Вирна Мэйс
– Ты меня достала! – выхватив из рук Тайры кружку с обжигающим травяным глайсом, Митри едва не расплескала его на себя и выругалась так, что завяла бы даже стоявшая в черепичном горшке арнатуция. Если бы не завяла раньше: сейчас вместо нее из горшка торчал сухой стебель, грозивший вот-вот сломаться пополам.
– Она ругается! – тут же ткнула в сестру пальцем младшая.
– Нечего ее дергать, – философски отозвалась я.
Ругательство – меньшее, что можно огрести за ее выходки. Выходки, которые Лэйс не только поддерживала, но и одобряла, несмотря на то, что временами они переходили все допустимые границы. Сейчас, например, Тайра вымачивала обрывки оберточной бумаги для завтрака, точнее, то, что оторвалось криво, в залитой горячей ржавой водой миске с остатками быстрой каши и швырялась ими в сестру. Один из них угодил прямо ей в сумку, после чего Митри и психанула.
– Лэйс говорит, что вы злые! – вскочила из-за стола младшенькая, ее непослушные волосы топорщились в разные стороны спиральками. – Вы и есть злые, злые, злые, злые!
С этими словами она вылетела из-за стола и убежала в спальню, Митри, едва взглянув на меня, буркнула:
– Спасибо, – и тут же уткнулась в тапет.
Снова выругалась и изо всех сил стукнула кулаком в дисплей.
– Осторожней, – заметила я, сгребая со стола грязную посуду. – Расколошматишь – не сможешь заниматься.
– Ужас какой, – огрызнулась сестра, – буду драить полы у какого-нибудь въерха без двух последних классов!
Не дожидаясь ответа, она подхватила со стола тапет, с пола сумку и вылетела с кухни. Вообще мне здорово повезло, что Тай в прошлом году пошла в школу, потому что когда ее приходилось водить в садик, я вставала еще раньше и все равно регулярно опаздывала на занятия, что, разумеется, совершенно не радовало учителей. Они предрекали мне кошмарное будущее и заваленный ЕВТдЛ (выпускной тест для людей), но назло им всем я набрала высшее количество баллов. Получила возможность принять участие в «Калейдоскопе» и стать лиабиологом. А вот в Академии, где я сейчас учусь, за любой пропуск могло здорово влететь.
В коридоре что-то громыхнуло, раздался возмущенный возглас Митри и следом визг Тай.
– Не поубивайте друг друга по дороге, – рявкнула я, обернувшись.
– Боишься, что кремировать не на что будет?! – Митри.
– И как ты догадалась?
Сказать, что наша семья всегда была такой… нет, не всегда. Когда-то мы были самой обычной семьей с достатком ниже среднего. Родители работали в промышленной зоне: после того, как отец получил серьезную травму позвоночника (медицинской страховки едва хватило, чтобы покрыть расходы), его уволили с работы метрдотеля в одном из крупнейших ресторанов. Мама, которая там же мыла посуду, тоже ушла, чтобы быть поближе к нему. После переподготовки они устроились на автоматизированное производство, где отцу надо было следить за работой техники и в случае неполадок срочно бить тревогу, мама же убиралась в офисных помещениях.
Мы их видели редко, но даже в те редкие часы, когда собирались за столом, они объединяли нас. Улыбками, смехом, объятиями, которые не стеснялись нам дарить, но в день, когда их не стало, все рухнуло. Мы начали ссориться. Мы обвиняли друг друга в том, что отпустили их в тот вечер, хотя ураган был сильнейший, а волны с рычанием бились о барьер силового заграждения. Мы просто перестали быть семьей, хотя формально все еще собирались под одной крышей в память о них.
Видимо, только это нас и держало.
Глянув на старенькие наручные часы (мамины), я нацарапала на клочке бумаги: «Утренняя посуда – твоя», – после чего отправилась к себе в комнату, собираться. За окнами еще было темно, в такое время года светает уже значительно позже, лезвия колючего дождя полосовали стекла. В одном из таких стекол отразилась моя невыспавшаяся физиономия: с домашним заданием не получилось разобраться так быстро, как я планировала.
Форма из «Горячей пышки» Доггинса еще не высохла, но я надеялась, что в личном шкафчике дело пойдет быстрее. В Академии хотя бы топят, и есть все шансы, что до вечера этот шедевр дизайнерского искусства (голубое платьице, белый фартучек с огромной улыбающейся пышкой справа, и полосатые бело-голубые чулки) отвисятся и просохнут к тому времени, когда мне придется это надеть. Благо хоть ткань была немнущаяся, илиэстрен, изобретение конца прошлого века. Синтетическая настолько, насколько можно себе представить, по виду как нечто легкое и воздушное, по ощущениям как наждачное полотно. Зато ее можно было сырым комком запихнуть в сумку и не бояться, что она помнется.
На выходе из дома еще раз глянула на часы (за сборы неумолимым временем было съедено еще два деления), быстро захлопнула дверь, накинула капюшон, и ежась под порывами ветра, почти бегом бросилась к станции платформы: Академия, где я учусь, располагается на втором круге, платформы катаются до шестого. То есть если я опоздаю на транспорт, идущий в студгородок, мне придется пешком топать через четыре огромных района.
Топать не пришлось. Гусеница (угораздило же кого-то назвать скоростной поезд именно так за длину и перемычки между вагонами, а еще за усы, которыми он цеплялся на протянутые над городом провода) захлопнула двери в тот момент, когда я влетела в последний вагон, набитый битком. Народу было столько, что дверью меня размазало по широкоплечему парню, но тот даже не обернулся: видимо, привык. Собственно, мы все привыкли.
Выпустив из-под «усов» сноп искр, гусеница сорвалась с места и заскользила в сторону следующей станции на высоте четырех валлов. Один валл – это один человеческий рост (средний, как у меня). Позади осталась аэроплатформа и небольшие стандартные двенадцатиэтажки, из которых здесь состоял почти весь район. Отдельных домов здесь было не найти, равно как и бизнес-центров, разве что мелкие фирмы, занимавшие преимущественно выкупленные первые этажи. Насколько я знала, на весь шестой круг было всего два торговых центра и несколько небольших гостиниц, на все население района рабочих мест не хватало.
Мимо проплыла школа, и я невольно всмотрелась в светящиеся окна: у Митри и Тай наверняка уже идут занятия. Разумеется, они учились в другой, та располагалась на восьмом, и я закончила ту же. Можно было выбрать школу на двенадцатом (на более дальних кругах школы не строили по технике безопасности на случай быстрой эвакуации), но родители, едва взглянув на то, что творится в ближайшей, остановились на этой. Мы с Лэйс не стали ничего менять, и пусть эта была дополнительная статья расходов, школа на восьмом была действительно лучшим решением.
«Пятый круг. Кольцевая», – сообщило табло, и его подхватил механический женский голос, высокий, мелодичный, но до отвращения безэмоциональный. Чтобы меня не снесло потоком выходящих, ухватилась за поручни, и когда толпа хлынула на станцию, развернулась лицом к стеклянным дверям. Обманчиво-хрупким: вынести укрепленную защитой дверь гусеницы не способен даже врезавшийся в нее эйрлат.
Вагон затопило новым потоком, но я не особо расстроилась, за полтора месяца обучения уже успела изучить этот путь от и до. Пятый круг: дома становятся ниже, квартиры больше, улицы шире. В магазинах расцветают краски, цены ползут наверх, витрины переливаются манящими огнями. Четвертый круг – главная прогулочная зона Ландорхорна, здесь многоуровневые парки соседствуют с дорогими отелями, ресторанами и элитными клубами, высотки тянутся к небу, здесь куча торговых центров и где-то здесь работает Лэйс. Собственно, это все, что я знаю про «Бабочку»: как сестра туда устроилась, одному морю известно.
– Выходишь? – мрачно поинтересовался татуированный мужик с черным тоннелем в ухе.
Мотнула головой, и вовремя увернулась, пока меня не вдавило прямо в горизонтальный поручень.
Третий круг – деловой центр, куда стекается элита нашего города, в основном, въерхи. Разумеется, и людям здесь тоже находится место: обслуживающий персонал нужен везде.
Второй круг занимают школы для въерхов, они растекаются по дуге, отделенные друг от друга только прилегающими к ним основательными территориями, и, собственно, Академия Кэйпдор. Половина второго круга, или южная дуга – это Академия Кэйпдор: учебные корпуса, общежития для иногородних, парки, клубы и прочее. Это почти город в городе, и неудивительно, Академия у нас одна. Собственно, больше и не надо – она охватывает все сферы высшего образования, востребованного в нашем мире, и по праву считается лучшей в Раверхарне. Возможно, именно поэтому сюда приезжают поступать и учиться со всей страны, а такого конкурса, как у нас, нет даже в главной Академии в столице.
– Второй круг. Академия Кэйпдор.
Прокладывать себе пусть на свободу не пришлось: у гусениц конечная здесь, дальше ей идти нет смысла. Первый круг – это элитный район, там живут исключительно те, у кого на каждого члена семьи есть личный эйрлат с личным водителем. Хорошо, если не сразу два.
Выскочив на станции, я поднесла к турникету документы:
– Вирна Мэйс, – отозвался механический голос. – Льготный проезд. Проходите.
Толкнув металлическую тяжесть, я сорвалась на бег по идущему вниз эскалатору. Собственно, стоило спуститься, как передо мной на противоположной стороне широченной улицы раскинуло крылья главное здание Академии. Поправив тянущуюся к земле под тяжестью мокрой формы сумку, я устремилась к нему.