Если поэзией полон воздух, не миновать беды:
в мирное время не падают звёзды – под них не настреляно дыр,
в крепкую лодку вода не сочится, кровь не теряют без ран.
Если к поэту развёрнуты лица, значит, уже – дыра.
В тихие годы сердцу хватает милых в открытках строк,
слов суховатых и грозных стайка – школьный на завтра урок;
в тихие годы оттенки тонки, мерен в запястьях пульс,
утром зарницы всегда на востоке – и пусть так и будет! Пусть! —
плакать о сбитой случайно птице, радоваться пути,
на опозданья всерьёз сердиться, над маминым страхом шутить,
легко находить друзей, порою – ссориться навсегда.
Но если стихи разгоняют кровь – поздно, идёт беда,
и сердце всё поняло прежде мозга, и пульс поменяло на бой:
за миг до того, как сорвались звёзды,
как рукотворные грянули грозы,
и первые раны раскрылись розами —
поэзия стала собой.