Надеюсь, ты никогда не прочтешь это.
Внутри себя каждый опирается исключительно на те ценности, которые выставляют его в лучшем свете. Мораль гибка, взгляды на вещи меняются постоянно, но вот ощущение собственных исключительности и благородства никогда нас не покидает. Это единственная устойчивая внутренняя конструкция.
Я понемногу входил во вкус – мне было чуть больше двадцати, и я начинал понимать, как устроены женщины. Ради эксперимента мог немного корректировать свое поведение и отношение к ним, затем смотрел на реакцию и делал определенные выводы. Конечно, иногда опускался и до банальных и всем известных строк «Чем меньше женщину мы любим…», но в целом в тот год я понял, что излишнее внимание и некая услужливость хоть и номинально одобряются социумом, но с утилитарной точки зрения имеют ничтожное значение.
Нет, я не становился хамом и подонком, но меньше стал заморачиваться о том, что подумают другие, и сосредотачивался исключительно на своих действиях – хотя точнее будет сказать, что я начал делать это более осознанно.
В те весьма солнечные дни я находил странное удовольствие в том, чтобы иногда упоминать в своей маленькой компании о том, что ничего не ищу и никого не хочу, так как у меня есть девушка, которую я люблю. Самое интересное, что я искренне верил в это, но обещания самому себе я не сдержал примерно по прошествии недели.
Я приметил Leo еще за несколько месяцев до нашей встречи. Длинные прямые рыжие волосы, стройная и одновременно очень плотная фигура, и самое главное – огромные слезливые глаза, которые своим выражением будто излучали некую энергию смерти. Все это застряло в моей голове буквально с нескольких фотографий, и, конечно же, мое подсознание уже предвкушало нашу встречу. Я чувствовал, что именно с ней мы что-то найдем друг в друге.
Когда проводишь время с определенными людьми, жизнь будто ускоряется в сотни раз. Нам было некуда уйти друг от друга, а атмосфера пригорода Парижа, в котором ничего не происходит, только способствовала всему, что происходило между нами.
Leo была «хорошей» девочкой – провинциальное происхождение, усиленная учеба в МГУ одновременно с работой, социально приемлемый молодой человек, с которым ей было весьма скучно, но зато вроде как все это выглядело весьма надежно и правильно.
Мне казалось, что я постепенно ломаю эту правильность. И несомненно, ее движение навстречу мне имело схожую скорость.
Мы будто постепенно рвали эти рамки – я, будучи еще неопытным, а следовательно, до конца не уверенным в себе, делал неаккуратные и слегка грубоватые шаги в ее сторону, а она реагировала по какому-то типичному неписанному сценарию.
Я «нападал», а она шаг за шагом «сдавалась». Конечно, это незабываемое чувство, когда такая игра впервые случается неосознанно.
Но, как оказалось, впервые понимать этот сценарий и переживать его, одновременно наблюдая за ситуацией как бы со стороны, оказалось даже интереснее. Я и не думал, что все так далеко зайдет, тогда мне казалось, что просто провожу некий эксперимент.
На одной из тусовок, будучи пьяным, я просто подошел к ней и начал ее целовать – естественно, она не дала мне этого сделать, но именно такой реакции я и ожидал. Все, чего хотел, – резко оказаться в ее личном пространстве: длилось это недолго, но я ушел с правильными ответами.
«Ты бы мог меня изнасиловать?»
В глазах Leo я, конечно, был более отчаянным и жестоким, чем те люди, к которым она привыкла. А самое главное – она могла сделать себе больно мною. Ее огромные слезливые глаза будто искали во мне ту самую сущность, которая удовлетворит ее потребность в собственном душевном мазохизме.
Мы лежали раздетые на кровати – нам пришлось сделать вид, что оказались там абсолютно случайно, кажется, каждый из нас даже убедил себя в этом. Спектакль шел примерно неделю, и мы подошли к его закономерному завершению. Я же настолько сильно врал себе, что даже не носил с собой презервативы, убеждая себя в том, что они мне не понадобятся, поэтому в какой-то момент нам пришлось остановиться – мы так и не переспали в тот вечер.
Ее тело откликалось огромной амплитудой и выплеском энергии на каждое мое легкое движение. Было даже слишком очевидно, что Leo ждала этого момента, и, конечно, наша предварительная игра только усиливала желание, а некий внутренний «запрет» на происходящее добавлял моменту особую атмосферу.
Пожалуй, легкий элемент недоступности или даже «аморальности» способен придать минимальной страсти огромную силу. Кажется, на этом основано большинство драм и любовных историй? Вот, наверное, героями чего-то подобного мы и были. Мне кажется, люди недооценивают силу запрета и общественной всепроникающей морали. Все же, на мой вкус, они нам очень сильно помогают, но не в том смысле, ради которого они номинально созданы.
«Ты бы мог меня изнасиловать?»
В те годы я не был настолько искушен в сексе, и такие заявления немного пугали меня. Однако наши роли были определены внутри и подсознательно уже давно, так что мы просто шли до конца.
Leo переживала из-за каждой мелочи: следующие несколько дней старательно показывала не только то, что между нами ничего нет и не может быть, казалось, она решила сделать вид, что и вовсе не знает меня. Но ведь обычно это чуть более подозрительно, чем ненавязчивое дружеское общение?
Противоречивое ощущение первых измен своему постоянному партнеру – такое же яркое, как и первая любовь, приводящая к первому физиологическому взаимодействию. Первые соблазны и сделанный в их пользу выбор открывают новые оттенки эмоций – жизнь перестает быть «правильной» и в каком-то смысле предопределенной. Нечто подобное Leo и переживала – нарушать годами созданный образ «хорошей» девочки было немного горько, и в качестве реакции на это она становилась очень нервной и дерганой.
Во время наших последних совместных ночей в тот месяц мне приходилось отыгрывать свой образ до конца – и я делал именно то, что она ожидала от меня: я обходился с ней грубо, мы одновременно углублялись в агрессивную природу секса и открывали для себя новые горизонты.
«Ты бы мог меня изнасиловать?»
Мы ехали в электричке, я провожал ее в аэропорт. Все наши социальные связи были уже позади, и мы могли позволить себе просто улыбаться друг другу, не обращая внимания на то, что подумают окружающие. Люди вокруг не понимали по-русски, и Leo не стеснялась говорить вслух о моем члене. Как ни странно, смущенным себя больше чувствовал я.
«Мой парень не может даже нормально связать меня, он постоянно интересуется, не больно ли мне», – сказала она. Честно говоря, мне тоже постоянно хотелось спросить ее об этом, но я понимал, что это не совсем то, чего она ждет. В каких-то моментах мне приходилось подавлять сопереживание и доигрывать роль до конца.
Кажется, во мне она нашла именно того человека, который воплотит ее фантазии. В ее глазах временами я замечал непривычные оттенки удовольствия от жизни. Стоит ли говорить, что для меня это был такой же эксперимент, но я все-таки сумел побороть сомнения внутри себя и проявить решительность там, где она требовалась.
Мои принципы оказались далеко позади желаний – Leo открыла для меня страсть заново. Сейчас я понимаю, что это был момент второго формирования моего физиологического и эмоционального ощущения к сексу.
Мы довольно сухо попрощались в аэропорту – никто и не мог предположить, что ждет нас дальше.