После того как я записала номер в адресную книгу, телефон у меня благополучно разрядился. Вспомнила я об этом только следующим утром и воткнула в розетку зарядник. Не успела я оживить телефон, как он пискнул эсэмэской. Уверенная, что это Наташка спешит поделиться впечатлениями о вчерашнем бале, я машинально нажала на кнопочку и не поверила своим глазам, прочитав имя автора послания. Сообщение было от Артема, а датой отправки значился вчерашний вечер.
«Лежу в поезде, еду в Питер». Ну да, он вчера упоминал, что собирается, почти как Чацкий, с бала на корабль, то есть на поезд, и едет на оставшуюся часть каникул к бабушке в Петербург.
Признаться, я не связывала с новым знакомым никаких надежд. Даже когда он попросил телефон, ничто во мне не шевельнулось – я подумала, он собирается всего лишь как-нибудь позвонить и сообщить о следующем бале. Такой быстрый отклик меня смутил и ошарашил. Я долго думала, что же ему ответить, пока наконец не отстучала ответ. Не придумав ничего лучше, я спросила, какая в Питере погода.
В тот день с телефоном я не расставалась. Мы обсудили, кто в какой школе учится, какие предметы любит, а какие терпеть не может, сколько занимается танцами и еще массу тем, важных и не очень. Так, в режиме активной переписки, я не заметила, как пролетели каникулы.
Началась третья четверть, а я по-прежнему сидела с телефоном в обнимку на всех уроках.
Наташка, подозрительно косившаяся на меня, наконец не выдержала:
– Ты что в телефон уткнулась? С кем такая оживленная переписка?
– Да вот с парнем тогда на балу познакомилась, – небрежно отозвалась я.
Я ожидала смешков и комментариев, но она лишь спокойно одобрила:
– Прикольный.
Я испытывала странные чувства: роман по переписке был необычайно увлекательным и волнующим, но иногда накатывала тревога – а дальше-то что? Черты лица парня постепенно стерлись из памяти – слишком мало мы виделись в реале – и я опасалась новой встречи. Вдруг все окажется не столь волшебно и интригующе, и обыденность жизни разрушит поселившееся между нами таинственное очарование?
Наверно, он чувствовал то же самое, раз не торопился назначать свидание. Незаметно подошел к концу январь, начался февраль, а мы все продолжали наш телефонный роман.
Иногда Артем ставил меня в тупик.
«Ты куришь?» – неожиданно спросил он.
Вопрос отчего-то чрезвычайно меня развеселил, и я ответила встречным:
«А ты?»
«Я нет, – незамедлительно отозвался он. – Так ты не ответила. Давно куришь?»
Я развеселилась еще больше:
«Я не курю и никогда не пробовала. А ты?»
«Пробовал, не понравилось. А ты молодец! Терпеть не могу курящих девушек».
И мы лишний раз порадовались сходству наших жизненных позиций. Обсудили мы и его оригинальный внешний вид – оказалось, Артем увлекается роком, вот и одевается столь экстравагантно. Чувствовалось, что он весьма гордится своим неформальным прикидом.
Впрочем, мы оба, кажется, понимали: до бесконечности так продолжаться не может, и в один прекрасный – то есть хмурый февральский – день я получила сообщение о бале в честь Дня святого Валентина. Это казалось до ужаса символичным, поэтому не могло не вызывать опасений.
Отношение к этому празднику у меня было двойственное. С одной стороны, я вполне разделяла точку зрения, что заимствованный праздник словно специально придуман, чтобы раскручивать граждан на покупку всякой ерунды в виде сердечек. С другой – что-то такое он затрагивал в душе, вызывая безотчетное желание дарить и получать эту ерунду в виде сердечек…
– Следующий бал будет в День святого Валентина, – доложила я Наташке. – Пойдем?
– Получила приглашение? – прищурилась она.
– Ага, – не смутилась я.
– Знаешь, я, пожалуй, не пойду, – подумав, сообщила она. – Тебя кавалер пригласил, а я что там буду делать?
Я хотела возразить, что на прошлый бал нас никто не приглашал, а все вышло просто отлично, но она завершила свою мысль:
– И вообще у меня на этот день другие планы.
Сказала, как отрезала, а я не стала расспрашивать, нисколько не обидевшись. Я уже успела заметить, что у некоторых людей нет потребности делиться всем с окружающими, даже если это близкие друзья. И только такие болтушки, как я, готовы выкладывать все каждому встречному-поперечному. Из-за этого в компании более сдержанных персон я периодически чувствовала себя весьма неловко, но удержаться все равно не могла, как себя ни ругала. Правда, и ругать-то особенно не за что – я же не про других сплетни собираю, а про себя любимую рассказываю.
К счастью, мы с Наташкой слишком хорошо друг друга знали, чтобы я из-за этого смущалась, и я заныла:
– Я боюсь… Как же я одна-то? Вдруг я его не узнаю?
– Что? – вскинула брови подруга.
– Ну я его видела всего один раз… – забубнила я. – И довольно давно… Вдруг не узнаю?
– Да, Тая, – ласково пропела Наташка. – Ты уникальный человек. Хочешь, чтобы я помогла тебе опознать возлюбленного по переписке?
– Никакой он не… – начала было я, но подруга так насмешливо посмотрела на меня, что я умолкла на полуслове.
Ну и ладно! Не хочет, и не надо. Пойду одна. Пора, в конце концов, избавляться от дурацких комплексов.
К тому времени мы с Артемом успели обменяться мнениями буквально обо всем и, конечно, не могли обойти тему познакомивших нас танцев. На вопрос о любимых я ответила, что из латины предпочитаю самбу, а из стандарта – танго.
«А у меня ни то, ни другое толком не получается», – признался Артем и в свою очередь сообщил, что любит социальные танцы: сальсу, меренге, «сударушку» и еще бог знает какие неизвестные мне пляски народов мира. Социальные танцы отличались от классических бальных более простыми движениями и вариациями, а также тем, что их танцевали просто так, для собственного удовольствия, а не для того, чтобы занять какое-то место на конкурсе. Конечно, все бальные танцы тоже произошли от народных, но о своем плебейском происхождении давно забыли, обзаведясь кучей строгих правил и страстно желая официально стать видом спорта.