Два осла
Наш отряд росийско-монгольской экспедиции разделился. Основной контингент остался на озере Дурген-Нуур на западе Котловины Больших озёр Монголии, а нас, двоих научных сотрудников института Северцова и члена экспедиции от монгольской стороны Цэвена Мядага, перебросили на Чёрное озеро по-монгольски: Хар-Нуур.
Институт проблем экологии и эволюции имени А.Н. Северцова являлся научно-исследовательским институтом Российской академии наук еще с советских времён. Он активно занимался, да и сейчас продолжает, проблемами общей и частной экологии животных, биоразнообразием, поведением и эволюционной морфологией животных, а также разрабатывает рекомендации по охране природы.
Совместные экспедиции с монголами продолжались уже несколько лет и не были для нас какими-то уникальными, так как из года в год мы колесили по Монголии с севера на юг и с запада на восток. На Чёрном озере мы не были ни разу, но знали, что озеро пресноводное, на западе в озеро впадает река Чоно-Харайх. На юге соединено узкой протокой с широким и протяжённым пресным проливом Хомын-Хоолой, который впадает в горько-солёное озеро Дурген-Нуур, где остался наш основной отряд.
Мы выгрузили наш небольшой скарб в 30 метрах от берега, машина уехала. Забрать нас обещали через две недели. Первая половина дня подходила к концу, и мы понимали, что нужно ставить палатку, налаживать быт и приготовить что-нибудь поесть, а есть сильно хотелось. С палаткой справились быстро. Крепкая, с зашнурованными бортами, из надежного прочнейшего брезента она представляла собой почти что крепость, то есть не хуже монгольской юрты. Осмотрев извилистые пологие берега, мы разделили работу по приготовлению пищи: Цэвен принялся чистить картошку, наполняя ею небольшой котелок; я отправился за водой на озеро с двумя объёмными ведрами, а Николой Петрович, научный сотрудник, ловко и весело собирал сушняк и высохший кизяк для костра. Необыкновенная тишина окружала нас, и только потрескивание веток в костре нарушало её магию. Вдали, почти на горизонте, нарисовались две движущиеся точки. Степная зона, почти без деревьев, давала возможность наблюдать всю бесконечность степей до самого горизонта. Две точки неспешно приближались и мелкой трусцой почти в унисон медленно обозначились в виде двух серых невзрачных, похожих друг на друга как две капли перцовки, осла. Мы, как зоологи профессионалы, сразу поняли, что это не куланы, а одичавшие бывшие домашними ослы или попросту – ишаки.
– О! – воскликнул Николай Петрович и продекларировал – Обратите внимание, господа! Одомашненный подвид дикого осла Equus asinus, сыгравший важную историческую роль в развитии хозяйства и культуры человека! Вы не представляете, какую важную роль эти красавцы сыграли в хозяйстве многих южных развивающихся стран!
Его речь, прозвучавшая в вечерней тишине окружающей нас далёкой от цивилизации природы, магически повлияла на ослов. Они остановились как вкопанные и застыли на некотором расстоянии. Единственное, что трепетно двигалось в их облике, это ноздри.
– Заметьте, – продолжал Николай Петрович, – Все одомашненные ослы африканского происхождения, в то время как попытки приручить куланов (азиатских ослов) всегда оставались безуспешными.
Ослы вздрогнули опять от громких слов Николая и ритмично, как в синхронном плавании, сделали три шага назад и опять замерли.
– На этом, кстати, Equus asinus(е) на молодом, естественно, ослике, а не на каком-нибудь там старом недадавленном, Христос, как Царь мира, въехал в Иерусалим в Вербное Воскресенье на Крестную Смерть, как об этом написано в Евангелии.
– Ну, ты даёшь! – воскликнул я, подходя с полными ведрами воды к костру. Ослы сделали три шага вперёд и опять замерли.
– Ну, что? Привет вам из Москвы! – громко крикнул Николай, и ослы сделали три шага назад.
– Кыш, пошли отсюда! – крикнул Цэвен. Ослы видимо почувствовали своих, родных, монгольских, и сделали три шага вперёд. Приспособив котелок с резаной картошкой вперемешку с тушёнкой на огонь, мы все трое отвернулись на секунду от костра, отвлечённые суетой бесконечных дел в полевых условиях, предвкушая ужин и отдых. Когда мы вернулись через пару минут к костру, две грязные рожи нагло хлебали воду из чистых вёдер, как будто это принесли специально для них. Моему возмущению не было предела. Какая наглость!!! Рядом озеро, иди, пей, хоть запейся, а эти две скотины как будто ждали именно меня из Москвы, чтобы испоганить чистую воду в двух пятнадцатилитровых ведрах. Я огласил степь нашей изощрённой русской бранью. Местные равнины, поросшие кустарниками, встрепенулись от ужаса. Мужики расхохотались, а ослы нехотя отбежали метров на сто и замерли. Я, продолжая изрыгать проклятия этим эстетам местного разлива, опять отправился за водой. По дороге вспомнился случай пятилетней давности, который произошёл у меня дома, когда моей доче Маняше исполнилось всего три года. Маняша, в это чудесное время, страшно обожала всё открывать. Ящики столов, она выдвигала мастерски, все шкафы были нараспашку, а отклеивание крышечек у детских творожков, которые даже я не всегда ловко отрывал, она своими тоненькими пальчиками легко поддевала и молниеносно отрывала. Вот однажды я притащил из магазина массу продуктов. Маня встретила меня в прихожей как всегда радостно и весело. Пока мы с женой пристраивали картошку с капустой по местам на кухне, в прихожей Маняша сняла с банки со сметаной крышку, а заодно и со стаканчика с шоколадным творогом. Когда мы вышли забрать остальные сумки с продуктами, нашему взору предстала такая картина: в банке со сметаной по самые уши рылась кошка Муся, сладостно причмокивая, а Маняша до самых бровей вымазанная шоколадным творогом приговаривала: – Ешь-ешь, поправляйся и гладила кошку по хвосту.
Что самое удивительное: в рабочем, производственном, научном и любом другом коллективе всегда найдется какой-нибудь осёл, который залезет с ногами туда, куда его не просят и обгадит то, что не для него приготовлено.
На следующий день мы обнаружили около палатки наш крепко упакованный баул с хлебом, который эти мерзкие животные выволокли из нашей, как нам казалось, надежно запертой палатки. Палатка-то была заперта, но ослы умудрились разорвать на ее правом боку брезент и в дыру выволокли весь наш хлеб. Баул был уже не с хлебом. Он был пуст. Как можно столько сожрать и не подавиться? А ведь сожрали. Недаром они ноздрями трепетали, до того как окунули морды в ведра. Ослиный праздник живота, несмотря на «опасность», которую мы всячески изображали, и наши свирепые рожи, привязал их к этому месту на веки вечные, аминь! Невозможно забыть то место, где ты наелся ароматного свежего хлеба до отвала и запил всё это ключевой водой. Как только два осла появлялись на горизонте, Цэвен заряжал ружьё и стрелял в воздух. Ослы рывком отбегали на небольшое расстояние и синхронно возвращались обратно, потряхивая ушами в такт копытам. Но единожды нажравшись вволю, вора тянет на место преступления. Хорошо, что нас забрали не через две недели, а раньше, иначе от этих «мирных» животных нам было не спастись…