Раннее утро. Осеннее солнце тускло глядит своими холодными лучами в маленькую столовую Новоселова. Андрей Иванович в халате сидит в кресле у окна. Отхлебывая короткими глотками кофе, он читает газету. Кругом хотя и просто, скромно, но чисто и уютна. Мебель в столовой легкая, гнутая, на окнах цветы, по стенам гравюры, изображающие пейзажи. На двух диванах, стоящих у стен, лежат неубранные постели. Видно, что кто-то тут ночевал.
Михей Захарыч озабоченный ходит по комнате с вицмундиром на руке, смахивает пыль и про себя разговаривает:
– Сегодня вторник… Значит, одна лекция у нас в «ниверситете» и две на курсах… О листьях, говорил, будет читать… А на курсах-то про клеточку… Так и принесем из «лаботории»…
Он скрылся в соседнюю комнату и скоро вернулся оттуда с двумя узкими, длинными коробками, с книгами и с футляром в руках.
– Андрей Иванович, пора… – сказал он, посмотрев на часы.
– Сейчас, Михеюшка, сейчас. Вот только фельетон дочитаю…
– После дочитаете…Извольте манишку одевать. – не допускающим возражений тоном говорил слуга и останавливаясь перед барином.
– Ну, хорошо, давай, – добродушно откачал Андрей Иванович, принимая из рук слуги манишку. – Что, бишь, я тебе хотел сказать? – припоминал он, потирая себе лоб рукой.
– Чтоб я вам листья принес?
– Да, да…Верно, Михеюшка. Спасибо, что напомнил…
– Вот книги… Тут атлас, а тут листья… Разные засушены. – указал Михей Захарыч на белые коробки.
– Что-то я еще хотел сделать?! Такая память, просто беда! Сгубила меня эта рассеянность!
– Хотели препараты приготовить… О клеточке будете читать…Тут и микроскоп и стеклышки.
– Так, так, Михеюшка! Ты у меня золото, а не человек… Пропал бы я без тебя, – говорил Андрей Иванович, проворно развертывая какие-то стекла и осматривая в футляре микроскоп.
Михей Захарыч стоял около него серьезный и сосредоточенный, с вицмундиром в руках, выжидая удобного случая. Как только он заметил, что барин оторвался от работы и задумался, он быстро протянул ему вицмундир.
– Извольте одеваться, Андрей Иванович. Пора… – сказал он, как-то особенно взвизгнув.
Андрей Иванович одевался медленно, видимо что– то обдумывая, и поминутно заглядывал в открытую книгу, лежавшую на столе.
– Портсигар возьмите. Тут ваша записная книжка, вот часы, вот портмоне…Платок носовой не забудьте…А не то опять, как намеднись, положите в карман чайное полотенце…Срам ведь!.. Студенты засмеют, – ворчал Михей Захарыч, подавая барину то одно, то другое.
– Спасибо, спасибо, Захарыч, – торопливо творил Андрей Иванович, одеваясь.
Собрав барина, Михей Захарыч выпускал его из двери и долго провожал заботливым взором. Иногда и отойдет уж далеко, как старик слуга заметит его оплошность.
– Андрей Иванович, вернитесь, вернитесь! – кричит он на всю улицу из окна. – Вы без калош ушли…простудитесь! Сегодня сыро…
И барин покорно возвращался.
Когда Андрей Иванович уходил на службу, Михей Захарыч начинал хозяйничать. В это время к ним приходила поденщица, старуха Марья, которая им стирала белье, мыла полы и стряпала.
Михей Захарыч не любил, чтобы в доме жила «баба» как он выражался.
– От них только сор и беспокойство, – говаривал он. А барину его было решительно все равно, и он охотно держал старуху-поденщицу, которая являлась к через день.
Михей Захарыч по утрам наскоро убирал комнаты отправлялся в «нашу лаботорию». Как только он переступал порог этой комнаты, вышние лица его моментально менялось: из сумрачного и нахмуренного оно становилось довольным и ласковым. Он с особенной нежностью и заботой оглядывался кругом.
Лаборатория была высокая, большая, светлая комната в четыре окна. Она была вся выкрашена бледно-зеленой масляной краской и казалась от этого еще светлее и чище.