С того дня я стала ежедневно спускаться вниз, чтобы поесть. Три раза в день.
Франц разрешил мне гулять по дому, но я не рисковала. С каждым днем я чувствовала себя все лучше. И ждала.
Ждала, что мужчина покажет свое истинное лицо. Начнет требовать плату за свою доброту. Чем? Конечно же, телом. Больше у меня ничего не было.
Но ничего не происходило. Он был так же холодно-равнодушен. И в то же время внимателен. Пару раз я из-за своей неуклюжести разбила посуду. Но мужчина отреагировал довольно сдержанно.
– Не страшно, – сказал он. – Иди в комнату.
И все.
Раньше меня бы за это… Впрочем, это было в прошлом. Я училась жить по-новому. Не дергаться от каждого звука, не ожидать в любой момент тычка или оплеухи.
– Верни вилку, – сказал Франц в один из вечеров.
– Какую вилку? – спросила, похолодев.
– Которую забрала вчера с собой.
Это было правдой. После очередного осмотра синяков мужчина заявил, что почти все прошло. И для меня это означало только одно – раз я в порядке, то либо он меня выставит за дверь, либо решит пользоваться сам. Пусть я и не замечала подобный интерес в его взгляде, понимала, что это вполне реальный вариант развития событий.