– Леди, прошу прощения, что задерживаю вас, – произнес он, – но, черт возьми, мне совершенно непонятно, почему вы меня боитесь?
Она отпрянула от руки, перекрывшей ей проход. Из-за резкого движения полы плаща распахнулись, и Герцог увидел сияние воздушного платья. Полумрак галереи не помешал ему разглядеть розовый сатин, яркий, словно отражение солнца на воде. Затем он перевел взгляд на стройные ноги. Девушка подняла голову, тень от огромного сомбреро больше не скрывала ее лица, но из-за темноты он его почти не видел.
– Ничего я не испугалась, – презрительно пояснила она. – Я не боюсь ни вас, ни кого-либо еще.
– О-о! – Неожиданно для себя Герцог улыбнулся. – Тогда это кое-что меняет. Но минуту назад мне показалось, что вы довольно-таки быстро пробирались по галерее, чтобы избавиться от меня.
– Выбиралась наружу, – последовало объяснение. – И это не значит, что я вас боюсь.
– Тем более, что для этого нет причин. Пока… – добавил он, так как в голову ему вдруг пришла дерзкая мысль. – Пока вы не узнали меня, леди!
– Еще не имела удовольствия, – сказала девушка более спокойным голосом. – Но, полагаю, мне это скоро предстоит.
– Меня зовут Джон Морроу, – сообщил он гордо. – Но некоторым людям я больше известен под именем Герцог.
Несколько долгих секунд царило молчание.
– А меня зовут Сальвина Гертруда Смит, – представилась наконец и она, – но некоторым людям я больше известна под именем Салли.
Они дружно рассмеялись. Герцог был просто сражен. Он и представить себе не мог, что в этом краю, окруженном горами, найдется хоть одно человеческое существо, которое не слышало бы его имени или хотя бы прозвища. Какое же наслаждение не чувствовать на себе тяжелых цепей репутации! Машинально Герцог прикрыл дверь.
– Разве я сказала, что хочу остаться здесь? – спросила Салли Смит.
– Лестница не совсем надежна.
– Она даже не скрипнула, когда я поднялась наверх.
– Должно быть, ветер помешал вам услышать скрип. Это самая коварная лестница в здешних краях. Наверное, вы не местная, раз не знаете о ней.
– Не местная, – подтвердила Салли.
– И поэтому мы преспокойно сидим наверху и слушаем музыку? – спросил Герцог. – Все же что заставило вас взобраться сюда?
Она замялась:
– Хотела прежде взглянуть на все, что там, в зале, происходит.
– Неплохая мысль! – прокомментировал он, всей душой желая и думать так же.
Он изо всех сил вглядывался в черты лица, белевшего перед ним. Тьма сводила с ума. Словно чьи-то черные руки отталкивали его от тайны, которую ему так хотелось открыть. И все же Герцог догадывался – девушка очень хорошенькая. Глаза как два больших омута. Когда она повернула голову, удалось разглядеть ее вздернутый носик, подбородок и щеки, будто высеченные из мрамора.
Облокотившись на перила, она смотрела на танцующую толпу. Герцог увидел пухлые губки, приоткрытые от возбуждения и любопытства. Впрочем, ему и самому страстно хотелось оказаться среди танцующих, двигаться в такт музыке. Он встал рядом с Салли, тоже глянул вниз. Пары кружились в вальсе. Все девушки в основном были в простых легких платьях, мужчины – в самых разных нарядах. Многие пришли сюда прямо с полей, разве что отмыв руки и лицо. Несколько ковбоев из покрытой кустарником долины у подножия гор гордо демонстрировали свои ссадины. Кто-то был в сапогах для верховой езды, правда начищенных до невероятного блеска, кто-то – в штанах, растрепавшихся на щиколотках, но все-таки большинство – при галстуках, в традиционных костюмах из лавки.
Герцог видел, что его новой знакомой все это очень интересно. Не странно ли? Конечно, танцы в Уорнер-Спрингс – большое событие, но не настолько, чтобы взволновать такую хорошенькую девушку, как она. Хорошенькие девушки давно ими пресытились. Судьба вообще балует их. С детства их окружают поклонники, их воля – закон. Они повелевают с помощью жестов и легких улыбок. Казнят сердитым взглядом и ранят смехом. Герцог мог сравнить хорошенькую девушку только с одной вещью на свете – прекрасным шестизарядным пистолетом, удобным, метко стреляющим, повинующимся опытной руке. Но он также был убежден – хорошенькая девушка более смертоносна, чем любое оружие.