Беглянка и разбитое сердце

– Мё-ё-ё-ёп!

Эйнштейн открыл глаза. В конюшню усадьбы Эрленбах (от которой давно осталось одно название – теперь вместо коней тут жили ламы) сквозь окошко проникал приглушённый свет. В луче солнца кружились пылинки. Кроме них, никто больше здесь не шевелился. Вокруг царили тишина и покой, и ничего не нарушало послеобеденный сон лам – вплоть до этого самого момента.

– Мё-ё-ё-ё-йо-о-оп! – прозвучало снова, на этот раз громче.

– Ну Петрушка, дай поспать! – недовольно буркнул Эйнштейн, обернувшись на подругу.

Белоснежная альпака возмущённо отозвалась из левого угла у дальней стены стойла:

– Это была не я!

Она откинула с глаз густую кудрявую чёлку, которой и была обязана своим именем.

– Все претензии к Чубчику!

Третий лама, с головы до копыт покрытый густой чёрной шерстью, ничего не ответил. Развалившись на сене и вытянув все четыре ноги, он лишь сладко посапывал.

– Это точно не Чубчик, сама посмотри. Он крепко спит, – возразил Эйнштейн.

– Я тоже спала, но меня ты почему-то подозреваешь! – обиделась Петрушка. – Хотя мой голос звучит куда мелодичнее, чем этот «Мё-ё-ёп!».

Едва она передразнила «немелодичный звук», как сразу услышала его в ответ:

– Мё-ё-ё-ё-й-о-о-оп!

– Одно из двух: или у нас в усадьбе сильное эхо, или… – Эйнштейн поднял голову. – Снаружи что-то происходит.

– Что происходит? – Чубчик наконец тоже проснулся.

Он встряхнулся, чтобы сбросить с себя остатки сна, а ещё соломинки, застрявшие в довольно примечательной шевелюре. Волосы у него на затылке ниспадали длинными локонами, а на макушке стояли торчком, образуя короткий чуб.

– Мы не знаем, но… – начал было Эйнштейн, а потом резко смолк и уставился на вход в конюшню.

В дверном проёме возник силуэт довольно крупного четвероногого животного. Нетвёрдой походкой оно двинулось вглубь по коридору.



– Это что ещё такое? – взвизгнула Петрушка.

Чубчик ничего не сказал, лишь молча смотрел.

Незнакомое создание было куда крупнее лам, но, несмотря даже на горб на спине, казалось довольно похожим на них. Этот «гость» с длинной шеей и продолговатым лицом остановился рядом со стойлом и робко взглянул на лам огромными, широко распахнутыми глазами.

Первым дар речи обрёл Эйнштейн.

– Добрый день, – строго сказал он. – Кто ты и что тебе тут нужно?

– Привет, – едва слышно проговорила зверушка с горбом. – Я – Дафна, дромеда́р[1]. Мне кажется, я заблудилась.

– Вот и мне так кажется! – Петрушка протиснулась вперёд и воинственно уставилась на Дафну-дромедара. – Это, вообще-то, наша конюшня, и чужим сюда вход воспрещён!

– Но ты ведь слышала – она забрела к нам случайно! – воскликнул Чубчик.

Он высунул шею над перегородкой, отделявшей стойло от коридора конюшни, и улыбнулся дромедару.

– Привет, Дафна, меня зовут Чубчик. А это – мои друзья, Петрушка и Эйнштейн. Мы – ламы. Живём здесь, в усадьбе Эрленбах. А ты где живёшь?

– Тоже в какой-то усадьбе, – ответила Дафна. – К сожалению, я потерялась и не знаю, как туда попасть. Я паслась на лугу, щипала травку, незаметно забрела очень далеко, потеряла из виду свою конюшню и не смогла найти дорогу обратно.

– Что-что? Ты не знаешь, где твоя родная конюшня? – недоверчиво переспросил Эйнштейн, разглядывая незнакомку.

Петрушка тоже фыркнула:

– Сказки нам рассказываешь?

Дафна смущённо опустила взгляд:

– Меня всего пять дней назад туда привезли. А в то место, где я жила раньше, я не хочу возвращаться никогда и ни за что!

– Почему? – удивился Чубчик.

– Там было плохо, – тихо сказала Дафна. – Меня почти не кормили и стойло никогда не чистили. Иногда я громко кричала от голода, и тогда на мой «мёп» приходил человек и бил меня палкой.

– Что-о-о-о? Какая подлость! – возмутился Чубчик. – Где его найти? Он у меня попляшет! Да я его с ног до головы заплюю, да я…

– Чубчик, успокойся, – попытался унять разгорячившегося друга Эйнштейн. – Ты же слышал: Дафна там уже не живёт.

– Да, а на новом месте мне очень хорошо. – Дромедар улыбнулся. – Хозяева у меня очень милые, кормят дважды в день и не бьют – наоборот, чешут за ушком. А ещё там есть и другие животные: куры, осёл и пони. И им тоже живётся отлично. Единственное, что меня огорчает, – люди не понимают моей речи.

– Добро пожаловать в клуб, – вздохнул Эйнштейн. – Наши люди тоже ни слова разобрать не могут. Как ни пытайся им что-то объяснить, всё без толку.

– Правда? – удивлённо покачала головой Дафна.

Чубчик ещё ближе прижался к дверце стойла и, задрав голову, восхищённо посмотрел на Дафну:

– Я тоже тут, в усадьбе у Зонненшайнов, недавно. Хочешь немножко сена?

Он взял в зубы пучок сухой травы и вытянул шею над перегородкой.

– Это что у нас здесь такое? – раздался вдруг голос Лизы Зонненшайн.

Увлечённые беседой звери совершенно не заметили, как она вошла на конюшню в сопровождении двух своих дочерей – Лилли и Финни. Теперь все трое стояли посреди коридора и удивлённо разглядывали нагрянувшего к ним в усадьбу незваного гостя.

– Это верблюд! – воскликнула светловолосая Лилли, сдвинув на затылок бейсболку, которую в последнее время почти не снимала. Разве что в школе на время уроков, потому что носить головные уборы в классе не разрешалось.

– Если точнее, то это одногорбый верблюд – дромедар, – поправила сестру Финни.

– Верблюд или дромедар, одно можно сказать точно: это животное откуда-то сбежало, – подытожила их мама и шагнула вперёд.

Дафна в смятении отшатнулась.

– Только не бейте, – пискнула она.

– Что ты, Дафна, нет! Не бойся! – воскликнул Чубчик.

Боль в глазах Дафны почти разбила ему сердце. У Эйнштейна тоже всё сжалось внутри.

– Это наши люди. Они очень славные, – поспешно добавил он.

Даже Петрушка смягчилась:

– Тут никого не бьют. Честное ламское слово!

Лиза Зонненшайн тем временем сунула руку в ящик с кормом и достала оттуда батончик мюсли. Она снова попыталась приблизиться, но на этот раз гораздо медленнее.

– Не бойся, мы не причиним тебе вреда. Посмотри, что у меня есть. Это вкусно!

– Ещё как! – вслух позавидовала Петрушка. – Я тоже хочу!

– Это и правда очень вкусно. Попробуй, – подбодрил новую знакомую Чубчик.

Медленно-премедленно Дафна протянула длинную шею, губами выхватила у Лизы из рук батончик мюсли и стала жевать.

– М-м-м-м, омбъембденье! – пробормотала она вскоре с набитым ртом.

Лиза улыбнулась:

– Ну вот видишь. Всё хорошо.

Она осторожно подошла к Дафне, тихонько положила руку ей на шею и погладила девочку-дромедара по светло-коричневой шерсти.

– Мё-ё-ёп, как здорово, – довольно прострекотала Дафна. Теперь Лилли и Финни тоже подошли ближе и стали гладить дромедара. Но сперва, конечно, позволили Дафне хорошенько себя обнюхать.

– Ну всё, довольно, – возмутилась в стойле Петрушка. – Я вообще-то тоже тут. АЛЛО!

Но люди – все трое! – не обращали на неё никакого внимания.

– Дромедары сами по себе на воле не разгуливают, – размышляла вслух Лиза. – Значит, она чья-то.



– Я сбегаю за папой, – решила Финни, пулей вылетела из конюшни, а вскоре вернулась вместе с Кнутом Зонненшайном.

– Кнут – полицейский, – представил его Дафне Эйнштейн. – Недавно мы раскрыли для него преступление. Кражу со взломом! Мы, кстати, детективы.

– Не просто детективы, а та самая знаменитая «Банда лам», – с важным видом вставила Петрушка.

– А я в ней директор! – воскликнул Чубчик.

– Правда? Как здорово! – восхищённо ахнула Дафна.

Ламы гордо переглянулись между собой. Некоторые детали они предпочли опустить – так, например, гостье совершенно ни к чему было знать о том, что и Кнут, и остальные Зонненшайны до сих пор не признавали выдающегося ума и заслуг членов детективной банды.

Тем временем Кнут внимательно рассматривал дромедара. Он сразу догадался, что Дафна его боится, и, даже не зная причину этого, предпочёл встать поодаль, чтобы не напугать её ещё сильнее.

– Кажется, я знаю, откуда взялся этот зверь, – сказал он наконец. – Неделю назад я заезжал в приют для животных в соседней деревушке. Помните, я вам о нём рассказывал?

– Точно! – хором воскликнули Лилли и Финни. – У них там ещё осёл и пегий[2] пони!

Дафна широко распахнула глаза.

– Ваш человек знает Дудла и Беппо? – поразилась она.

– В полицейский участок поступило анонимное заявление. Анонимное – то есть неизвестно от кого, – рассказывал тем временем Кнут. – В нём говорилось, что в этом приюте плохо обращаются с животными.

– Это неправда! Наоборот! – горячо возразила Дафна. – Хозяева приюта – замечательные люди. И кормят нас хорошо!

Кнут, разумеется, не понял, что сказала Дафна, но, повернувшись к семье, продолжил:

– Вот я и поехал проверить эту жалобу. И оказалось, что там всё в порядке. Конюшня чистая, животные сытые и ухоженные. Хозяева усадьбы оказались очень приятными людьми. Развели руками, когда я спросил, кто мог написать на них такое заявление. – Кнут покачал головой. – Они просто изумились, что именно их обвинили в жестокости к животным.

– Это подлая клевета, – решил Эйнштейн.

– Вот именно! – воскликнула Дафна.

– Вот именно, – повторил Чубчик, глядя на неё с обожанием.

– Владельцы усадьбы души не чают в четвероногих. Может быть, этот верблюд тоже оттуда? – заключил Кнут.

– Я дромедар, – поправила его Дафна. – Но ты прав. Мой новый дом там же, где живут пони Дудл и осёл Беппо.

– Если ты не хочешь возвращаться, можешь остаться тут, с нами. Все будут только рады! – простодушно предложил Чубчик.

– Чего-о-о? – задохнулась от возмущения Петрушка. – И речи быть не может! Тут нет места для четверых.

Белую даму-ламу переполняло негодование. С какой это стати она должна делить корм и кров с каким-то приблудным дромедаром?

– Думаю, такие решения в одиночку не принимаются. Нас тоже нужно спросить, – укорил приятеля Эйнштейн.

– Нет-нет, что вы, конечно же я хочу вернуться обратно, – поспешно объяснила Дафна. – Но всё равно спасибо за предложение! Это очень любезно.

Она робко улыбнулась Чубчику.

– Пустяки… э-э-э… это же само собой, – сбивчиво пробормотал тот.

Он зашатался и, чтобы не упасть, прислонился к Эйнштейну. Коричневый в крапинку лама покосился на соседа по конюшне, сокрушённо покачивая головой. Петрушка скривилась так, будто ей в кормушке попался кислый лимон.

Кнут тем временем вытащил из кармана мобильный.

– К счастью, номер приюта сохранился у меня в последних вызовах.

Он вышел на улицу и какое-то время говорил по телефону, стоя у входа в конюшню. До слуха лам долетали только обрывки разговора.

– Всё ясно, – сказал Кнут, вернувшись. – Дромедар действительно из того самого приюта. Видимо, он убежал, когда на конюшню приходил кузнец, который делает подковы. Скорее всего, ворота по недосмотру оставили открытыми.

Тут он покосился на лам.

– Наши тоже как-то такое проделывали. Да ведь, разбойники?

– У нас всегда были веские причины, чтобы покидать пастбище, – с достоинством ответил Эйнштейн.

– Вот именно! В конце концов, мы помогли поймать вора, глупая твоя голова! – не осталась в стороне и Петрушка.

Кнут, конечно же, ни слова из этих речей не разобрал.

– Сейчас кто-нибудь приедет, чтобы забрать Дафну. Так её зовут.

– Как жаль! Я надеялась, что мы успеем показать Дафну Шнурку, Мине и Тиму, – огорчилась Финни.

Так звали друзей сестёр Зонненшайн, которые часто заглядывали к ним в гости в усадьбу. Местом их сбора обычно служил сеновал над конюшней.

– Может быть, нам разрешат как-нибудь прийти в приют для животных? – спросила Лилли.

– Ой, да, точно! – воскликнула Финни.

Вскоре во двор усадьбы Зонненшайнов въехал старый фургончик «Фольксваген» и остановился рядом с конюшней. Первым из него выбрался молодой бородатый парень, а за ним девушка с русой косой и в широких разноцветных шароварах.

– Вот ты где, беглянка, – нежно обратилась она к Дафне и почесала её под подбородком.

– Привет, Лив! – обрадовалась Дафна и, доверчиво вытянув шею, ткнулась носом в сгиб её локтя. – Я совсем не собиралась убегать. Но вокруг было столько вкусной травы! Я просто шла, шла и забрела совсем далеко.

Молодой парень улыбнулся.

– Дафна – очень разговорчивый дромедар, – объяснил он Зонненшайнам. – По утрам, когда мы приходим на конюшню, она всегда первой нас приветствует.

– Очень знакомо, – хором отозвались Лилли и Финни. – Петрушка у нас тоже очень болтливая.

– А вот и нет! Я просто не хочу, чтобы вы забыли про мой завтрак, – обиделась белая лама.

Впрочем, никто её уже не слушал. Молодые люди попрощались с Зонненшайнами, потом парень снова сел в фургон и уехал, а светловолосая девушка надела на Дафну уздечку.

– Что ж, моя девочка, теперь мы пойдём домой.

– Ну наконец-то, – проворчала себе под нос Петрушка.

Бесцеремонно повернувшись к людям и зверям белой пушистой попой, она отошла в самый дальний угол стойла и принялась жевать сено.

– Пока! И спасибо, что были так добры ко мне! – прокричала счастливая Дафна ламам.

– Без пробЛАМ, – отозвался Эйнштейн.

А Чубчик совсем ничего не сказал. Дафна давно скрылась из виду, а чёрный лама всё ещё стоял как вкопанный и смотрел ей вслед.

Петрушка обернулась и подтолкнула его мордочкой в бок:

– Эй, ты чего? Заболел?!

– Вы видели её глаза? – Чубчик вздохнул. – А её шёрстка… Такая мягкая и нежная. И такое красивое имя – Дафна…

Петрушка некоторое время с недоумением таращилась на Чубчика, потом повернулась к пятнистому другу:

– Что это с ним?

Эйнштейн фыркнул:

– Да это же яснее ясного: Чубчик влюбился!