Глава первая Эмилия

Бабушка однажды сказала мне, что любовь и ненависть – одно и то же чувство. Лишь обстоятельства определяют, каким оно будет.

В них обоих присутствует страх. И боль. И даже то странное ощущение, будто что-то распирает грудь. Я не верила ей, пока не встретила Барон Спенсера, ставшего моим ночным кошмаром.

А затем этот кошмар оказался реальностью.

Мне казалось, я сбежала от него. По собственной глупости поверила, что он забыл о моем существовании.

Но его возвращение в мою жизнь просто выбило почву у меня из-под ног. И я уж точно не ожидала, что за этим событием цепочкой потянутся другие…


Десять лет назад

До этого дня я заходила в особняк всего лишь раз, когда моя семья впервые приехала в городок Тодос-Сантос. Это случилось два месяца назад. И в тот день я как вкопанная стояла на этом же идеальном полу, который никогда не скрипел.

«Ты знаешь, что это самый прочный пол в мире?» – спросила тогда мама, толкнув меня локтем в ребра.

Вот только она забыла упомянуть, что он, вместе со всем домом, принадлежал человеку с самым черствым сердцем на свете.

И я с трудом понимала, почему люди с таким толстым кошельком тратят деньги на такие унылые дома. Тринадцать ванных комнат. Крытый тренажерный зал. Вычурная лестница. А также разнообразные удобства, которые только можно купить за деньги… И все они, за исключением теннисного корта и двадцатиметрового бассейна, оформлены в черном цвете.

Поэтому неудивительно, что стоило только пройти через большие железные двери, как все восхищение сразу улетучивалось. А разглядев холодные, безжизненные цвета и гигантские люстры, свисающие с потолка, невольно закрадывалась мысль, что на роль дизайнера интерьеров они пригласили вампира из Средневековья. Даже пол выкрасили настолько темной краской, что казалось, будто я парила над пропастью и в любую секунду могла провалиться в преисподню.

На троих человек – двое из которых почти никогда не появлялись – в доме насчитывалось десять спален, но Спенсеры поселили нашу семью в квартире для прислуги рядом с гаражом. Она оказалась больше, чем крохотный, обшитый вагонкой домик, который мы арендовали в Ричмонде, в штате Вирджиния, но в первые дни страшно меня раздражала.

Хотя сейчас уже нет.

Все в особняке Спенсеров угнетало. Он выглядел богато, всем своим видом намекая на благополучие владельцев, но при этом во многих отношениях казался скудным, так что мысль о том, что здесь живут несчастливые люди, возникала сама собой.

Я уставилась на свою обувь – белые кеды, на которых мне пришлось нарисовать разные цветы, чтобы хоть как-то скрыть, что это подделка, а не настоящие от «Vans», – и сглотнула, пытаясь поскорее избавиться от чувства собственной ничтожности. Что удивительно, оно появилось еще до того, как он начал унижать меня. До того, как я узнала его.

– Интересно, где он сейчас? – прошептала мама, вырывая меня из мыслей.

Я невольно вздрогнула от эха, отразившегося от голых стен холла. Мама хотела попросить у него деньги на два дня раньше, потому что у моей младшей сестры Рози закончились лекарства.

– Кажется, из той комнаты доносятся голоса. – Она указала на дверь в противоположном конце сводчатого коридора. – Сходи, постучись. А я подожду на кухне.

Я? Но почему?

– Потому что, – отрезала она и посмотрела так, что я тут же начала испытывать угрызения совести. – Рози больна, а его родители уехали из города. К тому же ты его ровесница и, думаю, вы быстрее найдете общий язык.

Я послушно поплелась вперед – ради Рози, а не мамы, – даже не догадываясь, что меня ждет. А ведь последующие несколько минут повлияли на весь выпускной год и стали причиной того, что в свои восемнадцать мне пришлось расстаться с собственной семьей…

Вишес решил, что я знаю его секрет. Но он ошибался.

Я даже не поняла, о чем он спорил с мужчиной в тот день в той комнате.

Ни единого слова.

Я помню лишь, как дотащилась до темной двери и подняла руку, чтобы постучать, но затем услышала глубокий, скрежещущий мужской голос.

– Ты знаешь правила, Барон, – сказал мужчина, который, судя по всему, был заядлым курильщиком. – Сестра сказала мне, что ты снова достаешь ее, – еле внятно пробурчал он, а затем хлопнул ладонью по твердой поверхности и, повысив голос, продолжил: – Меня достало твое явное неуважение к ней.

– Да пошел ты, – донесся в ответ спокойный голос парня. – И сестру свою прихвати. Ох, постой-ка. Может, поэтому ты здесь, Дэрил? Тоже хочешь залезть к ней под юбку? Позволь обрадовать тебя: она с радостью раздвинет ноги, стоит поманить ее деньгами.

– Ты бы на свою мать посмотрел, маленький выродок. – Раздался шлепок. – Вот у кого нужно поучиться.

На мгновение повисла тишина.

– Скажешь еще хоть слово о моей матери, и у тебя появится реальная причина вставить себе те зубные импланты, о которых ты говорил с отцом. – Голос парня просто сочился ядом, отчего мне показалось, что он не так молод, как говорила мама. – Держись от меня подальше, – предупредил он. – Теперь я в состоянии сделать из тебя отбивную. По правде говоря, меня так и подмывает это сделать. Каждую. Чертову. Минуту. Мне надоело терпеть твое присутствие в моем доме.

– А с чего ты взял, что у тебя есть выбор? – зловеще усмехнулся мужчина.

Его ядовитый голос отзывался в костях, разъедая скелет.

– Разве ты не слышал? – сквозь зубы выдавил парень. – Я люблю драться. И боль. Думаю, так я готовлюсь к моменту, когда убью тебя. А я это сделаю, Дэрил. Можешь не сомневаться.

Я ахнула от шока, а ноги будто приросли к полу, когда за дверью раздался удар, а затем грохот, сопровождающийся падением каких-то предметов, когда один из спорщиков свалился на пол.

Стало понятно, что этот разговор явно не для моих ушей, а значит, пришло время убраться подальше. Но я не успела. Через мгновение дверь передо мной распахнулась, и я уставилась на парня примерно моего возраста. Хотя он казался старше своих лет.

За его спиной, упираясь руками в стол и пытаясь отдышаться, стоял мужчина. У его ног валялись книги, а губа кровоточила.

Комната оказалась библиотекой с высокими, выстроившимися вдоль стен стеллажами от пола до потолка из орехового дерева, заполненными книгами в твердых переплетах. И на мгновение у меня закололо в груди от осознания, что мне больше никогда не попасть сюда.

– Какого хрена? – вспылил парень, сузив глаза.

И под его взглядом я ощутила себя олененком, в которого целятся из винтовки.

Сколько ему? Семнадцать? Восемнадцать? Почему-то факт, что мы оказались примерно одного возраста, лишь усугублял положение. Я наклонила голову, а щеки запылали так сильно, что казалось, все вокруг вот-вот загорится.

– Ты подслушивала? – выдавил он сквозь сжатые челюсти.

Я отчаянно замотала головой, пытаясь скрыть правду. Но у меня никогда не получалось врать.

– Клянусь, я ничего не слышала, – выпалила я. – Здесь работает мама. И я искала ее.

Еще одна ложь.

Я никогда не считала себя трусливой курицей. И всегда храбро встречала неприятности. Но в тот момент все мое бесстрашие куда-то испарилось. Ведь на самом деле мне вообще не следовало находиться в его доме. И уж тем более подслушивать то, что не было предназначено для моих ушей.

Парень шагнул ближе ко мне. Я отступила на шаг. Его глаза казались безжизненными, но красные пухлые губы выглядели очень даже живыми. «Этот парень с легкостью разобьет мне сердце, если ему это позволить», – раздался в голове мой собственный голос. И эта мысль невероятно удивила меня своей нелепостью. Я никогда раньше не влюблялась, к тому же так сильно нервничала, что даже не разглядела цвет его глаз или прическу, не говоря уже о том, чтобы что-то почувствовать к этому парню.

– Как тебя зовут? – требовательно спросил он.

От парня исходил восхитительный аромат – пряный мальчишеский аромат со сладковатой ноткой пота и кислинкой гормонов, который смешивался с запахом порошка, применяемым мамой для стирки его вещей.

– Эмилия. – Я прочистила горло и протянула ему руку. – Но друзья зовут меня Милли. И вы тоже можете называть меня так.

На его лице не отразилось ни единой эмоции.

– Ты охренительно налажала, Эмилия.

Он растянул мое имя, явно насмехаясь над моим южным акцентом, и проигнорировал протянутую руку.

Я быстро отдернула ее за спину, а щеки залились краской от смущения.

– Выбрала очень хреновое время и очень хреновое место. Если ты еще хоть раз решишь зайти в мой дом, обязательно захвати мешок для трупов – он тебе пригодится, потому что живой ты отсюда не уйдешь.

И парень пронесся мимо, задевая меня своим плечом.

От этих слов у меня перехватило дыхание. Я покосилась на мужчину, и наши взгляды встретились. Он встряхнул головой и ухмыльнулся мне так, что тут же захотелось забиться в уголок или исчезнуть. Кровь капала с его губы на кожаный ботинок, такой же черный, как и его поношенная куртка. Что он вообще делал в этом доме? Почему просто стоял и смотрел на меня, даже не пытаясь вытереть кровь?

Развернувшись, я побежала по коридору. Желчь, пытавшаяся вырваться наружу, опаляла горло,

Нечего и говорить, что Рози пришлось обходиться без лекарств, а моим родителям заплатили лишь в точно указанный срок.

С того момента прошло два месяца.

Я не собиралась возвращаться сюда, но сегодня у меня не было другого выхода.

Пройдя через кухню и поднявшись по лестнице, я постучалась в дверь спальни Вишеса. Его комната находилась на втором этаже в конце широкого изгибающегося коридора, облицованного, как и лестница, морской галькой, отчего особняк напоминал пещеру.

Я еще ни разу не приближалась к комнате Вишеса и с радостью не делала бы этого впредь. Но к несчастью, пропал мой учебник по алгебре. Не знаю, кому пришла в голову идея взломать мой шкафчик, но этот кто-то выгреб все мои вещи и оставил после себя кучу мусора. Так что стоило мне открыть дверцу, как на меня посыпались пустые банки из-под газировки, грязные салфетки и пустые упаковки от презервативов.

Еще один не особо остроумный, но вполне успешный способ учеников Старшей школы Всех Святых напомнить мне, что я здесь лишь ничтожная служанка. Правда, к этому моменту мне уже так приелись их выходки, что я почти не покраснела. Поэтому, когда все взгляды в коридоре устремились на меня, а воздух наполнили смешки и хихиканья, я вздернула подбородок, развернулась и направилась на следующий урок.

Как бы смешно это ни звучало, но в Старшей школе Всех Святых учились избалованные привилегированные грешники. И если вы не могли нацепить модные тряпки или вести себя как зазнайки, то становились изгоями. Слава богу, Рози удавалось вписаться в эту компанию лучше, чем мне. Но мой южный протяжный акцент и вражда с самым популярным парнем в школе – чертовым Вишесом Спенсером, – который просто не переваривал меня, вообще не оставляли мне шансов.

И все это усугублялось тем, что я и не хотела становиться одной из них. Эти дети не впечатляли меня. Их бы никто не назвал ни добрыми, ни приветливыми, ни уж тем более умными. Так что они не обладали ни одним из тех качеств, которые бы мне хотелось видеть в друзьях.

А еще мне хотелось сбежать из этого места, но это вряд ли получится сделать без учебника.

Я трижды постучала в дверь из красного дерева, ведущую в спальню Вишеса. Теребя нижнюю губу пальцами, я отсчитывала глубокие вдохи, но это никак не помогало успокоить пульсирующую венку на шее.

Пожалуйста, окажись где-нибудь в другом месте…

Пожалуйста, не веди себя как засранец…

Пожалуйста…

Из-за двери донесся приглушенный звук, от которого все тело напряглось в мгновение ока.

Чье-то хихиканье.

А Вишес никогда не хихикал. Черт возьми, он почти не смеялся. И даже улыбка лишь изредка появлялась на его лице. Нет. Этот звук явно издавала девушка.

Тут из-за двери донесся еле слышный шепот, произнесенный его раздражающим голосом, от которого девушка застонала. Мои уши покраснели, и я нервно потерла руки о желтые обрезанные джинсовые шорты, прикрывающие бедра. Из всех вариантов развития событий, которые приходили в мою голову, этот оказался самым худшим.

Вишес в комнате.

Вместе с девушкой.

Которую я возненавидела еще до того, как узнала, кто именно там.

Я и сама не понимала, почему это так разозлило меня. Но главное, он находился в комнате, а мне требовался учебник.

– Вишес? – стараясь, чтобы голос звучал спокойно, позвала я и распрямила плечи, хотя он и не мог меня видеть. – Это Милли. Прости, что прерываю, но мне нужен учебник по алгебре. Мой потерялся, а я не успела подготовиться к завтрашней контрольной, – сказала я и еле слышно добавила: – К которой ты ни в жизнь не станешь готовиться.

Он не ответил, но я услышала резкий вдох девушки, за которым последовал шорох ткани и звук расстегиваемой молнии. В том, что ее именно расстегивали, я даже не сомневалась.

Я зажмурилась и прижалась лбом к его прохладной двери.

Стисни зубы. Проглоти свою гордость. Ведь через несколько лет этот момент станет лишь неприятным, ничего не значащим воспоминанием, как и все, что происходит в этом надменном городишке Тодос-Сантос.

Когда Джозефина Спенсер предложила моим родителям поработать в этом особняке, они с радостью ухватились за этот шанс. А затем протащили нас через всю страну в Калифорнию, потому что здравоохранение здесь считалось лучшим, и жилье предоставлялось бесплатно. С тех пор мама работала кухаркой и экономкой Спенсеров, а папа – садовником и разнорабочим. Предыдущая пара, что работала здесь раньше, уволилась. Я их понимаю. Уверена, моим родителям тоже не нравилось работать здесь. Вот только такие возможности выпадали редко, да и эту они получили лишь потому, что мать Джозефины Спенсер дружила с моей двоюродной бабушкой.

Но я планировала поскорее убраться отсюда. Точнее, как только мне придет подтверждение о зачисление хоть в один из университетов, куда я отправила документы. Но без стипендии мне там будет нечего делать.

А для этого необходимо получать одни пятерки. Вот почему мне так необходимо заполучить учебник.

– Вишес, – выдавила я его дурацкое прозвище. Я знала, что он по каким-то неизвестным мне причинам ненавидит свое имя, и не собиралась злить его сейчас. – Пожалуйста, дай мне учебник, чтобы переписать нужные мне страницы. Я очень быстро верну его тебе.

Я сглотнула комок разочарования, образовавшийся в горле. Мне все еще обидно из-за того, что кто-то – в очередной раз – украл мои вещи, и просьба об одолжении Вишеса может стать последней каплей.

Хихиканье стало громче и визгливее, раздражая слух. А пальцы закололо от желания открыть дверь и наброситься на Вишеса с кулаками.

Вот только прозвучавший следом стон удовольствия немного отрезвил меня, потому что стало ясно – он вызван не тем, что сейчас делала девушка. Просто Вишесу нравилось дразнить меня. С нашей первой встречи у дверей библиотеки два месяца назад он не упускал возможности напомнить мне, что я недостаточно хороша для него.

Для его особняка. Для его школы.

Для его городка.

А знаете, что было самое ужасное в этом? Это не фигура речи. Этот городок действительно принадлежал ему. Барон Спенсер-младший – прозванный Вишесом[1] за его равнодушие и безжалостность, – являлся наследником одного из самых богатых семейств в Калифорнии. Спенсеры владели трубопроводной компанией, а также половиной недвижимости в центре Тодос-Сантоса (включая торговый центр) и тремя бизнес-парками. Так что самомнение Вишеса подогревали деньги, которых хватит еще на десять поколений семьи.

А я не обладала и тысячной долей от этой суммы.

Мои родители работали прислугой. И нам приходилось считать каждый пенни. Так что я не ожидала, что он меня поймет. Этого никогда не случится с детьми, которые владеют трастовыми фондами. Но меня не покидала надежда, что он хотя бы притворится, как это делали остальные.

Образование имело для меня невероятное значение, и в этот момент казалось, будто меня лишили этого. Потому что богатые детки украли мои вещи.

Потому что этот богатенький сыночек даже не открыл мне двери в свою комнату, чтобы одолжить учебник.

– Вишес! – Меня охватила такая сильная обида, что я хлопнула ладонью по его двери. А затем, не обращая внимания на пульсирующую боль в запястье, продолжила: – Открой же!

Моя решимость стихала, сменяясь желанием развернуться и уйти. Несмотря на то, что пришлось бы садиться на велосипед и ехать на другой конец города, чтобы взять учебник у Сидни. Она была моей единственной подругой в Старшей школе Всех Святых и единственным человеком, который мне нравился во всей параллели.

Но меня остановил злобный смех. Теперь уж точно не оставалось сомнений, что он просто издевался надо мной.

– Мне нравится слушать, как ты умоляешь. Попроси еще, детка, и я, так уж и быть, сжалюсь над тобой, – сказал Вишес.

Но я не собиралась делать это при девушке. Ни за что.

И это стало последней каплей. Я вспылила, хотя понимала, что стоило промолчать. Что так он добился своей цели.

Распахнув дверь, я ворвалась в его комнату. Пальцы так сжимали ручку, что даже побелели костяшки.

Взгляд скользнул по великолепной фреске на стене – с четырьмя белыми лошадями, скачущими в темноте – и темной мебели, а затем замер на его огромной кровати. Она напоминала большой и высокий трон, возвышающийся посреди комнаты и задрапированный мягким черным атласом. Вишес сидел на краю постели, удерживая на коленях девчонку, с которой мы вместе ходим на физкультуру. Ее звали Джорджия, а ее дедушка и бабушка владели половиной виноградников в Кармел Вэлли. Ее длинные светлые волосы прикрывали одно из его широких плеч, а загар, полученный на берегах Карибского моря, идеально оттенял бледное лицо Вишеса.

Его темно-синие глаза, казавшиеся почти черными, смотрели на меня, пока он продолжал жадно целовать Джорджию, словно она была самым вкусным из лакомств. Они поймали меня в ловушку, не давая отвести взгляд, поэтому я выгнула бровь, чтобы показать, что мне все равно.

Только это оказалось не так. На самом деле это сильно задевало меня.

Так сильно, что я продолжала бесстыдно пялиться на них. Смотрела, как втягивались его щеки, когда он засовывал свой язык ей в глотку, как искрились от насмешки его глаза, пока он оценивал мою реакцию. И неожиданно я почувствовала, как отзывается мое тело на его чары. Словно меня окутывал сладкий, пряный туман, рожденный его сексуальностью. Мне не хотелось поддаваться Вишесу, но и устоять сил не осталось. Я желала вырваться из его пут, но не смогла бы сделать этого даже ценой собственной жизни.

Но стоило мне опустить взгляд, как на глаза попалась его рука, которой он напоказ сжал талию Джорджии. От этого зрелища пальцы сильнее стиснули ручку, в горле образовался ком, а через мгновение я обхватила себя руками поверх белого топа с желтыми подсолнухами.

Что, черт возьми, со мной творилось? Почему его поцелуй с другой девушкой не только выбивал меня из колеи, но и завораживал?

Я желала смотреть на него.

И в то же время мне этого не хотелось.

Но в любом случае он добился своей цели.

Признавая поражение, я моргнула и перевела взгляд на черную кепку с логотипом команды по американскому футболу «Лас-Вегас Рейдерс», которая висела на углу полки, прибитой над его столом.

– Мне нужен твой учебник, Вишес, – повторила я. – Я не выйду из этой комнаты без него.

– Пошла вон, Служанка, – сказал он, едва оторвавшись от хихикающей Джорджии.

Ревность пронзила сердце и заполнила грудь. Такой реакции своего тела я совершенно не ожидала. Боль. Позор. Вожделение. Я ненавидела Вишеса. Он был жестоким, бессердечным, до краев наполненным ненавистью. Говорили, что его мать умерла, когда ему было всего девять, но сейчас ему восемнадцать, и у него появилась прекрасная мачеха, которая позволяла ему делать все, что заблагорассудится. Джозефина казалась милой и заботливой.

Так что у меня не получалось найти причины его жестокого поведения со всеми. И особенно со мной.

– Нет. – Несмотря на бушующую внутри ярость, я старалась сохранять видимую невозмутимость. – Мне. Нужен. Учебник, – медленно произнесла я, словно говорила с идиотом. – Просто скажи мне, где его взять. И я оставлю его у дверей, когда закончу. Это самый простой способ избавиться от меня и вернуться к своим… занятиям.

Джорджия, возившаяся с его молнией, зарычала и на мгновение отстранилась от Вишеса. Кажется, девушку совершенно не смущало, что он уже успел расстегнуть ее белое платье-футляр на спине.

– Ты серьезно, Минди? – закатив глаза и неодобрительно надув губы, спросила она, хотя прекрасно знала, что меня зовут Милли. – Тебе что, больше нечем заняться? Он же совершенно не в твоей лиге!

Несколько секунд Вишес рассматривал меня с нахальной улыбкой на лице. К сожалению, даже сейчас любой бы назвал его красивым. Черные блестящие волосы венчала модная стрижка с выбритыми висками и длинными прядями на затылке. Сверкающие бесчувственные глаза цвета индиго пытались затянуть в свои глубины. И я не знала, как сопротивляться им. А кожа казалась такой бледной, что невольно возникало сравнение с пугающим приведением.

Как художница, я частенько засматривалась на Вишеса, любуясь его чертами. Его скулами и острым изгибом подбородка, соединенными плавными линиями. Но при этом четкими и выделяющимися. Он был рожден, чтобы его рисовали. Настоящий шедевр природы.

И Джорджия тоже это понимала. Несколько дней назад в раздевалке после физкультуры она обсуждала Вишеса со своими подругами. Одна из них тогда назвала его красивым парнем, Джорджия поправила: «Но за красивым лицом скрывается уродливый человек». Обе рассмеялись.

«Но кого это волнует? – через минуту продолжила ее подруга. – Я бы точно закрыла на это глаза».

И что самое ужасное, я не могла винить их за это.

Вишес был успешным и неприлично богатым парнем, который одевался с иголочки и знал, как себя лучше подать. Безупречный кумир школы Всех Святых. Он водил «Мерседес» – автомобиль, о котором мечтали все, и обладал загадочной аурой настоящего вожака. Его всегда окружала компания. Даже если он не произносил ни слова.

Изобразив скуку на лице, я скрестила руки на груди и прислонилась бедром к дверному косяку. Но взгляд устремился к окну, потому что я понимала: стоит мне посмотреть на Вишеса или Джорджию, как на глаза навернутся слезы.

– Не в моей «лиге»? – усмехнулась я. – Да я даже не играю в ваши грязные игры.

– Но станешь, как только я надавлю на тебя достаточно сильно, – равнодушно и совершенно спокойно произнес Вишес.

Вот только его голос отозвался во мне так, будто он вырвал мои кишки и бросил их на идеальный деревянный пол.

– Дай мне учебник! – медленно моргнув и старательно сохраняя безразличный вид, повторила я в двухсотый раз.

По всей видимости, Вишес решил, что с меня достаточно на сегодня мучений, потому что склонил голову и указал подбородком на рюкзак, валяющийся под столом. Расположенное над ним окно выходило на квартиру прислуги и непосредственно на мою спальню. За прожитое в этих стенах время я дважды замечала, как он пристально смотрел на мое окно, и мне всегда было интересно, почему он это делал.

Почему, почему, почему?

Он же так сильно ненавидел меня. А его пристальный взгляд словно обжигал мое лицо, когда он смотрел на меня, что случалось не так уж часто, как мне бы хотелось. Но я старалась оставаться разумной и пресекать подобные желания.

Подойдя к прорезиненному рюкзаку от «Givenchy», который он таскал в школу, я открыла его и принялась перебирать его вещи. К счастью, я стояла к ним спиной и мне удавалось не обращать внимания на их стоны и поцелуи.

Но стоило мне коснуться знакомой бело-голубой обложки, как меня сковало оцепенение. Взгляд скользнул по цветку сакуры, который я нарисовала на корешке, а ярость расползалась по позвоночнику и венам, вынуждая сжимать и разжимать кулаки. Кровь пульсировала в ушах, дыхание сбилось.

Это Вишес вломился в мой чертов шкафчик!

Дрожащими руками я вытащила свой учебник из его рюкзака.

– Ты украл мой учебник?

Я повернулась к нему, чувствуя, что на лице напряглась каждая мышца.

Это была нападка. Тупая агрессия. Вишес постоянно насмехался надо мной, но никогда не унижал меня прежде. А сегодня, черт побери, украл мои вещи и набил мой шкафчик использованными салфетками и презервативами.

Наши взгляды встретились и сцепились друг с другом. Он скинул Джорджию с колен, словно она всего лишь надоедливый щенок, с которым ему расхотелось играть, а затем встал. Я шагнула к нему, и теперь нас разделяло с десяток сантиметров.

– Почему ты так со мной поступаешь? – прошипела я, вглядываясь в ничего не выражающее застывшее лицо.

– Потому что могу, – ухмыльнулся он, но я заметила вспышку боли в его глазах.

Что же тебя гложет, Барон Спенсер?

– И потому что это весело, – добавил он и усмехнулся.

Даже не взглянув на Джорджию, он бросил ей пиджак и махнул рукой, чтобы она удалилась.

Девушка оказалась лишь реквизитом для его представления. Средством для достижения цели.

Вишес хотел причинить мне боль. И ему это удалось.

Меня не должно заботить, почему он так поступил. Это не имело никакого значения. Ведь главное оставалось неизменным – я его ненавидела. Ненавидела до тошноты и при этом не могла отвести от него взгляда. Ненавидела свою поверхностность и безрассудство и при этом любовалась тем, как он сводил свои квадратные челюсти, желая скрыть улыбку. Ненавидела себя за то, что заслушивалась его умными и сообразительными ответами, которые он давал на уроках. Ненавидела его за циничный реализм, потому что сама оставалась безнадежной идеалисткой, но при этом мне нравились все его размышления, которыми он делился с другими. Ненавидела, что хотя бы раз за неделю мое сердце воспаряло в груди, когда в голове возникала мысль, что он мог оказаться моим единственным.

Я ненавидела Вишеса и не сомневалась, что он ненавидит меня в ответ.

Ненавидела его и еще больше терпеть не могла Джорджию, потому что именно ее он целовал несколько минут назад.

Прекрасно понимая, что не стоит спорить с ним – ведь здесь работали мои родители, – я прикусила язык и бросилась к двери. Но стоило мне добраться до порога, как его мозолистая рука обхватила мой локоть, отчего я развернулась на месте и впечаталась в его стальную грудь, а с губ сорвался всхлип.

– Что ж ты молчишь, Служанка? – прорычал он мне в лицо, раздувая ноздри, как дикий зверь. Его губы находились так близко – невероятно близко – и все еще выглядели припухшими от поцелуя с другой, ярко выделяясь на фоне бледной кожи. – Неужели не хочешь хоть один чертов раз дать мне отпор?

Я отшатнулась от него, прижимая учебник к груди, словно щит. А затем вылетела из комнаты и не останавливалась, пока не добралась до выделенной нам квартиры. Перешагнув порог, я бросилась в свою комнату, заперла двери и тяжело рухнула на кровать.

Но не плакала. Он не стоил моих слез. Но я чувствовала злость, обиду и, что таить, легкое отчаяние.

В его комнате зазвучала музыка, которая с каждой секундой становилась все громче, пока он выкручивал уровень до максимума. И мне потребовалось всего несколько мгновений, чтобы узнать песню. «Stop crying your heart out» группы Oasis.

Через несколько минут грохот музыки заглушил рев двигателя красного «Камаро» Джорджии на автоматической коробке передач, – из-за которого над ней все смеялись, потому что только полная идиотка может купить «Камаро» на автоматической коробке передач, – пронесшегося по засаженной деревьями подъездной дорожке поместья. Она тоже разозлилась.

Вишес был порочным. Но к сожалению, мою ненависть к нему сдерживала тонкая стена, вызванная каким-то странным чувством, напоминающим… любовь. Но я пообещала себе, что обязательно снесу ее и выпущу на свободу свое искреннее отвращение, чтобы он не смог заполучить меня. Пообещала себе, что ни за что не позволю ему сломить меня.

Загрузка...