Мы ищем отель, где, как говорят, остановился масаи со своей белой женой. Не могу себе этого представить, но мне было бы очень любопытно кое о чем расспросить эту женщину. Но когда мы встречаемся с ними, я разочаровываюсь. Этот масаи выглядит как обыкновенный чернокожий мужчина, без украшений и традиционной одежды, в дорогом, сшитом на заказ костюме. Он на несколько лет старше Лкетинги. Женщине тоже сильно за сорок. Все говорят одновременно, и Урсула, немка, спрашивает: «Вы хотите переехать сюда и жить с этим масаи?» Я отвечаю утвердительно и робко интересуюсь, какие могут быть аргументы против. «Знаете, – говорит она, – мы с мужем вместе уже пятнадцать лет. Он юрист, но немецкий менталитет ему все еще достаточно трудно понять. А теперь взгляните на Лкетингу: он никогда не ходил в школу, не умеет читать и писать и почти не говорит по-английски. У него нет ни малейшего представления о нравах и обычаях Европы и в особенности об идеальной Швейцарии. Все это с самого начала обречено на провал!» Она добавляет, что здесь у женщин нет никаких прав, поэтому о жизни в Кении не может быть и речи, хотя провести здесь отпуск – это здорово. Я должна немедленно купить Лкетинге другую одежду, в конце концов, я не могу больше так ходить рядом с ним.
Она говорит и говорит, и мое сердце сжимается все сильнее. Муж Урсулы, как и его супруга, полагает, что будет правильно, если Лкетинга побывает в Швейцарии. Они готовы помочь нам оформить документы. Я вообще не могу себе этого представить, все во мне сопротивляется этому. Тем не менее мы решаем последовать совету и на следующий день отправляемся в Момбасу оформлять паспорт для Лкетинги. Когда я делюсь с ним сомнениями, он спрашивает, есть ли у меня муж в Швейцарии и могу ли я без проблем пригласить его в гости. Десять минут назад он сказал, что вообще не хочет уезжать из Кении, потому что не знает, где находится Швейцария и какая у меня семья.
По дороге в паспортный стол у меня возникает нехорошее чувство, которое позже подтверждается. С этого момента тихие дни в Кении заканчиваются, начинается беготня по кабинетам. Мы вчетвером целый час стоим в очереди, затем нас направляют в нужную комнату. Специалист за большим столом из красного дерева обрабатывает наши заявления. Между ним и мужем Урсулы завязывается дискуссия, которую мы с Лкетингой совершенно не понимаем. Я только вижу, как они поглядывают на Лкетингу и на его экзотический наряд. Через пять минут звучит: «Окей!» и мы выходим из офиса в растерянности. Я не понимаю, зачем мы прождали час ради пятиминутной процедуры.
Но это только начало. Муж Урсулы считает, что нужно еще кое-что уладить. Лкетинга ни в коем случае не может лететь со мной сразу – лишь через месяц, да и то если все получится. Сначала нужно сделать фотографии, а затем вернуться и заполнить формы, которые сейчас закончились и будут снова в продаже примерно через пять дней. «Неужели в таком большом городе нет анкет на получение паспорта?» – говорю я, стараясь держать себя в руках.
Когда после долгих поисков мы наконец находим фотографа, то узнаем, что нам нужно подождать несколько дней, прежде чем мы сможем забрать фотографии. Измученные жарой и нескончаемым ожиданием, решаем вернуться на побережье. Наши спутники отправляются в свой роскошный отель и говорят, что теперь мы знаем, где офис, и если возникнут проблемы, они к нашим услугам.
Поскольку у нас мало времени, мы отвозим фотографии в офис уже через три дня. Опять приходится ждать, причем дольше, чем в первый раз. Чем ближе наша очередь, тем сильнее я нервничаю. Лкетинга чувствует себя не в своей тарелке, а я паникую из-за своего английского. Наконец обстоятельно излагаю нашу просьбу жирному сотруднику. С трудом подняв глаза от газеты, он спрашивает, что я собираюсь делать в Швейцарии с этим масаи. «Каникулы», – отвечаю я. Он смеется и говорит, что пока этот масаи не оденется по-человечески, паспорта ему не видать как своих ушей. А поскольку у него нет образования и даже общего представления о Европе, я должна внести залог 1000 франков и заодно сразу купить обратный билет. Только после этого я получу бланк заявления.
Обескураженная высокомерием этого толстяка, я спрашиваю, сколько нам еще ждать. «Около двух недель», – отвечает он, затем указывает нам на дверь и со скучным выражением лица снова берется за свою газету.
Такая бесцеремонность лишает меня дара речи. Нет, я этого так не оставлю. Победа будет за нами. Прежде всего я не хочу, чтобы Лкетинга чувствовал себя белой вороной. Я собираюсь в ближайшее время познакомить его с моей мамой.
Эта идея постепенно становится навязчивой, и я решаю пойти с Лкетингой, который теперь выглядит нетерпеливым и одновременно разочарованным, в ближайшее турагентство и позаботиться обо всем необходимом. Нас встретил дружелюбный индиец, который отнесся к нам с пониманием. Он призвал меня быть осторожнее, так как многие белые женщины потеряли деньги подобным образом. Я договариваюсь с ним о выдаче нам брони на авиабилет и вношу нужную сумму. Он дает квитанцию и обещает вернуть деньги, если не получится с паспортом.