К великому облегчению Эсме, миссис Кейбл появилась в гостиной, когда часы показывали десять. Целых пять минут Эсме накладывала на простыню кривые стежки, но продвинулась не дальше чем на длину двух ладоней; поэтому, торопливо свернув простыню, она быстро встала и приветствовала гостью.
– Ах, миссис Ролингс! – восторженно воскликнула миссис Кейбл. – Вам так идет этот чепец! В нем вы словно иллюстрация к Первому посланию к Тимофею, в котором говорится, что жены должны украшать себя стыдливостью и целомудрием, а не золотом и жемчугом.
Эсме застенчиво коснулась головы. Чепец она надела впервые в жизни и теперь чувствовала себя настоящей идиоткой. А ведь в эпоху Ренессанса некоторые особы носили головные уборы с бубенчиками! Трудно представить, что случилось бы, если бы ее заставили сделать то же!
Отмахнувшись от своих фантазий, Эсме поспешила предложить миссис Кейбл чаю.
– О, вы так любезны! – Миссис Кейбл опустилась на кушетку, не проявив к куску хлопчатобумажного полотна, который терзала Эсме, ни малейшего интереса. – Любое тело нуждается в пище, и это факт!
– Совершенно справедливо. – Наливая чай, Эсме безжалостно прогнала образ другой подкормки для тела: такого рода пищу ее гостья вряд ли одобрила бы.
Миссис Кейбл сделала глоток и подняла бровь:
– Это индийский чай, верно? Дорогое удовольствие, но зато как восхитительно! Кстати, я принесла с собой шесть простыней, которые сумела подрубить на этой неделе.
– О, вы поразительно трудолюбивы! – Эсме вздохнула. Сама она могла шить разве что под наблюдением членов кружка, так что никогда не занималась подсчетами плодов своего труда.
– Полагаю, у вас теперь достаточно свободного времени, миссис Ролингс…
Эсме с трудом подавила искушение сознаться, что полный дом распутных гостей доставляет ей массу хлопот.
– Возможно, так кажется со стороны, – промямлила она, но тут, к счастью, в дверях появился Слоуп.
– Леди Уинифред, – объявил он, – и миссис Баррет-Дакрорк.
– О, я так рада вашему приходу, миссис Баррет-Дакрорк! – прощебетала Эсме. – А мы уж думали, что вы развлекаетесь в Лондоне и до конца сезона вас не увидим!
– Ну вот, теперь мы все здесь, – важно объявила миссис Кейбл, – как говорится в Послании к Тимофею, собрались «старейшие».
– Разумеется, я бы восприняла это как личную похвалу, если бы вы не назвали меня «старейшей», миссис Кейбл, – проворчала миссис Баррет-Дакрорк. – Мы с Люси покинули Лондон на неделю, иначе бедная девушка могла свалиться с ног от всех этих развлечений.
Глаза миссис Кейбл от возбуждения едва ни выпрыгнули из орбит.
– Только не говорите, что с милой мисс Эйкен что-то случилось! Ваша племянница не могла стать объектом скандала. Должно быть, произошла какая-то ошибка!
Миссис Баррет-Дакрорк скривила рот. Это была довольно дородная дама, вся масса тела которой сосредоточилась в ее груди, выступавшей под подбородком подобно белым скалам Дувра. Обычно миссис Баррет-Дакрорк имела вид триумфатора, но сегодня она выглядела довольно пришибленной.
Эсме отложила в сторону простыню, над которой все это время теперь трудилась с несвойственным ей усердием.
– И что же такого стряслось с мисс Эйкен? – поинтересовалась она. Мисс Эйкен всегда казалась ей безнадежно прозаической девушкой, не способной достичь хоть какой-то известности.
– Это все кровь ее отца, – мрачно изрекла миссис Баррет-Дакрорк.
– Никогда так не говорите! – оборвала ее миссис Кейбл.
– А что прикажете делать? Если бы моя сестра не вышла замуж за человека более низкого происхождения, ничего такого не случилось бы!
– Ничего особенно безобразного я в этом не усматриваю. – Леди Уинифред благополучно закончила подгибать угол простыни. – В конце концов, многие девушки совершают глупости в свой первый сезон, и это почти предсказуемо. Не то чтобы она и впрямь устроила настоящий скандал…
– Зато моя племянница оскорбила самого Браммела, – уныло объявила миссис Баррет-Дакрорк.
– И что такого сказала ему мисс Эйкен? – осведомилась Эсме, которой уже давно хотелось сделать именно это.
– Он оказал Люси неоценимую честь, похвалив цвет ее лица, после чего справился, какой рецепт она использовала в борьбе с веснушками. – Миссис Баррет-Дакрорк пожала плечами. – Бедная девочка уже порядком утомилась к этому времени и, очевидно, не вполне понимала весь масштаб значения мистера Браммела в обществе. Во всяком случае, так она говорит теперь.
– Ну и?.. – подстегнула ее миссис Кейбл.
– Она сказала, что любые снадобья, которые считает нужным применять, касаются лишь ее, и никого другого.
– Ловушка для тщеславных, – кивнула миссис Кейбл.
– Мистер Браммел сам проявил тщеславие. – Эсме наморщила нос. – Этот господин имеет мерзкий обычай указывать на недостатки, которые люди стремятся скрыть.
– Люси ненавидит веснушки. – Миссис Баррет-Дакрорк вздохнула. – Но это, конечно не оправдывает ее…
– Самоуверенность, – закончила миссис Кейбл, однако никто не обратил на нее внимания.
– Вы правильно поступили, привезя бедную Люси на неделю в деревню. – Леди Уинифред одобрительно кивнула. – К следующему понедельнику об инциденте все забудут.
– Истинная правда, – поддержала ее Эсме.
В этот момент открылась дверь, и в комнату вошла Арабелла.
– Ага, все уже в сборе! – воскликнула она. – Я подумала, что непременно должна составить вам компанию. Уинифред, как поживаешь, моя дорогая?
– Ах, я не видела тебя целую вечность! – пробасила леди Уинифред. – А все оттого, что раздалась, словно старая кобыла, да и ленивая стала не в меру. Теперь я ненавижу Лондон.
– Ладно-ладно. – Арабелла похлопала ее по руке. – Бывают дни, когда я чувствую в своем старом теле каждую косточку и не могу придумать никакого занятия себе в утешение. – Арабелла прищурилась: – Вижу, ты начала носить чепец, дражайшая племянница. В твоем-то возрасте.
Леди Уинифред вернулась на место и возобновила работу над простыней.
– Я не стану предлагать тебе полотно, Арабелла, – сказала она и раскатисто засмеялась. – Не представляю тебя с иголкой!
– Конечно же, ты права, – согласилась Арабелла. – Я не могу шитьем спасти свою жизнь.
– Порой эти простыни – единственное, что отделяет бедняка от холодного пола, – указала миссис Кейбл назидательно. – «Кто затыкает ухо свое от вопля бедного, тот и сам будет вопить – и не будет услышан».
Интересно, подумала про себя Эсме, неужели Майлз искренне хотел, чтобы она проводила время с такими, как миссис Кейбл?
Леди Уинифред, сама того не зная, согласилась с оценкой Эсме.
– Я давно хотела вам сказать, миссис Кейбл, что в постоянном цитировании Библии есть что-то вульгарное, если, конечно, не сам викарий берет на себя смелость воспроизводить библейские стихи.
Миссис Кейбл откинула назад голову, уподобляясь петуху, приготовившемуся дать отпор наглой курице, и сказала:
– Я не страшусь, но утверждаю перед каждым свою веру.
Арабелла подняла бровь и любезно заметила:
– Мой Бог, да вы, похоже, знаете Библию как свои пять пальцев. Поздравляю вас. Это необычный талант в среде благородного сословия.
Миссис Кейбл покрылась пунцовой краской. С очаровательной улыбкой Арабелла повернулась к миссис Баррет-Дакрорк:
– Не помню, чтобы мы встречались. Но так уж вышло, что я познакомилась с вашей прелестной воспитанницей мисс Эйкен всего две недели назад в «Олмаке». Меня представила Салли Джерси.
Эсме взглянула на миссис Кейбл и сразу поняла, что та отлично помнит, какого рода занятия прославили ее тетку. Теперь бравая пуританка сидела, похожая на общипанную ворону, и так проворно орудовала иглой, что от мельтешения ее рук рябило в глазах. Неожиданно Эсме представила, что ей придется провести в компании миссис Кейбл всю оставшуюся жизнь, и ей чуть не стало дурно.