Белая птица - читать онлайн

«Молитесь на ночь, чтобы вам

Вдруг не проснуться знаменитым…»[3]

Отнюдь не праздные слова,

Не зря срифмованные рифмы.

Но даже если «вдруг» убрать,

«Чрез месяцы» писать и «годы»,

Из словаря «спокойно спать»

Придется вычеркнуть надолго.

И тем ты больше знаменит,

Чем меньше знаешь ты покой,

Доказывая всем, что свит

Венок твой из любви людской.

И лишь немногим суждено

Понять, что есть любовь толпы.

Не знать, не ждать и вдруг в окно

Ловить цветов-стихов столпы.

Итак, героиня в московских «Огнях»

Счастливая тем, что не знает и дня

Без съемок, гастролей. Усталость гоня,

В работу ушла с головой.

Такое усердие замечено было

И, чтобы оно невзначай не остыло,

Решили, что будет полезно и мило

Его подогреть борьбой.

Как то допускала эстрадная муза,

В ту пору был конкурс в масштабе Союза.

Желанный для многих безвестных Карузо

И скромных, прекрасных нимф.

И снова по праву получен успех!

В дуэте с Тальковым, вторые из всех,

Берут «Золотой камертон». Без помех

Теперь на советский Олимп.

Так, в колбе обычных песочных часов

Волшебно меняться простой стал песок.

Летели, слегка ударяя в висок,

Звезды золотые песчинки.

Когда ты так молод и полон идей,

Ты новых, нехоженых, ищешь путей,

Уверенно зная, что прошлые те

Уже требуют починки.

Знал это и Фельцман, поэтому сам

Попутного ветра желал в паруса

Своим «крестным детям», которых «бросал» —

Во благо им, а не иначе.

Но слово «бросал», для рифмы лишь тут.

Он поднял на должную их высоту

И в каждом зажег дорогую звезду,

Что не утаишь, не спрячешь.

Да, группа распалась, без ссор, кулаков.

И вот Дубовицкий, Ирина, Тальков

Не кинулись врозь, на потеху врагов,

Искать одинокое счастье.

А, дружно подумав, решили рискнуть,

Что крейсером новым отправятся в путь,

Одетым в джинсу и металл. Повернуть —

И против течения. Не в масти!

С таким предложеньем явились с визитом

К Давиду Тухманову (композитор).

Он выслушал все как судья-инквизитор

И сразу не знал, что сказать.

– В советское время такие идеи?! —

Хоть сам тогда модную музыку делал,

Он ясно представил, что здесь за пределы…

Но как их сверкали глаза!

И он согласился, не будучи глуп.

Названье же группы – «Электроклуб»

В инстанциях высших, как все, не без мук,

Полгода пришлось утверждать.

Оно представлялось и странным и сложным,

Антиправительственно-неблагонадежным.

И где это видано? Разве так можно

Советскую группу назвать?!

Но все обошлось. Названье прошло.

И сразу вниманье к себе привлекло.

Все знали, что если берет под крыло

Тухманов, то будет сенсация.

И вот, в новогоднем эфире ТВ —

Дебют, словно обухом по голове:

Дают «Три письма» в электронной канве

И рваной, роковой комбинации.

А пение, всем догмам тогда вопреки,

Многие приняли сразу в штыки.

Солисты сбивались, с их легкой руки

На речитатив и хрипы.

Сплетники враз поспешили съязвить:

– Голос прокурен и точно пропит

У этой Аллегровой. Делает вид,

Что так все задумано, «с гриппом».

Злобе людской доказать не могла,

Что голос она всерьез сорвала,

Часами работая. Не берегла

Связки, последствия зная.

Но кто полюбил ту девчонку такой,

Есть, были и будут и встанут горой

За бархатный голос чуть-чуть с хрипотцой —

И им не нужна другая!

Успех был мгновенный – ракетою в космос!

Пластинку купить получалось непросто.

На дискотеки бежали подростки —

Под «Электроклуб» «пропасть».

Панцирь, и тесный и душный, был сброшен

И воздух девчонка вдыхала всей кожей,

Как узник, сбежав из темницы, не может

Им надышаться всласть.

Так дерзко и ново в скромной и милой,

Взращенной на классике, заговорило

Желание свободы, реальные силы

Все высказать, выкрикнуть, спеть…

Не без улыбки расскажет теперь,

Как комплекс «советской певицы» в себе

Она подавляла. Раскрытую дверь

Эстрады не запереть.

В жизни все просто, увы, не бывает.

В раскрытую дверь, как в капкан попадают,

И больно вдвойне, что мечты увядают

Когда они сбылись на миг.

Душа постепенно открылась манящим

И чувствам, и песням уже настоящим,

А снова и снова Ирина блестяще

Должна была петь – не их.

Но волю и мудрость впитав с малолетства,

Как пери восточного королевства,

Она заглушала порой голос сердца,

Боролась среди акул.

Поэтому верила в лучшее время

Даже когда ставил ОН ногу в стремя

И уезжал за судьбой грозной тенью —

«Бывший подъесаул».

С уходом Талькова состав обновили

Парнями из «Форума», которые были

Довольно известны. Порядки иные

Теперь воцарились для всех.

«Звездил» и солировал здесь Салтыков.

Ему и почет, и хиты, и любовь.

Ирина ждала. Но, увы, вновь и вновь

То был не ее успех.

Тухмановым песни, как прежде, писались,

Но Ире они не всегда доставались.

Ее «Кони в яблоках» задержались

На добрую пару лет.

В надежде, что все еще будет в порядке,

Ехала скромно на «Темной лошадке»,

Которую щедро, как шоколадку —

Ребенку, отдал ей «Дед»[4].

Она понимала, что в группе большой

Вдруг стала ненужной и даже чужой,

Что музыка, стиль у ребят не такой,

Какой бы хотелось ей.

И теплое, нежное, «бабье» слово,

Естественно, было здесь хуже плохого.

Как это обидно, быть сорта второго

Для зрителей и друзей.

Но Ира напрасно теряла покой:

Ее не заметить мог только слепой.

И, раз полюбив, принимали любой

Поклонники диву свою.

И первой идя, для разогрева,

Еще осторожно, еще неумело

Рождалась «девчоночья Королева»

На смену «девчоночьему Королю».

Терпенье и силу опять одолжив,

Просила гадалку-судьбу: «Ворожи».

Но «Прятки» с успехом устроила жизнь:

«Воздушные замки» не строй!

Жила без чудес, не зная пока,

Что «Синюю розу», одну на века,

Растила заботливо чья-то рука

Лишь для нее одной.

Как мною замечено в первой части

(И это, действительно, просто счастье!):

Хорошие люди не безучастны

Были к судьбе героини.

Они в ее жизни являлись как раз

В нужное время и нужный час.

И было достаточно встречи глаз,

Чтоб рядом пойти отныне.

Вот так же однажды встретила Ира

Крестного «Страннику» – Короля лиры.

Поэта, певца, музыканта, кумира

Для многих тогда и сейчас.

И сам Николаев не мог угадать,

Что лишь для нее скоро будет писать.

И что от союза их общего ждать,

Во всем сомневаясь подчас.

Живя по соседству, в Черемушках, он

Увидел в Ирине всемирный закон —

К ней все тяготело! Похоже, Ньютон

Еще кое-что упустил.

Нет, вовсе ей манна не падала в руки,

Но так до сих пор неизвестно науке,

Как Ира поет, растворясь в каждом звуке,

Всегда на пределе сил!

Случайные взгляды всегда не случайны —

Внезапны и памятны чрезвычайно,

Беспечны и веселы или печальны,

Они судьбоносны для нас.

Не верите?! Может ребенка спросить,

Как он научился со всем этим жить?

Однажды увидев, не смог позабыть

Её ни тогда ни сейчас.

Игрушки и фильмы какие-то были,

И школа, которую тоже забыли.

Лишь стопка кассет не сдалась слою пыли

Да старый магнитофон.

Ребенок подрос, и надеяться странно,

Что встретиться можно уже без экрана.

Но эта надежда, как свет, непрестанна,

Как детский счастливый сон.

Она стала музой теперь долгожданной,

Полярной звездой яркой и постоянной.

Единственной той, что во мраке туманном

Не скроется, не подведет.

И чтоб ни случилось, в ладонь с высоты

Слетит светлячком. И почувствуешь ты,

Как станет на сердце легко. Для беды

Оно уголка не найдет.

Так мудрость имеет на все свое мнение:

Вы не торопите мечты исполнение!

Мечта проведет сквозь тревоги, волнения

Невзгоды прогонит прочь.

Мечта даст вам крылья большие и сильные,

Сподвигнет на мысли, на песни красивые.

А жить без мечты, что фонарь погасили бы

В холодную, темную ночь.

Лишь с этим знакомством (нужно признаться)

Ирины мечта начинала сбываться.

Они друг для друга смогли оказаться

Счастливым билетом в лото.

Она поняла, что нашла свои песни,

Где каждое слово в десятку, без лести.

А Игорь вернул свою музу – и вместе

Рождалось все самое то.

Быть может, не сразу, лишь наполовину

Тогда Николаев поверил в Ирину

И дал ей исполнить три песни. Любимы

Они до сих пор – свое!

Вот так закружилась хитов карусель:

«Игрушка», «Мой ласковый и нежный зверь».

А «Верьте в любовь, девчонки», теперь

Стал гимном поклонниц ее.

«Дедушка» вовсе был против, всерьез,

Таких «бабьих» песен-страданий и слез.

И ставить – не ставить (был трудный вопрос)

Их в общий репертуар.

Лишь к песне «Игрушка», по странным мотивам,

Он сносно отнесся Ирине на диво.

И аранжировку, как необходимо,

Сам сделал в «великий» дар.

«Игрушка» – песня волшебная нить:

Она смогла многих к Ирине пришить.

Такую нельзя было не полюбить —

Ночной лилии свет на реке.

Волос белокурых крутой водопад

И нежный, но грустный волнующий взгляд.

Слезы бриллиант в самый крупный карат,

Катившийся по щеке.

Признаюсь вам честно, что есть красота,

Понять удалось мне впервые тогда!

Над нею не властны ни зло, ни года

Каждый проверить смог.

Она в моем сердце осталась все той

Девчонкой из клипа «Игрушка». Одной

И единственной, яркой звездой,

Каких присылает Бог!

Успех несомненный! Талант воспарил!

Но в группе никто это не говорит.

Здесь все наблюдают и делают вид,

Что все это, в общем, неважно…

Не зависть, не ревность, что было б ясней,

А чуждость, ненужность в том виделась ей.

И это она ощущала сильней,

Борясь каждый день отважно.

Многие критики после писали:

«Миры параллельные вместе едва ли

Смогли бы ужиться. Как существовали

Аллегрова – «Электроклуб».

Кризис настолько был очевиден,

Что только одно каждый чувствовал, видел…»

Никто никого, уходя, не обидел,

Не стенал, не заламывал рук.

Три года работы – и вот он, финал!

Уход – катастрофа?! Карьеры провал?!

Нет! Кажется, просто любой понимал,

Что это судьбы поворот.

Она слишком штучный для всех экземпляр,

Чтоб быть в общей куче. Вписать в формуляр

Ее невозможно! И кто потерял,

Кто выиграл, все наоборот.

На грани свободы от групп навсегда

Она записала два новых хита,

С которых, признал Николаев тогда,

Он стал для нее сочинять.

«Глупый мальчишка» и «Странник». Казалось,

На нашей эстраде что-то взорвалось.

Все разлетелось! И только осталась

Аллегрова всюду звучать.

Ее хрипловатое меццо-сопрано

Вливалось в сознанье сквозь сон, утром рано.

«Маяк» по заявкам людей постоянно

Давал ее песни в эфир.

Затем пошли фото и интервью,

Статьи для журналов, что распродают

В киосках любых. Так известность свою

Она отпустила в мир.

И кто до сих пор о певице не знал,

Теперь ее слушал и напевал.

И только ленивый фанат не писал

Признания в ее подъезде.

С парадных дверей до ее этажа

В красках, помадах и карандашах

Любовь изливала народа душа

Поодиночке и вместе.

Соседи, такой недовольные славой,

Оплатой ремонта грозили неслабой.

Об этом узнали поклонники. Здравый

Смысл быстро сумел победить.

Порядок они в одну ночь навели

Помыли, покрасили и подмели.

Не отступили и не подвели,

Так сильно успев полюбить.

С тех пор они ездят за ней по пятам

По странам по разным и городам,

«Зайцами» прячась по поездам,

Боясь на концерт опоздать.

Юные – взрослыми стали совсем.

Но, забывая о куче проблем,

С детьми и супругами мчатся затем,

Чтоб видеть ее опять.

Я знаю многих и вправе сказать,

Что это романтики с искрой в глазах,

Таланты, имеющие азарт

И верящие в любовь.

Все то, чему учит она в своих песнях,

Что объединило и держит всех вместе,

Что проросло зерном верности, чести,

Что тянет к ней вновь и вновь.

Напомню, событий случившихся нить

Заставила верно Ирину решить.

Судьба научила ее уходить

Всегда с легким сердцем в груди.

И, если держала обиду – недолго.

А «Электроклуб» стал счастливым осколком

Кривых тех зеркал, что маячили только,

Преградою встав на пути.

Но никогда она не отзывалась

Плохо о времени этом. Осталась

И благодарность ребятам, и жалость,

И светлая, добрая грусть.

– «Они научили и дали мне много, —

Сказала Ирина. – И эту дорогу

Я б снова прошла. Слава Господу Богу,

Что дал мне пройти этот путь!»

Вот эта пропаханная колея

Такая долгоизвилистая —

Борьбою за собственное «я»

Была изнурительной, в прошлом.

Борьба, затянувшаяся местами,

Но все же успеха достигшая. Стала

Она с этих пор королевою бала.

Сама по себе, «как кошка».

Часто бывает, что, вспыхнув, как спички,

Мы рвем отношения, меняем привычки.

И после о чем-то жалеем обычно —

Эмоций таков закон.

Она никогда ни о чем не жалеет.

Быть может, лукавит? Но ведь королеве

Позволено все. Ход направо, налево

По правилам разрешен.

Разрыв с группой выше уже объяснен.

Развод – был событиям всем в унисон.

А может, и наоборот, но о том

Знает она одна.

Кто-то подумает: «Женщин-актрис

Одаривать нужно. Их каждый каприз

Уметь выполнять, если просят – на бис:

Такая любви цена».

Но, как показало нам мудрое время,

Не так, не всегда, не то, не со всеми.

Порою флакончик духов будет в теме

Таких, например, как «Магрис».

И, если с любовью – запомнит надолго,

Быть может, на целую жизнь и не только.

Значения не имеет, кто это:

Швея или фея кулис.

Она доставала сама те духи,

Как, впрочем, и все остальное. Других

Ей было всегда утруждать не с руки.

Не гордость – скорее привычка.

Имея такой независимый нрав,

Свободной во всех отношениях став,

В тупик не один приводила состав

Уверенных денди столичных.

Искала любовь? Или проще все было?

Быть может, давно кого-то любила?

И что-то ему, не смогла, не простила,

Но так и не хлопнув дверью.

Недаром тянуть с ответом не стала,

Когда на вопрос мой (в эфире) сказала,

Прищурив глаза, кивая устало,

Аж дважды: «Конечно, верю!».

А был тот вопрос легче первого снега,

Трудней всех секунд бесконечного века:

– Вы верите, что одного человека

Можно любить всю жизнь?

Другого ответа никто и не ждал.

Но дым сигареты уже не скрывал

Родного лица побледневший овал.

Смешной-грустный клоун, улыбнись!