Мне нравилось, когда мама пела в тоннеле.
По субботам мы часто ездили на обед к бабушке, и мама всегда включала радио в машине и начинала подпевать. Я присоединялся, но слов обычно не знал, поэтому сам выдумывал их на ходу. По пути мы заезжали в длинный тоннель, и радио начинало хрипеть, песня прерывалась, а потом и вовсе замолкала. Тогда я тоже затихал, а мама как будто не обращала внимания, что музыка оборвалась, и пела дальше. Задирала подбородок и раскачивала головой, вытягивая высокие ноты. А я на неё смотрел с заднего сиденья. Тоннель всё не заканчивался, мама всё пела, а потом… РАЗ – и мы вылетали на свет, радио оживало, и оказывалось, что мама сейчас ровно на той же ноте, что и певец из радио! Я ей хлопал, и она смеялась.
Сегодня мама ещё не пела, хотя один длинный тоннель мы уже проехали. И радио играло. Она каждые несколько секунд поглядывала на тёмную дорогу в зеркале заднего вида.
– Зачем ехать сейчас? – спросил я. – Нельзя до утра подождать?
Мама включила дворники, и они медленно, со скрипом поползли по стеклу, как будто тоже не выспались.
– Мы же не хотим попасть в пробку, а?
Она посмотрела на меня в зеркало, и в уголках её глаз собрались морщинки, как будто мама широко мне улыбалась, но я не мог знать это наверняка, потому что всё лицо не разглядел. Она делала вид, будто мы едем отдыхать, но и ежу было понятно, что это неправда. Во-первых, мы взяли только две маленькие сумки и мой рюкзак, а для поездки на отдых этого маловато. Во-вторых, о том, что мы уезжаем, я узнал в час ночи, когда мама меня разбудила и попросила срочно собраться. А путешествия обычно планируют заранее. Пока я сонно пихал в рюкзак свои вещи, мама стояла у окна и смотрела на улицу. Очевидно, выглядывала Гэри, хотя знала, что он в командировке и вернётся не раньше завтрашнего утра. Мы спустились на первый этаж в полной темноте, и мама положила наши вещи в багажник припаркованной у дома машины. Я её заметил ещё днём, когда возвращался с уроков. На заднем стекле блестела наклейка с логотипом арендной компании. Наверное, кто-то из наших соседей сдавал машину в прокат. Своей собственной у мамы больше не было. Когда Гэри стал жить с нами, он решил, что нет смысла держать два автомобиля.
Я широко зевнул и посмотрел на мокрое шоссе за лобовым стеклом. Часы на радио показывали без пяти три. Почти три ночи! Обычно в такое время я крепко спал. Честно говоря, я ни разу не бодрствовал в три ночи. Вернее, такое случилось всего однажды, в канун Нового года. И не из-за того, что мы так долго праздновали, а из-за фейерверков. Мне снилось, будто сейчас Вторая мировая и надо срочно заползти в жестяной мусорный ящик, чтобы спрятаться от бомб. А когда я проснулся, оказалось, что никаких бомб нет и просто кто-то запускает фейерверки в поле рядом с нашим домом.
Никто не ездил по шоссе в три ночи. Нам не встретилось ни одной машины.
Пошёл дождь. Он барабанил по крыше, и было такое чувство, будто по ней стучат миллиарды пальцев. А минут через десять он внезапно прекратился. Словно кто-то сначала открыл самый большой в мире кран, а потом закрутил его. Я даже подумал, что это такой необычный погодный феномен, о каких писали в лучшей книжке на свете: «Жутко жуткие факты». Но увидел кирпичные стены и оранжевые лампы и понял, что мы опять въехали в тоннель. Я взглянул на маму. Может, она поёт про себя?
«Жутко жуткие факты» я прочитал аж три раза. Оказывается, в Бразилии живёт девяностошестилетний старик и в качестве питомца держит опарыша под веком! Мама говорит, это всё чушь, истории выдуманные и только дети могут в них верить, но там напечатана фотография старика с опарышем на руке, а значит, книжка не врёт. Я взял её с собой, чтобы ещё раз перечитать от корки до корки. Кроме «Жутко жутких фактов» я положил в рюкзак вот что:
«Футбольный будильник» (он круглый и выглядит как мяч, но пинать его нельзя)
Синий фонарик
Теннисный мячик
Сборник головоломок
Две ручки
Миссис Сло Ник (это моя любимая мягкая игрушка, она была у меня всегда, сколько я себя помню)
Волшебный шар «Загадай-ка!»
Я достал волшебный шар из переднего отделения рюкзака и нажал на кнопку. Экранчик загорелся зелёным, и по нему побежали слова:
Вас приветствует волшебный шар «Загадай-ка!»
Загадайте что угодно, ответьте на мои вопросы…
…и приготовьтесь изумляться, когда я прочитаю ваши мысли!
Суть была в том, что надо отвечать «да» и «нет» на его вопросы, нажимая на кнопки, и если нигде не соврёшь, то он якобы скажет, что ты загадал. Если я выбирал что-нибудь простое вроде яблока, поезда или воздушного шарика, он справлялся, но чаще предлагал совсем не то, о чём я думал.
Я представил клоуна. Снова нажал на кнопку, и пошли вопросы:
Это овощ?
Нет.
Хранится в коробке?
Нет.
Можно купить в магазине?
Нет.
Само собой, я не отвечал вслух, а нажимал «да» или «нет».
Ходит на двух ногах?
Да.
Это можно увидеть?
Да.
Используется для развлечения?
Тут я ненадолго задумался. Меня клоуны особо не веселили, но, наверное, было бы правильно ответить «да».
Да.
Он задал мне ещё уйму дурацких вопросов, а потом надписи начали быстрее проплывать по зелёному экранчику.
Вам не обмануть волшебный шар «Загадай-ка»!
Ответ мне ясен!
Во всём мире нет создания умнее меня!
Вы будете поражены, когда поймёте…
…что я прочитал ваши мысли!
Как по мне, вся эта тягомотина уж слишком долго продолжалась. Шар всё красовался своей смекалкой, и ответа я ждал целую вечность.
Вы ведь думаете о…
…воображаемом друге?
Бесполезная штуковина.
Я фыркнул, выключил шар и сунул обратно в рюкзак. Мы выехали из тоннеля, и радио ожило: передавали прогноз погоды. Обещали дождь со снегом и гололедицу, а в конце недели – снегопад.
Я старался не забрасывать маму вопросами. Когда мы уезжали, она была на взводе и выглядела слишком напряжённой, но сейчас немного расслабила плечи, и я решился спросить:
– Мам, куда мы едем?
– О, в чудесное место! Тебе там обязательно понравится! – воскликнула она каким-то странным, писклявым голосом. – Это небольшой коттедж одного из старых друзей твоей бабушки – садовника по имени Уильям. Две спальни, старая каминная печь, прогревающая весь дом, и садик прямо у леса. Уильям умер несколько месяцев назад, и там ни души на много миль вокруг. Прямо тайное убежище! Мы там как-то отдыхали, когда ты был ещё совсем маленький. Не помнишь? Уильям тогда гостил у друзей и разрешил нам пожить в его коттедже.
Я задумался о тех каникулах, которые проводил ещё с папой. Однажды мы съездили в Испанию, и я аж пять раз прокатился вместе с ним на водном велосипеде. Мне там очень понравилось. Ещё был поход с палатками. Тогда вовсю лил дождь, но мне больше запомнилось, как я застрял в спальном мешке. Молнию заело, и маме пришлось меня тащить из мешка, как сосиску из целлофана. Забавно было! А вот этот коттедж, хоть убей, мне не вспоминался.
По салону поплыли полосы света. Кто-то за нами включил фары на всю мощь. Я оглянулся, чтобы посмотреть на первый автомобиль, который мы встретили в этом ночном путешествии.
– Пригнись, Нейт, – попросила мама, щурясь на зеркало.
Машина почти поравнялась с нашей, и свет фар слепил мне глаза, но я всё равно пытался её разглядеть.
– Слышишь, Нейт? Пригнись, говорю же!
Я сполз по спинке сиденья. Мама всё всматривалась в зеркала – в боковое и в то, что по центру. Она обращала на них больше внимания, чем на дорогу. Машина нас обогнала, и, когда она проезжала мимо, мама немного притормозила и поднесла руку ко лбу, как будто он у неё зачесался. Какое-то время оранжевые задние фары мигали перед нами, а потом автомобиль свернул влево и исчез. Мама снова опустила плечи и отвела руку назад, чтобы похлопать меня по колену.
– Извини, что накричала. Просто ты немного вид загораживал, я не могла увидеть дорогу за нами.
Несколько минут мы сидели в тишине, и я разглядывал отражения фонарей в лужах на обочине. Они напоминали мне о чём-то из самого детства, но я не мог понять, о чём. Дело было в цвете. Он казался смутно знакомым. Жёлтый, блестящий. Почему-то вдруг захотелось плакать.
– Мам? – позвал я. – Мы правда едем отдыхать?
Она потёрла висок, глубоко вдохнула и тихо ответила:
– Не совсем, Нейт.