«Старики утверждают, что раньше и деревья были выше, и реки шире, и вообще – люди жили совсем другие… Не та мутная мелкота, что нынче заполонила всю планету. Нет, не та… Те, старые да древние были… Богатыри они были, вот что! Не чета нашему нынешнему недоразумению…»
И далее всё в этом роде. Прочитал пару глав только что купленной книжки и плюнул с досады. Закрыл и засунул в книгу в пакет, сам пакет свернул и отложил на скамью.
На выходе бы не забыть. Оставлю на вокзале. Кому-нибудь из пассажиров пригодится…
Пустяк, а раздражение теребит сердце, покоя не даёт. Наверняка давление подскочило. Из-за такой вот малости теперь весь вечер в трубу! Брюзжу, словно старик столетний… Да я и есть старик! Только не столетний, до этого почтенного возраста мне ещё жить и жить…
Дежурство это ещё… Сторож ночной я в одной фирмочке. По причине возраста нормальную работу всё равно не найти. Да и такой вариант тоже большая удача.
Есть у меня подозрение, что взяли меня на эту должность потому, что имелась армия за плечами. Намек такой был на собеседовании, про исполнительность и ответственность
О, моя остановка следующая, пора поближе к дверям двигать! В тамбуре передо мной ещё какой-то мужичок выходить собирается.
Двери зашипели, пошли в стороны… Мужичок рванулся на улицу и вдруг словно споткнулся обо что-то! Чертыхнулся, присел резко…
А я обогнул его и шагнул на перрон…
…И замер… Прямо передо мной из ниоткуда появилась огромная крылатая фигура!
Колыхнулись складки серого балахона, я моргнул – глюки? Свистнул разрезаемый чем-то острым воздух.
Я и сообразить ничего не успел!
И не почувствовал ничего! Ни толчка, ни удара. Только замигали фонари на перроне, расплылись в жёлтые тусклые кляксы, накренились и завалились на бок. Перрон поплыл вниз. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее. Тёмное небо закружилось вихрем, звёзды слились в сверкающую сферу. Промелькнул похожий на глобус шарик моей родной планеты и улетел в сторону. Точно – глюки!
А потом всё исчезло. И ощущение полёта, и сфера со звёздами. Вязкая серость окутала меня со всех сторон, облепила по рукам и ногам…
***
Ух! Что это было?
Тряхнул головой, проморгался и огляделся. Сижу мокрый с головы до ног на холоднючей железяке. Голова кружится, кишки так и норовят наружу выскочить и смыться!
Впереди лестница, а над головой ничего, кроме низких облаков! И дверки, дверки какие-то очень знакомые! Ухватился за поручень, привстал. Стоять не сидеть, картинка тут же прояснилась. И оглядываться не нужно, сразу сообразил, где очутился. Корабль! То-то так мотает. А я на голову грешу. Шторм?
Да ещё какой!
Ухватился двумя руками за ржавые железные перила крепко-накрепко, даже пальцы побелели
А мотыляет очень сильно! Палуба под ногами пропадает, остаётся где-то внизу. А я на краткий миг зависаю в воздухе. И даже крепко прижатый к надстройке зад никак не способствует удержанию на месте.
Ветер в лицо ударил просто с ураганной силой и чуть было на спину не уложил. Удержался на ногах просто чудом. Пришлось вперёд наклониться, против ветра крепко так упереться.
Отступать явно не для меня. Поэтому шаг вперёд и…
Палуба подо мной завалилась набок, встала дыбом… Ноги в зенит задрались… Метнувшаяся к поручню рука царапнула воздух, а внутренний гироскоп отказался работать напрочь!
Как результат кинуло меня сначала на переборку плечом, да так, что хрустнуло что-то там внутри. А потом перевернуло и швырнуло прямо на железное ограждение прохода! Словно из пушки мной выстрелили!
Ударился грудью о ребристую сталь так, что не только воздух из лёгких, сопли из носа выбило! Веером полетели они вперёд, прямо в эти огромные волны… Шибанул в лицо мокрой тряпкой порыв ветра, взвыл радостно, засвистел залихватски в уши, и веер этот тут же вернулся назад, вместе с обжигающе-ледяными солёными брызгами! Можно сказать – умылся собственными соплями…
Плевать против ветра не стал, наученный горьким опытом. В сторону плюнул…
Повезло, что ноги не держат, коленки подкосились, а то бы точно перевалился через стальной швеллер поручня! Запоздалый испуг заставил сердце рухнуть в самый низ живота, там сразу неприятно, до боли даже, заныло, а пальцы наконец-то нашли опору, ухватились за поручень. Из стальной балки сок выдавливают, настолько сильно стиснули холодный металл.
Ушла ледяная вода, схлынула. Заставил себя подняться на ноги.
Посудина, на которой я оказался, как раз вскарабкалась на гребень очередного вала и появилась возможность оглядеться по сторонам. Волны, и ничего кроме волн, насколько глаз видит!
Судёнышко накренилось на другой борт, и я отлип от поручня, смог сделать вдох. Распрямил промятую внутрь грудину. Через шум ветра даже хруст становящихся на место хрящей услышал. Больно-то как…
Кораблик не удержался на гребне, рухнул вниз, зарылся носом в волну! Пошатываясь и кряхтя от натуги кое-как выкарабкался, чтобы тут же уткнуться в очередной вал и начать заваливаться на корму. Стальная палуба под ногами снова вздыбилась, отправляя меня на встречу с теми же самыми поручнями. Нафиг! Грудина болит, что-то в ней хрустит, ноет со страшной силой. Так что нет, никакого ещё одного столкновения с холодным металлом мне не нужно! Колени уже вполне себе осознанно подгибаются, и я плюхаюсь задницей на палубу. Прямо в летящую по ней воду, упираясь ногами, цепляясь изо всех сил руками.
Какая же она ледяная, до ожога!
Откашлялся, отплевался, замотал головой, вытряхивая из ушей и глаз воду.
Впереди лязгнула дверь и приоткрылась. Из узкого проёма высунулась незнакомая бородатая рожа, рявкнула в мою сторону:
– Что расселся, шляпа мочёная! Насосался водички? Ползи сюда, каракатица давленая!
Это мне? Это я шляпа? Но возражать не стал, бодро перевалился на четыре кости и со всех ног и рук ринулся в приоткрывшийся проём.
Палуба в очередной раз ушла из-под ног, уже ожидаемо завалилась набок, помогая тем самым вписаться чётко в проём. Воспарил над комингсом, словно буревестник над волнами, даже руками-крыльями пару раз взмахнул, стараясь удержать равновесие. И пока так парил, всё вспомнил! И кораблик этот, и бородатую рожу, принадлежавшую тралмастеру, и кто я есть таков. И всё остальное, само собой…
А водная стихия явно не собиралась просто так отпускать законную добычу. И напоследок ударила ещё одним яростным порывом. Дверная створка, сейчас как никогда похожая на знаменитую гильотину, лязгнула за спиной. Отсекла и яростный ветер, и ледяную океанскую воду. И самым зверским образом крепко припечатала по пятой точке!
Закинуло меня внутрь рубки этим сильным ударом, кто бы сомневался! Лечу головой вперёд и, кто бы сомневался, прямо в живот бородатому.
Страйк! Сбитый с ног мастер отлетел в сторону!
Столкновение даром не прошло – в шее хрустнуло, голова поплыла, в глазах помутилось. А сила набранной инерции оказалась столь велика, что я полетел дальше. Лишь направление полёта слегка поменял…
Затухающим зрением успел увидеть под собой крашеную суриком железную площадку, над которой я и пролетел на бреющем, словно сизый голубь. Или, учитывая обстоятельства, словно чайка?
Площадка сменилась чёрным зевом люка и уходящим вниз трапом. Вот в люк я и нырнул. Спикировал вниз, как та самая чайка за рыбьими потрохами, глухо шмякнулся животом о ступени и покатился по ним под чей-то яростный мат, ударяясь головой, задницей, локтями, пересчитывая собственными костями перфорированное железо. Двенадцать ступеней вниз…
Встречи с нижней площадкой моя многострадальная шея уже не пережила. Укатали сивку крутые горки. Хруст, боль и ура! Наконец-то пришло долгожданное тепло, разлилось по телу горячим живительным потоком…
– Упс, конфуз. Это не то тепло. Это я всё-таки опозорился под конец. И это точно не глюки! – тренькнула в голове и тихо угасла моя последняя мысль…
***
Бубнит кто-то тихо и монотонно на два голоса. Ругаются, что ли? Это я снова в том самом сером безвременье оказался? Выходит, там, на корабле, уже умер? Передёрнул эфемерными плечами. Жаль, что железная площадка оказалась крепче моей шеи. А ведь мне там уже почти понравилось. И море такое… Яростное, живое… Аж дух захватывает! До смерти…
О! Закончили ругаться! Вот как только затихла ругань, так меня и закрутило…
***
И сразу же пришёл в себя
Ну и в кого меня на этот раз забросили? С какими шансами на выживание в очередном мире?
Глаза пока не разлепить… А жарко тут. До одури! И почему-то очень сыро…
Почему сыро? Первым делом лапнул себя, то есть проверил свои штаны… Ф-фух, пронесло… Не в смысле, что пронесло, а в смысле, что всё сухо там! Но я же помню… Всё помню!
А сыро тогда почему? Опять море?
Провёл рукой по животу, по груди…
Нет, мокрая только спина и ноги снизу. Снова в очередной луже валяюсь? Да сколько можно?
Воспоминание о влажном хрусте и сломанной шее заставило осторожно подвигать головой. Не болит, работает! Цела моя шея!
Приоткрываю плотно зажмуренные глаза и тут же вновь щурюсь – солнце висит прямо над головой, в зените белёсого от одуряющей жары неба. Лицо стянуло высохшей кожей. Ещё немного, и шкура запечётся. То-то глаза не открыть. Мне даже моргать больно!
Губы горят, влаги требуют. Опустил руку вниз, шмякнул ладонью по луже, поднёс к лицу, протёр. Ух, другое дело, хорошо-то как!
Пока лужа не испарилась на таком пекле, успеваю ещё несколько раз смочить лицо влагой, заодно и пару капель в рот уронить. Пресная вода, не солёная. Значит, точно не с меня натекло. Зато стало чуть легче жить и дышать.
Уже смелее приоткрываю глаза, загораживаясь от солнца ладонью, осматриваюсь по сторонам. Улица. Лежу под стеной невысокого строения, вроде бы как из камня сложенного. И точно в луже лежу. В большой и грязной. Передёрнуло, когда понял, откуда я воды зачерпнул, и что мне в рот пролилось.
Да ладно, какие в моём нынешнем положении могут быть нежности! Кстати, несмотря на полдень – солнце в зените, на улице никого. И это явно не окраинная улочка, а широкая и просторная.
Переваливаюсь на бок. Скрипит высохшая шкура, трещит ветхая одежонка, расползается лохмотьями прямо на мне от дряхлости.
Помогаю себе ногами, чудом нахожу в грязи камни мостовой, отталкиваюсь от ребристого булыжника босыми пятками, сажусь.
Судя по ветхости одёжки, удивляться отсутствию обуви не нужно.
Ну и кто я и где нахожусь? Инстинктивно потрогал шею, осторожно потёр грязную шкуру пальцами, царапнул ногтями, коснулся гривы спутанных волос. Отдёрнул руку и уставился во все глаза на свою тощую лапку с длинными грязнущими когтями… А ноги, торчащие из рваных подобий брючин, не ноги в моём понимании, а суповой набор костей!
Понятно, от чего помер прежний владелец этого тела! От голода! То-то у меня сейчас никаких сил нет, даже просто дышать и то тяжко!
Заставляю себя встать на морально-волевых. Приходится опираться на стеночку, оставляя после себя грязные отпечатки ладоней на выбеленной поверхности.
Выпрямляюсь и судорожно набираю воздуха в лёгкие. Успешная попытка встать на ноги вытянула из этого хилого организма последние силы.
На раздавшийся сбоку разъярённый вопль почти не прореагировал, сил развернуться уже не было. Жгучая боль перечеркнула голову, тут же резануло ухо и щёку, рвануло плечо. Инстинктивно пригнулся, прижался спиной к стене, ещё больше заляпывая её грязью. Последнее я, похоже, зря сделал. Потому что и руку, и голову, и грудь с животом тут же осыпало градом обжигающих ударов. Под которыми от моей ветхой одежонки только клочья полетели.
Боль и ярость всё же придали силы, отпрыгнул в сторону, поскользнулся в грязи, не удержался и плюхнулся спиной в эту же лужу. Брызнуло во все стороны, окончательно заляпывая грязью и стену, и того, кто на меня напал.
– Так тебе и надо! – обрадовался про себя новой порции яростной ругани.
Ужом отполз в противоположную сторону, протёр глаза, перевернулся, сел и глянул на противника из-под левой руки. Правой постарался побольше грязи в ладонь зачерпнуть, чтобы было чем отбиваться.
Не пригодилось. Противник мой оказался толстобрюхим и неповоротливым. Не сумел он увернуться от брызг грязной жижи, вот и оттирал сейчас полой какой-то похожей на кафтан одёжки своё лицо. Да какое это лицо! Похожая на пригоревший ноздреватый блин морда! Вся в редких и прилипших сейчас к этому страшному блину слипшихся волосёнках!
Зря ты оттираешь, только хуже делаешь! Она же как масло, эта грязь, такая же липкая и жирная.
Зато у меня появился шанс! И я быстренько выбираюсь из лужи и даю дёру.
Но не успеваю, слишком слабое тельце у меня. Снова свистит кнут! Поднятыми вверх руками пытаюсь прикрыть голову и плечи от удара и ошибаюсь в расчётах – гибкая полоска плетёной кожи обвивается несколько раз вокруг пояса.
Сильный рывок, и я лечу назад. И снова оказываюсь в своей луже, снова летит во все стороны грязь, снова орёт разъярённым медведем мужик в кафтане, а я распутываю плеть и всё-таки удираю…
Прямо под лошадиные копыта! Только и успел увидеть стальной блеск подков. А потом всё погасло…
Напоследок ещё успел обрадоваться – хоть от жары избавился…
***
Знакомое место…
Тишина
Ау! Где все?
А где я вообще? И что у меня вообще есть? Вот здесь и сейчас, что именно есть? А ничего, кроме души! А класть её на чашу весов я как-то не желаю…И почему это меня в какие-то немощные тела забрасывают? Неужели не нашлось кого-нибудь более подходящего? Покрепче… И пусть бы ещё немного побогаче… Чтобы нищетой и убогостью не светить. Точно! Если уж даёте человеку шанс, то извольте сделать так, чтобы он нормальным оказался!
После таких моих рассуждений окружающее меня пространство словно взбаламутилось. Не понравились, похоже, кому-то всемогущему мои крамольные мысли.
Кстати, а почему у меня в таком вот неживом состоянии получается всё осознавать? Думать, размышлять и критиковать? Разве должен я помнить все свои земные воплощения? И что дальше? Висеть в этом «нечто» и ждать? Чего? Нового переноса? Так я на это заранее согласен, можете сразу и приступать. Да и ничего другого мне не остаётся. И согласие моё, я так понимаю, никого не интересует…
Пространство вокруг меня даже малость потеплело, что ли…
Ладно, одобрили и одобрили. Но тело мне прошу подобрать на этот раз более живучее! Пожалуйста!
***
Шелест и свист послышался. Еле слышный, на грани слуха… Или не слуха… Ну или что там у меня? Насторожился, забарахтался в окружающем «нечто», постарался на приближающийся звук развернуться. Получилось с трудом, но получилось!
Знакомая крылатая фигура промчалась так близко, что меня закрутило и отбросило в сторону взбаламученным потоком! Но успел разглядеть все подробности…
Архангел с окровавленным мечом! А на мече, как на вертеле, поникшее тело того самого мужичка из электрички! Вместо которого я на перрон шагнул.
Да ещё и архангел этот меня в пустоте увидел… Зыркнул глазами, как прожекторами, у меня душа самым буквальным образом в пятки ушла!
Как не испепелил только… Хорошо, что как раз в этот момент меня в сторону и отбросило!
А там пришлось подождать, пока вращение замедлилось и остановилось. Ну а пока ждал, снова голоса услышал:
– Этот опять у тебя без дела болтается?
– А куда его девать?
– Да сбросить вниз и вся недолга!
– Сбросили уже! И что из этого вышло? Мрёт, словно муха на морозе! А ведь я каждый раз энергию трачу! Ты бы своей со мной поделился, кстати… Твою же ошибку прикрываю…
– Да дохлый он потому что! Душа слабая и не боец! Нигде не выживет!
– Но ведь до своих лет как-то смог дотянуть? В своём мире…
– Так у него и мир такой, соответствующий. Бледный… Они его таким сделали, под себя подстроили, под свои слабые тела.
– Ты лучше скажи, что дальше? Наверх ему нельзя…
– А что сразу я? Ты взялся, ты и придумывай!
– Я взялся? Это ты сразу вниз сбежал, свою ошибку исправлять! Устранился, на меня всё скинул! А теперь я крайним оказываюсь? Не выйдет! Вдвоём отвечать будем!
– Тише, тише, успокойся. Не нужно так нервничать. Да и услышать могут…
– Ты совсем там, внизу, двинулся? Ну кто нас здесь может услышать? Нет же вокруг никого!
– А этот? Ошибка который?
– Твоя, между прочим, ошибка!
– Да моя, моя, ты только успокойся. Показалось, что он видел меня…
– Когда?
– Да только что! Когда я с этим грешником мимо пролетал!
– Уверен? Или показалось?
– Не знаю! Но я бы на твоём месте проверил!
– Вот когда на моём месте будешь, тогда и проверяй…
Пространство вокруг размазалось и замерло. Передо мной две огромные пернатые фигуры. Один с мечом завис, с тем самым, но только уже без тела. И крови на лезвии нет, пропала куда-то. «Успел на мойку слетать», – мелькнула мысль. Усмехнулся. И усмешка моя не осталась незамеченной. Вот как так? У меня же нечем усмехаться! А они увидели, поняли…
– А ведь он и впрямь нас видит… – вот теперь я их различил по голосу. Этого, который без меча, теперь для себя буду называть Первым.
– А я тебе что говорил? А ты «показа-алось…»
– Это ты засомневался! – не согласился с мечником Первый.
Фигнёй какой-то занимаются. Как дети малые. Делать им больше нечего!
– Как это нечего? Да у нас тут столько дел! – возмутился тут же мечник. Услышал мои мысли, гадёныш… Мечником тогда и будешь!
– Это у тебя столько дел! – тут же возразил первый архангел. – Ты-то у нас мотаешься всё время вниз, не то, что я…
– Так замотался, что ошибки начал делать. Пора перерыв устраивать. Или давай меняться? Я тебе меч, а ты мне свои весы… А ты, – строго глянул на меня. – Следи за тем, о чём думаешь. А то я ведь и рассердиться могу!
– Это да, следи, – тут же поддакнул первый. – А то ведь так можно и окончательно помере…
– А разве мне есть чего бояться? Я ведь уже всё? Того? – перебил я первого архангела. И после короткой паузы тихонечко добавил. – Или ещё нет?
– Всегда есть чего бояться. Тебе особенно!
Показалось или нет, но зря я первого перебил! Сгустилось пространство вокруг, сдавило, стиснуло. Молчать нужно! И постараться ни о чём лишнем не думать! Вот только язык мой, или что там у меня сейчас вместо него, вроде бы сам по себе живёт! Независимо от моих собственных хотелок… Словно не к моему собственному организму относится… И он, гадёныш, всё-таки успел ляпнуть:
– А чего именно нужно бояться?
– Как это чего? Тебе всего! Вверх нельзя, потому что не примут! Ну и рано ещё, опять же недостаточно чист! А вот вниз… – и Первый многозначительно замолчал.
– А что внизу? – повёлся на молчание, не сдержался.
– А там всё! – вроде бы с каким-то злорадством в голосе выдохнул Первый. – Там тебе все муки Ада предстоит пройти!
– А я не хочу вниз! – почему бы и не опротестовать? – Не хочу и не пойду! Человек – хозяин своей судьбы.
– То-то тебе голову снесли! Как хозяину. По собственному желанию, наверное? – усмехнулся Мечник.
– Что значит, не хочу? Как это не хочу? – удивился и забеспокоился Первый. И развернулся к Мечнику. – Это ты ему рассказал?
А я тут же насторожился, замер, превратился в одни большие уши.
– Да я слова лишнего не сказал! – открестился от обвинения Мечник. – Он сам сообразил! Ты же видишь, ушлый какой оказался!
– Ушлый… Вижу, какой он ушлый… И до чего же болтливый! – И Первый с укоризной покосился в сторону Мечника. – Дорого мне твоя ошибка обходится.
– Ошибся, сколько раз можно повторять! – вот вроде бы как и не отступает Мечник, но понятно же, что просто хорохорится, вид делает. А на самом деле вину свою давно признал. Потому и разговор тут же переводит:
– Так что всё-таки делать будем с этим ушлым?
– Что, что… И деть его теперь некуда! Зря я тебя в первый раз послушал…
– Ну-у, давай ещё разок попробуем отправить? Глядишь, и удержится, останется там… И не нужно будет больше голову ломать…
Вишу в пространстве и всеми силами стараюсь язык в… Во рту удержать! Чтобы в очередной раз не ляпнул чего лишнего.
– Останется… Может и останется, если молчать научится. – И Первый почему-то спрятал за спину свою руку с весами.
При этом так хитро улыбнулся, что я сразу понял – ничего хорошего для меня эта добрая улыбка не предвещает!
Первый с нарочито благожелательным видом посмотрел на меня:
– А с этим я тебе так и быть помогу. Будешь у нас пока без языка!
Как это без языка? Да это же просто беспредел полнейший! Насилие над личностью!
– Ты смотри, какие у него интересные мысли появились! Давно надо было так сделать. И не выслушивать бред этого ничтожества.
– А как он там без языка будет? – забеспокоился Мечник. Ну хоть кто-то за меня слово замолвил.
– Справится!
От зловещей ухмылки первого меня словно заморозило. Не только язык перестал подчиняться, ни одной путной мысли в голове не осталось. Да что же это такое делается, люди?
– А мы не люди, сострадания у нас не ищи! – позлорадствовал в мою сторону Первый. И ещё раз улыбнулся той самой своей добрейшей улыбочкой.
Мечник всё беспокоится:
– А если нет? Не справится? Тогда что?
И чего я так Первому не нравлюсь? Я же теперь вон какой! Молчаливый!
– Тогда не знаю! – тряхнул перьями Первый.
Мечник от такого ответа своего напарника чуть было меч из руки не выронил:
– Как так? Ты же знаешь, что со мной сделают, если ОН узнает!
– А зачем ошибался? Твоя вина, тебе и ответ держать! В случае чего… А я и так для тебя слишком много сделал. В который уже раз за тобой подчищаю? А?
– Да ладно, ладно, не начинай. Ты же знаешь, что я для тебя тоже всё что угодно сделаю…
– Ну да, – скривился Первый. И весами в руке качнул. – Так что с этим делать будем? Твой же крестник!
– Какой такой крестник?
– А кто его мечом окрестил? Я, что ли?
– Да не крестил я, не крестил. Само так получилось.
– Не крестил бы, так его бы тут не было! И не возвращался бы он сюда каждый раз после своей смерти!
– Так нам что, теперь всё время его терпеть придётся?
– Если я что-нибудь не придумаю, то да, придётся!
– Я же столько времени не выдержу! – взвыл Мечник и взмахнул крыльями.
А я обрадовался услышанному. Так вам всем и надо!
Только рано радовался – воздушным потоком откинуло меня в сторону, поэтому ответ Первого расслышал не полностью.
– Выдержишь! Или помощником вниз отправишься… А тебя там не любят… Представляешь, какая судьба тебя ждёт, если туда попадёшь?
– Сплюнь! – закутался в крылья Мечник, укрылся в тёмном облаке. Только макушка из перьев торчит. И кончик меча посверкивает.
И это всё, что я услышал. А ведь они потом ещё что-то говорили. И обо мне точно упоминали, потому что периодически то один, то другой в мою сторону косились.
А потом разговоры закончились. Потому что меня резко притянуло к обоим. Остановился буквально на расстоянии протянутой руки. Или как в этом случае – распростёртого в мою сторону крыла.
– А отправляйся-ка ты ещё разок вниз! Может хоть в этот раз сможешь там удержаться… – махнул рукой Первый.
Брякнули и закачались весы, и меня тут же неудержимо потянуло куда-то в сторону. Всё быстрее и быстрее…
А Мечник ещё издевательски напоследок рукой помахал. Той, что без меча. Точно издевается. И улыбочка ещё такая, мерзкая. Ох, явно куда-то не туда меня в очередной раз закидывают! На лице у пернатого всё написано…
Э-э, а язык мне расколдовать?