Прошло несколько недель. Взяв в Египте достаточно пробного материала, биолог поспешно вернулась в Лос-Анджелес. Калифорнийская Лаборатория явно превосходила экипировку египтян, что позволяло продуктивнее работать над изучением проб. В Асуане остались египетские учёные и Никита Орлович. Они продолжали тщательные наблюдения. Кадышкин вернулся на Курилы. Алек в Торонто. Джек Уайн поехал усмирять панику малограмотных крестьян, населявших страну по всей длине Нила. Для египтян, фанатично верующих в Аллаха и считавших крокодила священным животным, случившееся представлялось ничем иным, как наказанием свыше.
К большой радости Жаклин, остался в Египте и Стив Роджерс. Абсолютно убеждённый, что разгадка инфицирования животных кроется в загрязнении окружающей среды, он неистово исследовал Нил на всём протяжении. Брайд шеф поручил вести исследования согласно оговорённому с коллегами плану работы, и названивал в Лос-Анджелес по нескольку раз в день. Но несмотря на все старания учёных, до сих пор ни одному из них так и не удалось определить природу вируса. Радовало то, что за две недели эпидемия приостановилась, ибо бегущая строка Лаборатории не загоралась.
Но однажды вечером на общий компьютер поступило новое трагическое сообщение. На этот раз о массовой гибели китайских дельфинов. Несмотря на то, что был вечер, Жаклин тут же помчалась на работу. Коллектив поисковой группы уже находился там в полном составе. Предварительные анализы коллег из Пекина убеждали в идентичности вируса, над загадкой которого работал весь мир. Жаклин трясло от услышанного ранее прогноза, верить в который она отказалась. Предупреждение Лойза вдруг отчётливо прозвучало в голове. Укрывшись в своём офисе, женщина бессильно прошептала:
– Как этот Нильский идиот угадал про дельфинов? Откуда он знал, что это случится на азиатском континенте? О, боже! Что он там ещё говорил про модификацию вируса? И как его зовут? Я совершенно не помню…
Жаклин повернулась лицом к коридору и замерла. К ней в офис шёл знакомый из Египта. На нём была точно такая же униформа, в какую были одеты все сотрудники их Лаборатории, поэтому его присутствие не вызывало удивления у окружающих. Мужчина открыл дверь и с порога улыбнулся:
– Здравствуйте, мисс Брайд! Этого Нильского идиота зовут мистер Лойз.
Он подошёл к учёной.
Жаклин стало неловко.
– Простите меня пожалуйста, мистер Лойз. Сама не знаю, как у меня это вырвалось. Я в таком затруднении, – смутилась женщина, но тут же, на правах хозяйки, сменила тон: – А как это вы сюда попали? Вход в эту часть Лаборатории запрещён даже многим нашим сотрудникам.
Голос женщины был строгим, но появившийся мужчина лишь выдохнул:
– Боюсь, мне долго придётся убеждать вас, мисс Брайд, в том, что я попытался рассказать вам в Асуане. – Он развёл руками: – Что ж, жаль. Мне очень хотелось помочь вам и, в вашем лице, людям. Но, я чувствую, что все мои старания тщетны.
Понимая, что пришелец обижен и может уйти также внезапно, как появился, Жаклин спохватилась.
– Мистер Лойз, пожалуйста не уходите. Конечно же, я должна была вам поверить. Но, с другой стороны, это было так неестественно, что я…
– Что вы и сейчас мне не верите?
– Да.
Юлить не стоило. Теперь Жаклин сама хотела бы дослушать рассказ Лойза до конца.
– Пойдёмте отсюда! – предложил мужчина: – Наша беседа будет долгой, и нам необходимо найти для неё более подходящее место. К тому же мне пора принять пищу.
Они нашли уютный ресторанчик в центре Лос-Анджелеса. Таких заведений американского типа, но с европейской кухней в Америке было немного. В его единственном зале, полупустом, несмотря на вечернее время, стояла тишина. Это располагало к беседе. Глянув в меню, Лойз заказал для Жаклин индюшечью вырезку, а себе бутылку минеральной воды.
– Разве вы не сказали, что вам пора принять пищу? – спросила Жаклин, расправляя на коленях салфетку.
– Да, это так, – Лойз тоже взялся за салфетку и стал рассматривать, как она сложена в розочку: – Только пища людей и наша сильно отличаются. Вы едите не только, чтобы насытиться, но и для удовольствия.
– А вы?
Лойз отрицательно покачал головой:
– Наш эмоциональный мозг, представленный лимбической системой серого вещества, практически не развит.
– Почему?
– Еда, красота, напитки, любовь, искусство мешают качественному контролю за основными жизненными функциями.
Жаклин поспешила не согласиться. Подобные доводы казались ей научно не доказанными. Почему, слушая любимую музыку, человек не задыхается? Ведь, если верить пришельцу, центр дыхания должен был бы перестать действовать.
Саифн слушал доводы, пытаясь свернуть салфетку снова в цветок. Благополучно справившись с этим, он понюхал ткань и протянул её спутнице:
– К счастью, вегетативная нервная система не зависит от наших эмоций. И всё же, рассматривая поведение человеческой особи при… совокуплении, мы каждый раз регистрировали в этот момент нарушение нейрогуморальной регуляции. Сердцебиение людей учащалось, их дыхание становилось сбивчивым. Подобная деятельность притупляет инстинкт самосохранения.
Женщина улыбнулась, не комментируя. Ей стало смешно от того, как инопланетянин тщательно избегал терминов, определяя то, о чём говорил. Лойз понял усмешку по-своему.
– Вы зря мне не верите. То же самое, правда в большей степени, происходит при эмоциональном возбуждении, вызванном наркотиками, курением или алкоголем. При любом стрессе гипоталамус теряет свою первоначальную функцию контролёра всей центральной нервной системы. Разбалансировка выделяемых железой вазопрессина и адреналина тут же сказывается на нормализации кровяного давления, работе сердца или секреции пепсина в желудке.
Жаклин, как биолог, не могла не согласиться с доводами. Заметив, что его слушательница внимательна, Лойз продолжил.
Когда-то, очень давно, его предки пришли к выводу, что для того, чтобы стать менее уязвимыми, им необходимо постепенно атрофировать эмоциональный центр. Со своей задачей они справились: он стал у саифнов таким же рудиментом, как аппендикс.
Жаклин лукаво улыбнулась:
– Иными словами, вы хотите сказать, что людям тоже нужно разучиться любить, чтобы перестать болеть?
Лойз пожал плечами и не ответил, так как официант принёс заказ.
С аппетитом вдохнув запах, исходящий от блюда, Жаклин принялась за вырезку. Лойз, как и тогда в Египте, налил воду в стакан и, всыпав туда свой порошок, стал тщательно перемешивать.
– Это ваш ужин? – указала женщина вилкой на стакан.
Мужчина выпил приготовленную жидкость и только тогда ответил:
– В этом порошке свыше сотни составных комплексов. Тут есть ферменты, необходимые для синтеза белков, липазы, растворяющие жиры, витамины для сгорания углеводов и стимуляции эндокринной системы. – Жаклин не успела задать вопрос, Лойз кивнул: – Да. Это суточная норма. – Она удивлённо раскрыла глаза. Он снова кивнул: – Вы правы. Так питается любой житель моей планеты. Это удобно и экономично. При таком питании исключаются последствия печёночного криза от переедания, – кивнул пришелец на кусок индейки, украшенный ломтиком ананаса.
Жаклин замедлила движение руки с хлебом ко рту. Пока пища являлась для людей не только поставщиком необходимых калорий, но и удовольствием, они, действительно, не могли избежать искушения гамбургерами, картошкой «фри», тортами или копчёной колбасой, поедая их не только в чрезмерных количествах, но и одновременно, что нарушало все принципы здорового метаболизма. И глядя на тонус мышц Лойза и цвет его лица, вполне легко было предположить, что именно в питании кроется весь секрет его моложавости. И всё-таки, Жаклин Брайд не была бы сама собой, если бы вот так скоро, без сомнений, приняла сказанное на веру. Она посмотрела на пустой стакан собеседника.
– Но как тогда вас понять, если в принятом вами порошке в одну кучу свалены все элементы таблицы Менделеева?
Лойз хмыкнул.
– С вами нужно держать ухо востро, Жаклин. Вы не дадите себя покритиковать. Не так ли?
– Я не против критики. Я против нападок.
Покорно наклонив голову, мужчина спрятал улыбку:
– Я учту это. А что касается порошка, то это биохимический симбиоз уже синтезированных веществ. И они не требуют ни предварительной обработки слюной, ни присутствия в желудке трёх литров пепсина для переваривания.
Жаклин прекрасно понимала о чём говорил саифн. Протеины, сахара и триглицериды в пище людей проходили сложный путь расщепления прежде, чем стать в организме синтезированными веществами. Только после этого полезные элементы этих веществ всасывались ворсинками толстого кишечника, а остаточные продукты покидали его. Иногда проходили часы, прежде чем водонепроницаемые жиры могли соединиться с уже синтезированными белками, превратиться в липопротеины и всосаться в кровь. Саифны же, суда по рассказу Лойза, упростили задачу. Они принимали вовнутрь уже готовые к всасыванию все двадцать пять существующих аминокислот, из которых состоят пептиды.
– А моносахариды растворены здесь в виде глюкозы, фруктозы, галактозы. Позже, они сами примут в организме форму нужных полисахаридов, обеспечив печень, например, необходимым ей гликогеном.
– Могу поспорить, что это всё сделано для того, чтобы облегчить задачу тем отделам мозга, что отвечают за пищеварение, – уточнила Жаклин.
Забыв про еду, она приросла к стулу. С одной стороны, ей тоже хотелось бы насыщаться каким-то фиговым порошком. А с другой… Если в нём всё уже переработано, то как же быть с перистальтикой кишечника? Ведь сокращение мышц и продвижение пищевой массы обеспечено целлюлозой. Где в этом порошке целлюлоза? Биолог взяла пустой стакан, повертела его, понюхала.
– Я поставлю с ног на голову все познания людей, если скажу, что целлюлоза вредна, – ответил Лойз на очередной вопрос в глазах женщины.
– О, господи, чем же вам помешала клетчатка?! – воскликнула она, даже не заметив, что её мысли считываются. Любой ребёнок знал, что растительная пища способствует хорошему пищеварению. Лойз принял привычно-отстранённый вид и принялся размеренно объяснять.
Оказывается, целлюлоза имела тенденцию забиваться в складки толстого кишечника. Оставаясь там, она удерживала с собой некоторые недоработанные элементы пищи, предназначенные на выброс. Это способствовало появлению гнилостей, которые, со временем, могли явиться очагами скрытой инфекции. Из-за смещения кислотно-щелочного баланса кишечника, на его стенках вырастали новообразования в виде полипов. Поедая те полезные вещества, что предназначались организму, полипы выделяли продукты распада, которые не подлежали выделению из организма. Складки кишечника взрослого человека покрывались этими наростами, как морские пирсы ракушечником, утяжеляя вес кишок и мешая процессу дефекации.
Жаклин расхотелось есть. Повествование напоминало учебник по биохомии, авангардистские трактаты которого расходились с полученными ею знаниями.
– Люди поголовно блокированы шлаками, отчего болеют и становятся агрессивными, – продолжил Лойз: – Этот внутренний мусор не позволяет вашим организмам ни выделять вашу биоэнергию, ни принимать биоэнергию окружающей среды. Нарушение процессов обмена здоровой энергетикой влияет не только на отдельных людей, но и на состояние общего биополя человеческой популяции. Перенасыщенность порождает лень, неразборчивость в мыслях и безответность в действиях. Беспредел и беспредельность отрицательных деяний человека несёт огромное количество негативных зарядов энергополю вокруг него. С такой биосферой вы, люди, никогда не сможете гармонично влиться в общий фон Вселенной. Настройку на волны Космоса вы должны начать с принципиального пересмотра вашего питания. Только и всего.
Лойз указал на тарелку с недоеденным мясом.
– Только и всего! – Жаклин была на грани отчаяния: – Лишить себя удовольствия, начать лопать синтетические порошки, и это вы называете «только и всего»?! А вы не боитесь, что употребление искусственных биокатализаторов атрофирует также ваши мозговые ядра, отвечающие за распределение пищевых веществ?
Лойз усмехнулся очередной пикировке.
– Поймите, Жаклин, – предпринял он последнюю попытку достучаться, – только за счёт упрощения процесса питания мы смогли повысить умственную деятельность наших мозгов с десяти до тридцати процентов.
– Для чего?
– Для чего что?
– Для чего вам пригодились двадцать свободных процентов?
– Мы заполнили их памятью. – ответил Лойз. Голова женщины отказывалась воспринимать так много новой информации за раз. Её взгляд потускнел. Мужчина сжалился: – Мисс Брайд, если вы согласитесь быть моей гостьей на Луазе, я расскажу вам не только про это.
Он смотрел, ожидая ответа. Жаклин рассеянно посмотрела на тарелку.
– А что обозначает слово «саифны»? – спросила она.
– Существо Абсолютной Иммунной Физиологической Неуязвимости.
– Господин Лойз, а разве жители вашей планеты имеют такое же анатомическое строение как люди? – ученый Земли пыталась увести разговор в сторону. Лойз, оставляя этот вопрос без ответа, повторил уже сказанное, но в виде просьбы. Ему было необходимо, чтобы между ним и Жаклин не оставалось недомолвок.
– Хорошо, я согласна, – вздохнула женщина, – но моим первым условием будет то, что вы позволите мне доесть хотя бы салат. Голодная я – жутко злая.
– А вашим вторым условием будет просьба звать вас исключительно по имени. Не так ли? – выдал мужчина. Жаклин беспомощно заморгала. – Тогда и вы зовите меня Лойзом, – предложил саифн.