6 февраля 1874 г., едва сев за стол в своем кабинете генерального директора в офисе банка Santander на первом этаже дворца Помбо в столице Кантабрии, Антонио дель Диестро обратил внимание на телеграмму, голубой цвет которой выделялся в привычной стопке деловых писем и газет. Адрес отправителя вызвал у него беспокойство: «Главное управление казначейства, Министерство финансов, Мадрид».
Это могли быть только плохие новости. Вся страна пребывала в состоянии неопределенности с 3 января прошлого года, когда наместник Мадрида капитан-генерал Мануэль Павиа положил конец первому республиканскому восстанию в Испании. Он ворвался в Конгресс депутатов во главе отряда, к которому присоединились бойцы гражданской гвардии, охраняющие здание, и выстрелами разогнал депутатов, неколькими часами ранее свергнувших правительство Эмилио Кастеляра.
По правде говоря, через пару дней ситуация стабилизировалась благодаря назначению председателем правительства другого генерала – Франсиско Серрано, герцога де ла Торре, который поспешил сформировать правительство с министрами-конституционалистами, республиканцами и радикалами. Среди последних был и министр финансов Хосе Эчегарай, приверженец системы свободной торговли между странами, либерал, которому поручили упорядочить хаос в государственном бюджете. Были известны идеи Эчегарая о том, чтобы в интересах банков сосредоточить выпуск бумажных денег в руках государства, а также его планы глубокой реформы государственных финансов. Но до того момента это были всего лишь слухи.
Антонио дель Диэстро открыл телеграмму и прочитал: «Настоящим уведомляю вас о решении правительства, которое будет обнародовано в ближайшее время, о скором создании эмиссионного банка на базе Банка Испании. Соответственно, все провинциальные банки должны последовать процедуре объединения с Банком Испании или в противном случае немедленно прекратить выпуск бумажных денег. Подробности в письме. С уважением, Хосе Мансо-и-Гонсалес, генеральный директор Казначейства».
Генеральному директору банка Santander понадобилось несколько минут размышлений в уединении и тишине своего кабинета, чтобы собраться с мыслями. И осознать, что, возможно, он единственный в городе и один из немногих в стране, кто узнал эту новость, на практике означающую смертный приговор для организации, которой он руководил.
Какой печальный конец для банка – просуществовав всего 17 лет, погибнуть, насильно поглощенным другим банком, и не каким-нибудь, а Банком Испании!
Дель Диэстро, уважаемый севильский адвокат из семьи кантабрийцев и важная фигура в деловых кругах города Сантандер, пошел на немалый риск, присоединившись утром 25 января 1856 г. к небольшой группе. Она состояла из 32 кантабрийских предпринимателей и общественных деятелей, организованной Херонимо Роис де ла Парра, вице-президентом торговой палаты Сантандера. Дель Диэстро вошел в первый совет директоров в качестве секретаря, а с 1861 г. занял пост генерального директора.
28 января 1856 г. представители парламента Испании – председатель прогрессистской партии генерал Бальдомеро Эспартеро и министр финансов Хуан Бруил – утвердили закон об эмиссионном банке, предназначенный для стимулирования коммерческой деятельности Банка Испании как одного из рычагов экономического и индустриального развития, в котором нуждалась страна. Новый закон предполагал полную денежную реформу и постепенное прекращение фактической монополии на выпуск бумажных денег, принадлежащей банку «Сан-Фернандо», основанному королем Фернандо VІІ в 1829 г., а в 1847 г. объединившимся с другим эмиссионным учреждением – банком Изабеллы ІІ. Банк «Сан-Фернандо» был переименован в Банк Испании, и в дальнейшем, к неудовольствию управляющего Рамона Сантильяна, ему пришлось столкнуться с конкуренцией других эмиссионных банков – частных или зависимых от Банка Испании, которые появлялись по всей стране как грибы после дождя.
Эмиссия бумажных денег стала важным бизнесом для банков. Новый закон позволял им выпускать банкноты, но при следующем ограничении: банки должны были иметь в своем наличном капитале не менее трети выпущенных банкнот, «третину», как тогда говорили. Таким образом, для того чтобы вести кредитный бизнес, банку не нужно было добиваться привлечения депозитов со стороны населения с последующими процентными выплатами – ему было достаточно печатать банкноты, не выходя за границы, обозначенные законом. Именно подобными пассивами объясняется факт появления по всей стране не менее двух десятков местных эмиссионных банков, бо́льшая часть которых спустя некоторое время прекратили свое существование, поглощенные Банком Испании.
В тот день, 25 января 1856 г., в одном салоне на аллее вдоль набережной Сантандера группа представителей общественности, созванная Роисом де ла Парра, заявила о своем намерении обозначить город на новой финансовой карте. И, по сведениям из достоверного источника, решение об этом с минуты на минуту должно было быть принято в Мадриде. Помимо Роиса де ла Парра – банкира скромного происхождения, ворвавшегося в местную и национальную политику, в зале присутствовали такие видные лица, как астуриец Хуан де Абарка, торговец мукой; баск Антонио Лабат, занимающийся транспортировкой грузов; судовладелец и морской перевозчик Бонифаций Феррер де ла Вега, а также Алонсо Лопес Дорига, промышленник, судовладелец и представитель одной из самых влиятельных семей в Сантандере. Спустя некоторое время к ним присоединился не участвовавший в той первой встрече Хуан Помбо, торговец, судовладелец и производитель муки, который приехал в Сантандер из родной провинции Паленсия для того, чтобы сбыть зерно, произведенное его семьей в Тьерре-де-Кампос. Все они с интересом следили за парламентскими дебатами, длившимися практически весь январь, и полемикой, развернувшейся между банкирами и коммерсантами Мадрида, защитниками монополии банка «Сан-Фернандо» и провинциалами, которые доказывали, что нехватка бумажных денег пагубно сказывается на развитии местной экономики.
Сантандер с его 42 500 жителями был в то время процветающим торговым городом в провинции Кантабрия на севере Испании, обладавшим особыми связями с латиноамериканскими и тихоокеанскими колониями благодаря кантабрийским предпринимателям-переселенцам. Эти связи обеспечили небольшому городку привилегированное положение. На его пристани теснились парусники и пароходы, нагруженные товарами с пяти континентов, которые ненадолго оказывались в портовых складах, а после развозились по всей Кантабрии и за ее пределы. Это вело к значительному количеству торговых сделок и операций, подкрепленных деньгами – тяжелыми монетами из золота или серебра, проба которых обязательно проверялась. Нередко они умышленно продавались за меньшую стоимость, попадались и грязные стертые медяки, которые все равно приходилось хранить.
Процесс создания банка Santander начался с того, что группа во главе с Роисом де ла Парра договорилась об изготовлении собственных бумаг на базе Банка Барселоны, который на тот момент вместе с банком города Кадис были единственными авторизованными банками по выпуску монет вне монополии «Сан-Фернандо». В торговой палате была открыта подписка на акции будущего банка.
В конечном итоге новый банк был учрежден в присутствии нотариуса, а заявление о начале его работы было отправлено в Мадрид, в Министерство финансов Испании. Политика и связанная с ней бюрократия охладили энтузиазм кантабрийцев: Эспартеро был заменен своим единомышленником и конкурентом Леопольдо О’Доннелем, а затем Рамоном Марией Нарваэсом; Бруиля на посту министра финансов за короткий срок сменило четверо.
15 мая 1857 г. был обнародован указ, подписанный королевой Изабеллой ІІ по настоянию министра Мануэля Гарсия Барсанальяна. Указ разрешал создание эмиссионного банка под названием Banco de Santander с капиталом в размере 5 млн реалов, разделенных на 2500 акций по 2000 реалов каждая. Для того времени капитал был не таким уж большим, и обсуждалось увеличение его размера до 10 млн реалов. Проводники этой идеи считали, что им будет разрешено выпускать бумажные деньги на сумму до 15 млн реалов и в дальнейшем можно будет разрастись в зависимости от потребностей бизнеса. Руководить банком должен был совет директоров, состоящий из 12 членов и трех заместителей, избиравшихся на общем собрании акционеров с мандатом на три года и возможностью продления.
В тот же день был определен королевский комиссар – представитель государства в банке. Им стал Ихинио Поланко, и учреждение должно было выплачивать ему «жалованье в размере не более 30 000 реалов в год». Поланко, происходящий из семьи коммерсантов, поселившихся в Сантандере много лет назад, был хорошо знаком основателям банка. Королевский комиссар обладал очень широкими полномочиями, полным правом доступа к финансовой отчетности и надзором за состоянием кассы. Обо всем этом он аккуратно информировал правительство. Назначение Поланко было обязательным требованием Королевского совета, определенным еще до основания банка. Назначение было принято учредителями, несмотря на то что предполагало вдобавок к большим расходам вмешательство в дела новой организации.
Деятельность по выпуску в обращение бумажных денег также была четко урегулирована указаниями Мадрида. Банкноты должны были иметь номера, выпускаться сериями в ограниченном количестве и быть подписаны генеральным директором, президентом совета директоров, комиссаром и секретарем. В обязанности последнего входило собирать другие три подписи и сдавать банкноты на хранение в сейф с тремя ключами, которые находились у генерального директора, комиссара и самого секретаря. Каждая денежная эмиссия регистрировалась в специальном реестре. Вся техника и материалы, использованные в ходе изготовления банкнот, также должны были храниться под тройным замком.
Антонио дель Диэстро хорошо запомнил все процедуры, которые ему приходилось исполнять в качестве первого секретаря банка Santander. Первые выпуски банкнот были заказаны английским печатникам по цене, превышающей допустимую законом почти в два раза, – сослались на амортизацию и необходимость замены изношенных частей оборудования, а также будущее увеличение капитала. Работа закипела, как только было получено разрешение с указанным ничтожным сроком в три месяца для «запуска банка» под угрозой лишения права выпуска бумажных денег. 30 мая на первом общем собрании акционеров были избраны 12 членов совета директоров и Хуан Помбо Конехо в качестве первого президента банка Santander.
О наивности тех «отцов-основателей» можно судить по тому, как сразу после первых назначений совет директоров поручил генеральному директору Хосе Антонио Седрун де ла Педрахе и бухгалтеру Энрике Короне Мартинесу изучить практическое функционирование эмиссионных банков с целью определения методов работы. Вторым большим заданием стало найти подходящее место для центрального офиса. Им стал первый этаж и мезонин здания, принадлежащего Хуану Помбо, на улице Мартийо, непосредственно за тем местом, где впоследствии было построено здание штаб-квартиры банка Santander, – на аллее Переда. Ранее здесь находились склады для хранения муки, но все было отлично переоборудовано и оснащено новой функциональной мебелью для удобства директора и 15 сотрудников, составивших первоначальный штат.
Первые годы ознаменовались замечательными успехами. Выпущенные банком банкноты с самого начала получили всеобщее признание такого уровня, что уже в 1861 г. их эмиссии достигли суммы, в три раза превышающей капитал банка, и было решено увеличить его на 2000 реалов – на 85 % выше номинала. Общий экономический рост, который с некоторыми колебаниями наблюдался до 1866 г. во всей Испании и в Сантандере в частности, привел к тому, что банк, находившийся под особой протекцией, стремительно развивался в различных сферах деятельности. Помимо выпуска бумажных денег, банк принимал вклады, предоставлял кредиты, преимущественно коммерческим организациям, и дисконтировал переводные векселя.
Банк Santander смог выстоять даже в период тяжелого финансового кризиса 1866–1868 гг., вызванного банкротством крупных железнодорожных компаний и последовавшей за этим банковской паникой. В течение первых 15 лет своего существования банк последовательно укреплял позиции, пока не превратился в ключевого игрока в экономике Кантабрии, хотя его вес в национальной финансовой системе был ограниченным: банкноты, выпущенные банком Santander, составляли 6,7 % от эмиссий региональных банков и 2,9 % от общей суммы по всей Испании. Банк был небольшим, но процветающим. Именно тогда нежданно грянула беда.
В феврале 1874 г. Херонимо Роис де ла Парра возглавлял совет директоров в соответствии с принципом ротации, установленным учредителями банка еще в 1857 г. Когда Антонио дель Диэстро протянул ему ту самую телеграмму от Министерства финансов, он по одному взгляду генерального директора понял, что подтвердились их худшие опасения. Однако его реакция показала, что он готов вступить в борьбу: «От этого Эчегарая другого нельзя было ожидать, ведь он считает себя либералом и уверен, что ему все позволено. Но если в Мадриде думают, что мы сдадимся без борьбы, они очень заблуждаются. Созовите завтра совет, решим, какую тактику нам выбрать. Конечно, мы не подарим им банк, который нам с таким трудом удалось поднять».
Атмосфера на общем собрании акционеров банка Santander накалилась уже в самом начале, чему способствовала указанная в приглашении повестка дня: «консультация с господами акционерами по очень интересному и важному для всех вопросу». Это свидетельствовало о действительно серьезном положении. За несколько дней до этого газета Gaceta de Madrid опубликовала исторический декрет от 19 марта 1874 г., где в поистине драматической преамбуле давались некоторые объяснения происходящему: «Кредит доверия подорван злоупотреблениями, резервы исчерпаны из-за административных нарушений, попытки конфискаций на данный момент не принесли плодов, из-за чего мы вынуждены обратиться к иным способам ликвидации текущей задолженности по причине огромных военных расходов, которые уже два года лежат тяжким бременем на наших провинциях. В таких критических обстоятельствах и в соответствии с требованиями нынешней реальности, а также безотлагательной необходимости в принятии решительных мер министр от имени совета министров намерен создать на базе Банка Испании и местных банков Национальный банк – новую мощную финансовую структуру, призванную содействовать Министерству финансов, не лишая при этом эмиссионные банки их функций».