Декабрь 1999
Джулия
Пересадка на рейс Мюнхен – Лондон задержалась. Мало того, что время отлёта перенесли на два часа, так ещё мой паспорт мучительно долго рассматривают на таможенном контроле. Я до последнего не верю в то, что меня выпустят из России, и поэтому сейчас, в Германии, измученное операциями и тяжбами сердце вновь колотится в груди раненной птицей.
«Спокойно, дорогая! Ты летишь на собственную свадьбу, – успокаиваю я себя. – Скоро станешь леди Фаррелл и начнёшь жизнь с белого листа. Компромат на твою развесёлую юность сгорел в камине. Нужно было всё-таки взять немного пепла и кинуть в шампанское на Новый год. Всего-то месяц остался, а там и до арок, увитых розами, рукой подать. Мой львёнок во фраке и я, вся в белом, у алтаря…». Рослый, тощий немец с бесцветными глазами и нездорового серого цвета кожей, напоследок щупая меня взглядом, шлёпает печать на страничку и возвращает документ.
Я окончательно успокаиваюсь только, когда самолёт набирает высоту и берёт курс на Лондон. Чем дальше Россия, тем ровнее бьётся моё сердце: то ли приглушённый свет в салоне успокаивает, то ли болтовня Роберта отвлекает от грустных мыслей. Я склоняю голову на его плечо и не замечаю, как отключаюсь под ровный гул мотора, смешанный с рычащими английскими согласными. Последнюю ночь перед отлётом из Петербурга, я не спала: вспоминала как познакомилась с Робертом и старалась допетрить, как у меня и взбалмошного английского репортера оказались и общие друзья, и общие враги? Какое шестое чувство привело его в лес, когда я, удирая от Сергея и себя самой, чуть не погибла во время грозы. Меня мучал вопрос, смогла бы я простить Саню, свою первую любовь, если бы не встретила Роберта. И тут же возникал другой вопрос, а как бы я нашла Саню, не встреть я Фарреллов? О том, как будут делить моё внимание отец и сын Фарреллы, я пока не задумывалась. Эдвард, наверняка, не просто так выложил целое состояние за мою свободу. Те три дня, когда он решил сделать меня не то любовницей, не то женой из памяти вряд ли сотрутся, но и ангелы имеют право на ошибку.
– Джу, кофе будешь? – слышу сквозь сон.
Открываю глаза, и, взяв ладонь Роберта, прижимаю к щеке. Его длинные пальцы подушечками нежно поглаживают мою кожу.
– Как сладко спится на твоем плече, – глажу короткий ёжик его каштановых волос и утопаю в синих озёрах бездонных глаз.
– Хочу тебя, – шепчет он. – Впервые в жизни так рвусь домой. Даже не верится, что больше никто не встрянет между нами.
– Сплюнь, – невольно улыбаюсь, подумав об Эдварде.
– Что?
– Примета такая. Выпусти меня прогуляться.
Я пробираюсь мимо Роберта и Эдварда и иду в хвост самолета.
Меня бросает в холодный пот, а ноги подкашиваются, когда боковым зрением я замечаю человека, которого узнаю из тысячи и хочу видеть сейчас меньше всего. Стараясь не привлекать его внимания, я поправляю волосы, прикрывая лицо рукой и, дойдя до конца коридора, юркаю в туалет. Холодная стена помогает унять дрожь.
– Твою ж налево! Только Конни мне не хватало для полного счастья!
Закрываю глаза и вспоминаю раннее июньское утро того дня, когда Саня меня бросил. Я бесцельно бродила по набережной. Когда свели мосты, я уже четко представляла, что сделаю. Дойдя до середины моста Лейтенанта Шмидта, я перебралась через перила и бросилась в воду. Черная бездна холодной Невы поглотила меня. Словно тысячи иголок впились в тело. Я почувствовала, как судорога сводит ноги. Вода заливала уши, нос, рот. Я начала задыхаться и сознание замутилось.
– Bist du wach, du Verruckte?[1] – кто-то давил мне на грудную клетку и прокуренным голосом ругался на языке, похожем на немецкий. Я открыла глаза и увидела незнакомое загорелое лицо мужчины.
Меня трясло от холода.
–English! A little! [2]– выдала я чечётку зубами.
Незнакомец помог мне подняться в узком проходе и поманил за собой. Я огляделась и прислушалась. Покачивает будь здоров. Яхта что ли? Вошла следом за незнакомцем в небольшую уютную каюту, отделанную красным деревом.
– You wait right here[3], – бросил он через плечо и вышел.
Я стояла посредине, не решаясь сесть и смогла рассмотреть незнакомца как следует, лишь когда он вернулся с рубашкой и пледом. Высокий, статный, ухоженный, болтает не по-нашему. Немец! Каре седых волос и морщины на лице говорили о том, что ему уже как минимум за пятьдесят, но подтянутая фигура и манера одеваться выдавали неугомонный характер.
– Take that wet dress off[4], – он сунул мне вещи в руки и стянул с себя мокрую майку. —Я не очень знать русский. Разодевайся!
Незнакомец повернулся и, продемонстрировав красивый рельеф загорелой спины, перечерченный глубоким шрамом на правой лопатке, вышел.
Я села на пол и, закрыв лицо руками, разрыдалась. Впервые за эту ночь сидела и наматывала сопли на кулак. Не услышала даже, как вернулся мой спаситель. Выплакав все слёзы, я растянулась на ковре и продолжала беззвучно всхлипывать. Когда наконец затихла, немец окликнул меня. Диким зверем глянула я на него и села, поджав под себя ледяные пятки. Мужчина наблюдал за мной, сидя на диване с сигаретой и рюмкой коньяка.
– Ты зачем спас меня? – непонятная злость к спасителю проснулась во мне. – Я не хочу больше жить!
– Ты глупая девочка, – его голос мягко окутывал моё сознание, а голубые, ясные, как у ребёнка, глаза изучали меня, – но очень красивая. Даже сейчас.
Я, пошатываясь, встала, и незнакомец поднялся мне навстречу. Он смотрел на меня свысока и, как мне казалось, с усмешкой. Неожиданно для самой себя я влепила ему пощёчину, вторую, от третьей он увернулся. Я нападала, незнакомец защищался, но не отвечал. На лице его появилась загадочная улыбка. Наконец он поднырнул под меня и, легко перекинув через плечо, понёс к выходу. На палубе он, не раздумывая, швырнул меня за борт. Я ушла под воду, вновь хлебнув ледяной воды, но теперь мной уже двигала злость. Я вынырнула на поверхность. Незнакомец стоял, облокотившись на перила, и с улыбкой смотрел на меня. Первым желанием было развернуться и поплыть к берегу, но я смерила наглеца убийственным взглядом и расхохоталась. Тогда он нагнулся и, подняв с пола спасательный круг, кинул в мою сторону.
С тех пор началась наша сумасшедшая дружба. Конни, так звали нового знакомого, оказался настоящим экстремалом и отличным организатором. Он поставил эксклюзивное эротическое шоу, отведя мне место примы. С гастролями мы прокатились по всей стране, собрав отличный гонорар. Шоу служило только ширмой для теневой деятельности Конни, и танцами дело не ограничилось. Я стала его ученицей и помощницей во всём, внося свою лепту в нашу зачастую нелегальную деятельность. Тогда я овладела навыками владения карабином и пистолетом, вождением автомобиля на уровне Шумахера и способность сохранять нордическое спокойствие даже с ножом у горла. Я вписывалась в любые авантюры Конни, не боясь погибнуть. Просто из-за нехватки адреналина. Красный диплом школы выживания мне не выдали, но денег я подняла нормально. К Конни относилась, как к другу. Он спускал мне отказы с рук, но надеялся на большее. Иногда, распив бутылку дорогущего коньяка после хорошей сделки, мы могли немного пошалить. Тушить же пожар в штанах Конни приезжали профессионалки. Я не возражала, и Конни спускал пар на них. Спустя два года наш творческий союз распался, после одной неприятной истории. Конни спешно собрался вернуться в Германию и настаивал на свадьбе, а я пошла в отказ. Он стоял передо мной на коленях, обещал манну небесную, но я осталась непреклонной. После его отъезда мне прилетело по полной. Но плохое забывается, а любовь остаётся. Тем более трагическая. В моей жизни тогда появился человек, от одного взгляда которого я превращалась в мурчащего котёнка. Появился и пропал. И я тогда совсем сникла. Иногда, погрязнув в рутине обыденной жизни, подумывала разыскать старого доброго приятеля Конни. И вот, пожалуйста, мы летим в одном самолете. Роберт не переживет встречу с ещё одним моим «парнем». Бедный львенок.
Стук в дверь. Выдавливаю таблетку успокоительного из блистера и сую под язык. Неужели Конни?
– Джу, – от звуков любимого голоса мурашки мчат в рассыпную по телу, – с тобой всё в порядке?
Открываю дверь, нацепив фальшивую до тошноты улыбку.
– Мой львенок потерял меня?
В глазах Роберта бесенята играют в резиночку. Он втискивается в тесную кабинку и прижимает меня к уже нагретой стене. Льнёт к губам и собирает в гармошку подол моей юбки.
– Свихнулся совсем? – шепчу и охаю, когда его пальцы проникают под кромку белья. А не нужно было выпендриваться и надевать чулки в декабре. Всегда знала, что колготки благонадёжные друзья порядочной девушки.
– Всегда мечтал попробовать это сделать в самолете, – Роберт разворачивает меня лицом к умывальнику и прикусывает плечо. – Ну, пожалуйста, Джу!
– С тобой не так просто оставаться леди…
– Хочу тебя до одури!
– Ладно, только быстро! – Я, опасаясь встречи с Конни, готова до посадки не выходить из туалета. Правда, секунду назад даже предположить не могла, чем придётся здесь заняться, чтобы скрасить досуг.
Все происходит быстрее, чем я предполагаю. Когда через пару минут страждущие граждане начинают ломиться в дверь, Роберт уже застегивает ремень, а я наспех привожу одежду в порядок.
– Джу, ты – прелесть! – мурлычет Роберт мне в затылок, когда мы выруливаем в проход между кресел. Место Конни пустует, и подозрение с размаху пробивает штрафной в сердце.
Мой старый знакомый мило беседует с Эдвардом. Парашюта нет, ретироваться некуда. Остаётся уповать на случай.
– Мистер Кляйн, разрешите вам представить моего сына Роберта и его невесту, – улыбается Эдвард. – Джулия, Роберт! Это мистер Кляйн. Он обознался, и мы разговорились.
Конни смотрит на меня так же, как когда я выполняла опасные трюки без страховки. Очередная дилемма выплывает «Титаником» к беспощадно выставившему острые углы айсбергу: с одной стороны, я поклялась себе ничего больше не скрывать от Роберта, с другой стороны, очень уж хочется начать жизнь с чистого листа. Но этот, убеленный сединами, но лишенный такта, скелет из моего шкафа решает всё за меня.
– Джулия! – восклицает Конни. – Это ты?!!
– Рада видеть вас, герр Кляйн, – Устанавливаю дистанцию между нами и оборачиваюсь к Роберту. – Дорогой, познакомься, мы с этим господином работали вместе. Сколько лет прошло!
На лице моего жениха вежливая улыбка, но глаза настороженно перебегают от меня к Конни и обратно. С трудом собираю в горстку осколки самообладания.
– Герр Кляйн, это мой жених, Роберт Фаррелл.
Роберт протягивает руку и сухо здоровается. На моё счастье, к нам спешит стюардесса и разгоняет по местам, согласно купленным билетам. Конни протягивает мне визитку.
– Я лечу в Лондон на гастроли. Если возникнет желание посетить моё шоу, позвони. Буду рад, – он прикладывает руку к груди и чуть склоняет голову. Только я знаю, что про себя этот старый филин сейчас ухает от удовольствия. – Всего доброго, господа.
Мимо Эдварда я протискиваюсь к окну, чувствуя затылком обжигающий взгляд Роберта. Быть может и хорошо, что мы сейчас так затейливо провели время. Сажусь в кресло и трясущимися руками пристёгиваю ремень.
– Это тот самый загадочный немец? – Роберт приподнимает бровь.
Эдвард заинтригован и на лице его написано недоумение.
– Да, помнишь, я говорила тебе о нём? – Я только сейчас припоминаю, что вскользь упоминала Роберту про Конни в день помолвки. – Работали вместе. Ничего личного.
– Я так и подумал, ну что между вами может быть общего? – Роберт подхватывает мою руку, целует кончики пальцев и откидывается на спинку кресла. – Он тебе скорее в отцы годится.
Эдвард пуляет гневный взгляд в сына. Роберт ревнив и теперь постоянно задевает его из-за нашей интрижки в России.
– Дело даже не в возрасте, – я притворно зеваю, прикрыв рот рукой. – Худосочные блондинки не в его вкусе.
– Не хитри, Джулия, – хмурится Эдвард. – Видно без лупы, что этот человек до сих пор влюблен в тебя. Ставлю сто против одного, что и ты была к нему неравнодушна.
– Я никогда не любила Конни. А он… Он хотел большего. Его всю жизнь куда-то несло. И, честно говоря, за два года я устала и от него, и его сумасшедших идей, – меня напрягает спокойствие Роберта, и я льну к его плечу. – Львенок, ты сердишься на меня?
– За что? За шлейф из покинутых мужчин? – усмехается Роберт с досадой в голосе. – Не сержусь. Просто уже боюсь совершить какую-нибудь непростительную ошибку и оказаться в их списке.
– Не говори так.
– Ладно, – он треплет меня по коленке, – я понимаю, тебе, наверное, самой эта встреча, как чайке педали. Ты в норме?
– В норме жизни, – вздох облегчения вырывается из моей груди. – Но адреналинчику хапнула. Мне теперь много не надо.
– Если честно, я тоже. Но немного раньше. В аэропорту питерском.
– А ты-то с чего? – понимаю, что сейчас мне прилетит за Санечку Громова.
– Я впервые усомнился в Сане. Мне показалось или он уговаривал тебя остаться? Я уверен в тебе на все сто, но все равно напрягся.
Я загадочно улыбаюсь, что ещё остаётся делать. Было дело. Закрываю глаза и кляну себя за то, что не проспала до Лондона летаргическим сном.
– Я угадал? Он пытался? – вся вальяжность слетает с Роберта в момент. – Я укушу тебя сейчас. Колись, давай, раз начала.
– Что я начала? – возмущаюсь я, но сегодня из меня актриса никакая. – Если мне не изменяет память, я не произнесла ни слова.
– У тебя на лице всё написано.
– Нет, Роб, – тайну неясных и для меня отношений решаю оставить при себе. – Малыш, действительно, и твой, а теперь и мой хороший друг. Он не пытался меня удержать, мы прощались. Навсегда. К тому же это была бы попытка остановить взлетающий самолет сачком для бабочек.
– И всё-таки он пытался.
Эдвард сидит с видом погруженного в чтение человека. Уголки его губ подрагивают, и краем глаза он явно наблюдает за нами. Наконец, он не выдерживает и заливается звонким смехом, закрыв лицо журналом.
– Очень смешно, – ворчит Роберт.
– До этой поездки, я считал, что у тебя чисто английский темперамент, – Эдвард суёт журнал в сетку стоящего впереди кресла. – Но, честно говоря, уже пытаюсь вспомнить, не было ли у нас в роду итальянцев.
– Это явно русская кровушка взыграла, – я призываю самообладание и думаю, как уже переключить разговор со своей персоны. – Есть одна притча…
– Джу у нас еще и сказочница, – кивает Роберт отцу. – Не заскучаем с ней.
– Мне с Джулией не скучно, даже если она просто молчит, – Эдвард подпирает щёку рукой и замирает в ожидании.
Я смотрю в иллюминатор на вспененные белоснежные облака, собираясь с мыслями и поворачиваюсь к Фарреллам.
– Однажды два монаха возвращались в свой монастырь. Их путь лежал через небольшой ручей. На берегу они встретили красивую девушку, которая боялась замочить сарафан. Тогда один монах подхватил ее и перенёс на другую сторону, затем невозмутимо продолжил свой путь, перебирая четки. И только у ворот монастыря его спутник не выдержал и спросил: «А как Господь посмотрит на твой поступок, мы ведь дали обет не прикасаться к женщине?» Монах прищурил глаза и, глядя вдаль, произнёс: «Брат мой, обрати свой взор к себе. Ту женщину я давно оставил у ручья, а ты несёшь до сих пор».
Роберт надувает возмущённо щёки и выдыхает:
– Это в мой огород. Я понял тебя, дорогая! Просто та «девушка у ручья» просила найти работу в Лондоне. Я люблю Саню как друга, доверяю ему всецело и подумывал предложить на первое время место в доме отца. Хороший телохранитель еще никому не мешал.
Это удар в солнечное сплетение. Растерянно смотрю на Эдварда, улыбка сползает не только с моего лица. Что за новые причуды? Роберт прекрасно знает, что Саня влюблен в меня. Острых ощущений захотелось? Я ими уже сыта по горло. Эдвард, похоже, тоже. Он заполняет неловкую паузу.
– Это всего лишь планы, Джулия. Роберт говорил что-то, но мне не нужен телохранитель. А вот тебя я хотел бы видеть почаще. Надеюсь, мой сын не спрячет невесту за семью печатями.
– Спрячу. От тебя в первую очередь, – Роберт посылает сердитый взгляд родителю, отчего тот хмыкает в кулак и спешит снова уткнуться в журнал.
Я поправляю воротничок белой рубашки Роберту и как бы невзначай провожу пальцами вдоль его шеи. Он прикусывает губу и глубоко вздыхает. Наши пальцы переплетаются, глаза встречаются. Молчаливый диалог всегда стоит самых красноречивых слов, когда-либо сказанных в мире.
Запах общепита вторгается в наш интим, и стюардессы, гремя тележками, начинают раздачу полуфабрикатов. После обеда Фарреллы заказывают коньяк, а я кофе. Эдвард смакует первый глоток и обращается к Роберту:
– Мы забыли наше правило! Покидаем очередную страну – переходим на родной язык. За спиной уже Германия, а мы всё говорим по-русски. Принцесса, – Эдвард переходит на английский, и мне нравится, как придуманное для меня Робертом прозвище, звучит в его устах. – Сначала будет немного сложно, но ты должна освоить язык. Принимаешь наши правила?
– Я теперь с вами, значит, и правила одни на всех, – складываю я абракадабру из английских слов.
***
Джулия
В динамиках шуршит, и пилот объявляет по-английски, растягивая гласные, что самолет скоро совершит посадку в аэропорту Хитроу. Неужели мы скоро останемся с Робертом вдвоем? Даже не верится.
На таможне я несколько раз ловлю на себе лукавый взгляд Конни. У нас свой язык жестов, и я посылаю его на нём к чертям собачьим. Конни возводит глаза к небу и подаёт знак, что есть дело на миллион, и он ждет моего звонка. Багаж получаем быстро. Эдвард препоручает его специально обученному человеку. Аэропорт превосходит размерами родное Пулково, а множество бутиков манит кричащими вывесками брендов. Чужая речь гудит вокруг, пугая многоголосьем. Я крепче вцепляюсь в рукав пальто Роберта. Возлюбленный гладит мои пальцы и многообещающе шепчет:
– Скоро будем дома.
На выходе мы неожиданно натыкаемся на папарацци. Щёлкают фотоаппараты. Эдвард с серьёзной миной, отвечает на несколько вопросов и рукой пресекает дальнейшее общение. Роберт сначала отмахивается, но затем заговорщицки подмигивает мне, обнимает и поворачивает к камерам. Я, ничего не понимая, нацепляю дежурную улыбку. В голове пульсирует, что количество «случайных» встреч после репортажа может возрасти.
Мужчина с отменной выправкой и в форменной одежде с гербом, который я однажды видела на халате Эдварда, подходит к нам, как только репортёры теряют к нам интерес.
– С прибытием! – он почтительно склоняет голову перед Эдвардом. – Прошу на паркинг.
Два чудесных автомобиля: чёрный элегантный «Бентли» и серебристый спортивный «Астон Мартин» поджидают нас на парковке. Из последнего выходит водитель, тоже чуть кланяется Фарреллам и принимает у носильщика наш багаж.
Эдвард поворачивается ко мне, и мне немного тоскливо от того, что мы сейчас разъедемся по разным сторонам. А ведь я могла бы прилететь в Лондон с ним. Какое счастье, что он нашел в себе силы вернуть все на круги своя. Мой синеглазый ангел, не смотри так на меня.
В свои пятьдесят пять Эдвард выглядит лет на десять моложе. Умный, пронзительный взгляд синих, как у сына, глаз, с лучистыми морщинками в уголках, с первого дня знакомства действовуют на меня, как шестой коктейль «Секс на пляже». Этот хирург сжимал моё сердце не только на операции, возвращая тело и душу с того света. Он продолжает держать его в своих руках до сих пор. Высокий, подтянутый, Эдвард стоит сейчас передо мной, перекатываясь с пяток на носки, и загадочно улыбается. Черное пальто, кашне, отутюженные стрелки на брюках, начищенные до блеска ботинки – мистер элегантность и эталон идеального мужчины. Но Роберт стал центром моего мироздания, без него жизнь кажется вовсе бессмысленной, а время замирает.
"Центр мироздания" шлепает меня ниже поясницы и прерывает молчаливый диалог нетерпеливым:
– Поехали!
Как они похожи на свои авто! Эдвард тут же считывает мою мысль:
– На чём поедешь? Выбирай, – голос его дрожит.
– Она уже выбрала, – роняет Роберт. Открывает дверь машины и суёт на заднее сиденье сумку с ноутбуком.
– С нетерпением жду тебя в гости, – Эдвард обнимает меня, и я задерживаю дыхание. Аромат парфюма дурманит разум не меньше, чем его обладатель.
Смотрю на него со слепым обожанием. Его откровенный взгляд смущает. Им Эдвард однажды уже лишил меня остатков разума и сорвал последние запреты. В тот день Роберт бросил меня, поддавшись козням и наущениям русского коллеги и приятеля Эдварда. Фаррелл-старший подоспел вовремя и сдёрнул меня с подоконника. Волна мести и ненависти к сыну, уступила место волне страсти и благодарности к его отцу. Я провожу руками по широким, ладным плечам Эдварда и кровь приливает к моим щекам. Вряд ли я забуду губы, что так жадно терзали мой рот. Ты трижды подарил мне не только жизнь, но и томительные ощущения. Это походило на сумасшествие, неистовство, безрассудство, но чуть не убило все то прекрасное, что ожило в душе, когда я позволила себе полюбить Роберта. Так что, сорри, старина.
Я упираюсь ладонями в грудь Эдварда. Он, тяжело вздохнув, выпускает меня из объятий. Поворачивается к сыну:
– Постарайтесь завтра приехать, – голос его, снова ровный, но уголки губ дрожат, а правая рука неустанно сминает перчатки с самого выхода из терминала. – Иначе меня съедят мои милые сестрицы.
– Не обещаю. До связи, – лаконично бросает Роберт и поворачивается к водителю, пригнавшему его машину: – Колин, передай ключи мисс Джулии. Я хочу, чтобы она сама отвезла нас домой.
Я еще не очень хорошо понимаю быструю английскую речь, но, когда Колин передаёт мне ключи, до меня доходит смысл слов Роберта. Он с вызовом смотрит на меня.
– Немного экстрима, Джу? – в глазах его разгорается азартный огонёк.
– Тебе, правда, этого хочется? – воркую я лилейным голоском: – Надеюсь, это чудо застраховано?
– Э, постой, ты о чем? – довольно рычит Роберт, распахивая передо мной дверь.
– Никогда не гоняла на праворульной спортивной машине, – щурясь, мурлычу я.
Роберт хлопает меня ладонью ниже поясницы.
– Дикая кошка, спрячь когти и не гони. Нам ехать от силы полчаса.
– Классная тачка! Скажи, что я не сплю. – Я плюхаюсь за маленький удобный руль, окидываю взглядом датчики и вдыхаю аромат нового кожаного салона. – Слишком много потрясений для одного дня.
– Не больше чем всегда, – Роберт пожимает плечами Роберт, устраиваясь на сиденье рядом. – По крайней мере, с того момента, как мы встретились.
Он подсказывает, как отрегулировать зеркала, нюансы управления и вводит в поисковую строку навигатора «Итон-Сквер».
– Погнали! – Роберт пристёгивает ремень.
Я осеняю себя крестным знамением, и благоразумная девочка вновь покидает меня.
[1] Bist du wach, du Verruckte? (нем.) – очнулась, сумасшедшая?
[2] Английский! Немного! (англ.)
[3] You wait right here (англ) – жди здесь, я сейчас вернусь.
[4] Take that wet dress off (англ) – сними с себя мокрую одежду.