В тот день на Королевской регате Хенли – самых престижных в Великобритании соревнованиях по гребле – выдалась идеальная солнечная погода. Элегантно одетая публика, не ожидавшая такого яркого солнца, расхватывала солнцезащитные очки в ярких оправах, которые раздавали промоутеры The Daily Telegraph. Несмотря на жаркую погоду, организаторы строго следили за тем, чтобы дамы не нарушали дресс-кода, запрещающего являться на регату в платьях и юбках с подолом выше колена. Стоя в оживленной очереди перед входом, люди делали последние звонки по мобильным телефонам и отключали их до конца дня. Это было типично английское событие: безупречно ухоженные газоны, расчерченная рядами гребных дорожек Темза. Атмосфера напоминала Уимблдон, только вместо шампанского и клубники здесь в невероятных количествах предлагали сэндвичи с огурцом и крюшон Pimm’s.
Я пришла на регату с четырьмя молодыми британцами: Джорджем, Дейвом, Мэттом и Гарри. Все они – выпускники Оксбриджа, делающие карьеру в корпоративном мире. Все четверо были одеты в блейзеры и носили галстуки гребных клубов своих колледжей. Мы сидели на террасе с видом на Темзу в Leander Club – одном из старейших гребных клубов в мире. Вода тихо плескалась о берег, постепенно теряя свой ослепительный блеск по мере того, как солнце неспешно садилось за очаровательные домики Хенли-он-Темс. Мы провели здесь уже девять часов, потягивая алкогольные коктейли, поэтому было решено сменить обстановку. Дейв, высокий и надменный выпускник Итона, отпрыск шотландского аристократического рода (значимость которого он любит преувеличивать), вспомнил, что его друг-финансист – владелец единственного в Хенли ночного клуба. Это настоящий клуб со стриптизом, который, как положено, находится в подвале, и мы обязаны его посетить, заявил Дейв, отправив другу смс.
Пока мы ждали ответа, четверо молодых мужчин принялись обмениваться историями о посещении подобных заведений в Москве. Они с восторгом отзывались о «высоком качестве девушек» в России. Мэтт больше десяти лет назад жил в Москве. Глядя на его фигуру с брюшком, сложно заподозрить, что он когда-то был гребцом и даже старшиной шлюпки, но этот парень самоуверен и даже нагловат – хотя, когда нужно, может быть довольно обаятельным. В тот день он с ностальгией вспоминал счастливые времена, когда на него вешались самые красивые русские девушки, несмотря на его залысины и расширяющуюся талию. Это было незадолго до нефтяного бума 2000-х годов, с началом которого прагматичные российские молодые женщины переключили внимание со скромно обеспеченных западных экспатов на купающихся в деньгах российских бизнесменов и чиновников. На тот момент Мэтт был женат и занимал хорошую должность в крупной фармацевтической компании, но по-прежнему старался как можно чаще организовывать себе командировки в Москву.
Когда разговор перешел на богатых русских, Мэтт со смехом рассказал о деловой встрече с одним российским миллиардером в нью-йоркском отеле The Pierre, в люксе с видом на Центральный парк. Хозяина номера – холеного стройного мужчину с типичной внешностью бизнесмена – вполне можно было бы принять за британца, если бы не его манеры. «Принеси мне дуврскую камбалу!» – приказал он официанту. Официант извинился, сказав, что в их меню нет дуврской камбалы, и предложил другие блюда из рыбы. «Принеси мне камбалу, черт возьми! И побыстрее!» – рявкнул миллиардер. Затем он перечислил длинный список гарниров, и бедный официант отправился выполнять заказ. Этот миллиардер, заработавший состояние в фармацевтической отрасли, входил в тысячу самых богатых людей мира. Кроме хорошей еды он любил дорогие машины и красивых девушек. «Есть вещи, которые никогда не надоедают», – философски заметил Мэтт.
С бокалом розового шампанского в одной руке и розового вина в другой Дейв поведал нам историю о довольно своеобразной связи между Хенли-он-Темс и Россией. Неподалеку от того места, где мы сейчас находимся, сказал он, расположено самое дорогое имение в Великобритании – трехсотлетний особняк Park Place Estate, памятник архитектуры особой значимости. По работе Дейв контактировал с человеком, недавно приобретшим это поместье за 180 млн долларов. Это бывший российский банкир-миллиардер Андрей Бородин (состояние в 2021 году – 800 млн долларов[2], [3]). В 2013 году он получил политическое убежище в Великобритании, защитившее его от экстрадиции в Россию. Там его обвиняли в хищении средств (проблемы у Бородина начались после того, как он лишился влиятельного покровителя – тогдашнего мэра Москвы Юрия Лужкова, который был снят с должности в 2010 году). Бородин отрицал все обвинения[4]. Обосновавшись в Хенли, он пытался всеми способами интегрироваться в британское высшее общество, даже научился играть в поло. Не так давно на благотворительном аукционе он купил для своей молодой жены-модели платье за 156 тысяч долларов, а на мероприятии по сбору средств для консервативной партии потратил 36 тысяч долларов на покупку портрета Маргарет Тэтчер[5]. Вся наша маленькая компания (к тому времени мы едва стояли на ногах) согласилась, что история Бородина звучит интригующе. В любом случае «они очень хорошие люди», заверил нас Дейв.
Теперь настал черед Джорджа. Как оказалось, этот безупречно вежливый, немного старомодный безобидный холостяк с круглым румяным лицом тоже ведет дела с русскими. В то время он работал на богатого российского клиента, и это была куда более интригующая личность, чем миллиардер – любитель дуврской камбалы или покупатель самого дорогого британского особняка. Джордж никогда лично с ним не встречался. Этим русским оказался Сергей Полонский, бывший строительный магнат, которого недавно экстрадировали из Камбоджи в Россию (где обвиняли в мошенничестве). Теперь Полонский ожидал суда в зловещем месте – московском следственном изоляторе «Матросская тишина». Полонский эксцентричен даже по российским меркам. Однажды, проиграв пари, он съел на онлайн-шоу кусок своего галстука. В другой раз в прямом телеэфире подрался с Александром Лебедевым, совладельцем лондонской газеты London Evening Standard. В Камбодже его арестовали по подозрению в незаконном лишении свободы камбоджийских моряков в ходе пьянки на личном судне Полонского. Одного из своих сыновей и собаку Полонский назвал в честь своей компании «Миракс Групп»[6]. Джорджа наняли, чтобы он помог Полонскому спасти хотя бы часть денег от российских властей. Джордж никогда не был в России и опасался, что это дело ему не по зубам. «Интересно, все богатые русские похожи на Полонского?» – спросил он.
У британской общественности сложились нелестные представления о богатых русских, и неудивительно, что западные СМИ так любят сенсационные истории о бескультурных российских нуворишах и их распущенных нравах: о богатых «папиках», просаживающих по два-три миллиона долларов за вечер в клубах Мейфэра; об их молодых любовницах, которые ездят на инкрустированных бриллиантами «бентли»; а иногда и об их загадочных смертях. Тем не менее, отвечая на вопрос Джорджа, можно сказать, что далеко не все богатые русские похожи на Полонского. Четвертый член нашей компании, Гарри, выходец из среднего класса, первым в своей семье заработавший «настоящие» деньги, имел богатый опыт взаимодействия с русскими. На момент нашей встречи на регате он работал на Лена Блаватника, который в 2015 году возглавил список самых богатых жителей Великобритании по версии The Sunday Times (а в 2021 году его состояние составило 32 млрд долларов[7]).
Блаватник родился в 1957 году в Украинской ССР, жил и учился в Москве, а в 1978 году вместе с семьей эмигрировал в США. Теперь он живет в Лондоне, откуда управляет своим огромным состоянием. Блаватник разбогател на российской нефти в ходе приватизации в 1990-х годах. Впоследствии он вывел из России все активы и теперь занимается более безопасной деятельностью, в том числе благотворительностью. Блаватник профинансировал строительство здания нового факультета в Оксфордском университете – Школы управления, а также нового крыла лондонской галереи Tate Modern (и то и другое сегодня носит его имя). Гарри выразил надежду, что, приняв деньги от богача родом из СССР, университету и музею не придется однажды пожалеть о выборе благотворителя. Но все члены нашей компании согласились, что Блаватник не может считаться «типичным богатым русским». «А что такое „типичный“ богатый русский?» – спросила я. От моего вопроса все отмахнулись, заявив, что Блаватник относится к совершенно другой лиге.
Пиарщикам Блаватника пришлось немало потрудиться, чтобы создать ему имидж «другого» и избавить от ярлыка «олигарха». С этой задачей они справились на отлично: Блаватника признали «своим» в кругах американской и британской элиты[8], а в 2017 году он был даже удостоен рыцарского титула за свои заслуги в филантропии. Меня удивило то, что от внимания моих собеседников, несмотря на их прямые контакты с русскими, ускользнула более общая тенденция: как на смену сорящим деньгами бескультурным нуворишам приходят люди типа сэра Блаватника. Для моих приятелей, как и для большинства граждан западных стран, богатые русские – по-прежнему кто-то вроде фицджеральдовского Джея Гэтсби, который, несмотря на все попытки сойти за воспитанника Оксфорда, включая нарочитое обращение «старина», так и не был принят местным высшим обществом. Точно так же британцы относятся к богачам из России: как бы те ни старались, им никогда не удастся достичь желаемой легитимности на Западе, а некоторым не стоит даже пытаться.
Эта книга оспаривает подобные представления. Здесь сделана первая попытка применить к российскому высшему классу концепцию преуспевания, разработанную в социологических исследованиях, фокусировавшихся на высших слоях других стран. В книге утверждается, что многие представители российского высшего класса преуспели именно в западном понимании: свои «новые» деньги они превратили в то, что принято считать респектабельными деньгами. Даже если они не достигли того же уровня публичного признания, как Блаватник, в остальном они демонстрируют похожие составляющие успеха: развивают более утонченные вкусы, выстраивают имидж добропорядочных буржуа и активно участвуют в благотворительности.
Книга начинается с описания контекста, в котором возник высший класс современной России; далее процесс его развития рассматривается через призму ключевых закономерностей, выведенных из изучения того, как формируются и воспроизводят себя высшие классы. Ссылки на историческую фактуру доказывают, что, во-первых, в российском высшем классе произошел отход от примитивного демонстративного потребления и что, во-вторых, в настоящее время его члены активно стараются упрочить социальные позиции и легитимировать себя и свое потомство – как в свое время это сделала буржуазия на Западе.
В первых главах рассматривается путь современной российской элиты к богатству и стремление ее членов социально обособиться как в интерпретациях семейной истории, так и в образе жизни. Далее исследуются применяемые ее представителями легитимирующие нарративы, которые, с одной стороны, требуют от них участия в филантропии, а с другой – оправдывают ярко выраженное социальное неравенство и патриархальные нормы, присущие российскому обществу. В последних главах сделана попытка заглянуть в будущее: анализируются перспективы дальнейшей эволюции российской буржуазии, причем особое внимание уделяется подготовке к грядущей передаче богатства молодому поколению, а также все усложняющимся отношениям с Западом.
Исследование, которое легло в основу книги, было начато еще в 2005 году. Когда я впервые обратилась с этой идеей к профессорам политологии и социологии Венского университета, которые могли бы стать моими научными руководителями, они отнеслись к ней очень скептически. Они утверждали, что российского высшего класса как такового еще не существует и исследовать эту группу имеет смысл не раньше чем лет через двадцать, когда произойдет передача социальной легитимности от первого поколения к последующему. Они также сомневались, что богатые русские вообще согласятся со мной разговаривать.
Столкнувшись с такой реакцией, я почти отказалась от своей затеи, но все же отправила ее краткое описание отцу. В тот момент он как раз собирался в экспедицию в Гималаи, где готовился совершить восхождение на Аннапурну III. Я не надеялась, что среди лихорадочных сборов отец найдет время прочитать мое письмо, но ошиблась. Позвонив ему вечером накануне отлета, я хотела узнать, готов ли он к поездке и взял ли с собой все необходимое снаряжение. Но он настоял на том, чтобы мы обсудили мою идею здесь и сейчас, не откладывая это до его возвращения. В отличие от университетских профессоров, отец нашел мою тему очень интересной. Взглянув на нее с исторической точки зрения, он увидел хорошо знакомую историю превращения баронов-разбойников в добропорядочных джентльменов.
Из гималайской экспедиции отец не вернулся. Ночью перед последним восхождением, на высоте 7000 метров над уровнем моря, у него развилась острая высотная гипоксия, и на следующий день он умер. Таким образом мой последний разговор с отцом был посвящен российской истории и теме моей научной диссертации.
Проигнорировав всеобщий скептицизм, я решила все-таки взяться за исследование. Я начала работать над ним в докторантуре Манчестерского университета и закончила в ходе научного проекта в Университетском колледже Лондона. Среди множества людей, которые мне помогали на этом пути, я хочу выразить особую благодарность Анжеле Шнапко, Йораму Горлицки, Линн Этвуд, Вере Тольц, Стивену Хатчингсу, Питу Дункану и его супруге Александре, Майку Саваджу, Кэролайн Ноулз, Жан-Паскалю Дало, Юкке Гронов, Марку Фоулеру, Илье Пономарёву, Ханне Кууселаa, Катарине Хехт, Тому Роллингсу, Виталине Драгун, Фридхельму Крёллю, Михаэлю Хартманну, Марине Центер, Екатерине Визировой, Наталье Козловой, Илье Яблокову, Феликсу Сандалову, Олегу Егорову, Яне Казиевой, Наталье Ямщиковой, а также всем моим респондентам и сотням анонимных экспертов.
Я также хочу поблагодарить организации, которые на протяжении всех этих лет оказывали мне финансовую поддержку: фонд «Леверхульм Траст» выделил мне трехлетнюю стипендию на обучение в Университетском колледже Лондона, Министерство науки и исследований Австрии профинансировало мое обучение в Манчестерском университете, а Австрийская ассоциация исследователей спонсировала несколько моих научных командировок в Москву.