– Ты все врешь, ты любила… многих… и всех прощала…

– Я не желала создавать проблемы… и для себя тоже!

Варвара долго теребила пуговицу халата, перебирала пыльные книжки, надевала очки, снимала, опять кашляла, давилась, захлебывалась кашлем, жевала мятные таблетки:

– Мне нужен мужчина!

– Я это поняла, когда ты усердно лажала мужиков в клубе.

– Я надеялась, что хоть это-то, для меня, уже в прошлом!

– И я разожгла аппетит! Я тебя завела?

– Я позавидовала!

– Моему умению выбирать?

– Главное, чтоб мы могли выбирать. Беленьких, черненьких, старых, молодых. В молодости, я не могла выбирать. А сейчас, стоит показать кредитную карту…

– Я от тебя торчу! Прикол! Мне тоже приходится платить мужчинам… мне не жаль денег… но… мне даже тут не везет… мне подворачиваются все не те!

– Бедняга! Бывает же так! А по тебе не скажешь!

Она достала начатую бутылку коньяка и разлила его в две грязные рюмки:

– Ты производишь впечатление очень успешной женщины, если к твоим разговорам не прислушиваться!

Мы выпили, она налила снова, стала жевать булку, намазав ее маслом:

– Ты психопатка, я была такой же психопаткой в молодости. Зато, мне все было по плечу, все по зубам. Я никого никогда не стеснялась, не корчила из себя недотрогу. Любила красиво пожить. Мне многие завидовали, те, кто были скромнее, целомудреннее. А я, часто, не спала с мужчинами, а только предвкушала близость. Это было так сладко. Никто не дарил мне столько сладости, сколько мои мечты. Но потом, я отдавалась всем подряд, и редко испытывала удовольствие. Если бы у меня не было воображения, я была бы лучшей любовницей в мире. В мире плоти нет места грезам. Это тупиковый путь!

Варвара снова закурила. Уставилась на меня, не моргая. Худая, желтая, она еле стояла на ногах. Ее тоненькие ноги-палки утопали в огромных старых шлепанцах. От нее пахло лекарством, прокисшим супом, нестиранным бельем. Я выпила всю рюмку, и решила потянуть время. Я приехала поговорить с ней, а то и устроить полный шалман, но решила повременить. Варвару тянет на философию… Что ж! Это даже лучше!

– В молодости я была брезгливой, чистюлей, поэтому ко мне липли все подонки в городе, они хотели меня испачкать! Это была их наивысшая цель! Их воротило от чистых интеллигентных женщин!

– Сейчас это, вряд ли, актуально!

– Мужчины любят нечистоты. Примитивную грязь. Чем грязнее, тем лучше. Красивые породистые женщины их пугают. Им нужна беспородная толстоногая сучка, готовая всегда подставить жирную задницу. Это их заводит по-настоящему. Ядренные обвисшие задницы!!!! Мясистые титьки! Вот что им нужно! Поэтому, к старости я полюбила голубых, они чистоплотнее. И порядочней!

– Меня они тоже впечатляют! Как ты думаешь, это интересно, соблазнить педика?

– Думаю, да! Но я, так и не попробывала, мне не хватило времени! Так, ты найдешь мне кого-нибудь?

– Да, я знаю парочку… тебе подходящих…

– То, что хорошо для тебя, не всегда, по душе мне!

– Почему?

– Ты ищещь в них пороки, а мне нужны уже их добродетели.

– Это литература!

– Хоть это ты понимаешь! Редкая умница!

Мне следовало уйти, сейчас она полезет в бутылку. Попросить у нее кокаина? Оставить ее в покое? Ей хорошо с ее книгами. Она надела очки и посмотрела на меня с вызовом:

– Что за парни вертятся вокруг тебя? Одни ушлепки! Где ты их только берешь? Сборище дегенератов, эта твоя коллекция…

– Скажу, что они вовсе и не так плохи! Хотя, психи!

– Конечно, по сравнению с коровой Натали, они очень даже хороши! Эта кривляка должна тебе платить! Каракатица из балета!

– Да, идея неплохая. Было бы прикольно!

– Зачем ты играешь с ней в любовь? Эпатируешь этих дур с кошельками?

– Я не играю… Я искала… что-то искала… что-то мое…

– В ней? Ты, и вправду, психопатка.

– А потом, я просто к ней привыкла.

– Она тебя изводит, это вижу даже я!

– Это не так уж напряжно, если, то и дело, отвлекаешься!

– Странное поколение. Ты долго терпишь и сносишь то, на что не стоит даже обращать внимания!

– Пусть, мне все-равно, я вот-вот сорвусь, сьеду с катушек окончательно, меня несет…

– Ты сорвалась лет двадцать назад!

– И вот я, наконец, дошла до ручки! Я протрахала все, что можно, даже мозги, даже они истерлись, но мне еще нужно время для последней, самой кайфовой истории!

– Ты еще надеешься словить кайф, в твоем возрасте? В твои сорок пять? Дебилы, а не поколение! Я от вас тащусь!

Варвара всегда говорит правильные вещи. Только, при этом, ее колбасит и гнет. И поэтому, ей не веришь. Я помню Варвару красивой, эффектной, соблазнительной. С кучей поклонников. С армией мужей. С расставаниями и встречами. С красивыми романами. Которые кончались, всегда, слишком грустно. Мужчины ее не понимали. И поэтому, унижали. Втаптывали в грязь. Ее последний муж жутко ее бил. Дубасил, по полной. Зато, он оставил ей охрененную прорву денег, которую она пропила, наверное, чтоб ему отомстить. На всех пьянках старая, немощная Варвара читала стихи, читала долго, и даже нудно, но пьяные придурки из тусовки любили ее слушать. Они затыкались в тряпочку и внимали классикам. Жаль, их ненадолго хватало, после пьянки, они сразу все забывали. Варвару это веселило. Развлекало. Она умела быть снисходительной. Довольная собой, Варвара, все- таки решилась нюхнуть со мной на двоих, она торжествовала, я от нее сейчас зависела. Она достала кокаин, мы замахнули, долго молчали, любуясь друг другом.

От Варвары я поехала в « Депо», еще один модный кабак, с претензией на креатив, но пошлый, кормили здесь отстойно, а появляться тут нужно – обязанности моего замужества. Кроме того, здесь продают хорошую дурь. А без этого, мне сегодня не обойтись. Виктор заявился в « Депо» через десять минут после меня. Он, вообще тут редко бывает, чего принесла нелегкая? Мы давно не виделись. Я не готова к встрече, не тот прикид, не та прическа, не свежее лицо. Изобразить кураж трудно. Придется сильно напрячься. Вот, западло! Может, не заметит? А он сегодня, наоборот, слишком хорош, свеженький, отдохнувший, веселый. Необходимо приглядеться. Он еще красивей, чем раньше, красота идет от презрения, от высокомерия, красота уже несовершенная, пошловатая, с червоточенкой, и потому, так сильно манит, обещает. Сегодня, одет еще эпатажнее, говорят, он взялся продюссировать новую группу, вбухивает в них уйму денег. У него темный бизнес – стрип-клубы, сомнительный журнал, рестораны, парикмахерские с гомиками- визажистами. Он хотел перекупить у Натали галерею, стать респектабельным. Та не согласилась, кой чего Натали соображает.

Что он, вообще? После истории с Максом, меня раздирают сомнения. Виктор корчит из себя мачо. Хрен его разберет. Может, в нем тоже все наигранное, ненастоящее? Способен ли он на подлинную жестокость? Не показную, не фальшивую? Или, на любовь? На страсть? Сможет ли он, просто, не парясь, круто оттянуться? Беспредельно? Новая мысль пробежала у меня в голове. Пробежала как мышка, юркнула и спряталась. Я, вконец, улетевшая! Блин! Я отмороженная! Я так обрадовалась этой мысли, что начала поглощать суп с волчьим аппетитом. Я умница! Я продвинутая! А все, потому что, у меня в башке полный улет от Макса, я не признаюсь себе в этом, но ведь это так. История левая. Я стараюсь пока не замарачиваться. До поры, до времени. Но мозги свернулись в трубочку, завелись колечками. И этот мальчик! Тоже, фигня! Надуманная, виртуальная любовь, я видела его всего две минуты, он, якобы, имел меня в полусне. Воспоминания под детским грибком. Женщина в зеленом пальто, кровавые свертки. Пистолет и таблетки в сумке. Ножички. Картинка стремная. Сплошь шагают шеренгой нехорошие симптомы. Может, я нашла выход? Конечно, я не уверена, что смогу это осуществить. Бесспорно, это трудновато, да и как всегда, дебилизма в моей идее много. Но тогда, мне не понадобятся таблетки. Не понадобится нож. Вместо них все провернет Виктор. Вау! Это будет круто! Стильно! Суперовски! Я всех сделаю. Они охренеют! Виктор меня убьет!!! Меня убьет он!!!! Точно! Ха-ха! Вот в чем фишка! Я выпила воды. Твою мазе! Блин! Что же это такое? Опять за свое? Почему эта идея, теперь, после Натали, не отпускает меня? Как от нее отвязаться? Чем занять свою голову? Она крутится в моей башке, как надоевшая пластинка. Я доела суп. Взяла в руку нож. Гладенький острый нож. Холодный. Через чур, холодный. Нож в руке Виктора. Прикольно! Офигительно! Может Виктор быть скрытым садистом? Вряд ли. Но если он замароченный, с пунктиком в голове, можно предложить ему игру. Супер! Конечно! Самую жесткую, улетную игру, на которую он стопроцентно поведется! Нехилое развлечение. Он обожает так развлекаться. Подобное, сейчас, в моде. Я знаю, сколько народу так оттягивается. Ему-то уж должно это нравится. Он – стопроцентный креативщик. Играя, он может увлечься, зайти слишком далеко, улететь башкой. И запросто прикончить меня. Нечаянно. Понарошку. Вот это да! Я нарвусь. Подкину что-то уж совсем трешевое. Класс! А если, он меня и не прикончит, сиканет или затупит, я тоже сикану, так сикану, что возьму, и враз излечусь от своих страхов, своих воспоминаний. Ага! И своих долбанных видений. Вот в чем главная фишка! Треш с Виктором! Круто! Я – умница! Я готова, сейчас, разреветься. К горлу подступают слезы. Соленые, горькие они разьедают мои глаза. Я ни фига не вижу! Пока они еще под вопросом, я еще сомневаюсь. Существуют ли видения? Но если, это не алкоголь. Не наркотики. Тогда, что? Блин! Один хрен, со мной что-то происходит. Что-то уж совсем бредовое… необьяснимое… Нужно врубиться! Догнать! Что это? Я плохо понимаю происходящее. И нереально упиваюсь своими страхами. Как они приходят ко мне? И почему, не уходят? Что во мне не так? Тело быстро все забывает, не зависит от воспоминаний. Страх не может все время жить в теле. Страх может идти рядом, приходить во внеурочное время, точить мозг, но он не может стать частью тебя, или заменить тебя собой, стать твоей плотью. Мои воспоминания и страхи не приходили, и не уходили. Они были мной. Я была ими. Бред! Я с жадностью ела мясо. Я глотала кусок за куском, мне становилось легче.

Виктор сел напротив. Черт, все-таки заметил. Я не успею все обдумать. Он посмотрел на меня насмешливо, но нежно, его глаза блеснули задором, готовностью пошалить. Я поежилась. Я вспомнила Макса. Хватит ли у меня сил принять решение сегодня? Пойдет ли Виктор на контакт, начнет ли сразу играть в опасные игры? Он рюхнет фишку! Сразу заведется! Он должен мне помочь! Это тот самый случай! Уж он то врубиться! Догонит! Сейчас, модно играть. Богатые скудоумные придурки, не знающие, куда потратить деньги, и чем занять свой тупой мозг, только и делают, что играют. Это будоражит их ленивую кровь, делает ловкими и рисковыми в собственных глазах. Сейчас до хрена игр, опасных, робких, отвязных, скучных. В нашей тусовке тоже кое-кто играет. Поигрывает.

Можно Виктора завести по- полной? Он дебил, или не совсем? Конченный придурок мне больше подойдет. Он же может им оказаться! Мне должно повезти! Меня вдохновляло одно обстоятельство. Год назад, я болтала, по пьяни, с Жанной, последней женой Виктора. Жанна была аппетитная самодовольная корова без воображения. У нее не было фантазии, как и у всех нащих недалеких матрон. Пьяная в жопу, Жанна сказала мне тогда, что Виктор очень болен. Неизлечимо болен. Чири-куку! Стучат – войдите! По нему, стопудово, плачет психушка. Что она имела ввиду? Жанна ревела навзрыд, слезы капали в выпивку дождем. Он, видите ли, имеет ее по шесть раз в день. Конечно, я тогда тупила. В чем фишка-то? Мол, некогда сходить в спа-салон или шопингом заняться? Все было серьезнее. Она не такая пустышка, как мы, она ученая дама, делающая карьеру. Он имеет ее утром, вечером, ночью, но самое главное – днем, в консерватории, где она преподает. Этот придурок заявляется в своих джинсах со стразами и парчовых курточках, закрывает на ключ дверь в ее кабинет и давай наяривать. А в коридорах в это время гуляют студенты со скрипками и нотами. Она – аспирант. Ей не до секса с пустоголовым подонком, кое- как играющим на бас-гитаре! После этого разговора я поняла, этот чел перспективен, уж с кем- с кем, а с ним-то можно замутить, по случаю, многое!

Виктор ел без аппетита, лениво, будто засыпая. Надо о чем-то говорить, о чем, придумать не могу. Он, похоже, даже и не думал. Иногда, вопросительно поднимал к потолку равнодушные глаза. Началась жара. От волнения я сняла кофту, и надела на голову шелковый платок. Виктор поднял бровь и улыбнулся в пустоту. Я стала покусывать кончик платка. Мне стало смешно. Я – психопатка, мною заинтересуются врачи. Напишут диссертации, откроют новые диагнозы. Получат премии. Издадут книги. Хрен с ними! В чем моя вина? Все мои милые мысли не связаны со мной. Они живут отдельно, они сами по себе, они без меня рещают, что им делать и как им делать то- то и то- то. Я – ни при чем! Я просто нахожусь рядом. Транслирую их разговоры. Я от них прусь! Тащусь! Они крутые! Они еще обдолбаннее меня! Еще дурнее! И заливают и закидывают они, еще круче, чем я! Они просто офигительные! Мне нравилось такое обьяснение. Я засмеялась. А что? Идите все на фиг! Я здорово улетаю! Я лечу!!! Мне, и правда, становится все больше по фиг! Я вспомнила, что в моей сумочке лежал, помимо пистолета, имитатор. Достать и показать его Виктору! Охренеть! Жесть! Утром, перед поездкой к Варваре, я тщательно и заботливо мыла его в ванной. Он мне сегодня понадобиться. Внутри меня прошел холодок, превратившийся в горячую струю внизу живота. Мне захотелось пойти в туалет, и использовать искусственный фаллос по назначению, пока Виктор ест. Я посмотрела на его руки. Они небольшие, с тонкими пальцами. В моем воображении, он ласково прикоснулся одной рукой к моей полуголой груди. Потом, его рука дотронулась до ноги, до бедра. Полезла под трусики. От фантазий, мои бедра налились соком, то, что было внутри, запульсировало, требовательно и настойчиво. Я сунула руку в сумку и нащупала имитатор. Закусила губу. Я представила, как улетевший, обдолбанный, поехавший головой Виктор, душит меня, уставшую, на всех плюющую, всех ненавидящую. Или, режет мне горло. И в мертвую, вставляет свой обдолбанный член. Красиво! Кайф! Офигеть! Я захохотала. Виктор уставился на меня, моргая глазами:

– Тебе что-то не нравится?

– Прежде всего, здесь, как ни крути, примерзкая кухня.

– Лошки! Местечко стремное, полный отстой!

– Поэтому в моде! Иногда, сюда не пробиться!

– Че ты хочешь? Кругом одни психи! Целый город психов! Уроды, что думают, что этот мир создан для них. Дегенераты, у которых вместо мозга, кулек с протухшим жиром. Или, с просроченным дерьмом! Неполноценные! Полгорода надо сжечь!

– И этот ресторан, прежде всего! Только за кухню!

– Жесть! Лучше, вовремя линять из таких дыр! Они лузеры! Хотя, дурь здесь хорошая. Есть еще один бардачок, он покруче, там вставляет по полной, если не в лом, можно сгонять. За день так станешь полным штыриком!

– Я хочу, очень, если это не твой милый гон!

– Неформалы, но прикольно. Там никто никого не напрягает!

– В чем фишка?

– Там редко бывают всякого рода говнюки, зато есть стоящие люди, знающие толк в дури, поехали?

– Давай!

– Но, чур, не визжать! Вдруг зацепит! У меня свои правила! Это только для жести! Ты ведь, тетка жесткая?

– Ладно! Заметано!

– Замахнем по чуть-чуть?

– Супер!

Он посмотрел на меня недоверчиво. Ничего не проясняется. Его не понять. Вроде, он меня клеит, а вроде, и нет. Я оставила свою машину на стоянке. Жара усилилась. В небе ни облачка. Меня бросает в пот. Во рту сухо, голова кружится, улетает. Глаза закрываются. Внутри черепушки пульсируют, долбяться, крутятся зеленые, голубые, розовые шарики. Они сталкиваются, взрываются, становятся разноцветными квадратами, эллипсами, треугольниками. Те вертятся еще быстрее, прыгают вглубь головы, в мякоть мозга – окунаются в море золота, серебра, искрятся, горят, плавятся, сверкают блестками, рассыпаются на тысячи огней. И мозг взрывается! Взрыв! Еще взрыв! Много взрывов! Все!!!! Понеслась! Красивые лица и огни! Огни и красивые лица! Желтый дождь. Синий ветер. Хохочущие, пьяные, переливающиеся золотом рыбы, танцующие на облаках. Улетевшие, поющие, визжащие обезьяны, катающиеся на рыбах. Море из рубинов, небо из изумрудов. Розовые водопады, фиолетовые дворцы, оранжевые джунгли… Что-то щекочет горло, грудь. Хочется холодного и сладкого. Горького, терпкого. Боль в груди. Свист в ушах… Виктор вел машину безразлично, отстраненно, нехотя. Он, пару раз, весело взглянул на меня, и пожал плечами. Его нога касалась моего бедра. Я придвинулась еще ближе. Он тоже придвинул ногу. Снова хотел посмотреть на меня, но передумал. Как быть? Обдолбанные, мы тем более не договоримся. Может, ему просто выложить все напрямик? Из глаз брызнули слезы. Слишком соленые, они кололи щеки.

Я любила ту комнату с темнокрасным абажуром и золотыми обоями, в ней всегда была полутьма, потому что в абажуре горела только одна лампочка. И никто не хотел вкрутить еще две, чтобы было светло. В комнате вечно громко работало радио, но когда его убавляли, было слышно, как в кухне из крана капает вода. В темноте было трудно читать, и уж, тем более, шить или рисовать. Квартира была холодная, и зимой в ней все ходили в теплых кофтах, и шерстяных носках. Еще, зимой скрипели половицы, и вечером одной в квартире было страшно. Все длинные, зимние вечера, я сидела, сжавшись в комочек, на продавленном старомодном диване, кутаясь в толстую кофту, вглядываясь в темноту коридора. Кто-то сидел в этой темноте. Черный, безформенный, едва различимый. Иногда он вставал, делал несколько шагов в мою сторону, долго смотрел на меня и возвращался обратно… Я была маленькой девочкой и слишком боялась. Мне не хватало смелости выйти в коридор и крепко схватить этого кого-то. Поймать его и попытаться разглядеть, какой он из себя. Спросить его, чего он хочет. Сидя на диване можно было мечтать. Мечты на время вытесняли страх. Мрак ночи не был таким пугающим, с ним можно было уживаться, даже к нему привыкнуть. Потому что в мечтах я летала в волшебных разноцветных лесах, парила над яркими морями, ныряла в пахучие бездонные глубины и была счастлива. Вокруг меня плавали и летали великолепные невиданные чудовища, небывалые феи и эльфы, смешные нелепые монстры и все они меня защищали… обнимали, укрывали собой. Тем утром рассвело раньше, но в квартире, итак всю ночь горел свет, одна-единственная лампочка тоже мигала, и я боялась, что она вот-вот погаснет. И она погасла. Женщина в зеленом пальто долго сидела в темном коридоре, не раздеваясь, с ее резиновых сапожек стекала грязная вода. Наверху, на антресолях лежал сверток с ватой, женщина встала, чтоб его взять, но пошатнулась и упала на вешалку. Потом дурнота прошла, и она долго ела на кухне куриный суп, макая в него хлеб…

Жара стала невыносимой. Виктор снял пиджак и закурил сигарету. Я заметила, что у него красивые глаза, не наглые, а грустные, растерянные. Было стремно, что еще недавно я хотела Макса. Я покосилась на сильные накаченные ляжки и на большой бугорок между ними. Он был внушительный, будоражащий фантазию. Внизу живота начало припекать. Скорей бы доехать до места. Мне хотелось сказать: останови машину, я не могу больше терпеть, возьми меня! Моя рука чуть не потянулась к его ширинке. Потрогать бы его толстый фаллос. От этих мыслей внизу живота у меня запылал огонь, горячие соки стекали от бедер к маленькому отверстию, из которого они вот-вот могли вырваться наружу. Я поежилась и уткнулась лицом в собственное плечо. Повторялась история с Максом. Я напряглась. Что будет? В любом случае, наверняка, все опять будет круто! Ага! Как же! Еще круче! Смешно! Можно ржать без остановки!

Мы приехали в восточный ресторан, страшно грязный, плохо освещенный, до сблева вонючий – простую забегаловку, где тусовались только пара подростков непонятной ориентации и пьяная обкуренная девочка с синяками. В глубине темнели, пугая чернотой, приватные кабинки с обоссаными коврами и подушками, плотно завешенные пестрыми шторами. Круто! Отстойнее места трудно было представить! Я бухнулась на вонючий ковер, сжав зубы. Вместо крови, внутри меня, бешено пульсировала незнакомая, терпкая жидкость. Низ моего живота сделался полым, мне нужно срочно заполнить его упругой плотной матерей. Я вберу в себя весь член Виктора! Пусть эта материя пробьется везде, в каждую мою клетку, пусть станет мной, а я превращусь в нее. Я сольюсь с фаллосом Виктора навсегда, он не сможет забрать его себе, не сможет от меня оторваться. Его фаллос прорастет во мне, станет моим телом! Эти мысли меня отвлекали, убирали на переферию другие, более сложные.

Виктор безучастно смотрел в пустоту. За день, я много раз замечала этот странный взгляд и никак не могла угадать его значение. Может, Виктор сегодня не в меру обкурился или ширанулся. Так и есть. Вот дрянь! Еще один дебил! И что мне с этим всем делать? Задолбали! Очередная непруха!

Официант принес кальян и выпивку. Достал из кармана пакетик и протянул Виктору. Мы проглотили по горсти таблеток, обнялись и тупо уставились друг на друга. Я ждала. Он пялился на меня отмороженными и, ну совершенно, тупыми глазами. Хотелось ржать, но я держалась. Несколько раз затянувшись, Виктор стал дергаться и извиваться, как в припадке. Вот дурик! Я захохотала до слез, он тоже. Черт! Мы ржали без остановки минут десять! Меня это уже бесило! Пора, наконец, действовать! Пусть ржет сколько ему угодно, пусть дергается, главное – стянуть с него брюки. Виктор оттолкнул меня и продолжал громко хохотать, на нас никто не обращал внимания. Я просунула руку под юбку, сняла трусы и добралась до моей пополневшей киски. Я стала давить на нее, что есть силы. Я нашла себе занятие, я пока перестану обращать на Виктора внимание, пусть этот идиот ржет в свое удовольствие. Я отвернулась к стене, и продолжала ласкать несчастную, не успокаивающуюся пипку. При этом, я, как дура, представляла Виктора, вот он лег рядом, вот расстегнул брюки, вот тяжело задышал в затылок. Смех Виктора прекратился. Виктор плакал. Он сжался в комок, свернулся подобно улитке, и, посасывая мундштук, громко заныл, одновременно хихикая. Мое терпение кончилось. Я расстегнула его штаны. На меня вывалился пенис достаточно приличного размера. Отлично! Виктор будто ни во что не врубался. Он жевал мундштук в полудреме, всхлипывая и кивая головой, будто в знак согласия. Я решила увеличить его пенис до подходящего мне размера. Он легко скользил внутри руки. Он делался больше, еще больше. Виктор очнулся, что-то пробормотал, захохотал, и резко оттолкнув меня, снова отрубился. Придурок! Я разозлилась не на шутку. Я остервенело, ухахатываясь, массировала его член. Он стал небывалых размеров. Офигеть! Подняв юбку, я аккуратно села на Виктора верхом, воткнув в себя его толстый фаллос. Он был именно таким, какой мне и был нужен! Как раз по мне! Блин! Епсель- мопсель! Он, действительно, сросься со мной, пророс во мне, как стебель, закрепился во мне ростками! Оторвать его от Виктора. Оставить в себе. Может, потом он засохнет и сам выпадет. Зашибись! Круто! А может, он вырастет до такого размера, что взорвется вместе со мной сладким невообразимым взрывом. Таким, какой я должна испытать вот-вот, через секунду. Мне захотелось увидеть Макса, захотелось, чтоб Виктор сделал то, что сделал Макс два дня назад, чтоб появился красивый стильный мальчик с шелковыми волосами. Я слезла с Виктора. Я достала из сумки муляж. Я погрузила его внутрь себя. Виктор спал, но во сне сам стал массировать свой пенис, делая его все более набухшим, готовым лопнуть. Глядя на это, я сильнее и сильнее впихивала внутрь себя муляж. Но муляж не менялся в размере, он был всегда одинаковым. У Виктора же пенис так разросся, что я не выдержала, вытащила муляж и снова захотела сесть на Виктора верхом. В этот самый момент, распухший член Виктора обдал меня огромным фонтаном белой густой жидкости, и Виктор, так и не проснувшись, затих, иногда хохоча во сне. Я обмазала муляж в вязкой жидкости, и облизала его. Зашибись! Охренеть! Придурок! Тупая дебилоидная рожа! Мне везет! Эти подонки не думают обо мне! Я, вообше, не вхожу в их планы! Я всегда, сама по себе! Я никто! Я для них тупая холодная кукла! Смешно! Оборжаться! Я закрыла глаза. Силы покинули меня, тело обмякло. Я хотела встать, голова закружилась. Все вокруг завертелось, заплясало. Я легко поднялась в воздух. Несколько раз кувыркнулась, потом зависла, перебирая руками по горячим плотным волнам. Вокруг меня летали красные человечки. У них были огромные головы, и короткие, как у пупсов, руки и ноги. Одни вдруг лопались, как воздушные шарики, превращались в чьи-то золотые глаза и рты, другие ловко меняли форму и цвет, становились огромными синими улитками, сверкающими медузами, искрящимися морскими звездами, вишневыми и фиолетовыми змеями, с лошадинными ногами, которые скакали мимо. Улитки кусали меня, змеи щекотали. Было улетно, страшно весело! Летать с ними наперегонки, попытаться их тоже укусить, до чего же они клевые, с ними офигительно! Супер! От хохота разболелась грудь, стали отваливаться нос и губы! Плотный, теплый воздух циркулировал внутри меня, щекотал мои внутренности. Неслабый оттяг! Я со всего размаху брякнулась на подушки. Мои руки и ноги стали малюсенькими, я превратилась в карлика, в красного пупса. Потом, ноги лопнули, хлоп, вот лопнули и руки! На подушке лежала одна моя голова. Лежала, и довольная моргала глазами. Розовая мгла выпустила из себя дождь из голубых ракушек. Их было много, они были очень холодные, как лед, с приторным запахом, от него еще больше хотелось смеяться, смеяться не переставая. Я, опять, долго хохотала, хохотала большой головой с большим, полным холодных ракушек, ртом. Голубые ракушки превратились в снег, я стала замерзать… проваливаться внутрь огромного сугроба… Наконец, не скоро, я пришла в себя. Вскочила, как ошпаренная, одела трусы, и выбежала, так и оставив Виктора спать, с расстегнутой ширинкой.

На улице смеркалось. Мимо неслись машины, горячий ветер перебирал свежую листву, высохшую после дождя, жара стала приятной, ласковой. Зной убаюкивал. Я присела на скамейку в маленьком пустом скверике. Мне почудилось, что скамейка висит в воздухе, над кроной дерева. Что я болтаю ногами, пытаясь сломать несколько веток… Я закрыла лицо руками. Последние три дня совсем вымотали меня, но я почувствовала прилив сил. Макс забавен, если посмотреть на эту историю под другим углом, Виктор тоже не плох, я не ошиблась, он тот, кто мне нужен. Они больные, но они излечат меня от моей болезни. Они возьмут мои дурные мысли, мои страхи. Если я сделаю, все, что задумала, болезнь выйдет из меня, как выходит грипп, или простуда. Ведь сейчас, воспоминания уже меньше мне мешают. Я мало думаю. Может, я вообще, перестану думать. Моим мученьям придет конец. Моя голова станет чистой, свободной. Пустой, даже вымытой. Огромной щеткой с мылом. Я буду и дальше куролесить в свое удовольствие. И все образуется, само собой. Ведь и такое бывает. Мне стало смешно. Мне подфартило! Найти таких щизиков! Эти двое – самые крутые придурки в городе, придурки из придурков. Я хочу быть с ними, они интереснее других, шальнее, отвязнее. Отпад! Столько дури, собранной в одном месте, еще поискать. Круче нас, дуриков, вообще, не найти!

Теперь, можно ехать к Эдуарду. Маленькая пауза. Я приготовлю ужин, мы посмотрим телевизор, послушаем музыку. Я надену новое платье, принаряжусь. Может, хоть сегодня, я проведу вечер спокойно.


Глава 4.

Кое-кому покажется, что я, и вправду, похожа ни психопатку. Но я не психопатка. Во всяком случае, не такая, как другие психи! Тогда, кто я? Уж точно, я больная, но чем? Утром, мне пришло в голову, что я просто чокнутая нимфоманка. Это ближе к истине! Но тоже, не совсем в точку. Мне не дают покоя дурные мысли, страшные воспоминания. Я боюсь. Всего и всех. Загибаюсь от страха. Я истерирую не по делу. Мой разколбас впечатляет. Почему? Может, я мало трахаюсь, может, это не мои дозы? И башка варит совсем плохо, оттого, что киска не получила своей большой порции? Как знать, сколько ей нужно, как вычислить? Надо искать в этом направлении. Охренеть! Секс меня долго не прикалывал, я была к нему почти равнодушна. К нему был неравнодушен Эдуард. Он с ума сходил из-за секса. На этом он и сбрендил. Бесконечные порножурналы, порнофильмы. Каждый день вместе с булочкой на завтрак, с бифштексом на обед, с вином на ужин. Порнушку я выносила на помойку сумками, кульками, чемоданами, ею завален весь наш дом, на ней стоит фундамент, под нее можно отвести библиотеку, архив, читальный зал. Разбить по периодам, жанрам, стилям, устроить научный центр, исследовательскую лабораторию. Написать учебник, защитить диссертацию. Прикол! Мы с Эдуардом занимаемся сексом раз в полгода. Этот день потом страшно вспоминать. Пипец! Аж мороз по коже! Эдуард – бесполое животное. Глухое и немое. Бесформенное, бесцветное, без токов, без клеток, без атомов. Женщина для него – бесчувственное простейшее, амеба из банки. Эдуард – ленивый недоразвитый эмбрион. Молекула. Органическое соединение. С пустыми крошечными мозгами, да еще и навыверт. Его не понять! Он вне доступа! Он любит покупать мне нижнее белье, но ни разу на мне толком его не видел. Любит дарить духи с тревожными ароматами, но они заводят лишь меня, он их не чувствует. Эдуард никогда не видел меня голой, хотя, я постоянно хожу по дому раздетая. Дом нужен ему совсем для другого, Эдуард дома только ест и спит. Его глаза закрыты, он слепой. У него, как у ящерицы, на них защитные пленки. Зато открыт его рот, куда можно сваливать пищу тоннами. Подвозить бульдозером. Закидывать лопатой. Эдуард ест нереально много, дома он ест без остановки. Так же, нереально часто, он ходит в туалет. Обеденный стол- туалет. Туалет – обеденный стол. Вот дом Эдуарда. Я вне дома. Вне его жизни. Несколько раз в месяц, мы выходим в свет, на вечеринки, ужины. Я надеваю брильянты, изумруды, сапфиры, подаренные Эдуардом. Он их тоже не видел, на приемах он ни на кого не смотрит. Покупая, он спрашивает только цену. Странное существо. Гуманоид. Пришелец из космоса. Органическая машина. Изобретенная кем-то по пьяни. Когда-то, Эдуард, почти случайно, урвал много баблосов. Резко выбился в богачи. Он расцвел, оперился, вошел во вкус. Поверил в себя. Он был молод, и думал, что деньги принесут ему вдохновенье, желания, полет. Что жизнь, со скрипом развернется в его сторону, и заиграет перед ним всеми красками. Не фига! Ничего не случилось. Наоборот. Все пожухло. Мир стал для Эдуарда плоским и бесцветным, одномерным. А сам Эдуард будто ослеп, во всяком случае, стал плохо видеть. Только порнушку он разглядывает с удовольствием. На нее зрение, вдруг, включается. Автоматом.

Порой, я любила Эдуарда. Он был большой и толстый, мягкий, удобный, комфортный. С маленькими мозгами- малюсками. С крошечной подушкой для иголок внутри черепушки. С фаршированным помидорчиком вместо сердца. И почему-то, Эдуард был наивный. Его наивность меня поражала, приводила в ступор. Эту наивность я в нем и ценила. И лелеяла ее, как могла. Слепой и безчувственный, Эдуард не видел во мне ничего дурного. С его точки зрения, я просто была. Но кем я была? Этого Эдуард не знал. И об этом не задумывался. Вообще, не парился! Меня это устраивало. Даже заводило. Этим заводом я и жила.

На следующий день, я бесконечно названивала Виктору. Он бросал трубки. Он их не брал. Я хохотала. Вот дебил! Олигофрен! Вечером, он позвонил мне сам.

– Ты просто старая дура! – сказал он, через два дня, когда мы встретились.– Радуйся, что об этом никто не знает. Укурки! Они не видят, что у тебя мозги куриные.

– Очуметь! А я считала, что это ты полноценный дебил!

– Говорю, ты дура конченая! Какого хрена ты меня ищешь? Чтоб тебя опять надрали?

– Додумался!

– Соплякам, которые по тебе прикалываются, до этого точно не допереть! Сколько тебе лет, что тебя надо драть через каждый час? Трахаться с тобой до одурения – не мой случай. Маленькие поганцы травятся спермотозойдами – вот и кидаются на глупых старых теток. Я, по- твоему, такой же недоделанный?

– А что….

– А то, что какой смысл часто залезать на старую долбанашку?

– Я дура – потому что все больше прусь от тебя! С тобой мне реально прикольно! Я меньше думаю. Мне нельзя думать. Меня напрягает все, что со мной происходит. Это полная хрень!

– Жесть! Только не нужно передо мной раздеваться. И тем более устраивать психосеанс. Я трахну тебя еще раз, и хватит. Или лучше, я сам разденусь. Зашибись! Это будет по-серьезке. Твой хилый душевный стриптиз меня не заведет. А вот мой, даст тебе по мозгам! Это не какая-нибудь сопливая история для твоих отстойных недоумков.

– Я не собиралась выеживаться или нарываться! Мне просто страшно кайфово! Меня зашкаливает! Я обалдеваю уже, когда тебя вижу! Врубись!

– Бери меня под белы рученьки! Дай соску с молоком! Как ты пришла к такой жизни? Если вцепилась, именно, в меня!

– Не издевайся! Все очень заурядно, плоско, кисло, и мне даже стыдно!

– Жопа средней тяжести!

– Дай мне оттянуться! С тобой нам клево!

– Не уверен. Ежкин кот! Пипец! Что-то в тебе, все-таки, есть! Хотя, твой надлом деланный. Какого лешего ты ко мне прилипла? Ладно! Я рюхнул! Тебе надо все-таки, дать по мозгам! Поиметь их, как следует! Я расскажу тебе про себя. Улетищь, как надо! Но расскажу, только, половину. Первая половина не страшная.

– Тогда расскажи вторую, ту, что пожестче! Мне нужна только жесть!

– А не много ли сразу? Ты, и вправду, ненасытная? От чего ты заводишься? Будешь под мои рассказы мастурбировать?

– Придурок! Мне нужно самореализоваться! У меня депрессуха! Аховая ситуация! Полный облом!

– Не мудрено, после детского траха, малолетки еще не вырастили перчики? Или, читать не умеют? А порнушку им мамы смотреть не разрешают?

– Готов рассказать страшилку?

– Могу, чтоб разжечь твой огонь!

– Мы вдвоем расплавимся!

– Драйвово! Уверена, что выдержишь? С катушек не сьедешь?

– Так страшно, что можно загреметь в психушку? А сам-то ты, не туда собираешься?

– Мечтаю попасть. Не берут. Не достаточно готов. Профессионально не годен! Наверное, это единственное стоящее здесь место. Но я не про это. Смотри, не изнасилуй меня прямо тут!

Он загибался от хохота. Мы сидели в маленьком, ничем не примечательном баре, куда ходят простые люди без денег. На нас многие обращали внимание, мы были здесь, как белые вороны. Виктор играл на публику.

– Блин! Нам скучно, верно? Пипец! Тоска та еще! Гони обратку!

– Как это?

– Сначала, жесткий запил! Нереальный отпад! Догон по-взрослому! Хочешь поиграть? Не тупи! И я, возможно, подброшу кокса! Вступай на барабанах!

– Я решила стать отстоем!

– Молодец! Я об этом давно думаю!

– Я мечтаю ощутить себя отстоем!

– Понимаю! Ты – стопроцентный отстой!

Я хохотала. Прикольно! Я не верила Виктору. Зашибится! Полная хрень! Он просто гонит. Опять непомерно нюхнул или курнул. Он предлагает мне то, что хотела предложить ему я. Надо же!

– Мы сможем оттянуться по-серьезке?

– Стоит попробывать!

– Во что игра?

– В папу с мамой! Слезай с дедушки! Будешь во всем меня слушаться! Таковы мои правила. Иначе, мне не интересно! Отступать нельзя! Если захочешь резко сквазануть, нарвешься! Я все аннулирую, будет не зачетно! Не ссы, прорвемся! Ты когда-нибудь с кем-нибудь играла?

– Во что игра? Про что она? Сколько в ней участников?

– Вот пападос! А тебе, не все ли равно? Хватай соло! Мы с тобой и еще кто-то. Пока не рюхаю, кто! Догоню позже! Хрен с ними! Положи на них! Мы их уходим!

– Точно!

– Стремайся лошков! То-то! Это не скучная игра. В ней надо соображать. Быстро соображать. Ты умеешь быстро шевелить мозгами?

– Как ты, сейчас?

– Еще быстрее!

– Не уверена.

– Понятно! Сворачивай задницу!

Мы хохотали. В баре было темно, и я не видела его лица. Зато, я чувствовала запах его духов, как тогда, с Максом, слышала шелест его очередной кружевной рубашки. Мне захотелось спрятаться лицом в его волосатую грудь, потереться щекой о его небритую щеку. Он закурил сигарету, и я долго смотрела на красный тлеющий огонек. Было охренительно. Совсем охренительно. Я что-то жевала, то ли пиццу, то ли пирог.

– Не штяг! Я хочу проверить одного чела и доставить себе этим массу удовольствия. Из этого, и правда, выйдет жескачь!

– А я? Не тупи! Я тоже хочу получать удовольствие!

– Понимаю. Я имею это ввиду.

– Я мечтаю только о том, что по-жестче!

– Не повторяйся!

– Ты видел эту самую жесть?

– Допустим!

– И на что она похожа?

– Тебе это зачем?

– Так я тебе и сказала!

– Держи ушки на макушке! Сильно не расслабляйся!

– В чем прикол?

– Гляди в оба! Не тупи напрасно!

Он опять хохотал, как сумасшедший. Он не мог остановиться. Он хохотал минут пять, пару раз прерываясь, чтоб выпить. Я ждала, когда он остановится, я пила стакан за стаканом. И тоже хохотала. И ревела. Я плохо помню, когда мы остановились. Виктор тоже заревел.

– Мне нужно выйти, – сказал он. Видимо, пошел за дозой.

Я очень хотела ширануться. В груди что-то заныло, сильно, до боли. Стало холодно, так, что захотелось выпрыгнуть из своего тела. Бежать, растекаясь, рассыпаясь, но все-равно, без оглядки, не разбирая дороги. Куда-то очень далеко, где тебя никто не найдет. Где никто никого не знает. Где черно, или бело, так, что никого не видно. Где все бесцветны. Я стала бы красной черепашкой, синей пчелой, оранжевой улиткой. Суперовской! Совсем охренительной! Через чур обдолбанной! Нереально улетевшей! Но я, все-равно, была бы невидимой, и я бы не парилась. Быть невидимой – вот что круто! Вот, чего я все время, теперь, хочу! Улет! Жопа! Бывают моменты, нужно только их почувствовать, когда можно все поменять. Не стоит напрягаться, что-то выдумывать. Спокойно, не волнуясь, развернуться и медленно пойти в другую сторону. За тобой никто не пойдет. Никто не остановит. Никто не окликнет. Никто даже не заметит, что ты ушел. Это был тот самый момент, но я замешкалась. Вот сейчас, вот здесь, все могло бы решиться, встать с ног на голову и обратно, пойти вспять, запуститься по- новой. Две или три минуты, я чувствовала это. Но решила все прозевать. Намеренно. Целенаправлено. Грудь все еще ныла, слезы текли сами собой.

В баре мне все надоело, меня раздражал чужой запах, чужие голоса. Я вышла на воздух, закурила сигарету и уставилась в ночное небо. Было влажно и душно, Виктор куда-то сдриснул. Сердце гулко стучало. Нужно сделать только несколько шагов. Сесть в машину и уехать, куда глаза глядят и где тебя никто не знает. А если, ты выпьешь там таблетки, или полоснешь себя ножичком, или совсем улетишь головкой, никто не удивится, не задаст ненужных вопросов, не будет делать удивленное лицо. Им, наоборот, это понравиться. Классно! Но трудно! Блин! Мои ноги, будто, приклеились к асфальту. Тело стало тяжелым, неуправляемым. Меня, будто, залили бетоном. Жесть! Мне все больше хотелось нюхнуть. Я посмотрела вверх. Надо мной висел купол. Очень большой, тяжелый и глубокий. Черный. Пустой. Полый. Купол медленно- медленно надвигался, хотел накрыть меня, но не спрятать и не защитить, а утащить, утянуть внутрь черной немой бездны. Вот сейчас, он начнет всасывать меня в себя! Будет ли мне больно? Что я почувствую? Блин! Еще немного, и он начнет меня пережевывать. Или, проглотит целиком? Конечно, я ему не понравлюсь. По любасу, потом, он меня выплюнет, отхоркнет. Помятую и искусанную. Совсем опустошенную. В конец растерявшуюся. Сьехавшую окончательно. Я засмеялась. Мне было и хреново, и классно одновременно. Силы переполняли меня и тут же уходили. Хотелось громко заорать. И орать долго-долго.

Ночью, я старалась не слушать звуки. Я даже затыкала уши. Это было со мной с раннего детства. Я боялась гулких, неприятных, мучительно дребезжащих звуков, которые были повсюду, но предназназначались только мне, они отличались от всего того, что слыщали другие люди, их воспринимала только я. Моя голова походила на антенну, она ловила то, что было другим совсем неслышно. Эти звуки всегда шли откуда-то сверху, из глубины ночного черного неба. Они походили на скрежет чего-то огромного и металлического, что неловко, кое-как, поворачивается где-то в космосе. Это Что-то летело мимо, но мне всегда казалось, что оно затормозит и упадет прямо на меня. Раздавит. Уничтожит. Чем больше я боялась, тем быстрее оно приближалось. Звуки усиливались, тяжелых страшных обьектов становилось все больше, они все искали меня. Они все гудели. И все хотели на меня упасть. От них было не спрятаться. Мой мозг разрывался от этой какафонии. Гул в голове невозможно было заглушить. Потом, вдруг, с неба опускалась тишина. Очень короткая. Подозрительная. Пустая. Она обволакивала меня коконом, чтобы я не могла двигаться. Чтоб мой мозг вконец отупел. Стал замороженным. Заледеневшим. И вот страшные звуки приходили вновь. Я дрожала от ужаса. Меня охватывала паника. В ушах опять начинало звенеть, гудеть, только быстрее, громче, звуки повторялись эхом в каждой клетке мозга, настраивая его на определенный лад. Среди них, долго прислушиваясь, дрожа от страха, я улавливала шепот. Это был шепот странного, старого, невидимого никем существа, сидевшего в бездне черного неба, говорившего очень тихо и невнятно, но слова его, все-таки, угадывались и очень пугали. Слов было мало, они то растягивались, то проглатывались, сливались, распадались, начинали быстро бегать, катались, как бусинки. Они гудели, шуршали, звенели. И повторялись. Настойчиво. Монотонно… Сейчас, я еще больше боялась этих слов. Я разревелась. Еще немного, и мне станет по чесноку хреново. Где Виктор? Что с ним? Может, он тоже, слушает этого дядьку?

Виктор, матерясь, вышел из бара. Он долго плевал в лужу, потом снял ботинки и уселся на асфальт, поджав ноги. Он смотрел на меня, не узнавая.

– Только не думай, что смотаешься, – промычал Виктор. – что, уже нереально захотелось к малолетним придуркам? Все несовершеннолетние ублюдки города живут за твой счет!

Он опять плевался, сморкался, икал.

– А знаешь ли ты, озабоченная стерва, что такое чистый непорочный мальчик? Мне это понять трудно! А тебе еще труднее. Ты совратила всех школьников в городе! – Виктор хихикнул, – Ты, любительница первоклассников, ты проводила ночь с настоящим мужчиной? В постели лежала с мужчиной, спрашиваю? Так, чтоб всю ночь, не смыкая глаз. Но только, чтоб ночью все было видно, и слезы, и улыбки, и блеск в глазах. Не тело чтоб видеть, а лицо! Лицо, которое помнишь всю жизнь. Потому что оно пугает! Страшно, сильно пугает! Вызывает в тебе страх! Нереальный ужас! Так, что хочется орать! Вопить! В твоей жизни было такое лицо? Куда тебе! Проведи ночь с мужчиной, богатая дура! – То ли его мутило, то ли уже вытошнило. Он морщился, будто вспоминая что-то важное. Мне нестерпимо хотелось в туалет, я сняла трусы и присела на корточки, за лестницей в подьезд. Я слышала, как Виктора тошнило. Мне захотелось спать, глаза слипались, меня опять мутило, я долго искала трусы, потом так же долго их надевала. Виктор пил из горлышка виски, снова плевался.

– Очухалась, корова? Ты пользуешь мальчиков, потому что боишься таких, как я! Я для тебя слишком сложный! Со мной надо хоть иногда включать мозги! А не тупо открывать рот!

Прошло полчаса. Мы никак не могли дойти до его машины. Мы уходили и возвращались. Останавливались, как вкопанные, куда-то бежали, гоготали. Наконец, Виктор опять уселся на землю.

– Вам незачем было превращаться в женщин. Охрененная мистификация! Нереальный развод! Вы всегда врете, и прежде всего, себе. Вам кажется, что вы – возвышенные натуры, вы ждете неземного наслаждения! Все это чушь, вы и понятия о нем не имеете! Примитивные самки! Якобы, женщина умеет тонко чувствовать! Это бред! Бредовей вообще ничего нет! Ты – самая бесчувственная корова!

Он опять захохотал. Потом, стал показывать средний палец всем проезжающим мимо машинам.

– Ты- давалка! Охрененно соблазнительная давалка! Ты так глупа, что думаешь, что кому-то нравишься. Ты мне нравишься, верно! Ты, конечно, красавица! Я пускал по тебе слюни! Что за фигня! Глупей ничего нельзя придумать! И ему ты понравишься, как и прочим, у которых штаны спереди рвуться, как они тебя завидят. Это не счетово! Это физиология! Ты это поняла? Я расскажу тебе правду о физиологии!

– До кучи, твое откровение о физиологии? Теперь, я слушаю внимательно!

– Заткнись!

– Когда ты расскажешь о физиологии!

– О твоей? Или, о моей? Я не собираюсь откровенничать. Я выпендриваться не умею. Я бездарен! Я не талантлив! Обломайся, бабушка! Твоя физиология уже на исходе! Пора покупать спецпрепараты в аптеке! Запасись заранее! Я люблю это делать сам с собой! Мне не нужна женщина! Я хочу любить самого себя! Прямо сейчас, вот здесь, вот в этой хреновой подворотне. Потому что я – самый классный! Я великолепен, безупречен! А ты стой и жди, со своими куринными мозгами, может, я позову тебя, если все-таки сам не смогу управиться. Стой и слушай! Но не подглядывай! Я стесняюсь!

Виктор, и правда, завернул в подворотню. Горячий ночной ветер доносил до меня шум города. Он пульсировал, звенел, ревел. Голова все еще плыла. Я посмотрела на звезды. Сейчас, мне хотелось, чтобы оттуда донесся смех, может там жил кто-то, кто наблюдал именно за нами, и кому стало бы весело от увиденного, кто хотя бы смог оценить всю эту великолепную белеберду. Но небо молчало. Может, там все уже спали? Может, такие конченные психи, как мы, все-таки совсем не интересны? Может, тамошние психи круче?

Я хохотала, как сумасшедшая, вспоминая эту историю. Даже Варвара хохотала, хохотала даже Натали, хотя она вряд ли что-то поняла.

Я пришла к Варваре утром. На этот раз, я почти час простояла в подьезде, прежде чем подняться. Голова болела, меня тошнило. Я вспомнила, как выносила тюки с гнилыми, дурно пахнущими, бинтами и ватой, как долго замывала полы и таскала ведра с кровавыми ополосками. Как тряслась от страха, что меня могут узнать, и то и дело оглядывалась на улицах, мечтая спрятаться в чьей-нибудь пустой квартире и провести там всю жизнь, никуда не выходя и никого не видя, питаясь сухими, не сваренными макаронами, взятыми из темной незнакомой кухни. Воспоминания резко вернулись, страхи тоже. Они стали даже стали сильнее, глубже. Мне опять хреново! Мне ничего не помогает. После облегчения наступает рецидив. Значит, мне будет все хуже и хуже! Я окончательно загнусь, спасти меня может только тот мальчик, красивый мальчик, которого я все еще не нашла.

Варвара долго ела. Горячие ржаные булочки с соленым маслом и черной икрой, которые я ей привезла, затем, оладьи с вареньем, что я изжарила, потом бифштекс с яйцом и жареной картошкой. Я перемыла посуду, вынесла мусор, загрузила белье в стиральную машину. Варвара курила, задыхалась, кашляла, потом, начала хныкать и гнусавить:

– Мне нужен порошок! Я год жила без него, но больше мне не выдержать!

– Разве, у тебя его нет?

– Откуда? Можно подумать, ты даешь мне на него деньги?

Она забыла, что мы вместе нюхали. Ее глючит. А ведь и вправду, она еле держится на ногах. Может, отвести ее в больницу? Она не поедет. Ей нравится изводить меня. Да и других, тоже. Это ее стихия! Она кайфует! Она цепко хватает руками всех, кто идет мимо, пытается откусить, а то, и вырвать кусочек наслаждения, радости, зависти, веселья, отчаяния, всего, что только можно. Настоящего, еще свежего. Не до конца испорченного. Не просроченного. Варвара – сука! Тонкая, циничная сука! Я боюсь ее! Стремаюсь! Ненавижу! Варвара хитра и изворотлива, очень прозорлива, ее трудно обмануть. Мне бы, сейчас, ее хитрость!

Варваре нужен кокаин! Дурку включает! У нее его полно, она меня проверяет. Хочет выяснить, сколько у меня денег, или, не собираюсь ли я уезжать. Или, не собираюсь ли я принять таблетки, или испробывать пистолет, она догадывается о моих планах, ведь три дня назад я заходила к ней попрощаться. Она это поняла. У нее отменный нюх. Уж меня- то она чует.

Виктор не сможет меня прирезать. Это факт. Полная фигня! Старайся, не старайся, он психопат тихий. Глупо было даже фантазировать. А что там говорила Натали, про то, что хочет меня убить? Скорей, это я прибью ее, если будет навязываться без конца. Блин! Надо самой, наконец, решиться, вот здесь, у Варвары! Достать пистолет, как ни в чем не бывало, рассказывая сплетни, или, историю с Виктором, к примеру. И бахнуть себе прямиком в мозг! Разбросать его по всем стенкам! Расплескать, размазать! Пусть, потом, Варвара его отмывает, отскребает, что есть силы. Или, организовать передозу! Нюхнуть в тройном размере. У Варвары кокаину дофига.

Я внимательно посмотрела на себя в зеркало. Чего мне сейчас, и вправду, больше всего хочется? Умереть на ее грязной нестиранной постели, красиво, сладко, после секса с голым мальчиком, с тем красавчиком, встреченным у Макса. Мечта! Супер! Он будет гладить мое холодное, закоченевшее тело, мою грудь и бедра. Я буду лежать синяя, равнодушная, на все забившая. Страшная, окоченевшая, обалдевшая. Это будет стильно. И прикольно. Где этот мальчик? Почему я, все еще, не ищу его?

Я ждала Виктора очень долго. Придурок наверняка заснул, стоя у стены. Или, у него все еще выворачивает желудок наизнанку. Невыносимо! По- моему, на этот раз, его пенис был в два раза больше, чем раньше, этот дебил стоял у стены и драл его остервенело и безучастно.

– Не уходи, – сказал он, – Мне все-таки нужна помощь.

– Справляйся сам, я с удовольствием понаблюдаю!

– Вот сучка!

– Давай, давай!

– Нет. Ты должна мне помочь. Чего стоишь, не знаешь, как это делается? Поможешь, я расскажу тебе кое-что интересное. Давай скорее!

Сволочь! Я задрала платье и спустила трусы. Гадство! Его огромный пенис кое-как во мне поместился. Я была не готова, но внутри моих бедер вспыхнула молния, я чуть не потеряла сознание, и поэтому не слышала его первых слов. Виктор все толкал и толкал, как придурок, в меня свой член, при этом тараторя быстро и громко, но смысл его слов до меня еле доходил. В конце концов, я все-таки, начала прислушиваться и вникать.

– Ненавижу женщин! Слышишь, сучка? Тот мальчишка был хорош! Как красив! Лапочка! Я хочу любить мужчин, но у меня не получается. И у меня не получится! Свинство! Разве я хуже других? Так мне и придется всю жизнь вас драть, глупых бездарных куриц!

Дальше, мне было трудно разбирать его слова, потому что внутри меня его распухший пенис творил что-то на редкость нереальное. Офигеть! Мои внутренности превратились в гигантский горячий шар, который постоянно лопался и разлетался тысячью кусочков по всему телу, но жар внизу от этого не проходил, только усиливался.

– Слушай, дура, поменьше кричи, ты меня отвлекаешь, побольше напряги слух. Ты должна меня выслушать. Я люблю одного мальчика, но трахаться с ним будешь ты. Понимаешь, он будет тебя трахать, а я буду его любить. В этот самый момент. Что скажешь?

– Это и есть твоя игра? Думаешь, это так круто?

– Но ведь ты прикалываешься по салагам! Все об этом знают! Ты скажешь ему, что ты от него прешься! А еще больше прешься от меня! Это обязательно! Главное в этом деле – развод! Ты любила кого-нибудь? Такие, как ты, не любят! Но ты сможешь его развести! Он тебе поверит!

– Я не хочу!

– Не серди меня! Не зли! Зачем- то ты ведь присосалась ко мне? Разве не для конкретного завода? Я тебе его дам сколько угодно!

Я хохотала, я хотела вырваться из рук Виктора, но не смогла. Блин! Что за хрень! Тело совсем не подчинялось голове, огромный член Виктора прилепился ко мне, будто приклеился, мой таз будто прирос к Виктору, тупое желание сделало мозг вконец безконтрольным, безвольным. Я не могла говорить, язык не слушался. Ржачка не отпускала меня. Я ржала на всю улицу.

– Что для вас удовольствие? Пара-тройка оргазмов за раз! И только! Улетевшие дебилки! Удовольствие – увидеть всю грязь внутри другого, сравнить ее со своей, и понять, как ты чист, вот что меня вставляет!

– Ты – редкая мразь!

– Но крутая!

– Всяко!

– После него ты будешь спать со мной! Каждый раз! Он трансформируется в тебя, ты – в меня! Произойдет обмен энергией!

– Бред! Зашибись!

– Я хочу называть тебя его именем! А меня будут звать как тебя! Три одинаковых человека! Или, уже один человек! Мы вдвоем одновременно почувствуем его! А он – нас!

– Круто!

– Спорим, что это будет прикольно, – продолжал Виктор, – На спор, я буду всегда говорить тебе, что с ним делать. Напишу на бумажке. Ты все выучишь. Зазубришь! И ты будешь трахаться с ним по моему сценарию. И не отступишь ни на шаг! Только попробуй! Я буду вас контролировать! И редактировать! И главное – направлять! Когда вы созреете, ты все повторишь со мной. Я пройду это с тобой вместо него! Весь курс! От и до… Чтобы понимать, как ловко я увернулся от всей этой вашей гадости и мерзости! Которая разлагает вас! Превращает вас в дерьмо! В шваль! Согласна? Если нет, ты этого больше никогда не получишь!

Неожиданно, он вытащил из меня свой пенис, и застегнул брюки. Придурок! Я задрожала. Озноб плавно пробежал по моему телу.

– Я согласна, – сказала я и вновь расстегнула брюки Виктора.– Черт с вами! Давай закончим наше дело!

– Мальчишка глуп и доверчив, может попасть в дурную компанию. Дурики уже рыщут около него! Давят косяка! Он, того и гляди, поведется! Мы его образумим. Ему с нами понравится! Мы его спасем! Он к нам привыкнет! Отличный план! Я – умница!

– Идейка стремная!

– Этот кисляк меня уже достал!

– Меня она совсем не прикалывает, но если, тебе сильно приспичило, фиг с тобой!

– Заметано!

Я опустилась перед Виктором на корточки и взяла в руку его фаллос. Он походил на морскую губку, то сжимающуюся, то увеличивающуюся. Я не справилась с искушением, и схватила ртом это животное. Виктор зло усмехнулся.

– Я не плохо тебя развлекаю? И мы поиграем еще. В чем суть игры? Теперь, внимание! Говорю только раз! Просекла? В том, что мы трахнутые на голову, повернутые! Чирик-Куку! Ты поняла? Мы зависли, мы охренели, нас глючит от жлобских желаний. И ты, и я! Мы скоро загнемся от своих фантазий! Разорвемся, лопнем! И так нам и надо!

– Согласна!

– Мы – упыри! Такие же упыри, как и все остальные!

– Естественно!

– Но мы – хитрые упыри! Упыри высшей пробы! Премиум класса!

– Ага!

– А может, только опытные образцы упырей?

– Как скажешь!

– Скоро нас всех разорвет от этого скотства! Представляешь, как завоняет?

– Представляю!

– Ты просекла, что мы нашли друг друга? Слушай только меня и не слушай других! Я знаю, как тебе помочь получить настоящее удовольствие. Ведь ты в этом – полное тупло! Я дам тебе только хорошие советы. Это будет великий трах! Трах века!

Белая густая жидкость вылилась мне в рот, но Виктор этого не заметил. Я выплюнула все в лужу. Он заорал:

– Где сейчас эта сучка? Наверняка, пьет в самых дешевых кабаках, с немытыми волосами и обкусанными ногтями. И носит грязные нестиранные джинсы. Я задал ей жару! И бороду она наверняка отрастила! Ноги в руки! Давай реще! А то, мы упустим время, и все случиться без нас. Поехали!

Бедняга Виктор! Он хреново соображал и был нереально возбужден. Его колбасило по полной! Придурок! Дебил! Руки тряслись, лицо перекосилось. Только пена с губ не капала. Я хохотала. Вот это мерзость! Того я гляди, рехнется! Сьедет с катушек! Редкий идиот! Прикольно! Он убежал от меня вглубь двора, даже не натянув штаны! В темноте я долго слышала его хохот. Городской сумашедший! Стопудово! Неосмотрительно отпускать его одного! Но что делать? Хрен с ним! У меня пропал к нему всякий интерес. Шизик конченный! Шизоид! Пусть уматывает! На сегодня хватит! Он, так и забыл меня на улице. Бормоча и хихикая, он сел в машину, но потом, выскочил и поплелся вверх по улице. Он что-то орал, показывая в воздух факи. Я выключила мотор, и взяла ключи от машины себе. Я тоже хохотала на всю улицу. Доберется как-нибудь. Если не попадет в историю. Или, в психбольницу.

Варвара обожала мерить свои старые наряды. Это была ее фишка. Нетленка. Она надевала кримпленовые и шифоновые платья, старые драповые пальто, сьеденные молью дубленки, вытертые кожанные плащи, весь этот винтажный мусор, любовалась ими, выложив их в ряд на диване, и подолгу смотрелась в зеркало. Они смешно висели на ее высохшем дряблом теле.

– Из брильянтов я ничего не продавала! – Варвара смешно чмокала жирными губами, будто все еще ела, – Ты не видела и половину моих украшений. Кто сможет их купить, у этих недарей нет таких денег. Поэтому, я не ношу их, только не думай, что сможешь их у меня выпросить. Это слишком шикарно для тебя! Слишком стильно! Да тебе и не нужна изысканность. Тебе некуда в них ходить. Что вы носите? На это нельзя без смеха смотреть. У вас нет стиля и нет вкуса. В мое время даже рабочие одевались лучше! А ваши мужчины? Странные бесполые существа. Впрочем, мы об этом уже говорили.

Варвара накрутила бигуди, надела старый стеганый халат, туфли на шпильке, намазала лицо кремом. Может, стоит рассказать обо всем Варваре? Хотя, вряд ли из этого выйдет что-нибудь путнее. Варвара меня засмеет и только. Мои истории ей непонятны. Ее это не вставляет. Не ее тема. Варвара повесила последнее платье на вешалку и вытащила из холодильника маслины и бутылку виски. Налила. Мы выпили. Я – стакан, Варвара полстакана. Она надела очки и с ненавистью уставилась на меня:

– Ты пьешь каждый день, а разве так можно? В твоем- то возрасте! Почему, вы все еще считаете себя молодыми? А эти коротенькие юбочки, кофточки? Узенькие щтанишки, маленькие пиджачки? Эти ваши буцы? Ты думаешь, тебе никто не дает твоих лет? Вы не умеете красиво жить! Не умеете смотреть в глаза трудностям. Тебя бросили твои мужчины, муж – импотент. Что ж – это возраст. Ты бегаешь, как девочка, высунув язык за всякими недоумками. Это неумно! Тебе нужно остепениться. Стать дамой! Я подарю тебе один из своих брильянтов!

Я знаю, что Варвара уже давно продала все брильянты, все свои элегантные браслеты, броши, кольца. У нее осталось изьеденные молью пальто да парочка грязных халатов. И один единственный гарнитур на выход – серьги, пара-тройка колец, норковая шуба и пиджак. И дорогая трость. С их помощью, она пускает пыль в глаза, когда выходит в большой свет.

– Зачем ты снова стала приходить ко мне? Здесь тебе неуютно! Мне трудно терпеть твои приходы. Нас ничто не связывает. Ты думаешь, мне нравиться тебя видеть, все еще красивую, цветущую, богатую и успешную у мужчин. У меня своя жизнь, и в ней никому нет места. Я одна, и мне хорошо!

Варвара достала из серванта пакетик с белым порошком и высыпала немного на стол.

– Я всегда была рассудительна. И практична. Ты могла этому тоже научиться. Вместо этого, ты сходишь с ума. Ты думаешь, я не вижу, что у тебя шарики за ролики заехали? А знаешь, почему? Ты – святоша! Мне всегда в тебе это не нравилось. Поэтому, тебя и тянет к этим подонкам! Не переношу святош! Ты ходишь сюда, чтобы напомнить мне, что я у тебя в долгу? Смогу ли я расплатиться? Не дождешься! Я и не собираюсь! И в мыслях не было! Жди, сколько влезет!

– Я хожу не к тебе!

– Ха! Я тоже разговариваю не с тобой!

– Значит, самое время все закончить!

– Раз и навсегда?

– Наверное!

– Главное – придумать что-то новое! Тебе это под силу?

– Да, но старые дела почему-то не отпускают.

– Кого? Меня? Меня уже ничего нигде не держит!

Блин! Что на это сказать? Мне и правда, не стоит ходить к Варваре! Я и не ходила. Пока не появилось что-то, что дало снова толчок дебильным воспоминаниям. Меня нереально потянуло к ней. Именно к ней! Глупо! Чего же мне хотелось? Я посмотрела на ее желтую выцветшую кожу, на волосы, покрытые перхотью, на оранжевые, ненакрашенные ногти на высохших негнущихся пальцах. И на ее водянистые безцветные глаза. Возможно, она тоже могла поделиться со мной наболевшим, не дающим успокоиться. Хотя, нет. Она на это не решиться. Струсит.

Я всю жизнь жила в тупой суете. Тупо. До сблева, тупо. Ничего, кроме тупой, скучной, тошнотворной суеты. Заводная недалекая кукла. Кретинка с красивой ржавой головой. С дырявыми, изьеденными молью, мозгами. Некуда спрятаться от этой надоедливой долбанной эйфории. От этого хренового псевдороскошества. Длинная лента наслаждений. Парад примитивных удовольствий. Бесконечные покупки, шопинг, спа-салоны, бассейны, корты. Массажи, коктейли, клубы. Невозможно выспаться, посидеть с книгой, подумать, отмокнуть в ванной. Бесконечные лица, пустые, самодовольные, серые, некрасивые, но сытые, лощеные. Получающие оргазм от своего всесилия. И мое лицо, с утянутыми, вытянутыми, зашитыми морщинами. Без блеска в глазах. Без счастья. И лицо Эдуарда – лицо омолодившегося на час старика, будто надевшего волшебную маску, которая ему мала, и которая вот-вот соскальзнет. И лицо Варвары – лицо опустившейся дегенератки, полоумной, вечно пьяной старухи. Карнавал монстров. Уж лучше, психи!

Я, все-равно, буду отрываться с Виктором. Я решила это сейчас. Этот шизнутый крепко держит меня. Потому что – редкий псих! Он меня успокаивает, как снотворное. Я забываюсь. Нахожусь в полудреме. Я даже хожу, теперь, шатаясь. Словно, не до конца проснулась. Я не хочу просыпаться, потому что сразу начну думать о таблетках. О ноже. Большом остром ноже. Об этом долбанном пистолете.

Теперь, мне драйвово! Я никогда так не прикалывалась! Это, и правда, улетно! Виктор всегда под кайфом. Речь его пуста и безсвязна, но это не бред. Если быть с ним все время, будет понятна его логика. Она своротит с пути любого! Сгоношит! Виктор – умница!

Он рассказал мне все следующей ночью, когда мы лежали в маленькой комнате старой дешевой гостиницы. Он любил такие места, без пафоса, без понтов. Эти места ему были понятны, в них можно делать все, что хочешь, и говорить, не стесняясь, всю чушь, что сидит у тебя в голове. Если бы я смогла так же расслабиться! Так же все ему рассказать! Также нереально оттянуться! Мы лежали на кособоком тюфяке, грязном и дурно пахнущем. Сюда водили проституток, дешевых и без претензий. В дверь постучали. Виктор открыл.

– Дай посмотреть на твою женщину, я хочу ее купить, – услышала я.

– Обломайся, я купил ее надолго.

– А сколько ты хочешь?

– Отвали, сегодня тебе ничего не светит!

Виктор лег обратно.

– Это единственное отстойное место, которое я знаю! Только здесь, я чувствую себя в своей тарелке! Раньше, я бы не привел тебя сюда. Я знал места покруче! Вот где была жесть! Неслабый оттяг! Я долго вел праздный образ жизни, тратил кучу денег на женщин, но мечтал о дешевых потасканных проститутках. Я обожаю отстойных телок! Я по ним прусь! – Виктор долго смотрел в потолок, – В детстве я был мерзким, ублюдочным, мерзотнее меня трудно было кого-нибудь представить. Полное убожество! Два пальца в рот! Всех от меня воротило. Надо мной смеялись все сверстники! Вся школа угорала! Закомплексованный дебил! Думаешь, как я стал таким красавчиком? Теперь, от меня тетки падают в обморок! Все до одной! Писают сладким сиропом! Не догадаешься! Я решил походить на одну женщину, в которую влюбился без памяти. Классная была телка! Ноги, грудь, жопа, все как надо! Я дрочил день и ночь. Только, я тогда не знал, что это мужчина, а не женщина. А когда узнал, все-равно, попросил его мне отдаться. Так стало еще прикольнее. Я стал ухаживать за собой, лелеять себя, я стал красив, как бог. Я был супер! Я должен был быть его достоин. Мы были два красавчика, один другого лучше. И я его трахнул. Но он смеялся надо мной. Он мне не поверил. Сказал, что я ненастоящий.

– Сколько тебе было лет?

– Семнадцать. Офигеть, да? Взрослый мальчик! Тогда, я решил его убить! Я не мог снести поражения! Он меня растоптал! Унизил! Раздавил! Я караулил его в подьездах, на улицах. Днями, ночами! Несколько месяцев подряд. Я даже простудился, заболел! Я носил в кармане нож, тяжелый камень. Я выслеживал его сутками, не ел, не спал. Он пропал. Только, потом, я узнал, что его офигенно поимела банда из соседнего двора, и он лежит в больнице. Когда он выздоровел, он женился, на медсестре, что его выходила.

– Круто!

– С тех пор, я все мечтал встретить еще кого-то, кого смогу полюбить. И обязательно трахнуть. Он должен быть безукоризненен! Великолепен! Нереально красив! Так, чтоб обалдеть! Упасть, не встать! Недавно, я встретил маленького плута. И подумал, что влюбился! Смазливый плутишка, хорош, редкий красавчик, тебе бы понравился. Но я не смог его трахнуть. Не получилось. Тогда, я предложил ему себя.

– А он?

– Он тоже смеялся надо мной! Он сволочь! У меня получается только с женщинами, но хочу я мужчин! Я подумал, может попробовать с тобой, как с мужчиной. Или ты, наоборот, возьмешь меня как женщину. Это мне необходимо. И я это сделаю. С тобой или без тебя. С кем-нибудь еще! Но если, ты мне поможешь, я сделаю для тебя еще больше. Все что ты пожелаешь, пойду на любые твои фантазии. Потом, ты будешь диктовать условия.

– А как же тот парень, с которым я должна спать. Ну, тот, третий! Это тот, о ком ты сейчас говорил?

– Не беги вперед паровоза! Потом, мы сделаем и это. Главное, чтоб мне было больно, когда вы будете вместе. Фишка в этом! Мне должно быть очень больно. Чем больнее, тем лучше. Я должен взвыть от боли!

– Зачем?

– Потом, я сделаю больно ему! И еще как больно! Я хочу видеть его боль! А он должен видеть мою!

– А дальше?

– Это вечный перевертыш! Боль от боли! Боль без конца! Боль, как самоцель! Боль, как смысл всего! Боль! Только боль! Это охренительно! Это нереально вставляет! Поможешь мне?

– Ладно!

– Кажется, он больше любит женщин. Хотя, не факт! Сможешь сделать так, чтоб он их ненавидел?

– Не уверена!

– Вот дура! Я всегда говорил, что ты бездарна!

– Не совсем!

– Может, он полюбит меня, и у меня все получиться. Может, у меня получиться взять его, когда я буду вместе с вами, если я все-таки буду с вами. Я не хочу с вами быть! Вы мне противны! Вы вызываете во мне какое-то жуткое отвращение! Но кроме вас, у меня никого нет! Я снял для него дом, дал ему уйму денег, взял на содержание, но он все еще не мой, и похоже, не очень-то стремится им быть. Наверное, дразнит! Водит за нос!

– Чего бы ты хотел? В конечном итоге?

– Разочарования! Во всем! И в моей любви к мужчинам, тоже!

– А что будет потом?

– Я займусь собой! Буду хотеть только себя! Себя, дорогого! Любимого! Роскошного! Я буду наслаждаться своим великолепием! Я красив, умен, талантлив, зачем мне еще кто-то? Кто-то, кто мерзотней меня в сто раз? И кто не сможет меня оценить! Я буду себя обожать, тем обожанием, которого я достоин. Я дам себе все сам!

Я хохотала. Стоит ли мне идти на поводу у этого придурка? Почему бы, и нет? Он прикольный! Суперовский! Конечно, стоит попробовать. Из этого много чего может получиться. Мне в голову уже кой-чего пришло, здесь можно развернуться, ни на шутку. Я вытянулась на матрасе. Здорово, что есть вот такой Виктор! Мне, и правда, повезло! Все складывается прекрасно, лучше и желать нельзя! Этот псих по полной разойдется, будет, чем приколоться.

– Думаешь, я конченный дурик?

– Конечно!

– Ты торчишь от дуриков?

– Ага! Очень!

– Жесть! А почему, именно я, дурик? Может эти психи, что крутятся около нас, еще дурнее? Разве, кругом ни одни дурики? Дурик на дурике! Редкие укурки! Упыри! Их мозги из мусора, из отходов! Спрессованное дерьмо! Перемолотые, израсходованные резинки. Жвачка, проверченная в мясорубке. Полный облом! Ты заметила, что происходит? Мир трахнулся, лопнул, как бракованный презерватив! Все в конец охренели! Тронулись мозгами! И всех несет хрен знает куда! Полный пипец! Мир летит в гиганскую черную жопу! Представляешь сколько в ней дерьма? Это даже радует! Если все стали улетевшими – все бесконтрольно! Можно оторваться по полной среди этих бесбашенников! Вот он – час икс! Сечешь? Тупло! Почему ты не отчебучишь меня?

– Потому что я такая же! У меня тоже есть история. И тоже есть желания, такие же улетные! У меня с головой, вообще, все плохо!

– Рассказывай! Это реально, прикольно?

– Пока, нет. Но имей ввиду, я психопатка. Настоящая! От и до… Про таких, как я, пишут в учебниках.

– Не гони!

– Я психопатка! Я не такая, как все! Я сделаю всех этих психов!

– Плети дальше! Хочешь быть круче меня?

– Может! Думаешь, зачем я трахаюсь и трахаюсь, без остановки, без отдыха… Потому что сразу, после этого замечательного дела, я планирую как-нибудь перерезать себе вены. Или, отравиться. Круто? Я давно это придумала! Просто, так мне будет прикольнее! Я очень хочу это сделать. Жутко хочу! Я только об этом и думаю. И утром, и вечером. Сутками!

– Ради прикола? В чем фишка?

– Так устроена моя голова. В ней не было других мыслей. Я думала об этом с ранней молодости. И мне нравилось об этом думать. А сейчас, мне нравится это еще больше.

– Да, идея хороша! Но может, только, как идея. Чисто умозрительно. Если долго бесбашенно трахаться, можно родить что-нибудь и покруче! Стать бесполой, превратиться в мужчину! Или, переродиться в кролика, в долбанутую на голову крольчиху! Стать картонной коробкой, с нарисовакнными на ней титьками! Колбой, в которую можно дрочить! У тебя впереди такие перспективы! Напряги извилины!

Мы опять долго хохотали. И плакали. Потому что нюхнули и даже, через чур. Плакать было холодно. Мы замерзали. Застывали, вместе с нашими слезами. По телу бегала боль. Она кололась, щипалась. Хотелось опять убежать, вывалиться из кожи. Ползти куда-то одним своим мясом, жиром. Застревать, отламывать от себя куски и ползти дальше. Я была очень довольна. И Виктор тоже. Мы, наконец, оттянулись по-серьезке! У нас все получилось! И как получилось! Когда я приехала домой, Эдуард спал. Он лежал на диване перед телевизором, толстый, рыхлый, и храпел, как иерехонская труба. Я укрыла его пледом. Единственное, что меня вставляет в моем доме, это спящий Эдуард. Когда Эдуард спит, я восторгаюсь мирозданием, гармонией природы. Я становлюсь одинокой, будто Эдуарда, вообще нет во вселенной. И будто, никого нет во вселенной. И я почти счастлива. Мое одиночество – это мои перевоплощения. В воздух, в воду, в свет. Перевоплощения в вещи моего дома, в любые предметы, в любые субстанции. Одиночество- это мое растворение в воздухе комнаты, и миг, когда я могу стать книгой, лампой, зажигалкой, бокалом с вином, флаконом с духами. Я могу летать над столом, сидеть на книжной полке, висеть на люстре, плавать в чайнике. И не быть собой. Только не быть собой! Я очень люблю это делать, люблю, все, что меня окружает дома, и я люблю себя в этом доме, но только при условии, что Эдуард спит.

Когда Эдуард ест, мне хочется превратиться в маленького клопа и кусать его больно- прибольно, чтоб кусок вывалился у него изо рта, когда Эдуард пьет вино, можно стать мухой, залететь ему в рот, чтоб он поперхнулся, надо решиться на большее, стать кухонным ножом – доставить ему супернеприятности, может он, наконец, заживет, начнет чувствовать!

Я налила себе вина. Голова была на редкость ясная. На один вечер можно и перестать взбалтывать собственные мысли. Конечно, я никого не трону, даже себя. Мы все будем жить, они и я, в бесконечном отчаянии, а я, еще и в наслаждении, от их и своего отчаяния. Мы не отпустим друг друга. Потом, мы возьмем друг друга с собой. Куда-нибудь, хрен знает куда, в другие миры. Мы, и там, будем вместе! Такие же долбанутые! И даже долбанутей! Но я буду самая сьехавшая, это стопудово! Несколько дней назад, я хотела убить Натали, это случилось, когда я узнала, что существует реальный мальчик. А Натали – просто Натали. И никто из нас не нужен друг другу. Потом, я решила убить Варвару. Для этого я и взяла пистолет у Эдуарда. Варвару я решила убить по другой причине. Эта причина была более веской. И она могла бы меня оправдать. На самом деле, я хотела убить мои иллюзии, и мою ненависть. И мое отчаяние, которое не давало дышать мне столько лет. Что происходит? Где эта сила, которая смогла бы мне помочь? По-моему, я ее, наконец, вычислила. Главное, что меня, теперь, никто не остановит, ни Варвара, ни Натали, вообще никто. Они не знают, что со мной. И никогда не узнают. И поэтому, не смогут со мной справиться. Они просто пропали.


Глава 5.

Последнее время, меня пробивала ржачка. Сегодня я угорала, угорала все утро. Я каталась от смеха по полу. Эдуард махнул на меня рукой. Скорчил, в очередной раз, недовольную морду! Я раздражаю его по утрам больше обычного, непричесанная и неумытая, с пофигистким видом, хожу, истерирую, сшибаю углы, в тот момент, когда он такой подтянутый, импозантный, собирается на работу. Прикалываясь все больше и больше, я сравнивала зануду Эдуарда с двумя моими лошками-извращенцами. С уродами, что пришлись мне по вкусу. С психопатами, что так старательно навязывает мне судьба. Они были мне симпотнее, милее. Я угорала. Я от них тащилась. Офигевала. Полный улет! Все-таки, мне хочется нарваться! Эдуард слишком предсказуем, слишком скушен. Поэтому, я и лилею в голове всю эту улетную офигенную историю, от страшной удушливой скуки, от ее всесилия. Кто круче, Виктор или Макс? Кто продвинутей? Виктор нравился мне больше Макса, но не оттого, что был моложе и красивее, Виктор был проще, легче. С ним можно отрываться. И не замарачиваться. Таких называют простыми, он и был простой, несмотря на все свои кружевные рубашки, браслеты и кольца. Виктор был смазливее, но грубее, в нем чувствовалась железная хватка. И, конечно, бесбашенность. Это не сбросишь со счетов. Макс был конченным старичьем, ходячим инвалидом. Непродвинутым, узколобым долбанатиком! Дедулей из прошлого века. Уставшим и изношенным. Измохраченным. Превращающимся в тлен. И меня это страшно заводило. До кучи, у него был шарм, интеллект. И совсем, улетевшие мозги. Они здоровски дополняли друг друга. Парочка дебилойдов, мегаизвращенцев! Я бы с удовольствием чередовала их, я жонглировала бы ими, как мячиками. Новое развлечение! Их можно даже соединить, в один подходящий момент. Столкнуть. Вызвать заряд. Вдвоем, они будут забавнее, и мощнее! Два таких придурка! А потом разьединить. Как провода. Чтоб они совсем офигели. Еще одна перспективка!

Вообще-то, я больше не хотела видеть Макса. Макс был слишком упертым, задолбанным, и кроме того, начисто лишенным воображения. И к тому же, он тормоз. И до кучи, закомплексованный дебил! Блин! История с Максом была, уж через чур ненастоящей, такая наигранная, сентиментальная. Сентиментальность – то, от чего меня выворачивает наизнанку. Что я должна была рюхнуть? Что Макс – урод, ничтожество, которого обделили, облапошили, кинули. Посмеялись над ним! Оставили ни с чем! Бедный! Бедняжечка! Мне должно быть его жалко? Но Виктор был еще несчастнее Макса. Виктор – шизик, и это никогда не пройдет, он чокнется, не сегодня – завтра. Макс умный, продвинутый, осторожный зануда, ему вообще никто не нужен. Он – сам в себе. Отшельник. Виктору нужны жертвы, публика, подопытные кролики. Виктор – звезда! Два редких экземпляра! И в перспективе – полностью мои коллеги. Готовые пациенты. Можно открывать клинику. Сдавать анализы. Проводить процедуры. Так я думала утром, готовя Эдуарду завтрак. Я ошиблась и на этот раз. С утра, я выпила и нюхнула. Потом, еще. И стала анализировать все по- новой. Анализировать стало еще проще.

Они оба – бессовестные чудовища! Упыри! Дегенераты! И эти чудовища тянулись ко мне своими щупальцами. Зачем? Блин! Это хорошо или плохо? Что они задумали? И что такого во мне увидели? Чем я взяла их? Они выбрали меня из сотни, из тысячи. Для чего? На кого бы они обратили внимание, если бы меня не было? Понятно! Я для них крутой подарочек! Первичный материал для их воспаленных опухщих мозгов. Неактивированное сырье. Я удобна. Потому что совсем не в адеквате. Я беззащитна, открыта. Даже, наивна. Я всего лишь пластелин. Глина. Больше ничего. Их прикалывает только это! Охренеть! Сволочи! Они меня тупо дурят! У них круто получается! Что со мной? Я все неверно понимаю! Я для них желанна? Так же, как и они для меня? Облом! Мы вместе или по- отдельности? Маленькая кучка психов. Никчемные придурки. Полная жопа! Мы защищаем друг друга? Насколько мы – сила? На что мы все вместе сгодимся? Фигня! Супер! Мы просто прикалываемся. Отрываемся. Каждый сам по себе. Я уже ни хрена не врубаюсь! Все омерзительно и охренительно! По фиг!

Пока я выкладывала завтрак на тарелки и намазывала тосты, мне пришла в голову еще одна мысль. Эдуарда надо извести. Свести на нет. Теперь, он мне мешает. Сначала, у меня возник один план, потом второй. Первый план заключался в том, что Эдуарда можно обкормить, больше всего на свете он любит поесть. Если, неделю я не буду ходить в клубы и кабаки, а не уставая, все кормить и кормить Эдуарда, он не выдержит. Загнется! Что станет с ним после недели бесконечного нескончаемого обжорства? Я парализую его волю, сделаю из него овощь, немой бестолковый овощь. Овощу можно многое рассказать, очень многое, поделиться сокровенным. Эдуард бы сидел в кресле и слушал. Я впихивала бы в него еду и рассказывала бы ему о себе долго, несколько дней. Потом, Эдуард стал бы голодать. Я не давала бы ему еды. От голода он бы хотел спать, и слушал бы невнимательно. И вот тогда я, наконец, рассказала бы ему самое важное. Конечно, он бы не ответил. И ничего бы, как всегда, не понял. Но его ответ был бы мне не важен, я бы просто, первый раз посмотрела бы кому-то в глаза.

Второй план был сложен и более жесток. Можно было заставить Эдуарда от души трахнуться. Потом, трахаться неделю без перерыва. Неделя траханья с Эдуардом не прошла бы даром. Я и сама бы, еше больше спятила. Но уж Эдуард- то бы, спятил точно. Я бы оставила его лежать в постели, совсем полоумного, и наконец, промыла бы ему мозги!!!! Он бы опять меня не понимал. Только бы мычал. Вот когда, я могла бы рассказать ему еще больше. Выложить всю хрень, что сидит у меня в башке. Я плела бы и плела небылицы, потому что, тоже бы была того, чирик куку. Потом, я завязала бы Эдуарду рот, чтобы он никогда, никому, ничего, ни гу-гу. И чтобы он не смог смеяться. Надо мной. Он был бы бессилен. И Эдуард остался бы немым и тупым до конца жизни. Здорово! Круто!

Я начала с омлета. Омлет получился распаренным, разбухшим, гигантским. Именно этого, я и добивалась. Целый час, я отиралась на кухне. К омлету я придумала подать семгу, грибы, лососину, помидоры, оливки, сыр, ветчину. Гору тостов, намазанных маслом. Эдуард уплел все за милую душу. Когда он доедал последний кусок, мне позвонил Макс. Я не помню, что давала ему свой сотовый. Его голос был груб, сильно прокурен.

– Вчера, я вдруг, вспомнил о тебе, ты не забыла нашу встречу? Она была? Забавный разговор, машина, и прикол на моей кровати, маленькая игра… и теперь, мне плохо, я слабею, когда думаю о тебе. Будто, что-то теряю!

– Я тоже думала, что все это мне приснилось. Тебе хорошо?

– А тебе?

– Мне очень хорошо, и хорошо, что ты позвонил. Это очень кстати!

– Правда? А я волновался перед звонком. У меня тряслись руки.

– Напрасно!

– Значит, ты поняла, что я жду тебя? Ты помнишь адрес?

– Я помню. Я уже еду!

Выдумка с омлетом была провальной. Нужно изобретать что-то новое. Мне стало легче. Сейчас я поеду к Максу! Скорей к нему! Мне будет, чем заняться. Ура! Слинять! Слинять поскорее! Супер! Теперь-то, уж мы оттянемся! Теперь, я готова! Эдуард все еще жевал, вытирая салфеткой жирные губы. Я посмотрела на его толстые оплывшие щеки. Во что мне превратиться теперь? В огромную белую таблетку, от которой Эдуарда вытошнит? Или, в гигантский шприц, который вопьется в его жирный зад?

– Бывало, что и мне не везло, но, честно говоря, редко. Поэтому, ты и пришла. Поэтому, я тебя и встретил! Все идет, как по маслу!

Макс лежал в постели, укутавшись теплым одеялом, несмотря на жару. Лоб его был в испарине, глаза, как у больной, старой собаки. На нем была синяя полосатая пижама. Несвежая, давно не стиранная. Пахло чем-то невкусным. Он пил остывший кофе, посасывая шоколад и теребя немытые волосы. Я села на краешек кровати, отогнув простыню.

– Я чувствую к тебе доверие. Мне необходимо твое присутствие! Необходимо болтать, молоть языком, все, что на ум придет! Почему-то с тобой это легко! Только с тобой!

– Ты не здоров?

– Хандра! Это со мной бывает! Я вообще, странный!

– Скорее да, чем нет!

– Странности привлекают таких, как ты? На фоне всеобщего убожества они ярче, эффектнее! Уж лучше держаться сумасшедших, чем безликих ничтожеств. Хотя все кругом – сплошное убожество!

– Начало опять драйвовое!

– Сегодня, я не обману твоих ожиданий!

– Хотелось бы!

– Ты – охренительная! И у тебя есть характер!

– Но я легко иду на поводу! И сильно ведусь!

– Главное – никогда и никого не смущаться!

– Новый пападос? Опять?

Макс расхохотался. Он налил из кофейника еще кофе, вытряхнул в рот крошки шоколада с обертки:

– Сейчас я разговорюсь. Я долго молчал. Несколько дней. Лежал здесь один. Гонял в голове смешные детские мысли. Я теоретик. В некотором роде – ученый. И прагматик. Я был очень осторожным в жизни, умел делать верные ходы, почти не ошибался, но и со мной, кое-что, все-таки случилось. Странно конечно, что это случилось именно со мной. Страшная жара!

Я потянула носом. Откуда-то несло подгорелой кашей. Было душно. Я привезла ему вино и черное готское мороженое. Я хотела показать этому тупице класс. Не по делу повыеживаться. Так было бы заводнее! Оно таяло, но я не решилась прервать Макса, дойти до холодильника. Черная густая жижа текла по моей белой руке. Я слизывала ее, и Макс с подозрением смотрел на мой черный язык. Я офигела! Я ждала не этого. Я ждала отпада. Нового крутого подвоха. Бесконечной клубной вечеринки. Охренительного улета. В моей груди больно заныло. Он был в полной заднице. Опять жопа! Кисляк! Он, вообще, заводиться когда-нибудь или нет? От его респектабельности ни фига не осталось. Куража – тоже нет. Один нудный гон! Такой ничтожный! Скушный! Приют! Дом для престарелых! Обалдеть! Он меня опять кинул! Охрененное кидалово! Классика! В конце концов, я стала есть мороженое сама, запивая его холодным кофе из чашки Макса. Я специально высовывала черный язык наружу, строила рожи. Как примитивная пэтэушница, дразнила этого никчемного наивного сикуна, который снова был не в своей тарелке. Вот если бы еще у меня были обкусанные ногти и грязные пятки! Нестиранные трусы! Немытые волосы! Класс! Надо линять. Полный беспредел. Макс нервно вертелся на кровати, матрас неприятно скрипел, пахло несвежим бельем, вчерашней едой, потным телом: