Но мечтам Нины не суждено было сбыться. Муж редко подходил к дочери, когда уставшая жена просила присмотреть за ней, потому что сама была занята уборкой, готовкой, стиркой. Он не вставал ночью, когда Надя кричала из-за частых колик, болезненного прорезывания зубов или высокой температуры, не выходил на семейную прогулку, отмахиваясь от настойчивых просьб и утверждая, что у него плохое самочувствие, устал или приболел, не стоял в очереди в молочную кухню, сбежав в гараж Григорича, чтобы залить горе дешёвым пивом. Олег замкнулся в себе и практически не участвовал в воспитании дочерей. Через четыре года он всё-таки набрался смелости и, вынув из шкафа чемодан, начал собирать свои вещи.
– Олежек, ты можешь объяснить, что случилось? – Нина металась между плачущей Надей, упавшей с подоконника, и мужем, спешившим освободить квартиру от своей персоны. – Почему ты нас бросаешь? Зачем ты так с нами? За что?
– Ты не поймёшь, – Олег отвечал грубо, не поднимая глаз. Он аккуратно укладывал свои рубашки на дно чемодана, позже туда отправились и электрическая бритва, которую ему подарили на заводе, когда родилась Надя, и фарфоровый сервиз, полученный на свадьбу, радио, инструменты, а вот пальто и ботинки положить было некуда – чемодан забит под завязку. Достав из антресоли клетчатую сумку огромного размера, Олег скрутил пальто и положил в эту сумку, затем ботинки, норковую шапку и переложил туда инструменты, потому что крышка чемодана не закрывалась из-за лишних вещей.
– Ну так поясни. Зачем же уходить, как трус? – Нина держалась молодцом. Плакать хотелось, но она не желала показывать слёзы перед Надей, которая ушибла спину, когда свалилась на пол и зацепилась о чугунную батарею.
– Нин, давай без драмы, договорились? Устал я. Что ещё ты хочешь знать? Не моё это. Не моё. Каждый подходит и спрашивает, почему у Надьки вместо руки обрубок. В магазине кассирши её жалеют и просят порадовать девочку шоколадкой. Думают, самые хитрые. У меня денег нет, а они жалость тут свою расплёскивают. В автобусе все пялятся…
– Когда в последний раз ходил с ней в магазин и ездил вместе с ней в транспорте? – сердито спросила Нина. – Когда это было? Напомни.
– Всё, я ушёл, – подняв чемодан и сумку, Олег вынес их в прихожую. – На развод подам сам. Только попрошу на алименты не подавать. Я гол как сокол, сама знаешь. Помогать буду по мере возможности, – надев кеды, посмотрел на себя в зеркало, пригладил слегка поседевшие волосы на висках, попросил вместо него попрощаться с детьми и вышел на лестничную площадку. – Прощай, Нин. – И нажал кнопку вызова лифта.
Нина потеряла дар речи. На развод? Значит, всё намного серьёзнее, чем она думала… Подобный случай был с её знакомой, когда муж уходил, но о полном разрыве не было и речи. Юра пожил какое-то время у друга, а потом вернулся, извинившись за своё безрассудное поведение. Но было это в первые годы семейной жизни. Тогда Юра не выдержал бытовухи, бессонных ночей из-за детского плача и постоянного расшатывания нервной системы частыми психами Алёны, которая была не готова к рождению ребёнка. Но молодым на тот момент было всего по двадцать лет. Такую ситуацию можно списать на неопытность, но Олегу же не двадцать. Ему исполнилось тридцать девять – впору остепениться и жить ради семьи и детей.
– Я считала, что ты хочешь пожить отдельно, – выдавила она из себя и заплакала.
Лифт остановился, и Олег поставил внутрь свои пожитки. Прижав ногой дверь, чтобы она не закрылась, он в последний раз взглянул на огорчённую им жену, сжал губы и спрятался в лифте.
– Олег! – закричала Нина, бросившись к мужу, но дверь успела закрыться. Женщина прислонилась лбом к деревянному полотну, приложила ладони и зарыдала в голос, слушая дребезжание опускающегося подъёмника вниз. – Олежка, – прохрипела Нина, заливаясь горькими слезами и ощущая, как наибольшая часть её души рвётся туда, в шахту лифта, чтобы догнать мужа, обнять и не отпускать от себя ни на метр. Можно и по лестнице догнать его, но ноги вросли в пол, и Нина не могла сдвинуться с места.
– Мама! – Надя выбежала из комнаты и встала на пороге, глядя на убивающуюся мать. – Мама! – она подошла, не торопясь, и обхватила рукой ногу матери.
У Нины перехватило дыхание. В её затуманенной всплеском эмоций голове проявилась картинка, будто Нина смотрит на себя со стороны. Вот стоит она у закрытой шахты лифта, а рядом дочка, которая вцепилась ручкой в платье мамы и прижимается всем телом к ноге, чтобы успокоить любимую мамочку. Нина ощутила стыд за своё поведение. Наклонившись, она всхлипнула и подняла девочку на руки.
– Наденька, солнышко моё, – расцеловала её розовые щёки, – ты моя девочка, любимая. Хорошая. – тело Нины слегка задрожало. Сейчас она не думала о муже, её подсознание полностью переключилось на Наденьку, прильнувшую к груди мамы. – Пойдём домой. Пойдём.
– А папа на работу ушёл? – поинтересовалась девочка, не понимая, что папа оставил её и сбежал.
– Да. На работу, – Нина вошла в квартиру, закрыла дверь и понесла ребёнка в комнату, чтобы Надя посмотрела телевизор. – Когда Юля придёт, мы все вместе пойдём на прогулку.
– И на карусели?
– Обязательно, – включив телевизор, Нина ушла в кухню.
Не успела она предаться унынию, как в квартире раздался телефонный звонок.
– Алло, – Нина всем сердцем верила, что это звонит муж.
– Нин, вы там как? – это была Алёна. – Что там с Надькой? Выздоровела?
– В понедельник идём выписываться.
Ох, не вовремя позвонила Алёна. Разговаривать сейчас ни с кем не хочется. Залезть бы под одеяло и спрятаться ото всех.
– А что с голосом? Надя заразила? – Алёна говорила серьёзным тоном, как будто является не подругой, а матерью Нины. – Надо было сразу, для профилактики, выпить чего-нибудь. Ой, май на дворе, а девчонка ангину подцепила. Слава тебе Господи моя выросла. Как вспомню, так плакать от счастья хочется.
– Алён, ты зачем звонишь? – пора обрывать этот пустой, никому не нужный, разговор.
– Ах да. Позвать прогуляться хотела. Раз уж Надя оклемалась, оставляй её с Олегом, и пошли гулять. Я так устала, что не знаю, куда себя деть. У тебя Олег сегодня с ночи, да? Пусть с Надькой посидит, а мы с тобой развеемся.
– Олега больше нет, – прошептала Нина и положила трубку, чтобы Алёна не услышала её рыданий.
Через двадцать минут Алёна приехала к Нине, чтобы утешить её по поводу кончины мужа. Открыв дверь незваной гостье, Нина и не предполагала, что там стоит её подруга.
– Нинка! Ниночка! – Алёна сразу обняла подругу. – Как же так? Что с ним случилось? На заводе, да? Током убило? Станок перевернулся?
– Извини, я не так сказала, и ты не так поняла, – высвободившись из тесных объятий, Нина завела подругу внутрь и закрыла дверь. – Жив он. Это я не подумавши ляпнула.
– Ну ты и дура, – Алёна побледнела. – Кто ж так шутит?
– Мы разводимся, – бросила Нина, уходя в кухню допивать чай и угостить гостью.
– Да ты что?! – скинув туфли, Алёнка побежала следом. – Почему? Другую нашёл, да? Или из-за денег? Пилила его, да?
– Это твоя прерогатива, – уточнила Нина, зажигая конфорку под чайником. – пилить.
– Тогда в чём же дело? – Алёна села на стул и отодвинула хозяйскую чашку.
– Не знаю. Сказал, что я не пойму. Да он в последнее время какой-то другой стал.
– Какой? Спит отдельно? – Алёна страсть, как любит слушать чужие интимные подробности, чтобы сопоставить с личной жизнью. – Или к стенке отворачивается?
– Я не об этом, – а Нина прекрасно знала Алёнкины пристрастия. – Жил с нами, как сосед. Ни поговорить, ни с детьми пообщаться…
– Так, ясно. Загулял на стороне, – отрезала Алёна, дожидаясь горячего, крепкого чая. – Если ты для него – пустое место, точно, у него кто-то есть.
– Да брось ты, – отмахнулась Нина, наливая чёрную заварку в чашку, – мне кажется, он устал от нас.
– От вас устал, к другой пристал. Мужику что надо? Ласка. Хороший стол, пиво и друзья.
– Всё это у него есть, – вздохнула хозяйка, подавая чай подруге. – Никак не ожидала, что он о разводе заговорит. – и шмыгнула носом.
– Так. Не реветь, – гостья подула на чашку. – Сейчас пойдём гулять. Юлька дома?
– Нет. Ещё не пришла.
– Значит, берём с собой Надю.
– Я ей карусели обещала.
– Карусели, так карусели.
Через час женщины вели Надюшку по парку, где стояли аттракционы и продавали вкусное мороженое с нежной, сахарной ватой. Надя получила от тёти Алёны воздушный шарик красного цвета и леденец на палочке, пока Нина стояла в очереди в кассу, чтобы купить билет на «Ромашку».
– Нин, а это не твой, случайно? – Алёна заметила на скамейке парочку, облизывающую пломбир. – Посмотри, вроде Олег…
Нина обернулась и открыла рот. На скамье, у газетного киоска, сидел Олег, а рядом с ним – белокурая женщина.
– Да, это он, – протянула Нина, выронив монеты на землю.
Олег держал в одной руке мороженое, а в другой – сахарную вату. Молодая женщина читала вслух анекдоты в газете. Олег задорно смеялся, уставившись на блондинку влюблёнными глазами, а из-под её белой кофточки проглядывался приличный животик.
У Нины помутилось сознание. Ухватившись за плечо подруги, она покачнулась и приложила вторую руку ко рту.
– Тебе плохо? – Алёна всматривалась в наполненные слезами глаза. – Тебя тошнит?
– Пойдём отсюда, – неразборчиво прошептала Нина и бросилась к выходу.
– Мама! – Надя побежала следом, нечаянно выпустив нитку воздушного шарика и леденец.
Алёна бросилась останавливать и Нину, и Надю.
– Да ты что! Успокойся! – перегородив дорогу расплакавшейся женщине, она схватила её за руки. – О Надьке подумай! Она-то тут при чём?
– Ничего не хочу, – слёзы текли градом. Нина смотрела сквозь подругу, которая говорила что-то, но слов Нина разобрать не могла. В её голове гудело, скрежетало, а сердце колотилось, как заведённое. – Как он мог? – судорожно повторив несколько раз одну и ту же фразу, Нина уронила разболевшуюся голову на плечо Алёны. – За что он так со мной?
Надя стояла рядом и смотрела на ревущую мать, думая, что чем-то обидела её. Девочка наморщила покрасневший лобик и тоже собралась плакать.
– Надя, не вздумай, – строго сказала тётя Алёна, заметив, что она сейчас последует примеру родительницы. – Просто у мамы животик болит. Сейчас поболит и перестанет, и мы пойдём кататься.
– Ага, – и Надя улыбнулась.
Нину удалось привести в чувства не сразу. Алёна поглаживала её по плечу, просила взять себя в руки, потому что все мужики – сволочи. И если Олег поступил по-скотски, значит, надо ему отомстить счастливой улыбкой, свежим цветом лица, непринуждённой походкой и ждать, когда та скотина прибежит извиняться. А там уже действовать по ходу событий. Можно заставить встать на колени и молить о пощаде или принять обратно, высосать из него все соки, а позже отправить к любовнице, с которой настрогал ребёнка и не сказал правду.
– Я не буду его звать домой, – не разобравшись, ответила Нина. – Там она… беременная.
– А я про «звать» ничего не говорила, – Алёна взяла подругу за локоток и повела к «Ромашке». – Сам приползёт, вот увидишь. Помнишь, как мой Юрка вернулся после того, как моя мама на него наехала? А вместо твоей мамы я могу наехать.
– Не надо. – Нина жалела будущего малыша, который ни в чём не виноват. – Я не хочу его больше видеть.
– А что с алиментами? Ты же подашь документы?
– И не подумаю, – вытерев нос носовым платком, Нина выбросила его в урну, стоящую рядом с молодой березой. – Там сейчас деньги нужнее.
– Ну ты и глупая. А тебе они не нужны? У тебя Надька скоро в школу пойдёт. Юлька в подростковом возрасте. А ты знаешь, как трудно с подростками? Вот моя Вероника в тринадцать уже курево пробовала…
– Алён, поговорим об этом потом, ладно? Надо билет купить. Надя на карусели покататься хочет.
Возвращаясь к кассе, женщины наткнулись на уходящих из парка Олега и его спутницу. Нина встала, как вкопанная. Олег тоже замедлил шаг, когда увидел прямо перед собой жену.
– Галя? – Нина только сейчас узнала ту, о которой гудит весь район и близлежащие территории. – Так ты… с ней? – она с презрением посмотрела на ошарашенного неожиданной встречей мужа. – Как ты мог, Олег?
– Я же говорил, ты не поймёшь, – бессовестные глаза смотрели на Надю, которая подбежала к отцу и начала трепать его за штанину брюк.
– Папка! Папка, привет! – девочка обняла ногу папы одной рукой и прижалась лбом чуть повыше колена. – Возьми меня на ручки.
– Ты уже большая, – папкина подруга задирала нос кверху и морщила его, бросая пренебрежительный взор на пустой короткий рукав, который выбился из платья и болтается, как сосиска на верёвке.
Нина взяла девочку за руку и отвела от любовной парочки. Алёна сообразила, что нужно сделать. Отводя Надю к кассе, она начала заговаривать ей зубы о мороженом, конфетах и каруселях, выспрашивая, на каких ещё, кроме «Ромашки», ей хочется покататься.
– Какая же ты дрянь! – бросила мужу Нина. – Завёл любовницу при живой жене!
– Я бы попросила, – Галя погладила живот, и расстегнула кофточку, чтобы Нине стало стыдно за оскорбления.
– Ты вёл двойную жизнь! – Нина не обращала внимание на потаскуху, посмевшую увести чужого мужа и залететь от него. – Ты бросил наших детей!
– Никого я не бросал, – Олег оправдывался и косился на мимо проходящих посетителей парка с маленькими детьми. Ему стало жутко неудобно. Он стоит с беременной дамой, а какая-то сумасшедшая орёт и выясняет отношения.
– Тебе не стыдно? Посмотри мне в глаза! – Нина вскипала. Её голос постепенно брал высокую ноту. – Видел, как Надя тебе обрадовалась, хотя не видела папу всего несколько часов?
– Давай позже поговорим, – Олег и не собирался говорить ни потом, ни через неделю. Его терзала единственная мысль – смыться и поскорее.
– А ты, – Нина перебросила гнев на Орлову, – как себя чувствуешь?
– Прекрасно, – Галя вновь провела тонкими пальчиками по округлому животу. – Ждём мальчика.
– Да откуда тебе знать, кто у тебя там? Надеюсь, не мальчик и не девочка! – Нина уже не могла контролировать свои чувства. – Это самый настоящий ублюдок, зачатый…
– Заткнись! – Олег схватил жену за руку и сжал с силой. Его покоробило от слова «ублюдок». Никто не имеет право так низко обзывать его ещё неродившегося ребёнка. – Это ты мне ублюдка родила, – шипел он, сжимая пальцы на запястье Нины. – Это от тебя ублюдки рождаются. Думаешь, легко мне смотреть на эту уродину безрукую? Да я с вами во двор выйти не мог, потому что каждый тыкает пальцем и перешёптывается. Я в одной комнате с ней находится не мог, потому что думал, какая же ты эгоистка.
– Я? Я эгоистка? – по щекам Нины потекли слёзы, не от боли, а от жестокой правды.
– Да, ты. – Олег приблизил губы к её уху и ещё жёстче ударил фразой: – ты из родилки её притащила, а меня не спросила, нужен ли мне такой ребёнок. Я четыре года терпел эту… надо было сразу от вас уходить. – сделав два шага назад, Олег приобнял Орлиху за плечи. – Галя мне нормального родит, а ты живи, как знаешь.
И увёл свою возлюбленную, подальше от жены. Нина глотала слёзы, сдерживая себя, чтобы не истерить прилюдно. Этот день она пережила с огромным трудом. Улыбалась дочери, когда та кричала с карусели и призывала посмотреть, как высоко поднялась её кабинка, и Надя как будто видит дом, где они живут, широкую улицу и магазины. Нина делала вид, что слушает рассказы Алёны о её дочери Веронике, которая с горем пополам учится в девятом классе и, кажется, уже собирается выскочить замуж.
– Ой, не знаю, Нин, она такая наглая стала, смотрю на неё и не понимаю, где я её упустила? – Алёна сидела на скамье, в тени старого тополя, и доедала растаявшее мороженое. – Для неё ж старалась. Хочешь юбку, на тебе юбку, туфли – пожалуйста, пальтишко какое – всё ж заграничное. Вчера домой прихожу, а она губы красной помадой накрасила и в таком виде к подружке собралась. Я её в ванную и умыться заставила. Она, знаешь, что мне сказала? Убегу, говорит, из дома, потому что я старомодная и ничего в этой жизни не понимаю.
– Пора домой. Юля, наверное, ждёт. – задумчиво проговорила Нина, уставившись в одну точку.
– А вообще да, – Алёна посмотрела на часы. – У меня завтра генеральная уборка намечена. А ты Нин, тоже чем-нибудь займись. Тебе бы ремонт затеять.
– На ремонт пока денег нет.
– Не капитальный же. Так. Немного освежить.
– Угу. – согласилась Нина, шумно втянув майский воздух через ноздри.
Не обнаружив Юлю дома, Нина принялась за уборку. Она сняла постельное бельё, на котором Олег спал вчера, перерыла всю квартиру в поисках его вещей – на всякий пожарный, чтобы выбросить – перемыла всю посуду, вытряхнула половик из прихожей, вычистила ванну, туалет и приготовила пирог с морковкой.
– У нас праздник? – Юля вернулась от подруги Оли и побежала мыть руки, ощущая ароматный запах свежего пирога. – У меня же день рождения в июне! – крикнула она, торопясь намылить ладони.
– Мы ничего не празднуем. Просто я решила приготовить что-то к чаю! – ответила Нина, накрывая стол.
– Эх, надо было Олю пригласить, – девочка повесила полотенце и пришла в комнату.
– В другой раз пригласишь, – мама налила чай, порезала пирог и расставила блюдца. – У тебя когда каникулы начинаются?
– На следующей неделе. – откусив кусок горячей сдобы, Юля потянулась за чашкой. – А мы поедем на море? У нас в классе человек десять на море собираются.
– И Оля?
– Нет, она будет в деревне, у бабушки.
– Деревня – это хорошо. Замечательно. Там всегда свежий воздух, пахнет лугом и…
Нина не успела договорить, как Надя взялась за печёный бочок и обожглась, уронив блюдце на пол.
– А-а-а! – закричала напуганная девочка, замахав рукой.
– Растяпа, – Юля побежала за веником и совком.
– Не обзывай её. Ей и так тяжело, – Нина начала собирать вывалившуюся из пирога начинку. – И вообще, сама бы попробовала работать одной рукой.
– А я пробовала, – прибежав обратно, старшая сестра приготовилась подмести крошки на полу. – И всегда пробую. Это не так и сложно.
– Тебе так кажется. – посадив Надю себе на колени, Нина взяла другой кусок, разломила его вилкой и начала дуть.
– Ты с ней, как с маленькой, а она уже буквы знает, – заревновала Юля, унося мусор.
– Наде всего четыре. И прекрати пререкаться.
– А где папа? – Юля наконец заняла своё место и принялась ужинать. – У него же выходной.
– Папа был в парке, – с удовольствием жуя, сказала Надя.
– В каком?
– Он уехал по делам, – отрезала Нина и прекратила бессмысленные расспросы, включив телевизор.
Спустя два дня Юля узнала, что папа ушёл из дома. Она вышла из школы в плохом настроении, хотя до конца урока оставалось ещё полчаса. Но на физкультуру она так и не пошла. Просидев в пустой раздевалке и осмыслив сказанное Настей из параллельного класса, с отцом которой работает Олег, Юля решила узнать у мамы, правда ли это. На душе скребут кошки, в глазах пелена, девочка двигалась к детской площадке, как привидение. Почему папа их бросил, она не знала. Настя не вдавалась в подробности. Она просто сказала, что их с Надей отец устал жить в семье уродов.
– Сама уродка, – шептала Юля, подходя к качелям. – Гадина.
Присев на качели, Юля бросила на землю портфель и оттолкнулась ногами. Металлические прутья заскрипели, создавая удушающую обстановку вокруг погружённой в печальные мысли школьницы. Вспомнив, что у двух сестёр в младшем классе нет отца, и как эти сёстры жалуются на скучное проживание с мамой и бабушкой, Юля разрыдалась, представив, какая жизнь ждёт её и Надю. Отвлёкшись на крики детей, бегающих вокруг детского сада, Юля вдруг вспомнила, как папа говорил с кем-то по телефону о Наде. Он был раздражён, ругал маму, которой не было дома, за какую-то там единоличность (Юля не знала значение этого слова), обижался на бедность и…
– Это он с бабушкой разговаривал, – поняла она, вспоминая тот день. – Это бабушка звонила.
Слезая с жёсткого сидения, девочка подняла портфель и поплелась домой, чтобы поплакать без посторонних. Она вошла в подъезд, постояла немного, прокрутила в своей умной голове несколько событий последних дней, связанных с папой, когда он отгонял от себя Надю, отдыхая на диване. Вспомнила, как он не хотел с ней играть, отправлял в комнату, велел ждать маму, пока старшая сестра делает уроки.
– Уродина… – неслышно пробурчала Юля и подошла к лифту. – Это он из-за Надьки нас бросил.
Юля не собиралась говорить маме о пропущенном уроке физкультуры. Она молча вошла в квартиру и обрадовалась, что ни мамы, ни сестры нет дома. Перекусив вчерашним ужином, состоящим из пустых щей и гречки с запахом мяса, девочка включила телевизор. Через двадцать минут раздался телефонный звонок.
– Юлечка, это бабушка, – Татьяна Дмитриевна была чем-то взволнована. – Позови маму к телефону.
– Её нет, – расстроенная Юля медленно выговаривала слова, потому что в данный момент она не хотела ни с кем говорить, даже с бабулей.
– Что с голосом? Ты не приболела?
– Настроения нет, – выдохнув в трубку, девочка зажмурила глаза, чтобы не расплакаться.
– Отец звонил? – судя по всему, бабушка уже в курсе, что папа не живёт здесь.
– Не звонил и не пришёл, – всхлипнула Юля и закусила нижнюю губу.
– Не переживай. Девочка моя, – и бабушка прослезилась. – Он ещё вернётся. Мужчины с возрастом бывают как дети. Он вернётся, и они с мамой помирятся.
– Наверное, – прошептала Юля, накручивая гибкий телефонный провод на палец.
– Вот увидишь, – добавила бабушка. Предупредила о скором визите и попрощалась, передав тёплый привет маме и Наде.
Слова бабули растрогали школьницу. Она упала на диван лицом вниз и зарыдала. Вечером, как и обещала, Татьяна Дмитриевна приехала навестить внуков, угостить сладеньким, поговорить с невесткой о своём сыне и убедить ждать Олега, пока он не возьмёт себя в руки.
– Вы предлагаете забыть о себе и сидеть у окошка в ожидании предателя? – Нина мыла посуду после ужина. – Он там нагуляется, наплодит ещё ребятишек, а я должна терять своё время?
– У меня ведь тоже так было, – разоткровенничалась свекровь, понимая, Нина не желает сохранять семью. – Ну… погулял, с кем не бывает, а потом пришёл, попросил прощения, я и простила.
– И детей на стороне завёл?
– Не-ет, – испуганно перекрестилась женщина, – не дай бог. Если бы я узнала…
– Выставили бы вон.
– Вот чего не знаю, того не знаю. Но скорее всего, отправила восвояси.
– А мне вы хотите хомут на шею повесить, чтобы я спала рядом с Олегом и помнила, что у него где-то растёт ребёнок.
– Ну почему же хомут? Я семью вашу спасти пытаюсь, – Дмитриевна сделала жалостливое лицо. – Если же она его оттуда погонит, или он сам к другой потянется, то кто ж его назад примет, если не родная жена?
– Да Вы с ума сошли, – уронив намыленную вилку на тарелки, Нина обернулась. – За сына больше переживаете, чем за детей его, не говоря уже обо мне. И как по-вашему я должна себя чувствовать, когда он придёт, сядет рядом, обнимает… Тьфу! Даже думать противно!
– Не психуй, Ниночка. Не психуй ты ради бога. У молодых часто размолвки случаются.
– У молодых, а нам уже под сорок.
– И что? Вы в самом расцвете сил.
– Вот и пусть Ваш Олег расцветает в чужом саду, а я как-нибудь сама. Не приму я его назад. Ясно? И не уговаривайте.
На самом деле в душе, где-то глубоко, Нина надеялась на скорое возвращение мужа. Поживёт недельку, ну пусть – две, не сможет привыкнуть к новой обстановке и приедет просить прощения. Нина повыделывается минут десять, возможно, заплачет и примет любимого. Столько лет прожили, всякое бывало, но только по мелочам. В каждой семье случаются и обиды с оскорблениями, и скандалы с рукоприкладством. Правда, Олег ни разу не позволил себе ударить жену.