Глава 7 Разговор

Кузнец был трезв, как стеклышко. Когда одеяло опустилось за его спиной, он сразу же встал ровно и окинул внутренности школы внимательным взглядом.

Накрытая колпаком лампа давала немного света, но и этот слабый отблеск позволил гостю заметить разложенное оружие. Он некоторое время вглядывался в него. А потом, ни с того ни с сего, рыкнул во всю глотку, имитируя пьяное пение:

– Од’н еще и од’н раз! – закончил выступление громким чихом и тяжело свалился на стул.

Скрежет ножек по кирпичному полу был настолько ужасен, что по спине Учителя поползли мурашки.

– Что ты творишь? – прошипел он разозленно.

Станнис кивнул на все еще приоткрытое отверстие в стене.

– Проверь, не вернулась ли та гнида, – прошептал, после чего снова принялся громко и невнятно бормотать.

Помнящий выглянул наружу. В туннеле царила полная тьма и тишина. Гвардеец, если это был один из людей Белого, а не просто любитель дармовой выпивки, отступил вне поле зрения.

– Пусто, как у тебя в башке, – проинформировал он кузнеца.

– Лучше посматривай вокруг, – посоветовал ему Станнис, игнорируя ядовитый комментарий. – И отреагируй же, наконец, на мои вопли, – добавил с усмешкой, начиная очередной куплет пьяной песенки.

– Да заткнись и ложись, наконец!

Короткого напоминания хватило, чтобы кузнец присмирел и с гоготом потянулся за бутылкой.

– П’сто грамм!

– Давай, только пасть закрой, пол-анклава разбудишь!

– Да ладно…

Увидав вопросительный взгляд гостя, Учитель еще раз зыркнул в дыру в стене и снова покачал головой. Кто бы ни следил ранее за Станнисом, теперь – ушел.

– Нужно поговорить, – чуть позже проговорил кузнец, передвигая стул так, чтобы оказаться на расстоянии вытянутой руки от сидящего на полу соседа.

Откупорил бутылку и глотнул настоящей водки, наслаждаясь ее вкусом. Самогон, который гнали под землей, не мог равняться с предвоенным алкоголем. Даже настоящие викинги имели бы проблему с усвоением канальной бормотухи, а в их-то времена случалось по-настоящему скверное пойло.

«Собиратели давненько уже не находили настолько ценного предмета», – подумалось Помнящему. Последняя бутылка настоящей водки попала в анклав год назад и была продана кузнецу – а как же иначе? – за поднебесную цену в броне и стали. Богатый все может – это правило не перестало действовать и после апокалипсиса, пусть даже деньги и исчезли из оборота.

– Раз считаешь, что мы должны поговорить, – говори, – ответил Учитель, набожно принимая бутылку, на которую ему пришлось бы работать месяц, а то и дольше. – Твое здоровье, сосед! – крикнул он, повышая голос для возможного наблюдателя.

– Вза’мно! – пробулькал Станнис, снова вживаясь в роль подхмеленного забулдыги, а потом, добавил нормальным голосом: – Я пришел, чтобы тебя предупредить…

Помнящий отер запястьем губы. Бутылка, после секундного колебания, вернулась к владельцу.

– Ты мог сделать это утром. Без всякого цирка.

– Может да, может нет, – кузнец сложил руки на груди. – Скажи-ка мне лучше – в нескольких словах – что там с Белым?

Учитель немного подумал:

– Он чувствует угрозу.

– И у него есть на то причины?

– Нет. Я не сделал ничего, совершенно ничего, чтобы поставить под сомнение его статус. Меня власть не интересует.

– А не удивляет тебя, что он, хотя ты и подчинился, все еще пытается тебя убрать? – спросил Станнис, загадочно улыбаясь.

Кузнец был прав.

Это было странно. Очень странно.

– Я сегодня задумался над этим, – признался Помнящий. – Там, в зале аудиенций.

– Тебе не кажется, что он поставил на тебя ловушку?

– Верно.

– А ты на такое не рассчитывал, поскольку оно совершенно не в его духе.

– Верно.

– И если бы мы вовремя не отреагировали…

– …я был бы уже трупом, – признался Учитель, не сводя с соседа глаз.

«Значит, внезапное появление плакальщиков – тоже твое дело?»

– Я пытался тебя уберечь, – пояснил кузнец, заметив в глазах хозяина вопрос. – Тогда, в зале для аудиенций, и после, перед самим процессом. Я не случайно остался в кузнице Кому-то крайне необходимо тебя убрать.

– Демоны прошлого настигают человека в самый неудобный момент, – обронил Учитель.

– Ты и правда веришь, что кто-то желает отомстить тебе через почти двадцать лет за поступки, которых ты и сам уже не помнишь? – спросил Станнис.

– Ты бы удивился, расскажи я тебе, что я помню до сих пор.

– Хм.

– А кому другому может понадобиться меня убивать?

– А это, дружище, вопрос, на который я все еще ищу ответ… – кузнец собрался с мыслями, прежде чем заговорить снова, переходя, собственно, к главному. – Я проверил, как все было. Там, на поверхности. Ты не несешь ответственности за несчастный случай с Ловкачкой.

– Хочешь сказать, оба свидетеля врали? – удивился Учитель.

Он бы голову поставил на кон, что ножовщики говорили искренне, не утаивая ничего. Годы практики научили его отделять правду от лжи.

– Нет, они не врали, – Станнис отпил небольшой глоток водки, скривился, словно на этот раз она не пришлась ему по вкусу, а потом громко рыгнул и снова загоготал, словно обычный пьяница, одновременно указав на дыру в стене. Помнящий окинул взглядом пустой туннель, после чего выжидающе глянул на гостя.

– Не понимаю, – прошептал.

– Речь о перспективе. Белый и Ловкачка висели у них над головой. Парни были настолько испуганы нападением шарика, что не обращали внимания на несущественные, с их точки зрения, подробности. Ты бы тоже ошибся, лейся тебе на голову кровь и падай кишки… – кузнец содрогнулся, автоматически поднимая к губам бутылку. – Слушая их, я чувствовал неладное. А учитывая, что Белый вот уже несколько дней к чему-то готовился… – он вскинул руку, видя, что Помнящий открывает рот. – Не перебивай меня, пожалуйста. К этому мы тоже доберемся, но пока – сосредоточимся на причинах несчастного случая. Как ты наверняка знаешь, после каждой охоты мне приходится проверять, не слишком ли погнулись прутья арматуры и не затупились ли они. Согласно с правилами…

– Знаю, – прервал его Учитель. – В конце концов, я ведь сам их разрабатывал. Ты мог бы и к сути перейти.

– Ага, конечно. Коротко говоря, Ловкачка погибла не потому, что шарики теперь прыгают дальше, и не потому, что выехала за ограничитель. Убила ее гордыня и собственная глупость. По моему скромному мнению, ее веревка начала опускаться с того места, где лютовала уцелевшая тварь. Сделала это, не ожидая, пока сука-вожак отойдет. Этих пары метров хватило, чтобы… – он показал руками вероятное течение событий.

– Как это? – спросил Помнящий, протягивая руку к ополовиненной бутылке.

– Не пей так мн’го! – проревел Станнис, видя, что на этот раз хозяин приложился к горлышку всерьез. – Отда-ай!

– На, алкаш, только пасть закрой, а? – рявкнул и Учитель, дезориентированный этой внезапной вспышкой, и отдал водку владельцу.

– Оба ножовщика признались, что верхняя половина тела Ловкачки, после того как она была разорвана шариком, ударилась о стену, – напомнил кузнец, смерив взглядом уровень идеально прозрачной жидкости.

– Да, якобы на побелке остались брызги.

– Верно. Когда я осмотрел место происшествия, то проверил, на какой высоте должна была находиться девушка, чтобы труп ее мог ударить в то место. Этот эксперимент дал мне полную уверенность, что она успела опуститься вниз как минимум на несколько метров, прежде чем тварь до нее добралась.

– Вот сука… – выругался Помнящий. – Да, в этом есть смысл. Если бы…

– Если бы Ловкачка оставалась на месте до конца охоты, как ты ее учил, шарик никак не смог бы причинить ей вред, даже если бы он прыгнул, – подвел итог Станнис и снова глотнул из бутылки, да так, что аж булькнуло.

Скромные остатки алкоголя перешли в руки учителя.

– Это все меняет, – шепнул распереживавшийся Помнящий, осушив бутылку до дна – с молчаливого согласия приятеля. – Утром я потребую нового созыва справедливых…

– Это ничего не изменит, – мрачный тон кузнеца моментально остудил его запал.

В школе снова сделалось тихо. Учитель использовал короткий перерыв в разговоре, чтобы снова проверить ситуацию снаружи. На этот раз он не был настолько уж уверен, действительно ли ровна и неподвижна тень на углу, как еще минуту назад. Или ему передалось конспирологическое настроение, усиленное воздействием настоящей водки, или же таинственный наблюдатель вернулся и вновь присматривал за ними. С такого расстояния, однако, он не сумел бы услышать, о чем они разговаривают.

– Что ты плетешь? – прошипел он, поворачиваясь к кузнецу.

– Я знаю, что ты считаешь альбиноса дураком, но поверь мне, на этот раз ты играешь не только против него, – кузнец поднял ладонь, не дав соседу запротестовать. – Позволь мне закончить. Я не знаю всех подробностей, поскольку Белый с самого начала держит важнейшие из карт за пазухой, но знаю одно: за всем этим должен стоять кто-то куда более умный, чем наше Солнце Стоков…

– Если это так, то завтра мы перечеркнем планы его доверителей, если такие есть. Расскажешь собранию о своих выводах. У нас есть железное доказательство, что Белый соврал всем – причем, несмотря на принесенную клятву. Раскрытие правды дисквалифицирует его как вождя анклава. Люди…

– Ты меня не слушаешь, дружище, – бесцеремонно прервал его Станнис. – Будь все настолько просто, я бы сам заявился к судье сразу после возвращения с поверхности. Но вся проблема в том… – он сделал короткую паузу, – что наш таинственный противник подумал обо всем. Прежде чем я закончил проверять прутья, на улице появилась команда Тавота. А потом ловушку разобрали. На моих глазах, поскольку наш любезный механик уверял, что во время несчастного случая серьезно повредились шестеренки. Понимаешь?

Учитель покачал головой, хотя все прекрасно понял. Теперь никто не сумеет доказать, что шестеренки не опустились под тяжестью напавшей твари. Утром же будут смонтированы новые механизмы, а обвиненный во лжи Белый покажет справедливым всего лишь кучу сломанных шестерен, доказав: Ловкачка оказалась ниже, чем должна, не перед столкновением с шариком, но – после.

– Понимаю, – прошептал он раздраженно.

– Я знаю, что это вероломный обман, поскольку я успел сам осмотреть оба механизма. Они действовали корректно, но потом появился Тавот и с улыбкой заявил, что шестерни после случившегося с Ловкачкой треснули и что если их продолжить применять – могут рассыпаться в пыль. Если бы это было правдой… – ему можно было и не заканчивать.

Они снова замолчали. В туннеле снаружи царила тишина.

– Если так, – отозвался наконец Учитель, – то мне не остается ничего, кроме как решить дело по-своему.

Кивнул на разложенное оружие.

– Мы догадывались, что ты попытаешься его убить, – Станнис даже не обернулся. – Потому-то я и пришел к тебе, прежде чем ты сглупишь по-настоящему.

– Мы? – Помнящий насторожился. – Какие такие «мы»?

– Люди, которым не по вкусу то, что в последнее время творит Белый, – ответ был настолько же краток, как и загадочен.

– И почему я о вас ничего не знаю?

Кузнец тихонько засмеялся:

– Может потому, что мы до поры воспринимали тебя как одного из его присных?

Учитель задумчиво кивнул. У них было на это право. Он всегда оставался лояльным к Белому, как раньше и к его отцу, – пока сам не оказался на мушке.

– Что ж, теперь можешь спать спокойно. Завтра я уберу этого мерзавца.

– Я уже говорил тебе, дружище, дела это не решит.

– А мне кажется, решит. Все проблемы – и мои, и ваши. Лишимся правящего анклавом идиота, а его доверители, если такие существуют, утратят возможность влиять на нас и им придется отступить.

– Ты ошибаешься.

– Правда?

– Пока ты доберешься до альбиноса, тебе придется пробиваться сквозь его приспешников.

– Нож сквозь масло, – презрительно проворчал Помнящий.

– Теперь – это синоним чего-то недосягаемого, – издевательским тоном напомнил ему кузнец.

– Не лови меня на слове. Если будет такая нужда, я пробьюсь сквозь всех его присных.

– Даже через половину гвардии?

Учитель глянул на него исподлобья.

И правда, Белый удвоил свою охрану. И никуда не выйдет как минимум три ближайших дня, а потом… Взгляд Помнящего прошелся по спящему на постели Немому. Потом убийство будет лишь актом бессмысленной мести.

– А может… – сказал он куда менее уверенным голосом. – Я не говорю, что будет легко, но, по крайней мере, попытаюсь.

– Ага. Однако позволь задать тебе один вопрос. Ты знаешь, кто такие эти мальчишки?

– Как это – кто? Они – приспешники этого гада.

– Чистая правда. Грязи под ногтями у них – достаточно. Но я не о том.

– Не понимаю, о чем ты… – Помнящий утратил нить беседы.

– Серьезно? Ты, ученый человек, не понимаешь, что гвардейцы не на грядках растут? Это сыновья людей, которых ты прекрасно знал, братья наших друзей, приятели соседей. Отцы детей, которые через несколько лет попадут в эту школу. Кто из справедливых встанет на твою сторону, если ты убьешь хотя бы одного из них?

– Мне нет нужды убивать их, если уж это настолько тебе мешает.

Станнис покачал с недоверием головой.

– А ты сам себя хоть иногда слушаешь? Нападение на Белого – будет не ножом сквозь масло, если уж использовать твою довоенную риторику. И убьешь ты этих парней или только ранишь, не будет иметь ни малейшего значения. И в одном, и в другом случае появится у тебя немало врагов. Даже если удастся убрать альбиноса, ты не сумеешь спасти сына, а ведь в нем все дело.

Учитель смерил его ненавидящим взглядом.

– Другого выхода нет, – не сдавался он.

– Ты ошибаешься, дружище.

– Правда?

– Да.

Очередной взгляд наружу позволил Помнящему удостовериться, что в туннеле все еще никого нет.

– И что вы предлагаете? – спросил он.

Станнис глянул ему прямо в глаза. И там было видно колебание, словно он не знал, нужно ли произносить вслух то, что вертится у него на языке.

– Единственным разумным выходом мне кажется бегство, – проворчал он наконец.

– Бегство? – Помнящий вытаращил глаза. – Ты серьезно? Куда?

– В Башню.

То место имело немало названий. Башня, Мордор, Палец, Хер. Любой, кто выходил на поверхность, видел маячивший вдали скелет гигантского небоскреба. Самая высокая постройка Вроцлава некогда была туристической достопримечательностью, доказательством богатства и гордыни человека. Потом, в первые годы после Атаки, она сделалась символом возможного возрождения – это оттуда, из Купеческой Республики, отправлялись в город многочисленные караваны, доставляющие в дальние и сильнее прочих пострадавшие районы необходимое оборудование и товары. Надежда, поддерживаемая в изолированных анклавах, из-за мифа Башни не умирала, даже когда купцы окончательно проиграли столкновение с постъядерной реальностью и отказались от опасных странствий на другой конец города. Огонь, каждую ночь зажигаемый на вершине небоскреба, давал людям, обитающим в анклавах, отрезанным от богатого юга, знак, что непрестанная борьба за выживание пока имеет смысл, поскольку все еще может наступить тот день, когда человек перехватит инициативу и отобьет поверхность для себя. И понадобилось несколько лет, чтобы и самые безумные уяснили, в конце концов, что этот слабый огонек над горизонтом – не что иное, как обычный мираж. Добраться туда было невозможно, в чем убедились десятки смельчаков, предпринимавших отчаянные попытки прорваться на юг. Любая дорога, которую они выбирали, вели к верной гибели.

Учитель знал об этом лучше прочих, поскольку это он выслушивал первые рапорты возвращающихся недобитков и это он записывал потом их свидетельства в хронику как предостережение. И именно это знание позволяло ему теперь оценить предложение кузнеца.

– Ты всерьез? – спросил он, не скрывая иронии.

Кузнец кивнул. Не казалось, что он шутит.

– Погоди, у меня идея получше, – обронил Учитель, вскакивая с пола. – Я дам тебе мое мачете. Оно острее когтей молодого пиляка, – двинулся в сторону одеяла, где разложил оружие.

Станнис развернулся вместе со стулом.

– И что мне с ним сделать? – спросил, крепко обеспокоенный иррациональным, как ему казалось, поведением Помнящего.

– Да все просто: убьешь меня, а потом Немого, – спокойно пояснил Учитель, склоняясь над арсеналом.

– Ты охренел, что ли? – простонал кузнец.

– Я? – Помнящий выпрямился, взвешивая оружие в руке. – Скорее ты, брат. Приходишь ко мне, разыгрываешь этот… этот… спектакль, а потом говоришь, как ни в чем не бывало: ты должен идти в Башню, – он вернулся к неподвижно сидящему Станнису и наклонился так низко, что чуть не уткнулся в него носом. – В Башню?! Знаешь, человече, где мы сейчас находимся? – процедил он, а когда кузнец кивнул, добавил быстро: – Похоже, ты и малейшего понятия не имеешь, но не бойся, сейчас я все тебе поясню. Ты задумывался когда-нибудь, отчего все вокруг так воняет? Да потому, что сидим мы в самом глубоком уголке жопы этого медленно разлагающегося города. Да, брат. На самом ее дне. А ты хочешь послать меня на прогулку. И куда? В продуваемый ядерным дыханием железобетонный хер, – он хрипло засмеялся. – Скажу честно, я предпочел бы помереть здесь, а не подыхать неделями в не обозначенных на картах зарослях сарлака или загибаться от голода в каком-нибудь забытом Богом и людьми лабиринте труб, из которого нет выхода. На, – он протянул Станнису мачете. – Ты сильный, прикончишь меня одним ударом. Бей вот сюда, – встал на колени, указывая на шею. – Обещаю, что сопротивляться я не стану. А парня приколешь во сне. Если постараешься, он и вообще ничего не почувствует.



Кузнец не шевельнулся. Выдержал взгляд Учителя, хотя веко его начало понемногу дрожать.

– Думаешь, я предлагаю тебе этот поход и не уверен, что ты доберешься до цели?

– После того, что я тут услышал, такой вероятности я исключать бы не стал.

– Гонишь, как подорванный, – рассердился Станнис, отталкивая рукоять поданного ему оружия. – Прекрасно знаешь, что ждет тебя и его, – указал на спящего Немого, – если ты останешься здесь или если убьешь Белого. В обоих случаях ты подпишешь вам обоим смертный приговор.

– Если все правильно разыграем, то, может…

– У тебя нет и малейшего шанса, пойми наконец.

– А там, выходит, шанс у меня будет? – Помнящий указал глазами наверх, на потолок туннеля.

Кузнец поднялся, положил ему руку на плечо.

– Выслушай меня до конца, и увидишь, что идея наша не настолько безумна, как тебе может показаться.

Учитель посмотрел на него с жалостью.

– Не настолько безумна? – повторил он, даже не пытаясь замаскировать издевательского тона.

Станнис подошел к стене с дырой, присел на корточки, чтобы глянуть на туннель, а когда удостоверился, что снаружи никого нет, опустился на кирпичный пол и уперся спиной в ржавую арматуру.

– Сядь, – попросил кузнец Учителя, указав на стул. – И не прерывай меня, хорошо?

Подождал, пока хозяин займет место, а потом, тяжело вздохнув, начал излагать свой план.