Совершенно точно от быстрой расправы за самоуправство распорядителя спасли быстрые ноги. Он мастерски ускользнул в коридор и мягко прикрыл дверь. Скажу больше: заговорщицки подмигнул мадам Торн. Я видела, потому как в этот момент оглянулась.
В возникшей паузе из глубины номера доносились чьи-то тихие голоса. Казалось, тетка не просто заявилась к нам в номер, а еще привела с собой парочку кузенов Торнов, и те теперь соображали, как поделить на всех спальню.
– Марджери? – Филипп то ли поздоровался, то ли задал вопрос, какого демона она околачивается в апартаментах, когда мы даже до гостевого двора не успели добраться.
Мгновенно догадавшись, что ее неожиданное появление действительно произвело впечатление – быть точнее, самое унылое впечатление, – мадам заговорила с доброй улыбкой пойманного дракона:
– Не злись на Роджера. Он по старой дружбе открыл мне номер и позволил тут чуточку похозяйничать. Тереза не дала никаких указаний насчет багажа. Сундуки стояли неразобранные. Я здесь, чтобы проследить, как горничные развешивают одежду.
Ничего себе выпад! Мысль, что кто-то там, в комнатах, копался в моих вещах, страшно не понравилась. Понятно, что в новой жизни придется привыкнуть к присутствию слуг, но я леди Торн всего второй день, а любая привычка, даже дурная, появляется за три недели. Именно так утверждают умные книги. В них, правда, речь шла о том, как от привычки избавиться, но – уверена – процесс работает в обе стороны.
– Ты ради этого прилетела в Сиал? – уточнил Филипп. – Сегодня возвращаешься в столицу?
– Ты такой шутник! – всплеснула она руками, хотя племянник-то выглядел серьезным. – В Сиале собрался весь свет. Говорят, его величество приедет. Грех пропускать настолько высокий сезон. Я и так не появлялась последние пять лет.
Другими словами, запросто грешила, но именно в этом году совесть покусала и заставила прискакать в Эрминские горы. К нам под бок. Видела я, как тетку перекосило от новости, что мои родные едут с нами в путешествие. Вот до чего доводит зависть к новоявленным родственникам. Пять лет дома просидишь, а потом в горы без приглашения припрешься! Даже на костылях.
Между тем Филипп помог мне освободиться от жаркого плаща, небрежно бросил его на спинку дивана и снял пальто.
– Ты какой-то помятый, – заметила тут же тетка.
Еще бы! Поспи на раскладушке в общей зале придорожного постоялого двора – помнешься даже душевно.
– Марджери, мы рады тебя видеть, но хотим отдохнуть с дороги, – немедленно указал он направление к выходу.
Однако тетку просто так, простыми намеками, было не выставить! Она словно решила у нас окопаться.
– Так, может, согревающего чаю? – Марджери указала на кофейный столик, где стоял поднос с фарфоровым чайником и две чашки. Одна была наполовину наполнена подозрительным питьем.
– И было бы неплохо помыться, – уже прямолинейно ответил Филипп.
– В таком случае давайте попозже вместе пообедаем! – просияла тетка. – Я уже заказала столик в ресторации на верхнем этаже. В три часа.
– Ты разве не планировала поболтать со старыми приятельницами? – вежливо спросил он.
– Они не видели меня пять лет, один день ничего не изменит. Мы с ними позавтракаем. Тереза, вы ведь не против пообедать?
– Я скажу своим родным, – с улыбкой прелестной дурочки объявила им обоим, дескать, решили обедать в компании, так пусть она будет большой и дружной. Надеюсь, в конце гастрономического праздника никто не подерется. – Тетушка Клементина страшно обидится, если мы не позовем их на семейные посиделки.
– Ах, Вудстоки всем составом… – протянула Марджери. – Куда их, к слову, поселили? Далеко?
– Мы живем рядом, – вынужденно призналась я. – А вы?
– В северном крыле. Там превосходные виды.
По лицу мадам было заметно, что она уже вычисляла, как переехать к нам поближе. Можно этажом выше, но непременно над новыми родственниками. Всегда приятно ходить на острых каблуках по паркетному полу, чтобы людям внизу казалось, что им прямехонько в темечко забивают гвозди.
– Филипп, ты меня проводишь? – Она стряхнула с пиджака племянника ворсинку.
– Конечно, – согласился он и указал на дверь, дескать, идемте, тетушка, мне очень хочется поскорее вернуться.
– Увидимся в три, моя дорогая.
Когда оба скрылись в коридоре, «дорогая» облегченно выдохнула и с интересом огляделась. Помимо диванов здесь стоял круглый обеденный стол с полированной крышкой и мягкими стульями с резными ножками. Угол подпирала напольная статуэтка: девица с плошкой в руках. Понятия не имею, для чего ее приставили. Может, в гипсовую тарелку следовало складывать ключи и чаевые для обслуги.
– Леди Торн, – раздалось в тихой гостиной, и я едва не подпрыгнула.
Откуда ни возьмись, вернее, из спальни появилась горничная в форменном платье и переднике.
– Мы закончили, – объявила она.
– Спасибо, – отозвалась я.
Девушка чего-то ждала.
– Мы можем идти или будут какие-то пожелания? – спросила она.
– Нет, – покачала я головой, но вдруг вспомнила: – Кстати, а как связаться с соседним номером?
– В вашей спальне есть почтовая шкатулка. Можно отправить записку в любые апартаменты или сделать заказ в номер, – не выказав никакой иронии, дескать, дикая какая-то леди Торн, ничегошеньки не знает, пояснила она.
– Благодарю, – улыбнулась я.
Девушка двинулась к выходу, а следом целый отряд горничных в количестве пяти штук, со стороны похожих друг на друга, как близнецы. Они торжественно несли стопки аккуратно сложенных очень знакомых вещей, а одна держала в руках мои теплые ботинки со шнурками. Те самые, которых так сильно недоставало в дороге!
– Подождите! – скомандовала я, признав собственный халат из фланели. Он давно пережил первую молодость, но был теплым и уютным.
Служанки сбились со строевого шага и едва не врезались одна в другую.
– Куда вы уносите мои вещи? – удивленно спросила я.
– На сжигание, – с самым обычным видом, словно не собиралась провести кремацию чужой одежды, пояснила старшая горничная.
Ничего себе сервис в дорогом гостевом доме!
– Зачем? – потрясенно воскликнула я. – Чем вам не угодил мой… халат?!
Девушки странно переглянулись.
– Так ведь мадам Торн велела от этих вещей избавиться.
– Мадам Торн? – повторила я нараспев, потому как дыхание чуточку сперло и удавалось почему-то петь, но не нормально говорить. Слов-то не было, одни междометия.
Тетка под шумок решила проредить мой гардероб. Нашлась поборница моды! Хочет избавиться от одежды – пусть перетрясет свои дорожные сундуки.
– Дамы, верните все обратно, – велела я. – Сейчас же!
Вообще, хотела сказать «пожалуйста», но от возмущения запас вежливости несколько прохудился. Они же чуть не прикончили мой любимый халат!
Горничные пристроили вещи на комод и удалились. Оставшись одна, я сбежала в ванную комнату. Хорошо, что та примыкала к гардеробной и не пришлось нестись через весь номер в исподнем. А когда вышла, душистая, намытая и в уютном халате, обнаружила Филиппа…
Вокруг моего ненаглядного мужа на разном расстоянии от пола застыли сбитые с комода вещи. С большим недоумением, словно никогда в жизни не видел женского белья, он рассматривал гордо расправленные в воздухе полосатые панталоны.
Я и сама встречала такие, с позволения сказать, пестрые изделия швейного промысла только в одном месте: в лавке женских штучек мадам Руфьи в Энтиле. Она шила их собственными руками, чем сильно гордилась. Никак тетушка Клементина подсунула зимнее бельишко. Видимо, побоялась, что племянница в горах отморозит нежное место, какое следовало пристраивать на диваны и возить исключительно в теплых каретах.
– Вы чего на них пялитесь? – тихо, но свирепо спросила я, словно он совершал гнусное злодеяние, а не изучал приблудное исподнее.
Филипп перевел на меня растерянный взгляд, и брови его поползли на лоб.
– А теперь на меня, – сердито добавила я, покрепче затягивая пояс. – Никогда не видели халата в стиле… ретро?
– Ретро – это когда одежда на женщине как из бабушкиного сундука?
– Вы же не пытаетесь оскорбить мой халат? – обиделась я и огладила ладонями мягкую ткань. – Ретро – это удобно и уютно. И знаете что?
– Да?
– Отдайте уже мои панталоны… Шорты!
Приблизившись, я попыталась сорвать висящее полосатое недоразумение, но оно словно было прибито гвоздями к воздуху. Пришлось дернуть посильнее, отчего ткань хрустнула. В разные стороны прыснули золотистые искры затухающей магии.
– Какие-то ненадежные панталоны, – пробормотала сквозь зубы. – В смысле, шорты! Это шорты, ясно?
– Шорты с начесом, – заметил Филипп.
– Что вы удивляетесь? Они зимние. Не догадывались, что такие существуют? – проворчала я, пряча цветастое безобразие подальше от его внимательных глаз. Попросту за спину. – Никогда не знаешь, в какой момент усядешься в сугроб.
– В холода их надо носить постоянно? – въедливо допытывался муж.
Да дались же ему эти демонские штаны! Послушаешь и решишь, что сам захотел на досуге примерить и испытать на морозе.
– Как только похолодает до такого мороза, что птицы начнут падать замертво, а задницы… – Я прикусила язык. Похоже, до крови. Наверное, распухнет, зато не смогу нести чушь и сыпать в приличном обществе мужа бранными словечками.
– Продолжайте, – кивнул он. – Что вы там говорили?
Его глаза вспыхнули смехом. Уголки губ подрагивали. Я чуть не проглотила собственный длинный язык. Можно больше не напрягаться и не строить из себя прелестную дурочку. Репутация таковой успешно заслужена!
– Зачем вы вообще сюда зашли? – буркнула я недовольно, стараясь сменить тему.
– Переодеться, – подсказал он.
– А не заметили, что дверь закрыта?
– В этом был сакраментальный смысл? – утончил Филипп.
– Не сакраментальный, а самый обычный. Закрытая дверь как бы тонко намекала, что здесь занято. – В порыве вдохновения я взмахнула треклятыми панталонами и пожелала самой себе провалиться под паркет. – Филипп, не хочу показаться грубой, но, может быть, вы уже выйдете куда-нибудь, чтобы я оделась?
И по возможности спрятала позорное исподнее. Ей-богу, трусы с начесом удивили меня ничуть не меньше. Держу и поражаюсь: кто в здравом уме натянет на себя это колючее недоразумение? Разве что в качестве наказания за плохое поведение.
– Дорогая супруга, давайте я выйду в ванную комнату, – предложил он и даже кивнул в нужном направлении. – Обещаю не торопиться, переодевайтесь без спешки.
– Благодарю, – с достоинством ответила я, сдвигаясь с пути.
Едва муж шагнул из гардеробной, как за его спиной взмыли в воздух застывшие возле пола вещи. Красивое колдовство, совершенное с небрежной естественностью. Одежда встряхивалась, складывалась и слеталась в аккуратную стопку.
Неожиданно среди прочих мелочей обнаружилось очередное исподнее с длинными штанинами. Расцветкой в ярко-красное сердечко. К ним в комплект шли чулки. И теперь обе штуки мельтешили в воздухе. Клементина точно решила меня доконать!
– Тереза?
– Да? – Я резко развернулась и закрыла собой дверной проем, чтобы Филипп не заметил, как отвратительные чулки в сердечко самостоятельно скатываются аккуратными валиками.
– Я ваш муж.
– Я в курсе.
– Не стоит меня стесняться, – пряча улыбку, мягко проговорил он и скрылся за дверью.
Я выдохнула и первым делом попрятала в нижний ящик комода цветастое приданое. Потом шустро надела платье, просушила кудрявые волосы простеньким заклятием и отправилась на пять минут к тетке. Задать вопрос: в какое страшное мгновение она решила меня этим приданым одарить и добавить в мои будущие мемуары о позорах в жизни еще одну главу? А заодно рассказать об обеде с мадам Торн, если разбор спорной энтильской моды не затянется до трех часов пополудни.
Широкий замковый коридор был пуст и тих. Мирно стояла в кадке украшенная бантами елочка. На стенах в круглых стеклянных колпаках потрескивали магические огоньки. Ковер на полу заглушал стук каблучков.
Я повернула за угол и задумчиво притормозила, обнаружив две совершенно одинаковые двери, смотрящие друг на друга. Слева и справа. Номера у них отличались одной цифрой, и какой на следующие две недели принадлежал моим родным, я – хоть убей – не помнила.
Сначала двинулась влево, потом передумала и, протянув кулак, постучалась в дверь справа. Удивительно, но угадала! Изнутри крикнули голосом Лидии:
– Заходите!
Я заглянула внутрь. В гостиной, уютно забравшись на диванчик с ногами, сидела моя тетка и читала «Приручение домашних драконов». На придвинутом поближе столике стояла фарфоровая тарелка с очищенными орешками.
Звонкий и тонкий фарфор с золотой каемочкой был местный, а орешки – определенно энтильскими, прихваченными запасливой Лидией в путешествие. Но перекус не понадобился – по дороге всех неплохо кормили, а некоторых (меня) даже с большим перебором. После вчерашнего пиршества внутри не приживались даже мысли о еде.
В номере царило умиротворение. В окна лился солнечный свет, виднелась присыпанная снегом гора. Никакого задорного скандала в духе тетушки Клементины, ненавидящей, когда разбирали сундуки не так, как ей нравилось, что-то не наблюдалось.
– Ты одна? – Я недоуменно огляделась. – Где остальные?
– Клементина вышла, – объявила Лидия и, оттопырив мизинчик, перевернула страницу.
– Куда?
– К тебе, – легкомысленно отозвалась она. – Ты не представляешь, какую полезную книгу подарили твои соратницы…
– Подожди! – перебила я. – Когда она ко мне пошла?
– С полчаса назад. Вы разминулись?
– Здесь не такой длинный коридор, чтобы по нему идти полчаса, – нахмурилась я.
Может, тетушка и пыталась дойти к нам с Филиппом в номер, но определенно добралась в какое-то другое место.
– А где Рендел?
– Так известно же где. – Лидия пожала плечами. – Как только за Клементиной закрылась дверь, тут же сбежал.
– Куда?
– Откуда мне знать? – Она наконец пожелала поднять голову и посмотреть на меня укоряющим взглядом. Дескать, не отвлекай от чтения.
– Ты же сказала, что тебе известно.
– Это была колкость, соразмерная ситуации. Кстати, ты действительно должна прочесть эту книгу…
– Поищу Клементину с Ренделом! – выпалила я. – Вдруг они потерялись?
– Куда они денутся из гостевого дома? – равнодушно отозвалась Лидия.
Да куда угодно! У них талант блуждать в самых неожиданных местах. Умудрились заплутать в воздушном порту, где для людей с богатым воображением и топографическим кретинизмом установлены указатели.
– Пойти с тобой? – Лидия принялась слезать с дивана и скривилась, выпрямляя, очевидно, затекшие ноги.
– Нет! – рявкнула я, и тетка вздрогнула. – Не выходи из номера! Вообще с дивана не вставай! Вдруг они вернутся, а дверь закрыта. У нас еще обед с Марджери.
– Марджери Торн здесь?! – охнула она. – Это же огромная проблема!
– Да, но сейчас не самая главная.
Я бросилась на спасение пропавшей Клементины, буквально летела, воображая, растерянную родственницу… и потерялась в коридорах. Теперь растерянной сделалась сама. Даже по лестницам пару раз поднялась, но не нашла ни тетушки, ни выхода к цивилизации. Вокруг одинаковые комнатные ели в кадках, картины, одна на другую похожие, и ни души. Чужой коридор выдал зеленый, а не красный ковер.
– Да драконью ж мать! – пробормотала я, упирая руки в бока.
– Девушка, благослови тебя боже! Я встретила живого человека, а не только елки! – прозвучал громкий голос тетки.
Не веря собственным ушам, я развернулась. В последние годы Клементина стала слаба глазами. Вдаль видела плохенько, а признавать, что ей пора бы подумать об очках, отказывалась. Удочеренную племянницу она не признала, но резво маршировала в тупик.
– Тетушка, я вас обыскалась! – воскликнула я.
– Тереза! Девочка моя, какое счастье! – охнула Клементина, наконец разглядев знакомое лицо. – Шла к тебе в номер, а оказалась здесь. Ужасное место! Запутанное, как драконий лабиринт! Ты знаешь, как вернуться?
В чувствах она на секунду прижала меня к пышной груди.
– Ну… – промычала в ответ, вдыхая пыльный запах теткиных духов. – Я точно знаю, на какую лестницу не стоит заворачивать.
Она отстранилась и спросила изменившимся голосом:
– Ты тоже заблудилась?
– Что за обвинительный взгляд? – возмутилась я, убирая за ухо выбившуюся из пучка кудряшку. – Иначе как бы я тебя нашла?
С какой стороны ни посмотри, довод был нелогичен, но тетку устроил. Она с жаром согласилась, что у умных женщин всегда мысли сходятся и блуждаем мы по одному маршруту. Я деликатно промолчала, что умные женщины вряд ли теряются в гостевых домах и оказываются в подобной зад… на задворках цивилизации. Лишь бы Клементина не брюзжала, как кастелянша в дурном настроении!
– Какая необычная графика, – вдруг вымолвила она, шагая со мной рядышком.
Мазнув равнодушным взглядом по стене, я затормозила. В нише висела схема этажа! Ее ловко прикрывала высокая елка с бантиками, словно непритязательный чертеж портил тривиальным видом написанные маслом романтические пейзажи. Ей-богу, проскочишь и не заметишь!
– Что? – испугалась тетушка.
– Ты нашла план замка, – с облегчением объяснила я. – Сейчас посмотрим, где мы находимся, и быстро выйдем.
– Так что же они не повесили его на самое видное место? – возмутилась она.
Очень хороший вопрос, который возникнет у любого практичного человека. Особенно если он, этот человек, больше часа блуждает между проклятущих этажей.
Схема подсказала, что мы самым нелепым образом кружили по четвертому этажу! И здесь имелось целых две лестницы, ведущие в разные стороны. Если верить надписи и стрелочке, нарисованной чертежником по линейке, проход справа отправлял постояльцев точненько в холл.
Синхронно выгнувшись, мы с Клементиной выглянули из ниши. Посмотрели направо, потом налево, в глубоком молчании снова выпрямились перед схемой. Надо признать, в картографии я никогда не была сильна, и света в коврово-елочном лабиринте никак не зажигалось.
– Так… – Тетушка неожиданно попыталась сдвинуть кадку с елью, попутно оборвав парочку бантиков.
– Ты что делаешь? – удивилась я.
– Возьмем карту с собой.
– Мы не будем воровать план! – возмутилась я. – Это неприлично!
– Зато очень практично! – отрезала Клементина. – Иначе издохнем от голода в этих коридорах. Помни, что, забирая эту схему, ты спасаешь своей тетке жизнь! Помоги мне сдвинуть ель! Понаставили тут разного хлама, чтобы слабые женщины себе спину срывали.
Похоже, дерево пристроили в нишу не ради интерьерной красоты, а чтобы никто не стащил план.
– Оставь кадку в покое! – скомандовала я.
Клементина действительно выпрямилась, но только для того, чтобы попытаться протиснуться к чертежу между елкой и стеной. Богатая грудь не позволила совершить сей пагубный для моей репутации маневр, но в разные стороны брызнули бантики. Дерево оказалось чуток общипанным. Тетка не сдавалась.
– Господи, да не тяни ты к ней руки! – разозлилась я. – Ты говорила, что леди Торн не имеет права опозорить фамилию мужа. Представляешь, если кто-нибудь узнает, что мы утащили чертеж?
– Не переживай, карту возьму я. Фамилия Вудсток все равно уже опозорена, хуже не станет. Встретим в холле коридорного и отдадим.
– Ага, и скажем, что она стояла прислоненная к стеночке. Забрали, чтобы никто не стащил, – взъерепенилась я.
– Леди, могу я вам чем-то помочь? – раздался за нашими спинами женский голос.
Пойманные на месте преступления, мы резко развернулись. Возле нас, держа в руках аккуратную стопку с постельным бельем, стояла горничная в форменном платье и в чепце. Она вежливо улыбалась, но на сорванные бантики, валявшиеся под ногами взъерошенных леди, смотрела с явным укором.
– Милочка, идите, мы тут сами справимся. – Легким взмахом руки Клементина недальновидно отшила единственного человека, знающего правильную дорогу.
– Нет! – резко выпалила я, заставив их обеих остолбенеть. – Подождите! Уважаемая, нам нужна помощь. Мы заблудились.
– В каких апартаментах вы проживаете? – невозмутимо уточнила она.
Сразу видно: мы не первые, кто бродит по пустым коридорам и пытается втихаря свинтить план замка. Хорошо, что тетка до него не дотянулась. Вдруг на раме стоит охранное заклятие, способное воем поставить на уши весь гостевой дом?
– В светлых, – не дав мне открыть рот, подсказала Клементина.
– А номер?
– Дай бог памяти, – вздохнула она, намекая, что боженька не надоумил нас въедливо присмотреться к номеру апартаментов и запомнить так твердо, чтобы во сне сказать без запинки.
– Хотя бы какой этаж? – не столь уверенно уточнила горничная.
– Третий, – с облегчением ответила я.
– В каком крыле?
Девушка, зачем вы задаете такие сложные вопросы? Хорошо же все было! Если бы мы знали, в каком крыле поселились, разве потерялись бы, как самые умные женщины нашего славного королевства?
– У нас в коридоре был красный ковер. – Я указала пальцем себе под ноги.
– Так вы живете в восточном крыле, – догадалась горничная, а потом три раза объяснила, с какой лестницы спускаться и куда повернуть.
– Спасибо, милая! – вздохнула Клементина, прижав руку к пышной груди. – Сегодня на ночь я помолюсь за твое здоровье.
– Ты же не молишься, – прошептала я тетке, когда мы со служанкой разошлись в разные стороны.
– Хочешь сэкономить на чаевых? Скажи, что помолишься. После такого неловко намекать на кроны, – тихо буркнула она и вдруг вспомнила: – Ты же теперь леди Торн?
– И?
– Тебе стыдно экономить на кронах. – Она быстро оглянулась и позвала служанку: – Девушка!
Та притормозила и с вежливой улыбкой, словно прилипшей к губам, снова повернулась к нам.
– У меня нет с собой денег, – сквозь зубы едва слышно пробубнила я.
– И утром тоже вознесу за тебя молитву! – немедленно нашлась тетка. – За крепкое здоровье и семейное счастье.
– Благодарю, мадам.
Не чаявшая, как от нас избавиться, горничная изобразила быстрый книксен и сбежала за поворот.
– Господи, какой позор. – Я подхватила тетку под локоть и едва ли не потащила к правильной лестнице. – Уходим быстрее! Нам еще надо успеть на обед с Марджери.
– Ты с кем-то успела познакомиться? – не сообразила Клементина.
– Тетка Филиппа приехала на отдых и пригласила нас всех на обед.
– Старая интриганка здесь?! – громко воскликнула она. – Мы заселиться толком не успели, как уже нарисовалась. Знаешь, она с самого начала так нехорошо на тебя смотрела. Глаза бы ей выцарапала! Точно решила испортить вам медовый месяц.
Тетушка, мы и без Марджери, похоже, прекрасно справляемся с этой миссией. Портим Филиппу медовый месяц.
– Ну ничего! Пока мы одни… – Клементина притормозила и, воровато оглядев пустой коридор, вытащила из кармана маленький флакон темно-зеленого бутылочного стекла, заткнутый самой обычной аптекарской пробкой. – Возьми! Я специально к тебе шла, чтобы это отдать. Как знала, что надо приберечь для хорошего случая.
С торжественным видом она сунула флакон мне в руки.
– Зачем мне аптекарское снадобье? – Я с недоверием проверила бутылочку на свет. По толстым стенкам стекала густая маслянистая жидкость.
– Витамины для твоего супруга. У тебя совсем нет опыта, но, поверь, даже с молодыми мужчинами такое случается.
– Что? – озадачилась я.
– Досадные провалы, – тихо проговорила она. – С этим средством все получится. Десять капель – и он не сможет думать ни о чем, кроме спальни.
– Он наконец выспится! – догадалась я. – Спасибо, тетушка. Прошлой ночью Филиппу пришлось несладко в общей зале.
– Ну после, конечно, выспится, – согласилась она. – Главное, не перелей, иначе выспаться не удастся тебе.
Мы замолчали на некоторое время. Уверена, в ее словах была какая-то логика, только мне никак не удавалось ее уловить.
– Что за странное снотворное? – наконец спросила я.
– Снотворное наоборот, – пояснила Клементина. – Внимательно отсчитывай капли, чтобы не пришлось вызывать лекаря.
Я почувствовала, как к щекам приливает кровь. Похоже, по доброте душевной тетка всучила мне самопальный афродизиак. Страшно представить, что в него намешали!
– Теперь ты во всеоружии, и мое сердце спокойно, – объявила Клементина и подхватила меня под локоть. – Главное, не забудь надеть красивое белье. Оно создает правильный настрой. Я кое-какие штучки тебе положила в дорожный сундук.
– Полосатые начесанные панталоны?
С афродизиаком и зимнее бельишко покажется жуть каким сексуальным.
– Они попали в твой багаж? – охнула Клементина. – А Лидия все полки перерыла. Я ей говорила, что найдутся. Никто не станет воровать чужое исподнее. Даже такое красивое.
– Угу, – промычала я, как-то живо вспомнив ошарашенную мину мужа при взгляде на полосатую «красоту».
– Если понравились, оставь себе, – велела она.
– Белье Лидии?
– Только ей ничего не говори. Белье совсем новенькое, ни разу не надеванное.
Уже радует.
– Мы с ней вместе ходили перед отъездом в лавку к мадам Руфье, – продолжила тетка. – Тебе нужнее, а Лидии все равно не перед кем красоваться.
– Благодарю, но не стоит, – вежливо отказалась я. – Мне флакончика с дивным средством вполне достаточно.
Тетушка, честное слово, лучше бы ты мне компас вместо полосатых панталон и подозрительного афродизиака попыталась подарить. По крайней мере, полезная в хозяйстве вещь. Особенно в огромных гостевых домах.
В первый момент яркий суетливый холл ослепил. Потеснее прижавшись боками, мы с Клементиной огляделись вокруг, словно за последний час превратились в горных аборигенов, одичали и забыли, как выглядят люди в одежде, а не в волосах по всему телу.
Вокруг сновали коридорные, толкали тележки с багажом. На диванчиках дожидались номеров постояльцы. Девушки с корзинками, как у цветочниц, раздавали зазывные листовки на всевозможные развлечения, каких, судя по всему, в Сиале для отдыхающей публики придумали немало. Завораживала даже гигантская картина с замком на фоне уже знакомой горы и тремя поэтично летящими драконами.
Неожиданно изображение зарябило, размылось, и живописный пейзаж исчез. Вместо него появился нарисованный зал для торжеств, заполненный красиво одетыми людьми. Надпись витиеватыми буквами приглашала всех на праздничный аукцион украшений королевского ювелирного дома.
Кажется, я начинала понимать, как себя чувствует человек, десять лет проживший на необитаемом острове: ошеломленным. Хотелось удивленно воскликнуть: «Люди, вас никто не сожрал?!» – но я, естественно, промолчала. Не к лицу леди Торн, как, впрочем, и любой здравомыслящей девушке, выкрикивать странные вещи в пространство. Сразу примут за сумасшедшую.
– Смотри, Тереза, – проговорила тетушка, – Рендел-то меня ищет.
Я бросила взгляд в указанном направлении. С самым благолепным видом, пристукивая тростью, дядюшка важно пересекал холл. Выглядел он так, будто в хорошую погоду степенно прогуливался по центральной улице Энтила и ведать не ведал, что с высунутым языком обязан разыскивать вторую половину. По мнению Клементины, лучшую половину. Сам Рендел, до свадьбы десять лет прослуживший в королевском полку, не разделял убеждение жены, что она спасла ему жизнь и превратила в приличного человека.
– Вот, Тереза, учись, пока тетка жива! Мужа надо воспитывать. Понимаешь? Берешь, что дали, и растишь, чтобы вышло хорошо. С Филиппом-то, наверное, посложнее будет, но я в тебя верю, моя деточка, – вздохнула Клементина, почти с гордостью глядя на важничающего дядюшку, и одухотворенно окликнула его: – Рендел, душа моя!
Вообще-то, получилось громко и по-генеральски. Дядька резко остановился и вжал шею в плечи, как будто та самая душа у него бухнулась в пятки и потянула за собой лысеющую голову.
Неожиданно обзор загородила тележка с дорожными сундуками. Когда она отъехала, нам предстала дивная картина. Рендел улепетывал! Споро частил в сторону арки, ведущей в восточное крыло, и не оглядывался.
– Не услышал, что ли? – озадачилась Клементина.
Даже я, не воспитавшая ни одного мужа, понимала, что глава рода Вудсток, выращенный ею кнутом и пряником – но больше кнутом, – раскрыл паруса и с попутным ветром уходил в закат. В смысле в номер, но выглядело так, будто на часик-другой надумал затеряться в коридорах.
Тетка, правда, не смекнула и грудью вперед, как тяжеловесная шхуна, заставляющая расступаться мелкие нарядные лодчонки, ринулась за прикормленным супругом. Я заторопилась следом.
Когда у Клементины наступит прозрение, выживут не все. Вдруг придется спасать дядюшку? Или репутацию семьи Торн, если Рендел окажется потерянным для мира. Возможно, и имущество гостевого дома потребует спасения.
– Рендел, ты чего несешься, как на соседские похороны? – нагнала беглеца тетка. – Так ветер в ушах свистит, что ничего не слышишь?
Дядька на секунду замер, словно ища в себе силы предстать перед грозным ликом дражайшей супруги, и неуклюже оглянулся через плечо.
– Ох, вишенка! – пробормотал он с дурацкой улыбкой. – А я-то думаю, кто меня звал?
Глаза подозрительно блестели. На гладко выбритых по случаю отдыха щеках краснели пятна. Он повернулся всем корпусом, и стало ясно, что сейчас трость нужна дядьке вовсе не для важности, а для устойчивости.
– Вы с Терезой решили подышать свежим воздухом? – спросил он.
Клементина начала меняться в лице. Я быстро огляделась. На нас по-прежнему никто не обращал внимания, но это пока тетушка не успела открыть рот. Впервые за двое суток репутация семьи Торн была в такой ужасающей опасности!
– Ты что же, успел накидать за воротник, старый паршивец, пока мы бродили по замку? – прошипела тетушка. К счастью, от возмущения у нее пропал голос.
Можно выдохнуть, но ни в коем случае не расслабляться! Голос – штука непостоянная. Легко исчезает и возвращается.
– Как ты нехорошо сказала, Клементина! – Рендел позволил себе пристукнуть тростью, но тут же съежился под гневным взглядом супруги. – Я участвовал в дегустации благородных вин! Меня-то на экскурсию по замку ты не взяла.
Я едва заметно покачала головой, давая понять, что он зарывается и уже практически по пояс стоит в могиле.
– Вишенка, так сказала бы, что надо составить вам компанию, – засюсюкал он. – Чтобы ты знала, я дегустировал и все время о тебе вспоминал. Не икалось?
– Нет, – процедила тетка, снова обретя пронзительную тональность. – За мной, дегустатор непуганый. Расскажешь, как так вышло, что твоя лучшая половина чуть не сгинула в гостевом доме, а ты себе спокойно жизнью наслаждался.
– Постой, тетушка! – остановила я воинственную родственницу. – Лучше пойдем за Ренделом, он знает дорогу.
– Так вы от экскурсовода, что ли, отстали и заблудились? – не очень натурально охнул Рендел.
Тетка поджала губы. Если она упрет руки в сытно-кругленькие бока, то репутации Торнов ничто не поможет.
– Тетушка, помните, что вы не в Энтиле, – без экивоков попросила я не скандалить в самом эпицентре светского общества. – Доберитесь до номера, а потом беседуйте. Можно громко. Главное, не разбейте фарфоровую тарелку с орешками…
Орешки на фарфоре Клементину точно впечатлили. Хоть виду она и не подала.
– Веди, – скомандовала супругу.
– Прошу, ненаглядные леди, – немедленно махнул он тростью, догадываясь, что пришло время не ерепениться, а сотрудничать. – Препровожу со всеми почестями.
Лестница показалась бесчеловечно длинной. Ноги гудели, как после похода по пересеченной местности. Понятно, что в походах мне бывать не приходилось, но точно болело ничуть не меньше.
Я поднималась, держась за перила, и смирялась с мыслью, что Вудстоки вряд ли разделят со мной «радость» от обеда с Марджери. До трех часов дня треть из них не доживет.
Сейчас эта самая треть не желала держать язык за зубами и подписывала себе смертный приговор. Может, Лидию делегируют? Если сумеют выкурить из номера.
– Да что же ты злишься, вишенка? – бубнил Рендел. – Я не потратил ни медяшки. Дегустация была совершенно бесплатная. Сказали, что все на счет запишут.
– На чей? – напряглась я.
– Я не понял, – признался дядька. – Меня все время называли фамилией твоего мужа, а исправлять хороших людей ни в коем случае нельзя. Зачем их ставить в неловкое положение?
Благослови боже начесанные панталоны! После полосатых трусов в моем гардеробе Филипп, в принципе, ничему не должен удивляться. Даже счету за дегустацию из питейного зала.
– Вишенка, ты меня слушаешь? – канючил Рендел.
– Очень внимательно, – мрачно отозвалась благоверная, определенно продумывая новый план по воспитанию старого супруга.
– Клянусь, что теперь от тебя ни на шаг! – уверил он.
– Да кто ж тебе позволит? – нехорошо хмыкнула та.
– Если на экскурсию, то вместе, – с жаром поддержал дядька, видимо, решив, будто жена дает слабину. – И на дегустацию…
Клементина проткнула Рендела злобным взглядом промеж кустистых седых бровей.
– На экскурсию, – примирительно повторил он, но, прежде чем войти за мрачной «вишенкой», вручил мне трость и пробормотал, дескать, от греха подальше.
В номер я втащилась. Филипп сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и внимательно изучал какие-то бумаги. На удобном расстоянии, чтобы не тянуться к столу, в воздухе висела чашечка с кофе на тонком блюдце, словно пристроенные на невидимую полочку.
Муж переоделся в широкие брюки без стрелок и белый свитер с высоким воротом. Похоже, одежда считалась домашней, но в этом мужчине не было ничего домашнего или уютного. В полупрозрачном солнечном свете, с небрежной прической и в расслабленной позе он, казалось, сошел с картинки из женского альманаха, висевшей над кроватью моей соседки по комнате. Вообще-то, та портретная карточка призывала купить дорогие наручные часы известной часовой мастерской. У Филиппа из-под рукава как раз такие выглядывали.
– Вернулись, леди Торн? – Он посмотрел на меня над краем бумаг. – Ваши родственники в добром здравии после дороги?
– Спасибо, здравие у них преотличное. Надеюсь, таким оно и останется, – добавила я себе под нос, пристраивая трость на деревянную стойку для зонтов, а заодно и магией присобачила, чтобы не скособочилась. В воздухе вспыхнул и потух сноп золотистых искорок от заклятия.
Где-то на полдороге к вожделенному дивану Филипп отложил документы и предложил тоном гостеприимного хозяина:
– У нас осталось время до обеда. Прогуляемся по замку.
Только не снова! Я больше не способна любоваться на картины и елки в бантиках.
– Да лучше сразу пристрелите заклятием, чтобы не мучилась! – вырвалось у меня.
У мужа поползла наверх бровь. Только одна. Видимо, таким образом проявлялось удивление. На самом деле он сделался таким же привлекательным, как тот незнакомый актер с картинки, но очков Филиппу это не прибавило.
Пришлось изобразить милую улыбку, что было поистине большим мужеством, учитывая, что ныли ноги, а филейная часть желала пристроиться туда, где ее больше никто не побеспокоит прогулками по коридорам.
– Филипп, я ценю ваше желание провести экскурсию, но уже достаточно близко познакомилась с «Сиалом». Ближе, чем хотелось бы. И нам с ним стоит друг от друга немного отдохнуть. Особенно от меня устали его коридоры.
– Другими словами, вы заблудились, – резюмировал он серьезно. Но как-то по-особенному серьезно, словно с трудом сдерживал смех.
– Вы удивительно проницательны, – чинно кивнула я.
– По дороге к родственникам или на обратном пути?
Вот ведь въедливый!
– Но не в тот момент, когда уточняете подробности, – заметила я. – И коль теперь вы почти все знаете о моем позоре…
– Вы ничего не рассказали.
– Почти все, что следует знать о моем позоре, вы уже знаете, – исправилась я, – поэтому позвольте пережить его, сидя на диване.
– Как я могу отказать вам, леди Торн? – Он взмахнул рукой в пригласительном жесте. – Не стесняйтесь. Кофе?
– Пьете черный? – сморщилась я. – Он же похож на деготь.
– Любите со сливками?
– Предпочитаю цветочный чай. – С видом выпускницы института благородных девиц я присела на краешек дивана, потом поерзала и отъехала поглубже. Ни ноющей пояснице, ни свинцовым ногам необходимость держать спину ровно не помогала.
– Раз уж вы и полосатые панталоны видели, и о позоре знаете, давайте совсем не будем стесняться. Посидеть мне мало, очень хочется полежать. – Шустренько скинув туфли, я с удовольствием растянулась на мягких подушках. – Эти коридоры меня уходили, как дракона крутые склоны.
По-моему, этот диван – лучшее, что случилось со мной с брачного обряда. Лежать на нем в неудобной позе натурщицы было настоящим преступлением против всех постояльцев, сегодняшним днем желавших своровать со стены схему замковой планировки. Окончательно отбросив смущение, я подложила под голову маленькую бархатную подушечку, с удовольствием распрямила колени и блаженно прикрыла глаза.
– Кстати, Тереза, – проговорил Филипп в тишине, отчего-то желая превратить нашу безмолвную компанию в беспрерывно что-то обсуждающую. – Когда вы забываетесь, выходите из образа милой дурочки.
– Часто? – нисколько не смутившись, спросила я.
– Весьма.
– Значит, можно больше не притворяться? От внезапных улыбок у меня сводит челюсть.
– Буду благодарен, – с иронией отозвался Филипп. – Никогда не любил глупых женщин.
Лидию хватил бы удар, услышь она это признание от мужчины, которого считала эталоном всех своих женских надежд и чаяний. Он буквально опроверг все, во что она свято верила.
Проснулась я дивно отдохнувшая. На широкой кровати со столбиками, в спальне, утопающей в темноте. И не помнила, как переместилась с дивана на удобное ложе. Дверь была заботливо прикрыта. В недоумении влезла в домашние туфли, аккуратно пристроенные возле кровати, и выглянула из комнаты.
В номере было тихо. Подумалось, что Филипп отправился на дегустацию каких-нибудь благородных вин или просто захотел пообщаться со старыми приятелями, так сказать, поделиться семейным опытом. Пусть не особо богатым, но точно ярким.
– Добрый вечера, Тереза, – прозвучал в гостиной вкрадчивый мужнин голос, когда я преспокойненько пошатывалась в сторону ванной.
Видимо, приятелей, готовых продегустировать вместе с мужем благородные напитки, а заодно дать парочку чисто мужских советов по укрощению жен, не нашлось. Или их просто не было. Несчастный он, в таком случае, человек.
– Добрый вечер, Филипп, – отозвалась я. Хотелось бы сказать, что певуче, но нет: ото сна проскрипела, словно в горле прокрутились несмазанные шестеренки.
– Хорошо выспались?
В общем, дать мне умыться он никак не желал. Пришлось явить себя в натуральном виде: заспанную и с растрепанными волосами. Пусть любуется, раз не понимает, что благоверная не успела подружиться с зеркалом.
Гостиная была озарена приглушенным светом. Филипп словно и не вставал с дивана, но на столике высилась внушительная стопка кожаных папок для документов. Правда, читал он не документы, а свежий номер «Вестника».
Очень хотелось попросить газету никуда не девать, оставить и супруге ознакомиться с тем, что в мире происходит. Люблю, знаете ли, быть в курсе последних событий. Но вместо этого спросила, как и полагается примерной жене, а не активистке из общества защиты магических тварей в дикой природе:
– Вы проработали весь день?
– Сходил в атлетический зал на тренировку.
– Бег? – ляпнула я первое, что пришло в голову.
– Бокс.
Так и знала! Трусил бы он мирно по дорожкам, а потом расслабленно улыбался на любую глупость. Держи карман шире! Без бутылочки с успокоительным в этом случае не протянул бы и дня.
– Почему вы не разбудили меня к обеду?
– Проголодались?
Есть действительно хотелось. В отличие от совести, обязанной терзать за пропущенную встречу с мадам Торн, голод проснулся вместе со мной.
– Я пропустила встречу с вашей теткой, – пояснила ему. – Вышло неловко. Надо было разбудить.
– Вы сказали, что во сне человек есть не хочет. Я был с вами полностью солидарен.
– Но вы хотя бы уважили мадам Торн? – осторожно уточнила я.
– На растерзание была отдана Лидия, – неожиданно с доброй долей юмора отозвался он. – Полагаете, мы должны ей подарить что-нибудь ценное?
– Лучше порошки от несварения, – вырвалось у меня, но тут же длинный язык захотелось прикусить. – Не поймите меня неправильно. Ваша тетка – прекрасная женщина и замечательный собеседник…
– Она невыносима.
– Согласна, – сдалась я. Удивительно, но в том, что касается Марджери, мы были в полной гармонии. – В спальню я перенеслась своими ногами?
– Моими руками, – поправил Филипп, откладывая газету.
– То есть вы меня перенесли?
– Чужим рукам я не доверил бы супругу. – В его взгляде вспыхнула подозрительная улыбочка. – Если вам станет легче, даже во сне вы сопротивлялись.
Видимо, сопротивлялась громко, иначе не ухмылялся бы. Я вообще становилась коварной и нетерпимой, когда дело касалось пробуждения. В бессознательном состоянии и врала красиво, лишь бы с кровати не подняли, и ругалась… не очень красиво.
– В этот момент моя речь была изящной? – смущенно уточнила я.
– Вы назвали меня отвратительным типом, лапающим чужих жен, – невозмутимо ответил Филипп. – Не помните?
– Нет, – вынужденно призналась я. – Но звучит довольно прилично.
– Это был вольный перевод.
– Мне жаль. Я неустанно борюсь с этой темной стороной своей натуры, – покаялась я.
Хотя, будем честны, каяться в том, чего не помнишь, глупо и несправедливо. Однако леди Торн совершенно точно не имела права выдавать ядреные фразочки, даже если она в бессознательном состоянии.
– Вам не жаль, – хмыкнул он.
– Ладно, вы правы. Мне совершенно не жаль, но, прошу заметить, я проявила высокие моральные принципы.
– Вы цеплялись за мою шею и прижимались к груди, – принялся Филипп дразнить явно из любопытства, сумеет ли супруга вывернуться из словесной ловушки.
Пф! Он же не ходил на занятия к моему преподавателю по изящным манерам и этикету. Вот где любое, даже самое приличное, слово оборачивалось против говорящего!
– Никто не контролирует себя во сне. – Дернула плечом и заработала выразительный взгляд. – Разве что вы, дорогой супруг. Зато я прекрасно выспалась и понятия не имею, как уснуть ночью. Разве что вы мне дадите на ночь почитать «Вестник». Он сегодняшний?
В комнате стало очень тихо. Мы с Филиппом встретились глазами. Очевидно, сегодня он спать не планировал и дать супруге почитать газетку – тоже. Может, глубоко за полночь. Однако потом мне захочется прикрыться «Вестником», а не вчитаться в новостные колонки. Да и сами новости будут уже не первой свежести…
К утру в мире произойдет много разных событий. Например, мы выполним супружеский долг перед родом Торнов. Если подумать, неплохая новость, учитывая, что попытка – вторая. К счастью, о ней никогда не напишут в газете.
– Выйдем на ужин в ресторацию? – кашлянув от смущения, быстро спросила я. – Приведу себя в порядок и буду готова через полчаса. Хорошо?
– Я заказал ужин в номер, – тихо произнес он.
– Значит, через десять минут, – промычала в ответ.
Умыться-то и расчесаться все равно надо. Наверное, еще и кружевную сорочку надеть. Для создания правильного настроения.
– Не трусь. – Подбадривая себя, я вытащила из ящика ту самую сорочку. – Сдавать экзамены тоже страшно.
Интересно, первую брачную ночь можно сравнить с экзаменом? Вряд ли, конечно. Это же не проверка на навыки профессиональной жены, прости господи.
С суровой миной я решительно вытряхнулась из одежды, и на ковер с глухим стуком из кармана выпал припрятанный флакон. Пришлось поднять. Невольно проверила маслянистое содержимое на свет.
Может… чем демон не шутит?
Пробка легко вышла из узкого горлышка. Я принюхалась к «лекарству от досадных промахов», но оно ровным счетом ничем не пахло. Хоть сейчас капай в напиток и хлебай, пока в глазах не потемнеет.
Вдруг перед мысленным взором появилась очень странная сцена. Напринимавшись чудодейственного эликсира, я карабкаюсь на стол и ползу на коленках в сторону опешившего мужа. На пол со звоном летят бокалы, посуда и одна туфля с высоченной острой шпилькой. А потом я падаю замертво. Прямо на столе. Лицом в тарелку с салатом, стоящую перед Филиппом.
Даже вздрогнула!
– Господи, о чем ты думаешь, Тереза? – пробормотала под нос и, поскорее заткнув афродизиак пробкой, спрятала флакон обратно в карман платья.
Облачившись в длинную кружевную сорочку из тончайшего кружева, я подошла к зеркалу и снова вздрогнула. Зря постеснялась примерить сразу после того, как получила коробку от модистки. Одежду придумали, чтобы скрывать все, что должно быть скрыто, но этот наряд для новобрачной к такой категории явно не относился. Ни стежка пуританской сдержанности! Сплошная паутинка на всех местах, которые приличные женщины держат в зрительной недоступности.
Помнится, моя соседка по комнате Вирена, та, что с шелковыми простынями, утверждала, дескать, мужчину надо интриговать и заставлять фантазировать. Да-да, фантазия – лучший афродизиак, а не тот, что мне вручила тетушка. Но позвольте! Как в этой сорочке устроить полет воображения? Тут для разгона-то места нет.
– Кто же шьет такую… развратную одежду? – искренне возмутилась я и вернулась в гардеробную за любимым халатом.
Надела его, как суровый воинский доспех. Плотно затянула пояс и тут же, крякнув, приспустила узел. Иначе грохнусь в тарелку с салатом от нехватки воздуха.
Как и накануне, в обещанные десять минут я не уложилась. Вышла в гостиную и притормозила в дверном проеме. Стол оказался накрыт к ужину. Горели свечи, а из серебряного ведерка торчала бутылка игристого вина.
Муж стоял, сунув руки в карманы и повернувшись к окну.
– Филипп, – позвала я негромко.
Он обернулся. Через полумрак взгляд, скользнувший по мне от макушки до пяток, показался осязаемым. Невольно я обтерла влажные ладони о халат.
– Леди Торн… – неожиданно перешел он на официоз и отодвинул для меня стул, приглашая к столу.
Я присела и глянула на горку овощей в тарелке. По краям лежали креветки, где-то затерялась крошечная картофелина в мундире.
– Посчитал, что легкий ужин будет к месту, – пояснил муж, устраиваясь напротив меня, и вытащил из ведерка бутылку: – Вина?
Едва я раскрыла рот, намереваясь объявить, что не люблю алкоголь и предпочитаю ясную голову, как в двери постучались.
– Заказ в номер, – послышалось из коридора.
Мы с Филиппом недоуменно переглянулись.
– Я ничего не заказывала, – быстро отказалась от авторства.
Одним щелчком пальцев муж зажег лампу и заставил дверь медленно распахнуться. От потянувшего сквозняка свечи истерично замерцали и потухли. В дверном проеме, широко и выразительно улыбаясь, стоял Роджер, распорядитель гостевого дома.
– Добрый вечер, – поприветствовал он и кому-то махнул рукой.
Подавальщик в кипенно-белой рубашке и в черном фартуке ввез в номер тележку, заставленную тарелками. Второй тащил ведерко, из которого высовывалось бутылочное горлышко.
– Госпожа Торн настоятельно просила передать, что желает вам приятного аппетита, – объявил Роджер.
Вокруг нас началось бурное движение. Тарелки оказались сдвинуты. В центр встали два блюда, второе ведерко втиснулось рядышком с нашим. Стол был рассчитан персон на шесть, и вся посуда легко поместилась. Это мы с Филиппом не были рассчитаны на трапезу в шесть персон.
– Пожалуйте, – пропел Роджер и собственноручно поднял с тарелок серебряные колпаки, скрывающие деликатесы.
Из салатных листьев на меня ненавидяще вытаращился красный омар, обложенный лимонными половинками. Я, в свою очередь, смотрела на него. Злобно-непримиримый носитель клешней пугал меньше, чем крупные улиточные панцири, выложенные дорожкой и глянцево поблескивающие на свету. Если не ошибаюсь, таких заводили в аквариумах, а нам предлагали съесть. Экзотического домашнего питомца. И не одного – целый выводок улиток.
– Хорошего вечера, господа, – пожелал Роджер, кажется, не обратив внимания, что господа потрясенно молчали, пока им устраивали на столе пиршество для гурманов.
Вся команда вышла из номера. С собой они утащили канделябр со свечами, никак не вписавшийся в новую сервировку.
Стало очень тихо. Омар смотрел волком, давая понять, что без боя не отдаст ни одной клешни. Я понятия не имела, что ели у омара. Может, его поставили только для красоты.
– Поужинаем? – нервно предложила я и взялась за приборы.
– Вина? – вновь повторил Филипп, вытаскивая бутылку из ведерка, а потом и пробку из длинного горлышка.
– Нет, благодарю, но вы себе не отказывайте.
Не успел он плеснуть игристый напиток в фужер, как раздался стук в дверь. Без преувеличений, я вздрогнула и со звоном уронила в тарелку только-только сжатую вилку.
– Заказ в номер, – послышалось из коридора.
У меня дернулся глаз.
– Филипп, давайте сделаем вид, что нас нет, – громким шепотом предложила я.
Стук повторился. В нем ощущались решительность и настойчивость человека, задавшегося целью прорваться внутрь, даже если дверь заперта на засов.
Муж с чувством пихнул бутылку обратно на дно серебряной посудины. Через край высыпалась горсть ледяной крошки и попала на тарелку с улитками. Когда кристаллы растают, они смогут уплыть. Полагаю, омар им завидовал.
Когда Филипп лично открывал, то внешне ничего в нем не намекало на раздражение. Он был спокойным, как океан. Перед большой бурей. Не дай бог, кто-нибудь еще к нам заявится и предложит еду. Например, привезенные из Энтила орешки на фарфоровой тарелке. Всех точно смоет девятым валом.
– Добрый вечер, господин Торн, – с улыбкой поздоровался незнакомый подавальщик. – Доставка ужина в номер.
Господин Торн подвинулся в дверях, и к нам вкатили очередную тележку, заставленную блюдами. Были здесь и ведерко с игристым вином, и этажерка с пирожными.
– Госпожа Вудсток просила передать вам наиприятнейшего аппетита и превосходнейшего вечера, – объявил слуга.
Здравый смысл подсказывал, что тетка была щедра вовсе не за свой счет, а потому не поскромничала. Блюда кое-как влезли на стол. Ведерко заняло место рядом с двумя точно такими же. Наш ужин становился чуднее и разнообразнее с каждой минутой.
– Манго и драконий фрукт для леди Торн, – пояснил подавальщик, подставляя мне под локоть тарелку с тонкими пластинками оранжевого цвета и белыми кубиками подозрительной мякоти с мелкими черными точками. Ни того, ни другого я никогда не ела и сегодняшним вечером не собиралась начинать.
Подавальщик замер с этажеркой сладостей в руках, орлиным взором окинул заставленный стол и нацелился втиснуть ее к омару. Хорошо, если не вместо омара и не поверх него.
– Поставьте на подоконник, – предложил Филипп.
Его спокойствие нервировало меня, пожалуй, больше, чем омара перспектива быть разобранным на составляющие части.
Теперь у нас на подоконнике поселилась этажерка с разноцветными воздушными сладостями. Осталось налить в мисочку молочка – и можно приглашать домового. Хотя нет, постойте! Не надо больше гостей! Брачная ночь не подразумевает никого, кто мог бы держать свечку… С другой стороны, свечи у нас стащили предыдущие посланцы с дарами.
– Хорошего вечера, – пожелал подавальщик и, получив от Филиппа чаевые, быстро выкатил опустевшую тележку.
В обалдении я разглядывала ломившийся стол. Легкий ужин, прелюдия к десерту, который, в сущности, являлся основным блюдом, превратился в банкет. На крайне большую и голодную компанию. Видимо, из добрых побуждений родственники хотели накормить нас досыта, но казалось, будто до смерти.
– Вина? – очередной раз предложил Филипп, приближаясь к столу.
– Будьте любезны, – тихо согласилась я, просто не способная в ясном рассудке и твердой памяти пережить вот это все. Этажерку с пирожными, омара, улиток и десяток тарелок с разной снедью, способной вызвать несварение одним своим количеством. Мне вчерашнего пиршества за глаза хватило. Ей-богу, наелась не до горла, а до глаз.
Муж наполнил фужеры. Я ждала, когда он скажет какой-нибудь тост, но аристократы до плебейских замашек за столом, должно быть, не опускались. Филипп просто сделал глоток и, разглядывая на свет играющие за хрустальными стенками пузырьки, одобрительно кивнул:
– Неплохо.
Я чуточку пригубила восхваленный напиток. На вкус оказалось страшной кислятиной, не скривилась только из вежливости. Острые, как иголки, пузырьки почему-то били в нос, а не в голову. Видимо, промахивались.
Немедленно захотелось закусить чем угодно, но к вилке было страшно прикоснуться. Каждый раз, когда в моих руках оказывались столовые приборы, обязательно кто-нибудь стучался дверь. Не хотелось рисковать, зато искренне хотелось верить, что родственники не подтянутся к нам следом за собственными гостинцами.
– Филипп, не удивляйтесь, когда вам придет счет за ужин, – очень серьезно предупредила я.
Он бросил насмешливый взгляд над краем хрустального бокала.
– Уверяю, дорогая супруга, удивляться я перестал еще вчера.
– И счет за дегустацию благородных вин.
– У нас банкет, а не дегустация. – Филипп обвел фужером теснившиеся на столе лакомства.
– Днем у вас была дегустация.
– Мне понравилось?
– Не знаю, как вам, а Рендел выглядел довольным. Даже трость отдал. – Я неопределенно кивнула в сторону стойки для зонтов, где строго вертикально стояла дядюшкина трость.
– Чтобы ничего не побить после благородных вин? – кажется, развеселился он.
– Чтобы не побили его, – со вздохом намекнула я на варварские порядки в семье Вудстоков, где «лучшая половина Рендела» держала в страхе всех безответных жителей дома. И даже оленьи рога над камином, которые все время грозилась выкинуть.
Филипп расслабленно откинулся на спинку стула, повертел в руках бокал с остатками вина и вкрадчиво уронил:
– Покажи.
Мы встретились глазами. Его темный взгляд как будто обжег. Дыхание перехватило.
– Что? – с трудом шевельнулись мои губы.
– То, что ты прячешь под своим монашеским одеянием.