Я всегда просыпаюсь сразу. Не ворочаюсь в полудреме, не продлеваю сладкий утренний сон еще на несколько минут-полчасика-час. Открыл глаза, потянулся, сел на кровати, встал с нужной ноги – а они мне обе нужны, бодрый и в хорошем настроении. Сны почти никогда не помню, если бы не наука, утверждающая, что без снов никак нельзя, был бы уверен, что и не снятся они мне почти. Но иногда, очень редко, бывают красивые такие, цветные сны, и обязательно с каким-нибудь увлекательным сюжетом. И тогда я несколько минут лежу с закрытыми глазами, можно сказать – досыпаю, это такое приятное состояние, когда осознаешь, что уже не спишь, а сон еще никуда не ушел, и можно в нем вполне осознанно сделать что-то героическое или просто приятное. Я не слишком верю в осознанные сновидения, каждый сходит с ума по-своему, но вот это ощущение полусна, на стыке сознания и небытия – классное.
Последний сон определенно был не то чтобы необычным поначалу, но очень натуралистичным. Будто бы я поперся зачем-то на берег реки на квадроцикле, в ночь, искать Пашкину сумку, которую он потерял, совершенно стандартная ситуация, какой раз мне Пашку выручать приходится. А потом, когда я эту сумку нашел, в ней оказался пылающий огненный элементаль, который проник ко мне под кожу, чтобы захватить зачем-то мое тело, безо всяких предварительных условий и предложений всемогущества, или что еще там они обычно втюхивают. Но вот хрен у него что получилось. Я потянулся и представил себе, как подчинил могучую стихию, вобрал ее в себя, и теплое чувство покоя прямо-таки разлилось по телу, как в те далекие времена, когда я с подачи одной тяжелой на голову знакомой баловался аутотренингом. Люблю тепло, но не жару, сон прямо в руку – надо будет махнуть на Майорку, как раз к этому времени основная масса туристов уже схлынула, воздух еще держится своих 25–27 градусов, хотя почти сравнялся температурой с морем, белый песочек Пальмиры еще прогревает, но уже не обжигает, вечером прохладно, можно гулять по набережной, посидеть в кафе, заказать паэлью или какие-нибудь морепродукты, белое вино или бутылочку «Биниграу». Можно взять с собой Таню или Катю. Или Таню… Да, определенно, к тому же у нее есть шенген, а с Катей мы капитально рассорились.
Пойду, позвоню ей.
Для этого надо встать.
Что же творится, встать-то я не могу.
Что-то удерживало мои руки, ноги и голову, позволяя шевелиться, но не более. И глаза были завязаны, хотя нет, я поморгал – не было ощущения повязки, скорее всего, вокруг было темно. Абсолютная такая темнота, которой не бывает в наших квартирах, где через щели в жалюзи или шторах обязательно пробивается свет солнца или фонаря, или соседской машины со сработавшей сигнализацией. Такая темнота пугает, нет ориентиров, на которых сознание строит пространство. И вообще неуютно физически, лежал я на чем-то жестком, возможно даже на камне. Я поводил ладонью насколько мог по гладкой поверхности, постучал подушечками пальцев – определенно камень. Судя по трещинкам и идеальной полировке, может быть даже мрамор.
Это куда же меня занесло? На кладбище в склеп? И почему я не могу встать?
Самым разумным объяснением было бы то, что я сплю и в то же время не сплю. Бывает такое состояние, когда мозг почти проснулся, но еще не получил контроль над телом, и человек не может даже глаза открыть, пытается, понимает, что уже не спит, но никак не получается. Кажется, это называется диссоциативный ступор, хотя вроде при нем рукой не по-двигаешь.
Но я точно не спал – дотянувшись до ноги, что есть силы ущипнул себя за бедро и хорошенько прочувствовал бодрствование.
Постарался освободиться, но безуспешно. Такое ощущение, что мое тело прилипло к камню – причем притянуло его прямо через одежду, как магнитом. Можно было чуть раскачиваться из стороны в сторону, шевелить ступнями и кистями, но и только. Затылок удерживался подобно магниту на холодильнике – можно без затруднений сдвинуть в сторону, но чтобы отлепить, необходимо некоторое усилие, на которое меня как раз не хватало.
Я прокашлялся – обезвоженное горло саднило, и попытался позвать на помощь. Глупый поступок, мне это было понятно заранее, зачастую как раз попытка позвать кого-то приводит не помощь, а совсем даже наоборот, тем более в такой темноте и на совершенно незнакомой мне поверхности. Но я попытался.
– Эй, кто там где-нибудь, – просипел я чуть громче, чем шепотом, прокашлялся еще раз, потом пошел на второй заход: – Эй, люди, пить!
Никто не откликнулся. К тому же к жажде примешивалось совсем другое, противоположное чувство, которое скорее требовало свободы движений, а не просто чьего-то присутствия. Я дернулся еще пару раз, проверяя, насколько свободно я могу скользить по каменной поверхности. С трудом, но получалось сдвинуться на пару сантиметров, но без упора или внешнего воздействия дальше дело не пошло. Я поводил руками – они как раз более-менее двигались по плоскости, пытаясь нащупать край своего ложа, чтобы было за что схватиться, но судя по всему, либо ширина его была больше двух метров, либо я вообще лежал на полу, и тогда скатываться мне было некуда.
Так я побарахтался минут десять, наверное, прежде чем до меня дошло, что вокруг стало немного светлее. Не полумрак еще, но и не темнота «выколи глаз», можно было, если напрячь глаза, разглядеть очертания предметов неподалеку.
Я действительно лежал на некоем возвышении, судя по его границе, которая была сантиметрах в пятнадцати от правой руки – я не достал до края буквально чуть-чуть. Белая поверхность обрывалась в темноту, за которой угадывались какие-то предметы интерьера. Возможно тумбочка, а возможно, загадал я, и мини-холодильник с холодным пивом или на худой конец минералкой. Да даже если в нем будет просто лед, и то я бы с огромным наслаждением сейчас рассосал бы кусочек.
С другой стороны от меня была, судя по всему, стена, где-то в метре от руки, точно не сказать, темнота сильно искажает расстояния. Но даже если я как-то доползу до нее и упрусь ногами, сильно мне это при моем среднем росте не поможет.
Некоторое время я снова двигался, пытаясь понять, где сила трения мне поможет приблизиться к цели, а где наоборот – помешает. Гладкая толстовка скользила по поверхности немного легче края подошвы кроссовок, хотя и не слишком, поверхность была гладкой, очень гладкой. И все мои дрыганья все равно оставляли какое-то расстояние между мной и точкой, за которую можно зацепиться хотя бы одним пальцем.
Да! Надо рискнуть. Я оставил попытки дотянуться до края лежанки и попытался развернуться на девяносто градусов, ногами к стене. Если оттолкнуться посильнее, то можно сместиться к краю. Тем более что центр вращения был где-то в районе лопаток, и возможно, ногами до стенки я дотянусь.
Перебирая подошвами по два-три сантиметра, подтянул ноги к стене, как мог потянулся пальцами и – ура! – уперся в стенку. Теперь толчок.
Я кубарем слетел с ложа и грохнулся теперь уже точно на пол с высоты примерно метр, основательно разбив себе плечо, вывихнув (надеюсь) кисть и расквасив верхнюю губу. Рот немедленно наполнился слюной со вкусом крови. Ощупал зубы языком – вроде все целы, даже не шатаются. Мыча от боли, сел, держа больную руку на весу, и назвал себя идиотом. В другую сторону надо было вертеться, спустил бы сначала ноги и спокойно бы слез.
На полу было так же неудобно и жестко, как на лежанке, но по крайней мере никто меня в движениях не ограничивал. Поэтому я попытался встать – ухватился за край возвышения, к которому рука сразу прилипла, подтянул себя с кряхтением, сначала на колени, а потом и на ноги поднялся.
Огляделся вокруг – за то время, пока я занимался всякой акробатикой, посветлело еще больше. Комната, в которой я непонятно как очутился, была размерами примерно шесть на шесть, без окон и дверей. То ложе, на котором я очнулся, тянулось во всю стену, то есть я оказался практически в углу. В ширину оно было действительно больше двух метров и занимало почти половину комнаты. Гипотетический холодильник, в который я как раз и влетел верхней челюстью, представлял собой монолитный куб с метровым ребром, без каких-то дверец, технологических отверстий, кранов пивопровода – в общем, совершенно нефункциональный, на мой взгляд, предмет. Напротив меня, у другой стены, стоял точно такой же куб. Я – поводил рукой по граням, еще раз проверяя, не упустил ли чего, но нет, бесполезность для меня этого предмета подтвердилась.
Вспомнил про смартфон – ну вот, хорошо упал, через экран шла трещина, подсветка включилась, но и только, изображения на экране не было вообще. Это я хорошо сходил, на тридцатку. Нащупал в кармане травмат, достал, проверил, стоит на предохранителе. Ну это теперь лишнее, когда падал, да, мог выстрелить, так что можно снять, пусть будет готов, живым я им не дамся. Еще бы знать, кому это – им, и поскорее сдаться в плен, а то жрать охота, ну и в туалет не мешало бы сходить.
Свет падал откуда-то сверху по центру, из-за этого высоту потолка было сложно определить. Стык его со стеной терялся во мраке, но навскидку расстояние от пола до потолка было не меньше четырех-пяти метров. Сама комната была оформлена в минималистском стиле, белый лежак толщиной сантиметров пятнадцать, выступающий из стены, и белые же монолитные тумбочки при абсолютно черных других поверхностях, смотрелось стильно и немного зловеще. Я представил пятна крови на белой поверхности, поежился, потом пригляделся и увидел такое пятно на тумбочке. Потрогал губу, запекшаяся кровь под носом показала, что одной губой дело не обошлось. Ну да ладно, носовое кровотечение, тем более уже остановившееся – это не та проблема, которая сейчас для меня является основной.
Походил по комнате, измерив ее шагами – да, практически четыре на шесть размер пола, ну и лежанка еще. Поводил руками по стенам, вдруг обнаружится какой-нибудь стык или потайной лаз, или выступ, на который надо нажать, чтобы все это появилось. Но нет, никаких выходов для обитателей комнаты предусмотрено не было, или их надо было тщательнее искать. Попытался отодвинуть сначала одну тумбочку, потом вторую, но они даже не пошевелились, судя по всему, были монолитными. А куб мрамора я бы и в лучшие времена, и не один, не сдвинул бы.
Залез под лежанку, пошарил руками там – в фильмах потайные ходы делали под кроватями, чтобы в случае чего, ну там муж пришел не вовремя или в других подобных ситуациях, они были бы так сказать под рукой. Не прокатило – идеально гладкая поверхность лежанки и шершавые стены и пол не содержали никаких намеков на какие-то пути выхода наружу.
– Замуровали, демоны! – продекламировал я фразу из известной советской комедии. Прислушался. Крикнул.
Что интересно – при такой высоте потолка совершенно не было эха, звук словно поглощался поверхностями. Каменные стены должны были резонировать, но этого не происходило. Поорав минут пять и так и не добившись эха, я обзавелся только еще большей сухостью в горле, зато немного заглушил другую потребность. Хотя куда там – заглушил, еще полчаса, и я взорвусь. Гадить в комнате мне не позволяло воспитание, но еще немного, я плюну на него слюной и где-нибудь в углу внесу цветовое разнообразие в это черно-белое кино.
Ну а что делать, стучать ногами-руками по стене? Подолбите по бетонной стене кроссовками, а потом еще кулаками. Ну и лбом обязательно – на фига голова, если мозга нет, может, услышит кто.
Поэтому я просто ходил от стены к стене – семь шагов в одну сторону, семь в другую, иногда подпрыгивая, заодно размялся немного. Тем более что комнату я уже осмотрел, освещение, замерев на одной интенсивности свечения, дальше увеличиваться не собиралось, значит, оставалось только ждать.
И когда на противоположной лежанке стене вдруг появился светящийся прямоугольник, и этот сегмент стены просто исчез, обнаружив за собой каких-то людей, я просто помахал им рукой. В коридоре, куда, видимо, выходило это вновь образовавшееся отверстие, было значительно светлее, и мой жест остался практически незамеченным.
Первым в комнату влетел явно знакомый мне человек, причем по моему мироощущению – с того света. Он сжал меня в объятиях, словно дорогого и горячо любимого родственника, прижался щекой к моей щеке и радостно закричал:
– Пашка, сынок!
– Привет, дядя Толь. Это я, Марк. А где тут у вас туалет?