Вы, ребята, мне поверьте
На главнейший на вопрос
«Есть ли жизнь и после смерти?»
Я отвечу «Yes, of course»
Правда, я не спец по раю,
но по аду проведу:
Досконально всё здесь знаю.
Грешник я. Живу в аду.
Мне по приговору мука:
По пол дня варюсь в смоле.
Здесь и скученность и скука.
В целом так, как на Земле.
Ностальгирую порою:
Где мой комп? Где интернет?
А сидим в котле по трое.
Говорю же: «Места нет»
И о чем я думать буду?
Жизнь понятна и проста.
Приходил ко мне Иуда,
целовал меня в уста.
Я люблю его, пожалуй.
Пью на брудершафт вино.
Он ведь добрый, честный малый.
Тут таких, как он, полно.
Вот со мною хам и скаред.
А смола у нас – гудрон.
Да, политиков здесь жарят.
На огне и в афедрон.
Им отведена спецзона
Места нету горячей
Всем, от древних фараонов
И до наших сволочей
Съездил я на тур в их зону.
Жуть! Три дня потом не спал.
Не узнать по афедрону:
Президент ли, генерал
В суетливой круговерти
На поверхности земной
Братцы, помните о смерти,
Чтоб не сесть в смолу со мной.
***
Камни Мегиддо корявы и жгучи
В небе клубятся багровые тучи
Огненной лавой стекая по склонам
Ада несутся стремглав легионы.
В черных доспехах и черной короне
Сам Сатана впереди на драконе.
Смотрит сквозь волшебное стекло
Сатана, объятый злою дрожью:
Войско Ада на войну пришло,
Но нигде не видно войско Божье!
Видит вдруг, совсем невдалеке
Ангелочек малый в белом платье.
Держит лист пергамента в руке
С золотой привешенной печатью.
Вот несут посланье Сатане.
Он читает, в злобном офигеньи:
«Ты, красавчик, победил в войне.
Мы признать готовы пораженье.
Мы уйдем в далекие края,
В мир трасцеденталь-ортогональный.
Вся Земля и так была твоя.
А теперь твоя официально.
Люди, приняв сторону твою
Будут «Слава!» петь и веселиться.
Рай свободен. Можешь жить в раю.
Ниже подпись: «Бог. Един в трёх лицах»
Выпустив из рук ремнѝ удил
Текст читал Нечистый вновь и снова,
И, качая головой твердил:
«Боже! Я же не хотел такого!
Рай, Земля. Зачем все это мне?
Войско, слуги. Люди-дармоеды…»
А мораль, что даже Сатане
Не всегда приятен вкус победы.
***
“Где Бог? – воскликнул он.
– Я хочу сказать вам это! Мы его убили – вы и я!"
Ницше, Весёлая наука
Пылает планета
Как пламя в горниле.
Вот пишет газета
Что Бога убили.
Ну грохнули бога.
И что же теперя?
Их слишком уж много.
Какая потеря?
От Гат до Харбина,
От Анд до Параны
Их больше шерстинок
На шкуре барана.
Нам Бога проблемы
Как чукче – Шри Ланка.
Важнее системы
всех ставок Госбанка.
А, в общем, до фени,
как выборы в Польше.
Ну, богом ли мене,
иль богом ли больше?
Да что за потуги?
Рассудим же здраво:
Зачем Он нам, други?
До бога ль нам, право?
А взрывы в Мамбасе?
Скандальчик вчерашний?
А цены на мясо?
А звездные шашни?
А кто-то в сторонке,
Почти у порога
Вполсилы, тихонько
прошепчет: "До Бога…"
***
От зари до субботы
Полусонно скользя
В ежедневных заботах
Ты растратишь себя.
Сыт водою самшит:
кучка листьев да ствол.
Человек, чтобы жить
пашет вечно. Как вол.
Кто в слезах, кто во гневе.
Сладко спит меньшинство.
Так довлеет ли дневи
вправду злоба его?
Забинтуешь гортань
если боли не снесть,
а заутра не стань
беспокоиться днесь.
Лишь бы только без воен.
Что не знаешь – забудь!
Мир не нами устроен.
Ты поймешь как-нибудь…
Но нырни в Иордань,
лоб разбей о порог.
А заглянешь за грань,-
может, станешь как Бог
***
Сидят на тучках мужики.
У них ни голоса, ни слуха,
Но, преисполнясь светлым духом,
Поют паршивые стишки.
К примеру: «Господи, ты – Бог!»
А также: «Славься! Славься, Боже!»
Таков, должно быть, рай. Похоже?
В таком я б, право, жить не смог.
***
Над нами прикололся Бог-проказник,
и нынче так, как было в старину:
мы в этот мир приходим, как на праздник,
а после с ним всю жизнь ведем войну.
И, угрожая нам смолой и серой,
смеясь над простаками наперед,
Бог наградит, кого захочет, верой,
а у кого захочет – отберет.
Но мы в себя приходим понемногу,
а, по прошествии недолгих дней,
мы даже можем обойтись без Бога.
И, согласитесь, так еще смешней.
Но я не атеист. Ни на мгновенье!
В Него я верю, не в пример иным:
Ведь только Бог с бескрайним самомненьем
Мог мир наш сотворить таким смешным.
***
Посмотрев на Землю привычно
и увидев всякую бяку
покачал головой Всевышний:
– Что за хрень получилась, однако!
Жду седьмое тысячелетье
Что чуть-чуть поумнеют люди.
Нет порядка, нет благолепья.
Неужели и дальше так будет?
Не за яблоки гнал их из сада.
Мне не жалко и я не скаред.
Я решил: им свободы надо,
раз и в зле и в добре нынче шарят.
Зло избрали все поголовно,
Расплодились как тараканы!
И ключом разводным хладнокровно
стал срывать Он потопа краны
***
Читайте Библию, поэт!
Как много смысла в ней!
Вы мне поверьте: книги нет
Забавней и смешней.
Читайте Библию, поэт!
Я буду справедлив:
По мне любой ее сюжет
Кровавый детектив.
Читайте Библию, поэт!
Весь смысл ее таков:
Пред ней и наркомана бред
Логичен и толков.
Нет. Ни театр, ни кино -
Ничто. В сравненьи с ней
Писал Жванецкий несмешно
И скучно – Апулей.
Читал я Библию не раз,
Как всяк её герой
С её страниц я без прикрас
Сдирал сюжет порой.
С ней глубже сон, с ней ярче свет
И крепче аппетит.
Читайте Библию, поэт!
И Бог Вам все простит.
***
Блаженны нищие духом
«Блаженны нищие духом, ибо их есть царство небесное» (Мф. 5:3)
В провинции, где стыло всё и глухо,
Где хáйтэк врос в обычаи веков,
Жила сто лет безумная старуха.
И в хате два десятка кошаков.
В своём мирке, вонючем и нелепом,
Где тын как ряж поддерживал пырей,
Она питалась молоком и хлебом,
И кошки то же ели вместе с ней.
Потом, весной, когда не стало снега,
И отошла, по истеченьи лет.
К погосту гроб её везла телега,
И только кошки шли за гробом вслед.
Когда же сторож, закопав могилу,
Ушел, «заупокой» пробормотав,
Над клáдбищем, певучий и унылый,
Разнёсся громкий многозвучный мяв.
Лишь кошки видят мир иной немного.
А прочим смертным было невдомёк,
Что с неба за душой её убогой
Слетал пушистый белый ангелок.
Ветшают знанья, промыслы, науки.
Власть, слава и богатства – тщетный хлам,
Любовь, и вера лишь пустые звуки,
Но Высший Суд нас судит по делам.
Тот кошкин дом пыреем зеленеет,
Ведь вновь весна и птичий кавардак.
Им, ангелам, я мню, с небес виднее.
Но сам собачник. В доме шесть собак.
***
Свобода – сказка, что не станет былью.
Ну право, смех, коль рассказать кому,
Бумажных самолётов эскадрилья.
Свободному мне вмиг подрежут крылья,
а если что, – то упекут в тюрьму.
Раскольников решил что он свободный
и ну старушек тюкать топором…
(не смог, дурак, обзавестись стволом).
А тут менты, и он уже в холодной,
как тварь дрожит. Такой (увы!) облом!
А как цари? Расстрелян Николашка,
зарезан Цезарь, Ленин сдох от ран.
И под мечом сидит любой тиран.
А Робеспьер и вся его компашка?
Свобода – миф для всех времен и стран.
И никогда свободы не бывало
ну, кроме права "умереть в борьбе".
Свободен быть обедом каннибалам.
Свобода есть: шептать под одеялом
что ты свободен самому себе.
Ты не один. В толпе подобных – атом.
Иди куда прикажут! Без обид.
Свобода веры? Расскажи фанатам!
И можешь стать в музее экспонатом:
Мол, вот: сказал. За что и был убит
Есть миф, приманка людям и соблазн.
Как будто в тесной клетке голубок,
роднёй, эпохой, воспитаньем связан,
ты делаешь лишь то, что ты обязан.
Свободен Бог, но сам-то ты не бог!
Заложник. Если хочешь – раб с рожденнья
Хотел бы, но не можешь – как Тантал.
Страдай, крутись, трудись, как ни устал.
Никто не даст тебе освобожденья -
ни царь и не герой. И Бог – не дал.
Не волен ты ни в счастье, ни в страданьях
в привязанностях, в будущем, в былом.
Прихлопнут окружающего дланью
не можешь даже верить по желанью.
Поверь-ка в Ктулху! Что? И тут облом?
Коли за веру ты бороться годен,
а не фанат, что слеп и оголтел,
очисть себя и вылезь из болотин.
Попробуй доказать, что ты свободен
и веришь потому, что захотел.
***
(МефиСталин)
Творец миров и всей Вселенной в целом,
Сам из себя Начало всех Начал,
На облаке сидел сыром, но белом,
И, как всегда, отчаянно скучал.
Над скучною Землёй Всевышний плавал
Подрёмывал, похрапывал, зевал,
Как вдруг к нему с визитом прибыл Дьявол
По кличке Сáтан (для друзей – Ваáл,
А также Тойфель и Шайтан и Иблис)
Насмешлив, злоречив и оголтел,
Затейливый, как Сомова экслибрис.
При Боге – спец для разных грязных дел.
– Ну что, бродяга, – вопросил Всевышний, -
Что в мире дольнем, как дела людей?
– Да всё паршивей, горше, никудышней!
А люди – мерзость! Кто не трус – злодей.
И мерзко растянув в улыбке харю
хвостом Нечистый щелкнул, ка ремнём.
– Продажные, испорченные твари!
Нет чистых душ, хоть днём ищи с огнём!
Их развелось, заметь, излишне много,
То жрут вдвойне, то вся земля в огне…
Ничтожный мусор, недостойный Бога.
Ты лучше скопом все отдай их мне!
Творец расхохотался, вскинув брови,
Аж грохот в небесах не сразу стих
– Ах, трикстер, я ловлю тебя на слове!
Вот есть алмазы среди душ земных.
Тебе не по зубам такие души
Плевать им на приманки Сатаны.
Они ведь мною в миг творенья суши
Из чистого эфира созданы.
В Германии, к примеру, доктор Фауст,
Он всем ученым на Земле знаком.
Алхимик, любопытный, словно скаут
Хоть выглядит согбенным стариком,
Так ты слетай к ученому в обитель,
Проникни в мысли, как в кладовку мышь.
Ты мнишь, что ты великий соблазнитель?
Тогда на спор: его не соблазнишь!
Ведь ты хотел бы все земные души?
Так Фауста душонку забери
И прочих всех в довесок сможешь скушать.
Ты как, согласен, Тойфель, на пари?
Сумеешь стать занятнее науки,
И старца возбудить до куражу?
А я, пожалуй, прослежу со скуки
и на твои потуги погляжу.
Что было дальше – все великий Гёте
В многостраничной драме описал.
Когда не жалко времени – прочтёте.
А я Вас сходу приглашу в финал:
Стал Фауст лжец, убийца и повеса,
подлец, кидала, прожектёр, зоил.
Всем обещал, не сделал ни бельмеса,
Любимых обманул и погубил.
От моря отделить собрался сушу,
Но лишь метался чёлном без ветрил.
И должен Мефистофелю был душу.
Да Дьявола Всевышний обдурил.
И хоть трудился до седьмого пота
Ни с чем остался под конец Ваал.
Отдать своё и Богу неохота:
Он слово дал, и он обратно взял.
Пусть верность слову нынче не в почете,
А душ цена и в лупу не видна,
Но людям в дар оставлен Фауст Гёте
Вам лень читать? То не моя вина!
***
Как знает каждый мудровед
из многих умных книг:
Творец сказал: «Да будет свет!»
И сразу свет возник.
А чтоб всё было по уму,
по графику точь-в-точь,
Творец хотел создать и тьму,
но получилась ночь.
Так кривоватым вышел мир.
Наверно неспроста
Творец наделал черных дыр
и черного кота.
Дроздов, грязищу и ворон,
смолу, пласты угля…
Но всюду проникал фотон,
Творца до плача зля.
Так всякий злобный индивид,
когда настанет ночь,
хоть мысли темные таит,
их воплотить невмочь.
И нам, товарищ, задарма
о том страдать не след
Зачем орать: «Да сгинет тьма!»?
Ведь тьмы на свете нет.
***
Словно демон в мистической драме,
преисподний покинувший мрак,
ощущаю себя в пентаграмме,
из которой не выйти никак.
Не теолог я и не философ,
отчего же – понять не могу -
пентаграмма извечных вопросов
окружает на каждом шагу.
Ну не верю я. Что здесь такого?
Но хотел бы понять не греша
Я под Богом хожу ли? Без Бога?
И на кой мне, простите, душа?
Я, живущий и здесь и сегодня,
уязвимый, как каждый из нас,
так нуждаюсь в поддержке Господней
не потом, после смерти, сейчас!
Каждый в этой юдоли скиталец.
Дом терпимости – наша Земля.
Но Творец даже палец о палец
не ударит, спасения для.
А уж если следить по обилью
войн, болезней, аварий и бед,
Бог не просто страдает бессильем,
он бездушный садист-людоед.
Но продлю рассуждение шире,
чтоб нащупать бесспорный ответ:
Если нет справедливости в мире,
то и Бога, конечно, в нем нет.
Тем, кому непонятна картина,
разъясняю на пальцах резон:
лишь один, убиенный невинно -
и, как двоечник, Бог исключен.
Не приму романтической чуши,
(хоть салат из неё приготовь):
"Бог – Добро", или "Бог в наших душах",
или хуже "Господь есть любовь"
Это даже и кошке понятно
(я уже промолчу про собак):
Бог безличностный, чисто абстрактный
не имеет значенья никак.
Так что дальше ли глядя, иль ближе,
я уверен в ответе вполне:
В этом мире я Бога не вижу.
Остальные – до ягодиц мне.
Но ответил бы кто, почему же
на душе (той, что нету) лишь мрак,
и от истин не лучше мне, – хуже.
Может я не мудрец, а дурак?
***
Ночь бушевала, тараща созвездий глазницы.
Грани реальности сбились осколками льда.
В полном молчаньи небес полыхали зарницы
И тераватты энергий текли в никуда.
Раньше не знали такого, не встретим и впредь мы.
Боги, наверно, вели меж собою войну.
Прятались в чащах от страха и звери и ведьмы.
Рыбы, русалки, наяды ушли в глубину.
Грома раскаты скатились от кряжей далеких.
Так в барабаны бьёт демонов царь Асмодей.
Бился и плакал, ногтями царапая щёки,
Старый шаман перед кругом эльфийских вождей.
Встали вожди, и, вскричав, разорвали одежды:
Воля Валар к упованиям эльфов глуха.
И возгласили скончание эры надежды
Ибо пришло в Средиземие семя греха.
Нас отвергают отныне Валар как орудье.
Люди заселят весь край от равнин и до гор.
Нас понесут корабли с лебединою грудью
В благословенный богами Валар Валинор
Стаей, один за другим, за струей кормовою,
Шли корабли по воде, а потом сквозь портал…
Утром проснулся разбитым, с больной головою.
Толкин! Как зря я тебя до рассвета читал!
***
Я не верю ни правым ни левым,
феминисткам и радужной своре,
патриотов кичливым напевам,
демократам, где урка на воре.
Я не верю жрецам и святошам
поощрять их не стану ни пенсом.
Гороскопам плохим и хорошим
Я не верю как и экстрасенсам.
Журналистам и телеканалам:
их вина в современном бедламе.
Банкам. Им не поверю и в малом.
И, конечно, не верю рекламе.
Вот собакам и птицам я верю.
Даже кошкам я верю немножко
Ветру в поле и дереву в сквере,
и дождинкам, стучащим в окошко.
Сложно жить. Как со всем разобраться?
Я неверьем своим озабочен,
потому что, признаюсь вам, братцы,
и себе доверяю не очень.
***
Бледнокожий хрупкий клоун
В черном шелковом трико
На холодном синем склоне
выпасает мотыльков.
Блестки вьются, вторя трелям,
Словно мошки у пруда,
Грустный зов его свирели
Переливчив как вода
Рыжий клоун в желтой блузе
В бубен бьёт под ритмы дня
Суетиться, сонь мутузит,
Пляской бешенной маня,
В какофонии биенья
Ускоряя стук сердец…
Так над собственным твореньем
Издевается Творец
Мчат фотоны в волнах света,
Пляшут птицы в небесах,
Прёт по эллипсу планета,
Кружат стрелки на часах.
Смерть – всеобщий утишитель
Прячет нас в свою обитель.
Но, всего эон спустя,
Возрождается Спаситель
Беспорочное дитя.
***
Предзакатный румянец блестел на очках и балконах,
я на улицу вышел – отдохнуть от забот полчаса.
Вдруг слетели два ангела, все в сапогах и погонах
и, в трубу потрубив, потащили меня в небеса.
Потерялись в полете сандали, штаны и рубаха,
беспокоила мысль, что суп пригорит на огне,
и предстал я на суд и нагой, и дрожащий от страха.
И, похоже, никто из толпы не сочувствовал мне.
Зазвенел колокольчик, потом увели посторонних.
Секретарь объявил: "Встать! Всевышний, в трех лицах един!"
И возник за дубовым столом на сверкающем золотом троне
некто мудрый и лысый, с кольцом над пучками седин.
Ангелок-адвокат заиграл на расстроенной лире,
а потом прекратил, чему я, признаться, был рад.
И сказал прокурор – тоже ангел, но в синем мундире:
"Перед нами пропащий. И дорога пропащему в ад!
Пил спиртное, и вел он себя преотвратно.
Обманул государство шесть тысяч четырнадцать раз.
К воспитанию сына всегда относился халатно.
Трижды нищим не подал, подбил собутыльнику глаз.
Осуждают таких в человечьем и божьем законе.
Только он для друзей на закон и на право плевал.
Адвокатом служил, то есть душу запродал Маммоне.
Хитрован и невежа, а еще графоман и бахвал.
Проявлял беспринцѝпность. Машину вел неосторожно.
Трусил, лгал, часто делал все наоборот.
А про Вас, Ваша честь, так противно писал и безбожно -
повторить этот бред не откроется рот!
В ад навеки его!" – заключил обвинитель крылатый.
И Всевышний промолвил: "Да что вы мне всё про грехи?
Я за все бы простил тебя, дурень лохматый,
Но ведь ты не поэт? На фига же писал ты стихи?
Я, конечно, всеблаг. Только критиков я не приемлю.
Если нынче прощу, то потом накажу, уясни!
Ты покуда спускайся на прежнее место, на Землю.
Поживи! Но стишков чтобы больше ни-ни!"
Два здоровых детины (тупые ментовские лица),
подхватили меня, и столкнули безжалостно вниз.
Я упал… и вскочил, и увидел, как солнце садится
и обтрепанный голубь к ночи присел на карниз.
Я помчался домой. Ощущал себя мерзко и глупо
(А в душе ожиданье расплаты и страх).
Снял кастрюлю с плиты чуть уже подгоревшего супа,
и, тетрадку раскрыв, описал все что было в стихах.
Помню я, как Творец наказал непокорного Змея.
Ты всеведущ, мой Бог, но в поэтах, увы, не ахти:
"Не дышать" и "стихи не писать" – не умею.
И за это, хоть страшно, готов наказанье нести.
***
Создавая наш мир, Бог добавил в эфир
вещество, состоянья, поля.
Как из шляпы факир достает сувенир,
появилась и наша Земля.
И воздвигнуты горы, равнины, моря
травы, лес, вороньё-комарьё
Он без инвентаря, только волей творя
создал также подобье своё.
А Подобье (лицом, или, может, концом?)
только в сказочках принц и герой:
то бывает лжецом, то совсем подлецом,
извращенцем, маньяком порой.
Забывает родных и бросает детей,
Предает и друзей и подруг,
Лижет зад у властей, и лютей ста чертей
за медяк всех зарежет вокруг.
И на нищих Подобье глядит свысока
из пентхаусов светлых высот.
Далека и мелка и болезнь старика
и поденщика пролитый пот.
У Подобья давно в сердце злато одно
И молитвы подобны волшбе.
Бог, тебе все равно?! Или вправду оно,
это НЕЧТО, подобно тебе?
Если Божье подобье бомбит города,
травит газом детей с высоты,
Я горю от стыда и воплю: "Никогда
не хочу быть таким же, как ты!"
***