком случае, такой вариант сто́ило обдумать.

– Как ты думаешь, долго ли они будут держать меня в плену, Рудольф? – спросил он через несколько минут.

– Желтый Франц уже послал Германа в Луштадт с посланием принцу Питеру, в котором говорится, что вы у него в плену, и потребовал огромную сумму выкупа за ваше освобождение. Послезавтра или завтра Герман вернется с ответом принца Питера.

Только на второй день Герман вернулся из Луштадта. Он прискакал в уже наступившей ночной темноте, а его пони была вся в пене от усталости.

Барни и мальчик увидели его приближение, и мальчик бросился к разбойникам узнать последние новости. Но Желтый Франц и его посыльный уединились в персональной хижине вождя и запретили кому-либо сопровождать его.

В течение получаса Барни молча сидел и ждал сообщения от Желтого Франца насчет его освобождения. Вскоре из тьмы вынырнул Рудольф с широко раскрытыми глазами и дрожа от волнения.

– О, мой король! Что нам делать? Питер отказался заплатить за живого короля, но предложил еще бо́льший выкуп за неоспоримое доказательство вашей смерти. Он уже выпустил прокламацию, утверждающую, что вы были убиты бандитами при побеге из замка Бленц. Более того, он объявил день национального траура. А через три недели Питер будет коронован королем Луты.

– Когда они намерены прекратить мое существование? – поинтересовался Барни.

Он не мог не улыбнуться, ибо даже теперь едва ли мог поверить, что в двадцатом столетии могли происходить подобные средневековые заговоры против короля, и все же, разве не очевидно, что Питер Бленц готов пойти на все, чтобы заполучить корону Луты.

– Не знаю, ваше величество, – ответил Рудольф, – когда они решатся на это, но несомненно, что довольно скоро, ибо чем раньше они вас убьют, тем раньше получат деньги.

Их беседу прервали звуки шагов, и через мгновение в хижину вошел Желтый Франц. Слабый огонек фонаря, висевшего на стропилах, затрепетал при этом вторжении.

Вождь остановился в дверях и стал разглядывать американца. На его грубом лице играла злая усмешка. Потом он перевел взгляд на дрожащего Рудольфа.

– А ну-ка, ты, убирайся отсюда! – прорычал великан. – У меня личный разговор с королем. И смотри, не вздумай совать сюда нос, а то я перережу тебе твое тонкое горло.

Рудольф прошмыгнул мимо гиганта, увернувшись от подзатыльника, и исчез в темноте.

– А теперь, вот что, красавчик, – обратился бандит к Барни. – Питер говорит, что ты для него ничто, пока живой, но твое мертвое тело может принести нам сто тысяч марок.

– Недорого за короля, не так ли? – только и мог ответить Барни.

– Так мне сказал Герман, – ответил Желтый Франц, – но это слова Питера, так что или это или ничего.

– И когда же ты намерен совершить это …цареубийство? – спросил Барни.

– Если ты имеешь в виду, когда я убью тебя, – ответил бандит, – так время терпит, нам некуда спешить. Видишь ли, я – человек мягкосердечный. Я никогда не занимался подобными вещами, но вот приходится. Ведь никто не может сделать эту работу лучше меня, и к тому же безболезненно, так что придется именно мне. Но, как я сказал, спешить некуда. Если хочешь помолиться богу, то – давай, молись. Я подожду.

– Не помню, – проговорил Барни, – когда я встретил вашу гостеприимную компанию, мой друг. Ваше великодушие совершенно покорило меня. Оно напомнило мне другого нехорошего человек, Робин Гуда, с которым я однажды повстречался. Мы увиделись перед угольным складом Беркета на Элла-Стрит на окраине старого доброго города Беатрис в недобрый ночной час.

После того, как он освободил меня от одного доллара и сорока центов, он сказал: «У меня руки чешутся проткнуть тебя копьем под ребра за то, что у тебя нет наличности, но я так хорошо разделался с предыдущим парнем, что на этот раз отпущу тебя живым».

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – ответил Желтый Франц, – но если хочешь помолиться – не теряй времени.

И достал пистолет из-за пояса. Барни не желал умереть без борьбы, но как справиться с этим грозным пистолетом? Он хотел, чтобы гигант хоть немного приблизился к нему, тогда Барни имел бы шанс напасть и не дать выстрелить. Чтобы потянуть время американец изобразил, будто молится, но не спускал глаз с бандита. Но вот Желтый Франц начал проявлять признаки нетерпения. Он приложил палец к спусковому крючку и медленно поднял оружие до уровня груди Барни.

– Может, подойдешь поближе, а то ведь промахнешься с такого расстояния или только ранишь меня, – преложил молодой человек.

Желтый Франц только усмехнулся:

– Я не промахиваюсь, – ответил он, потом добавил: – А ты смелый парень, если бы не сто тысяч марок, будь я проклят, чтобы я стал убивать тебя.

– Положение таково, что тебя могут и повесить, если ты убьешь меня, – сказал Барни, – не лучше ли тебе было бы получить сто пятьдесят тысяч марок и дать мне смыться, а?

Желтый Франц целую секунду обдумывал слова Барни, сощурив глаза.

– Где же найдется человек, который захочет дать такую уйму денег за безумного короля? – спросил он наконец.

– Я уже говорил, что я не король, – повторил Барни. – Я американец. У меня есть отец, который с удовольствием положит эти деньги на мой депозит в любом американском консульстве.

Желтый Франц потряс головой и постучал пальцем себе по лбу.

– Даже если это лишь твои мечты, все равно, ты этим меня не купишь, – сказал он.

– Повышаю ставку до двухсот тысяч, – накинул Барни.

– Нет, говорить об этом – пустая трата времени. Выкуп – это больше, чем только деньги для меня. Ведь когда Питер станет королем, он не станет попусту беспокоить меня, опасаясь, что я всем расскажу об этой маленькой сделке. Пошли-ка, я дал тебе время помолиться. Не могу же я ждать здесь всю ночь. – И он снова поднял пистолет, целясь в сердца Барни.

Не успел бандит нажать на спусковой крючок, как Барни бросился на него, блеснула вспышка и послышался хлопок из открытого окна хижины.

Желтый Франц со стоном повалился на грязный пол. Барни мгновенно оказался сверху и выхватил пистолет из-за пояса бандита. Но в этом уже не было необходимости: Желтый Франц никогда больше не нажмет на курок. Он был мертв прежде, чем Барни напал на него сверху.

Сжимая в руке оружие, Барни повернулся в сторону окна, из которого прогремел спасительный выстрел. Он увидел мальчика, Рудольфа. Тот стоял, вцепившись в подоконник, с очень бледным лицом. Он дрожал. У него в руках был карабин, из ствола которого еще вился дымок, на лбу мальчика выступил холодный пот.

– Господь Бог, – пробормотал мальчик, – прости меня, я убил человека.

– Ты убил опасного дикого зверя, Рудольф, – успокоил его Барни, – и Господь, и люди поблагодарят и наградят тебя за это.

– Я рад, что убил его, – продолжал мальчик, – потому что иначе он убил бы вас, мой король. Я бы и на виселицу пошел за своего короля.

– Ты смелый парень, Рудольф, – сказал Барни, – если только мне удастся вырваться из этого переплета, ты получишь награду за свою верность Леопольду Лутскому.

«Вообще-то, – подумал он, – быть королем не так уж и плохо, ибо если бы парень не считал меня своим королем, он вряд ли бы пошел на смертельно опасный риск, спасая меня от рук кровожадного бандита».

– Поторопитесь, ваше величество, – прошептал мальчик и потянул Барни за рукав, – нам нельзя терять времени. Когда остальные бандиты обнаружат, что Желтый Франц мертв, мы должны быть далеко отсюда.

Барни наклонился над мертвецом, достал патроны из-под пояса бандита и взял себе. Потом они погасили фонарь и нырнули в непроглядную ночную тьму.

Все разбойники собрались вокруг большого костра. Они негромко разговаривали друг с другом, то и дело поглядывая на хижину, куда ушел их вождь, чтобы прикончить короля. Королей убивают не каждый день, и даже эти закоренелые головорезы испытали некий почтительный страх, когда им показалось, будто из хижины донесся резкий хлопок выстрела.

Держась дальней стороны лагеря, Рудольф повел Барни далеко вокруг собравшихся людей в безопасное место в лесу. С этого места парень стал двигаться по следам, оставленным Барни и теми, кто захватил его. Они вышли к ущелью и дальше в горы. За их спиной раздались приглушенные расстоянием крики бандитов.

– Они обнаружили Желтого Франца, – прошептал мальчик и содрогнулся от страха.

– Значит, теперь они бросятся за нами в погоню, – решил Барни.

– Да, ваше величество, – ответил Рудольф, – но в темноте они не заметят, что мы поднялись в это ущелье. Они проедут мимо и свернут в другую сторону. Я выбрал этот путь, потому что их лошади не могут здесь проехать, и мы окажемся в выгодном положении. Однако, нам придется некоторое время скакать по горам, ибо между нами и Луштадтом нет ни единого безопасного места. Придется ждать, когда их первый гнев притупится.

Именно так и получилось, ибо как бы они ни старались, им все равно не удалось добраться до Луштадта незаметно от бандитов, которые караулили каждую дорогу, и большую, и объездную на всем протяжении до столицы.

Почти три недели Барни и мальчик прятались в пещерах и густых зарослях в дневное время, а ночью пытались найти тропу в обход патрульных постов разбойников.

Иногда они промокали до нитки под проливным дождем, они даже погреться на солнце не могли, чтобы высушить одежду. Питались только тем, что могли найти в лесу. Они не осмеливались разжечь костер, чтобы приготовить еду и согреться. Свет от огня чуть теплился, потому что мальчик смертельно боялся быть обнаруженным бандитами.

В первую ночь Рудольф сильно простудился, и теперь у него начался сильный легочный кашель, и Барни это очень обеспокоило. После трех недель страданий и лишений стало ясно, что у мальчика серьезное заболевание легких. Тогда американец решил взять дело в свои руки, добраться до Луштадта и найти там хорошего доктора. Но прежде, чем ему представилась такая возможность, его план рухнул.

Случилось это так: после одной особенно мучительной, изнурительной ночи при попытке обойти стражников, отрезавших им выход в горы, они оказались возле небольшого ручейка. Тут они решили немного отдохнуть, прежде чем продолжить путь.

Небольшой пруд располагался у густого перелеска, дававшего беглецам прекрасное укрытие, и Барни решил спрятаться там, сначала утолив жажду.

Рудольф мучительно кашлял, его хрупкое тельце сотрясалось от конвульсий при каждом новом приступе. Барни подложил руку под голову мальчика, чтобы хоть как-то помочь ему. Сердце молодого человека разрывалось от жалости к малышу, ибо он понимал, что болезненное состояние мальчика было прямым следствием его самопожертвования ради жизни короля. Барни чувствовал себя убийцей и вором, и проклинал то время, когда мальчик поймет, что впал в ошибку.

У него появилось теплая симпатия к этому маленькому верному парнишке, который молча и сильно страдал, и все его мысли были сосредоточены только на одном: чтобы его королю было удобно и безопасно.

Барни подумал, что сегодня он приведет мальчика в Луштадт, не обращая внимания ни на каких бандитов в лохмотьях, которые могли устроить засаду между ними и столичным городом. Пока он размышлял, раздался неожиданный шум шагов из-за кустов, Барни резко обернулся: ближе, чем в двадцати шагах от него стояло два головореза из шайки Желтого Франца.

При виде Барни и мальчика они радостно завопили, вскинули карабины и прицелились в беглецов.

Но Барни тоже не растерялся и успел выхватить оружие. В момент выстрела, Барни схватил Рудольфа и оттащил его за большой валун, послуживший им надежным укрытием.

Обе пули бандитов были направлены в Барни: ведь это за его голову была обещана награда. Пули чуть было не задели его, но бандиты промахнулись, вероятно потому, что лошади под ними шевельнулись, напуганные шумом неожиданной стрельбы.

Но вот бандиты спешились, спрятали своих пони и ползком перебрались на противоположную сторону укрытия.

Американец видел, что если они останутся на месте, их нетрудно будет подстрелить, поэтому шепнув несколько слов Рудольфу, он сделал резкий бросок, мальчик – за ним. Каждый из них успел выстрелить в ближайшего бандита. Они рванулись в кусты, где стояли пони разбойников.

В ответ они получили два выстрела. Рудольф споткнулся и выбросил вверх руки. Он упал бы, если бы американец не подхватил его.

– Я застрелен, ваше величество, – прошептал мальчик и уронил голову на грудь Барни.

Прижимая к себе мальчика, Барни развернулся на краю куста и тут увидел обоих бандитов. Выстрел в мальчика чуть задержал их для перезарядки, но этого мгновения хватило для того, чтобы воспользоваться временным укрытием.

Когда Барни обернулся, оба бандита выстрелили и… оба промахнулись. Американец поднял револьвер – ближайший к нему бандит внезапно застыл на месте. Выражение крайнего недоумения осталось на его лице. Он вытянул руку с револьвером перед собой, но оружие выпало, он повернул голову и повалился лицом в траву.

В эту же секунду его компаньон и американец выстрелили одновременно в упор друг в друга.

Барни почувствовал резкий ожог в плече, но сразу забыл об этом с облегчением, потому что увидел, что второй негодяй тоже ничком растянулся на земле. Теперь Барни сосредоточил все внимание на маленькой фигуре мальчика, висевший на его левом плече.

Барни заботливо уложил мальчика на траву, принес воды из пруда, сполоснул ему лицо смочил губы. Прохладная вода немного привела раненого мальчика в чувство, но его снова стал сотрясать приступ кашля. Когда кашель утих, Рудольф поднял глаза и увидел склонившегося к нему Барни.

– Слава Господу, что ваше величество не пострадало, – прошептал он. – Теперь я могу умереть со спокойной совестью.

Побледневшие веки мальчика закрылись, и с усталым вздохом он расслабился. На глазах молодого человека выступили слезы.

– Маленькое храброе сердце, – пробормотал он, – ты отдал свою жизнь за своего короля столь же верно, как если бы тебя не ввели в заблуждение, кто объект твоего благоговения, и клянусь, если бы это было во власти Барни Кастера, ты не погиб бы понапрасну!

Глава VII. Настоящий Леопольд

ДВА ЧАСА СПУСТЯ некий всадник пробирался сквозь заросли можжевельника, покрывавшие дно глубокого ущелья.

Он был без шляпы, его изорванный и грязный костюм цвета хаки говорил о многочисленных невзгодах и скитаниях, выпавших на его долю. К его седлу был приторочен карабин, а за поясом – два длинноствольных револьвера. Большое количество патронов виднелось у него в перекрестной ленте и на поясе.

Его снаряжение выглядело грозно и внушительно, так же как и выражение лица: решительный подбородок, сверкающие серые глаза. Весь облик всадника говорил о его воинственности и готовности победить любого врага. Так что разбойникам покойного вождя Желтого Франца повезло, что они не повстречали Барни Кастера в тот день.

ПОЧТИ ДВА ЧАСА всадник спускался с горных хребтов в поисках какой-нибудь деревушки, чтобы спросить дорогу в замок Танна. Однажды он все-таки увидел одиноко стоявший дом, но он был необитаем. Всадник размышлял: что сталось со всеми обитателями Луты? В этот момент его лошадь внезапно остановилась перед препятствием, полностью заблокировавшим узкую тропу, вившуюся по дну ущелья.

Перед глазами всадника возникло нечто, повергшее его в изумление: это было ничто иное, как обгоревшие останки некогда превосходного гоночного автомобиля, перенесшего его в этот двадцатый век средневековых приключений и интриг. Барни увидел, что машину подняли с того места, где она попала под копыта лошади принцессы фон дер Танн, ибо разлагающийся труп лошади лежал сейчас отдельно, но зачем это сделали и кто, молодой человек не мог себе представить.

Подняв глаза вверх, он увидел дорогу, с которой он, лошадь и автомобиль катапультировались когда-то. Воспоминания о том дне, вызвали в памяти прекрасное лицо молодой девушки, в связи с которой все это и произошло. Барни подумал: удалось ли Джозефу вернуть девушку домой, в Танн, и еще – грустит ли она по тому человеку, которого она считала королем, и будет ли она обижена в лучших чувствах, когда узнает правду?

Потом в воспоминаниях американца возник облик торговца в Тафельберге, и явную лояльность этого человека к безумному королю, которого тот никогда не видел. Вот кто мог бы помочь ему, – подумал Барни. И молодой человек развернул лошадь в сторону пологого склона ущелья.

Взбираться вверх по горной дороге было нелегко, но ценой огромных усилий животного и всадника, они наконец добрались до ровной площадки наверху.

Отдышавшись, Барни, снова забрался в седло и направился к Тафельбергу. Он никого не встретил ни на дороге, ни на окраине городка. Барни подошел к двери лавки, не привлекая ничьего внимания.

Спрыгнув на землю, он привязал пони к стойке крыльца и уже через секунду шагнул внутрь помещения.

Из задней комнаты появился хозяин, и когда он увидел кто стоял перед ним, у него округлились глаза.

– Ради всех святых, ваше величество! – вскричал старик. – Что случилось? Как получилось так, что вы не в больнице и, похоже, много и далеко путешествовали? Не могу этого понять, сир.

– Больнице? – удивился Барни. – О чем вы говорите, мой друг? Я никогда не был ни в какой больнице!

– Вы были там вчера вечером, когда я наводил справки о вас у доктора, – настаивал хозяин, – и никто не догадался о вашей истинной личности.

И тут вспышка понимания снизошла на Барни.

– Бог ты мой! – воскликнул он. – Скажите, вы нашли настоящего короля? И он сейчас в больнице в Тафльберге?

– Да, ваше величество, я нашел настоящего короля, и он действительно был в тафельбергском санатории вчера вечером. Два жителя Тафельберга нашли его под обломками вашего искореженного автомобиля. Там они вас и нашли. Одна нога была зажата под днищем машины, а машина полыхала огнем, когда они обнаружили вас. Они привели вас в мою лавку – это первая лавка на пути – и не зная вашей истинной личности, они поверили мне на слово, что, это, мол один мой старый знакомый и, не задавая больше вопросов, оставили вас на мое попечение.

Барни яростно почесал затылок в глубокой растерянности. Он начал уже сомневаться – может быть он действительно Леопольд, король Луты. Поскольку никто другой, кроме него самого, не мог даже при самой необузданной фантазии, оказаться в таком положении, он пришел к выводу, что все, что произошло, началось в то мгновение, когда его автомобиль сорвался в обочины дороги в ущелье, и все остальное – галлюцинации перевозбужденного мозга, и что последние три недели он лежал в больнице, а вовсе не участвовал в странных, необъяснимых приключениях.

И все же, чем больше он терзал себя мыслями, тем более смехотворными казались ему сделанные выводы, потому что эти выводы никак не объясняли, почему его пони привязана к столбу снаружи лавки и он мог видеть животное через окно, почему у него кровь на плече из свежей раны, почему на поясе у него шпага, пристегнутая Джозефом и на плече – лента с патронами, взятыми у бандитов.

– Друг мой, – проговорил, наконец Барни, – я не удивляюсь, почему вы приняли меня за короля, ведь все, кого я встречался в Луте, впадали в ту же ошибку, хотя никто никогда не видел его величество. Все случилось из-за этой дурацкой бороды, и последовавшие затем события лишь усугубили ситуацию, которая дошла до той точки, что я сам начал верить, что я – король.

Дорогой мой герр Крамер, я не король, и когда вы сопровождали меня в больницу и видели, что ваш пациент все еще там, вы наверняка заподозрили что-то неладное относительно моей личности.

Старик покачал головой.

– Я вовсе не так уж уверен в этом, – сказал он, – ибо тот, кто лежит в больнице, если допустить, что вы – не он, или он – вы, столь же убежденно доказывает, что он – не Леопольд. Если один из вас, кто бы из них ни был королем, при условии, что вы не один и тот же человек, и что не единственный маньяк в этой печальной неразберихе – если один из вас доверяет верности и любит истинного короля и признает вашу идентичность, тогда я окажу реальную услугу тому одному из вас, кто действительно Леопольд. О, майн готт, в мои словах такая же каша, как и мозгах!

– Если вы выслушаете меня, герр Крамер, – ответил Барни, – и поверите в то, что я говорю, я сумею распутать эту ситуацию настолько, насколько это касается меня и моей идентичности. Что же до человека, который, как вы говорите, был найден под моей машиной и который сейчас лежит в санатории Тафельберга, то я ничего не могу сказать, пока не увижусь с ним и не поговорю. Может быть он король, а может быть нет, но если он настаивает, что он не король, то я отнюдь не стану принуждать его быть королем. Теперь я знаю из личного печального опыта какое это мучительное бремя и сколько лишений и тяжких испытаний влечет звание короля.