– Филин! – окликнул меня Дуболом.
– Что? Не видишь, я в печали.
– Хватит фигней страдать. Нам нужен мифрил.
– Закажите на аукционе.
– Наша крепость – изолированная область, тут аук не работает. Придумай что-нибудь.
– Без него никак?
– Никак.
– Эх, ничего без меня не можете. Ладно. Моргенханд!
– Что?
– Бери белую простыню, зови парламентеров.
– Парламентеров?
– Ага, парламентеров. Надо же нам достать ценный ресурс.
– Эм… Ну ладно. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
– Знаю, знаю. Не переживай. Дис, хватит соляной столб изображать. А то по лицу видно: уже жалеешь, что со мной связался. Притащи со своими архаровцами сюда какое-нибудь кресло. И накидай на него шкур, чтобы выглядело солидно. Сейчас один вопрос решу, побеседуем.
Через сорок минут со стены была спущена веревочная лестница, по которой залез Моргенханд, а за ним – несколько воинов в сияющих доспехах.
Я встречал гостей, сидя на импровизированном троне, возвышающемся на помосте. Одеться я так и не удосужился. На спинке трона балансировал Кошмарик, помахивая косой.
Ричард, Рыцарь света, 132 уровень. 74000 жизней.
– Итак, славный воин, я тебя внимательно слушаю.
– Слушаешь? Это я тебя слушаю, мятежный маг! Ты поднял восстание. Ты, маг разума, подчинил себе несчастных, отравив их слабые души ересью, окунув в пучину войны. Ты в ответе за сожженные поля, загубленные души…
– Бла-бла-бла. А еще я сижу перед тобой в одних труселях, а вон там вращается раскаленная елдовина, которая очень странно выглядит. Эта вещь уничтожит всю вашу армию, а вы в ответ ничего сделать не сможете.
Я закинул ногу за ногу и почесал пятку.
– Ты безумен.
– Я безумен? Я нормален, мой милый Ричард. Я нормален настолько, что пара анекдотов, рассказанных на пьянке в захолустном городе, подняли восстание. Я вырвался из лап смерти, разорвав оковы времени, чтобы угодить в руки людей, которые постоянно попрекают меня победой и обещают показать, что бессмертие хуже смерти. Знаешь, я даже начинаю им верить. Не я создал культ даже не смерти – умирания. Не я демиург этой реальности, в которой из людей лезет гниль, и все этому радуются. Считают нормальным. Свобода… Ты бессмертный?
– Я… – с рыцаря слегка слетела его самоуверенность.
Я задумчиво обошел его по кругу и поскреб отполированный панцирь ногтем.
– Ты игрок?
– Да.
– Нормальный игрок, не оцифрованный?
– Да, но…
– Тогда какого хера ты несешь всю эту пафосную чушь? Чего тебе не хватает в реальном мире, что ты тут в сверкающих латах выступаешь перед свихнувшимся менталистом, рассказывая ему, какой он мудак? Чего тебе не хватает в жизни? Девушки не дают? Работы нет? Адреналина мало? Посмотри на него! – я ткнул пальцем в Профа. – Он мертв. Ты, наверно, даже можешь сходить к нему на могилу. Он ищет тут знания о людях. Он хочет найти в мире виртуальном слова, которые передаст в мир реальный, чтобы мир реальный стал – а вдруг действительно станет? – лучше. Для него виртуальность – это шанс. Или он! – я указал на Фауста. – Он тут прячет своих демонов. Чтобы они не вырвались на свободу и не пролили кровь там, где нет точек возрождения. Для него мир – тюрьма. Он как кусок урана в свинцовом контейнере. Или вот, например, Венсер. Знаешь, что он тут нашел? Офигеешь: любовь. Элспер, не красней, я вижу, когда у мужика все серьезно. Каждый из нас пришел сюда, на эту помойку, на свалку выкинутых мечтаний, амбиций, желаний и страхов, за чем-то важным. За чем пришел сюда ты, Ричард?
– Я? А зачем пришел сюда ты?
– Старые масоны могут часами отвечать вопросом на вопрос? Я отвечу. Я сюда не пришел, я отсюда ухожу. Ухожу туда, откуда ты зачем-то сбежал. Только вот для этого мне нужна малость – стать богом. Знаешь, это ведь больно. Все, что любил, мертво. Все, что я искал, потеряно. Все, что я знал, устарело. Все, во что я верил, стало пшиком. Иллюзией. Нельзя убивать? А почему? Все воскреснут. Ну ладно, неписи не воскреснут, а игроки – вполне. Пытать нельзя? Нельзя причинять боль? О чем вы, батенька, у всех фильтры. Гордыня? Сотворение кумира? Гнев? Насилие? Людоедство? Все в рамках игровой концепции. Магия – не чудо, а некий факт физического мира. Как туалетная бумага в супермаркете. Что тут можно создать? А теперь ответь мне, добрый воин, воин Света, зачем ты тут?
– Не знаю… Я не знаю… – и он заплакал.
Я ходил вокруг Ричарда, который возвышался надо мной на добрых две головы, и, утешительно хлопая его по плечу, пытался сковырнуть матово-белую платину доспеха.
– Ладно, не горюй. Я вообще к чему это говорил? Это ведь мифриловые доспехи?
На стене заканчивали монтировать сверхвысокотехнологичную пятиметровую пушку, с системой дульной зарядки и магическим рабочим телом.
Вы создали легендарную вещь – Пушку хаоса.
Получен рецепт.
Это оружие может изменить мир.
Каких демонов вы выпустите еще?
Желаете изменить класс на «Безумный инженер»?
Нет, ну его нафиг. Мне и так неплохо.
Когда орудие установили на лафет, Селена что-то пропела, на ее вытянутых руках появился огненный шар метров двух в диаметре, который начал уменьшаться. Когда он стал меньше двадцати сантиметров в диаметре, чародейка аккуратно закатила его в дуло. Сверху опустили снаряд – простую стальную болванку. Я долго наводил его на самое большое скопление солдат. Заряжающая команда оперативно спрыгнула со стены и залезла в смонтированный прямо в центре площади дзот. Там уже валялись пленники. Воины Диса, да и он сам, забаррикадировались в казарме.
– Ну что, Мир магии, знакомься, это прогресс! – я нажал на кнопку.
Взрывом меня оглушило. Через мгновение я очнулся, но уже на точке респауна. Крыши на донжоне не было.
Знакомься, Олег, это магия!
Морген кинул мне ролик с испытаниями. Вот я произношу речь, вот жму на кнопку, пушка выплевывает струю пламени. Снаряд – это видно при замедлении – прогибает барьер и буквально в двух метрах от солдат меняет импульс на обратный. Вращающаяся болванка, кувыркаясь, возвращается, сбивает пушку со стены, разносит меня на кусочки и сносит крышу.
Сама пушка, кстати, не пострадала.
Не паниковать, не паниковать, должны же быть еще варианты…
– Элспер! Поднимись со мной на стену.
На стену поднялась вся компания с Кошмариком во главе. Химера тут же начала с аппетитом жрать мои останки.
– Кинь заклинание лечения в какого-нибудь солдата, который поближе.
Ничего не понимающая жрица сделала требуемое. Светящийся сгусток пролетел через невидимый барьер и подсветил фигуру одного латника. Тот испуганно дернулся и непонимающе застыл. В стане противника засуетились маги.
– Идея ясна? Или еще раз объяснить?
Снова на собранных столах замелькали чертежи, снова начала твориться жуткая магия.
– Дис!
– Да, ярл.
– Что думаешь? О том, в какую история ввязался?
– Страшными силами повелеваешь, ярл.
– Да какие там страшные силы, Дис, простой расчет. Нет ничего невозможного. Одолеем имперцев. Теперь у нас есть огромные пушки. Они решают все. Как, знаешь, на одном митинге было: «У нас есть права! А у нас станковые пулеметы! Ну ладно…».
– Да причем тут пушки? Забавная безделица.
– А о чем ты?
– Я про чародеек.
Мы зависли, как рыбки в аквариуме.
– В смысле?
– Ну, магия – она ведь жуть какая непокорная. Скольких я знал чародеев, что себя и душу потеряли, с силой не справившись. А один раз и сам видел. И бабы – еще магии страшнее: не поймешь, не предскажешь. Что у них на уме, одним богам ведомо, да и то не всем. А тут чаровница. И ладно бы та, что жрица: раны врачевать – дело хорошее. Твоя-то зазноба как глянет – хоть сам на погребальный костер ползи и на тризну брагу выставляй. Баба бешенная, чаровница сильная, да еще и пламенем повелевает.
– Ну а я-то тут при чем?
– Дак ты ж того, ярл, ночью с ней тогось.
– Тогось. Дело житейское.