Барокко – все странное, необычайное, не правильное, насильственное в сочинении и исполнении картины, здания, но не смешное; дикообразность.
Барокко (ит. Barocco – причудливый, вычурный, странный) – художественный стиль.
…Рушится идея гармонии мира и представление о безграничных возможностях человека; главной задачей становится – поразить, ослепить пышностью; строгое чувство меры сменяется фантастическим богатством и разнообразием декора в ущерб красоте… Криволинейные очертания, асимметрия, господствующая восходящая линия, усложненность композиции, неясное членение пространства… Кариатиды, атланты, перегруженный лепкой орнамент, ниши и портики, галереи со статуями, игра света и тени – все призвано воздействовать на эмоции зрителя… Во фресках преобладают мотивы разрушительных катастроф, мученичества, борьбы всего, что вызывает крайнее напряжение физических и духовных сил…
Портреты – парадны и театральны, со всеми аксессуарами власти.
Хозяин ступал по ворсистому ковру мягко и бесшумно, будто тигр. Ноги, обутые в шевровые сапоги, двигались легко, словно этому человеку было не за семьдесят, а немногим более тридцати. За десять минут он не произнес ни слова.
Остановился у стола, привычным движением раскрошил гильзу папиросы, набил трубку, притоптал табак большим пальцем левой руки, чиркнул спичкой, пыхнул несколько раз… Это была не та, знаменитая, известная по множеству фотопортретов, чуть изогнутая трубка; эта была короткая и прямая. Хозяин затянулся, выпустил невесомый ароматный дым и неспешно двинулся снова мерить комнату шагами.
Застывший у стены неестественно высокий и худой человек в черном костюме, в пуловере-самовязе и рубашке, застегнутой наглухо, выглядел в этой комнате жалко и неуместно. Круглые очки в металлической оправе сидели на крупном носу как влитые; если бы ему добавить модную в годы революции бородку-клинышек – ни дать ни взять эсдек первого призыва, да и только.
Хозяин остановился, внезапно повернул голову, глянул на застывшего человека желтыми тигриными глазами спокойно и тяжело:
– Скажите, товарищ Хейфиц, что движет людьми в нашей стране?
Долговязый, судорожно сглотнув застывший в горле комок, произнес:
– Непобедимое учение Маркса-Ленина-Сталина, товарищ Сталин!
– А почему вы забыли Энгельса? Или Энгельс для вас уже недостаточно авторитетный марксист? – Сталин говорил с мягким кавказским акцентом, очень тихо, размеренно, и последнюю фразу произнес вроде в шутку. Лоб Хейфица мгновенно покрылся густой липкой испариной.
– Я… Я хотел сказать… Товарищ Фридрих Энгельс внес неоценимый вклад в развитие теории пролетарской революции. Особое внимание он уделял положению рабочего класса в капиталистических странах, и его фундаментальные работы…
– Можете не продолжать, товарищ Хейфиц. Я хорошо знаком с работами Энгельса. Или вы мне не верите? – Черенком трубки секретарь ЦК КПСС указал на пуговицу на костюме долговязого.
– Что вы, товарищ Сталин! Я, как и весь советский народ…
– Почему тогда вы мне врете, товарищ Хейфиц? – На этот раз Сталин выделил слово «товарищ» особо…
Пот покатился крупными каплями по мертвенно-бледному лицу долговязого, горло перехватила судорога; он пытался что-то сказать, но не мог, только открывал и закрывал рот, словно рыба, выброшенная на горячий песок. Но при этом Ефим Яковлевич совершенно не испытывал страха; ему было двадцать шесть, он родился и вырос в установившемся обществе, и Сталин был для него, как и для многих людей, не просто авторитетом: он был Богом.
– Что движет людьми в нашей стране? Что движет людьми в капиталистических странах? Страх. Только это – разный страх, товарищ Хейфиц. Почему, как вы думаете?
– Я… Мне… – еле слышно выдохнул из себя Ефим Яковлевич.
– Природа страха заключена в необъяснимости такого явления, как смерть. Вы боитесь смерти, товарищ Хейфиц?
Сталин продолжал мягко ходить по кабинету, бедный молодой человек хотел бы стать меньше, слиться со стеной, лишь бы… Теперь бледность его лица стала почти абсолютно мертвенной… Он дернул несколько раз кадыком, пытаясь хоть что-то ответить, но вождь даже не смотрел в его сторону. Вождь думал. И мысли его были тяжелы. В последнее время у него появилось предчувствие. Нет, он всегда чувствовал врагов, словно дикий зверь, он ощущал их присутствие и умел ни взглядом, ни жестом не обнаружить это свое знание. Прав был итальянец Макиавелли; именно он советовал цезарям никогда не обижать людей… Ибо злая память живет долго, очень долго… И человек всегда найдет случай отомстить…
Или не обижать совсем, или – уничтожать, вот что советовал итальянец! Еще в двадцать пятом году Сталин приказал изъять его «Государя» из всех библиотек.
Ибо итальянец был прав. У государя не должно быть врагов. Живых. У Сталина не было врагов. Или – были?..
И еще – он всегда помнил другое… Друг всегда должен быть рядом с тобой.
Совсем рядом. Но еще ближе должен быть враг! О, они всегда чувствовали себя самыми ближними людьми, пока… Пока не приходило время смерти.
Мысли… Мысли тяжелы… К сожалению, смерть побеждает всех. Даже царей.
Но пока это время не пришло, он не даст победить себя никому! Ни из числа живых, ни из стана мертвых!
– Скажите, товарищ Хейфиц, а кем, на ваш взгляд, был товарищ Жданов?
– Товарищ Жданов был железным солдатом партии Ленина-Сталина! Товарищ Жданов…
– Подождите, товарищ Хейфиц… – тихим голосом сказал Хозяин, и Ефим Яковлевич разом смолк, будто поперхнулся. Сталин подошел к столу, взял невесомый листочек бумаги, подержал в руках. – А может быть, товарищ Жданов все-таки был врагом народа?
Хейфиц судорожно сглатывал ставший жестким комок слюны и все никак не мог проглотить… Черные зрачки Хозяина, словно плавающие в раскаленном золоте, не отпускали…
– Товарищ Берия, министр государственной безопасности, информировал Политбюро о некоторых деталях, которые позволяют считать товарища Жданова если и не вполне врагом народа, то и не вполне другом… Ознакомьтесь, товарищ Хейфиц, вам это будет небезынтересно… – Он положил листочек бумаги на стол.
Ефим Яковлевич подошел на негнущихся ногах, глянул на листочек и почувствовал, что краснеет… Капли пота градом покатились по лицу… Это были документы, подтверждающие наличие на личных счетах недавно умершего странной смертью первого секретаря Ленинградского обкома, члена Политбюро ЦК и ближайшего сподвижника Сталина товарища Жданова сорока восьми миллионов долларов.
– Вам жарко, товарищ Хейфиц?
– Я… Мне…
– Я понимаю вас. Узнать, что такой проверенный товарищ, каким был Жданов, тайно от партии и ее Политбюро хранит средства в банках Швейцарии. Скажите товарищ Хейфиц, сорок восемь миллионов долларов – это большая сумма?
– Огромная, товарищ Сталин, – выдохнул Хейфиц. Хозяин окутался облачком дыма…
– А что вы скажете на это, товарищ Хейфиц? – Сталин положил на крытый зеленым сукном стол другую бумажку. – Посмотрите внимательно…
Ефиму Яковлевичу стало совсем дурно. Он задыхался. Колонки цифр плыли у него перед глазами… По бумагам выходило, что владельцем пятидесяти девяти миллионов долларов в банках Цюриха, Женевы и Базеля был министр госбезопасности Лаврентий Павлович Берия…
– Товарищи по моей просьбе собрали эти бумаги… Я пригласил вас как эксперта по финансовым вопросам… Иностранная коллегия рекомендовала вас.
Здесь нужен хороший специалист. Вы – хороший специалист, товарищ Хейфиц?
– Я…
– Вот и я так считаю. Не думаю, чтобы товарищи из иностранной коллегии решили подсунуть товарищу Сталину недоучку… Скажите, это копии подлинных документов?
Хейфиц пытался судорожно сглотнуть и не мог.
– Они – подлинные, товарищ Хейфиц? – Сталин стоял напротив и смотрел в глаза финансисту желтыми тигриными глазами…
– Да, товарищ Сталин, – обреченно выдохнул тот. Сталин снова начал монотонно ходить из угла в угол.
– Тогда Политбюро ЦК вправе поставить вопрос: а можем ли мы доверять Министерству государственной безопасности и возглавляющему его министру? Как бы вы ответили на это, товарищ Хейфиц? Можем ли мы доверять товарищу Берии?
Пот был противным и липким, и еще – он издавал дурной запах. Молодому человеку казалось это самым ужасным – здесь, в этом кабинете…
– Я вижу, вам нехорошо, товарищ Хейфиц… Присядьте… – Сталин нажал кнопку, появился лысый, как шар, человечек. – Принесите нам чаю… Вы пьете чай с лимоном, Ефим Яковлевич?
– Я… Я… Да…
– Чай с лимоном. И несколько булочек. Вы ужинали?
– Нет.
– Плотно есть ночью не очень хорошо для здоровья, но несколько булочек для такого молодого человека, как вы, не повредят.
Буквально через минуту безликий порученец сервировал стол.
– Присядьте, товарищ Хейфиц. Подкрепитесь. Я вам не помешаю?
– Я… Товарищ Сталин…
– Кушайте, кушайте… Вы пьете с сахаром?
– Нет. То есть – да.
– Вот и пейте.
Хозяин снова заходил взад-вперед по бухарскому ковру – звук его шагов совершенно пропадал в пушистом ворсе, да и ступал он мягко, будто тигр на задних лапах…
Он думал.
СССР победил в войне. Он, Сталин, победил в войне. Но была ли эта война последней? Нет. Значит, нужно готовиться к новой войне. Подписанные Черчиллем и Рузвельтом соглашения – это гарантия мира по крайней мере лет на пятьдесят.
Сталин узнал, что американцы уже составили план нападения на СССР в 1948 году; они планировали бомбардировку атомными бомбами пятидесяти крупнейших центров на территории СССР… Господам капиталистам пришлось отменить свое решение: они узнали, что у него, Сталина, уже есть Бомба.
Сейчас – страна в разрухе, но он знает свою волю и свой народ. Народ будет трудиться, и через семь-десять лет капиталисты ахнут перед мощью его державы…
Вот только…
Лаврентий… Как писал поэт Пушкин? «Давно, усталый раб, замыслил я побег…» Побег… Лаврентий не так наивен, чтобы полагать, что от него.
Хозяина, можно сбежать. Пока он жив. А это означает…
Ах, Лаврентий, Лаврентий… Его давно можно было бы заменить, но некем.
Сейчас Берия нужен Сталину: он замкнул на себя все работы по производству Бомбы. Все работы по ракетной технике. Все работы по оборонным проектам.
Лаврентий… Все не так просто: у него – репутация. Но в СССР незаменимых людей нет. Кроме…
Или… Вопрос: а нужен ли Сталин Берии? Берию боятся и ненавидят все. И без Сталина его съедят. Вот только… Вопрос: а так ли уж нужен Сталин Берии?
Или – Сталин для Берии опасен?..
Для его, Сталина, власти, а значит, и для его страны опасен любой и всегда; умный государь должен вовремя увидеть человека, для которого сохранение собственной жизни и власть сольются в одно слово, и – уничтожить его!
Лаврентий, Лаврентий…
Пора выводить из-под него атомные программы… Незаменимых людей в СССР – нет.
А вот идея…
Миллионы Жданова… Миллионы Берии… А миллионы Сталина? Или – миллиарды?
Хозяин подошел к полке, выудил коричневый том:
«Количество переходит в качество и здесь: чисто банковское делячество и узкобанковский специализм превращаются в попытку учета широких, массовых общенародных и всемирных взаимоотношений и связей – просто потому, что МИЛЛИАРДЫ рублей (в отличие от тысяч) подводят к этому, упираются в это».
Когда-то «верные ленинцы» вывезли из России золота и ценностей на сотни миллионов золотых рублей… После всех мытарств, свойственных ворованным деньгам, они осели в Штатах и явились источником того самого «экономического чуда», явления из небытия матерого заокеанского хищника… Следователи Ежова крепко толковали с этими врагами народа, но что сумели вернуть? Крохи. А теперь…
Учет широких, массовых, общенародных, всемирных отношений и связей… Ведь это и будет новая мировая война, тихая, незаметная, она прорвется еще в истории кровавыми конфликтами и сварами, возможно – еще одной большой и кровопролитной битвой… Но основная война будет вестись в тиши кабинетов… И победит в ней тот, кто возьмет под учет наибольшее количество всемирных взаимоотношений и связей…
А для этого необходимы миллиарды! Десятки миллиардов! Сотни! Тысячи!
«Количество переходит в качество и здесь…» Ленин – гений.
Сейчас, когда поверженная Германия платит огромные репарации, было бы глупо не использовать их… К войне нужно готовиться загодя. И начинать ее первым! Больше ошибок повторять нельзя!
Сталин повернулся к финансисту:
– Товарищ Хейфиц… Как вы думаете, были члены Еврейского антифашистского комитета врагами народа?
– Да, товарищ Сталин! – без запинки ответил финансист, вскочив со стула.
– Вы уверены? А может быть, это навет? Может быть, Лаврентий организовал эту травлю намеренно?..
Хейфиц стоял вытянувшись, глядя на Вождя преданными глазами. И – молчал.
– Постарайтесь сформулировать ваш ответ. Это – важно!
– Я думаю, товарищ Сталин, члены Еврейского антифашистского комитета оказались замешанными в связях с нашими врагами!
Сталин долго и внимательно смотрел в глаза молодому человеку.
– Вы правы, товарищ Хейфиц. Советский Союз сокрушил фашизм. А Еврейский антифашистский комитет, наоборот, активизировал свою деятельность. Против кого они собирались бороться, если Гитлера больше нет? Против Сталина?
Медленно, не торопясь, вождь раскрошил новую гильзу, набил трубку.
– У меня к вам предложение, товарищ Хейфиц. Как вы смотрите на то, чтобы перейти из иностранной коллегии на другую работу?..
– Я готов работать там, где это больше всего нужно.
– Хорошо. Вы получите новое назначение. Да… – Сталин раскурил трубку. – Вы являетесь членом партии?
– Нет, товарищ Сталин.
– Почему?
Молодой человек покраснел:
– Сейчас такое время, что… – Ефим Яковлевич не стал говорить, что ждет ареста уже весь последний месяц, что…
– Время сейчас трудное. Но вы должны понять, товарищ Хейфиц, что Советская власть умеет карать врагов и предателей, но умеет и ценить преданных и умных людей. У вас есть у кого попросить рекомендацию? Обратитесь к секретарю вашей первички; думаю, он не откажет.
– Я обращусь к нему, товарищ Сталин. Но…
– Я понимаю ваши сомнения. Нужны две рекомендации. Вторую дам я.
Сталин подошел к столу, написал на бумажке несколько слов.
– Возьмите, товарищ Хейфиц. И считайте вашу будущую работу партийным поручением самой высокой пробы. Поручением Политбюро.
– Да, товарищ Сталин.
– Вот и хорошо. Да, Ефим Яковлевич… Я просил бы вас не раскрывать содержание нашей беседы никому.
– Конечно, товарищ Сталин!
– Даже если о ее содержании спросит Лаврентий… В этом случае – мы с вами никогда не встречались.
– Да, товарищ Сталин.
Хозяин нажал кнопку звонка. Появился лысый порученец.
– Доставьте товарища домой… Я знаю, вы не женаты…
– Нет, товарищ Сталин.
– А родственники?
– Они погибли в Ленинграде. В блокаду.
– Гитлеровцы принесли немало зла. Мы с вами должны поработать над тем, чтобы оградить наших сограждан от подобных повторений. – Сталин мельком глянул на стол. – Почему вы не кушали фрукты?
– Я…
– Это хорошие фрукты. – Приказал порученцу:
– Заверните их товарищу с собой. – Снова обратился к Хейфицу:
– Вы живете с соседями?
– Да.
– Угостите соседей. Им будет приятно.
– Спасибо, товарищ Сталин.
– До свидания, товарищ Хейфиц.
Ефима Яковлевича Хейфица арестовали следующей ночью.
Сталин сидел один. Мысли… Мысли были тяжелы. Но… Он, Сталин, не даст себя победить. Ни живым, ни мертвым.
Прошло полтора месяца со дня разговора с Хейфицем. Начальник иностранной коллегии отозвался о нем просто: «финансовый гений». Теперь финансовый гений должен воспитать других.
Он изучил дело Хейфица. Этот молодой долговязый еврей оказался еще и удивительно стоек. Несмотря на самые жестокие пытки, следователи де добились от него не только изложения их разговора, но и признания факта самой встречи. Он не жаловался и терпел. Когда ему совали в нос собственноручную записку Вождя – он отвечал: «Подделка». И ни разу не соблазнился потребовать встречи с Самим, как это делали все – и Зиновьев, и Каменев, и Бухарин. Этот молодой человек верил.
Хозяин заранее распорядился, чтобы «старатели» не перестарались и не нанесли никакого вреда здоровью этого человека. Конечно, он, Сталин, рисковал… Хейфиц мог умереть или сойти с ума от боли… Но – этот риск был оправдан. Ибо риска рассекречивания задуманного Вождем проекта нельзя было допустить ни при каком случае.
Впрочем, такую проверку прошли все молодые люди, которых Хозяин отобрал лично для реализации проекта. Отсеялось больше шестидесяти человек. Осталось – девятнадцать. Руководителем Сталин назначил фронтовика, начальника разведки дивизиона… Как и другие, он подвергся испытательной проверке. Его даже «расстреляли» во дворе спецтюрьмы. Все было как надо: арест, допросы, приговор «тройки»… Стрелял прекрасный снайпер – у взвода винтовки были заряжены холостыми. Он попал как надо; человек потерял сознание. После «расстрела» снова приступили к допросам. Ни сломать, ни согнуть этого офицера не удалось.
Никому из девятнадцати еще не было тридцати.
Они сумеют выиграть Третью мировую войну. Он, Сталин, победит.
Когда-то другой государь, Алексей Михайлович Тишайший, создал Приказ тайных дел. Туда он набирал «из худых родов», молодых, умных, талантливых.
Сажал их на царских пирах на лучшие места рядом с родовитейшими боярами.
Преданность дьяков Тайного приказа государю была безграничной. И работали они блестяще. Тогда же, впервые в России и в мире, в Спасском монастыре в Москве была создана первая «спецшкола» по обучению «оперативных работников».
«Социологические опросы» – тайная запись «людских речей» – позволяли государю знать, чего чает народ русский…
Тишайший… Вставал в четыре утра, молился, пил квасок с горбушкою, а в пять – собирался с думными дела решать… Тогда, при Тишайшем, была создана Российская империя, создана незаметно… Воссоединение с Украиной – притом, что удалось избежать войны с Османской империей и обойтись малой войной, с Польшей… Присоединение Дальнего Востока: где Москва? – год езды на перекладных, а Китай – рядышком, за рекой… А Дальний Восток остался за Россией…
Сейчас – иное время. Армия Сталина могущественна, народ – сплочен, непобедимые полки стоят в Восточной Европе… Но государь должен думать даже не на пятьдесят лет – на столетия вперед… Если что и уязвимо сейчас, так только он сам. А в будущем?
Учет широких, массовых, общенародных и всемирных взаимоотношений и связей… Война капиталов…
К этому нужно быть готовым.
Он, Сталин, выиграет Третью мировую войну, как выиграл Вторую.
Сталин пододвинул к себе папку, улыбнулся в усы и начертал название проекта.
Он победит.
Через полтора года его не стало.