Старика звали Николай Иванович. И был он тем самым закадычным другом деда-шамана, о котором тот вскользь поминал в тогдашнем вечернем разговоре. Вот и верь после этого россказням о бескрайности таежных дебрей… Хотя то, что Добрынин встретил его здесь, совпадением не было. Пока шли через болото к его жилищу, перескакивая с кочки на кочку и обходя черные окна с открытой водицей, дед, балагуря без умолку, рассказал, что проводит в тайге большую часть времени. Оно и понятно – тайга для местного как второй огород. И кормит, и поит, и одевает. Вот и в этот раз…
– Я ведь тебя давно приметил, – шагая впереди, говорил он. – Тропу твою засек километрах в пяти от сопки. Иду себе, грибочки-ягоды присматриваю – и вдруг такая просека, будто лось пропер. Но что странно… Во-первых, следы – ну совершенно безумные, ни разу у зверя таких не видывал. Во-вторых, ни шкуры на деревьях, ни помета на землице, нема ничего. И в-третьих, ну куда сохатому так переть? Пожар разве? Нет. У меня глаза на лоб: кто такой?? По всему – опять хреновина какая-то от Печоры пришлепала. Бывает, заходят сюда такие уроды – не приведи боже… У меня для них верный товарищ имеется, – он похлопал по прикладу СВД, висящей за спиной наперевес.