Мы проснёмся, и будет весна,
Заблестят кружева золочёные…
Жизнь – не жизнь, долговая тюрьма,
И все граждане в ней заключённые.
Тая, льды загремят как орудия,
Вековые сосульки закапают —
Это сталинское правосудие
Нас сжимает костлявою лапою.
Станет хлюпать по лужам дождичек,
Облака – будто кони на привязи…
Мы прорвёмся на волю может быть,
Подписав документ о невыезде.
Море… Шальная погода.
Дождь был с утра, но уже всё подсохло.
Странно… Живая природа
Смутно видна сквозь немытые стекла.
Выйду… Но есть ли причина
Воссоздавать то, что быть перестало?
Запад… Немая равнина.
Глупая… смерть без конца и начала.
Вот оно… Серое небо.
Лето, которое так надоело.
Жалко… Я всё-таки не был…
Или же был… только робко, несмело…
Устрицы, устрицы… здравствуй дружок!
Ливень на улице – на посошок
Выпью я водки стопариков пять,
Выйду из дома и стану рыгать,
Всё обблюю – обозначу следы,
Мне, соловью, нужно много воды.
Мозг намотался на провод, и вот
Синяя слива весною цветёт,
Красные цветики в каплях воды —
Видно надолго остались следы…
То, о чём здесь нельзя говорить,
о том будем молчать.
Как на пьянке последней
совместно народ порешил.
Всем хорошими быть,
пыль стирать, и цветы поливать.
Стало лучше с сосудами.
Пьёт даже тот, кто не пил.