Ба! Знакомые все лица! - читать онлайн

Поздно утром только сони

Спят, свернувшись калачом,

Мы встаём, лишь солнце тронет

Нас своим косым лучом.

(громче) На зарядку, на зарядку,

На зарядку, на зарядку становись.

Вот говорят: у девушек

Сон утренний так тонок,

чуть дверью скрипнешь,

чуть шепнешь, всё слышат… Щас!

Сержант, подъём!

Пал Афанасич.

Привидится ж такое.

Пал Афанасич!

Теперь вот только что вздремнула.

А так всё ушки на макушке,

полночи бдела на прослушке.

Спросонья, что ль,

ты в рифму вдруг заговорила?

Ты это брось! Не в девятнадцатом, чай, веке.

Живём в цивилизованной стране

И говорим, как все, мы прозой,

Чеканным языком указов.

И рапортов.

Вот именно. Так что у нас

С оперативной обстановкой?

Объект нарисовался в ноль пятнадцать

С коробкою конфет,

Отечественным ассорти.

Открыла Софья Павловна сама,

В костюме брючном от Кардена.

А дальше как обычно – разговоры.

Конкретнее.

За время разговоров

Пролито слёз – стакана два,

Построено воздушных замков – три,

Четыре гневных возмущений,

Все Софья Павловна.

Чем возмущались?

Нарушеньем прав меньшинств.

Плюс охи-ахи, больше двадцати,

Я уточню по расшифровке,

Пожатий нежных – семь

И поцелуев – два,

Один из них при встрече,

Объятий страстных – ноль.

Как понимаю, вмешиваться не пришлось.

Куда там – скукотища!

Ты после смены в кабинет зайди,

Эх, шалунья!

Пал Афанасич, в ваши годы!..

Какие наши годы? В самый раз!

У нас же дочь на выданье, не внучка.

Да если б даже внучка!

Ну, кто придет, куда мы с вами?

Я потому и говорю, что – в кабинет!

Ну кто туда придёт?

Ко мне без вызова не ходят.

Помилуйте, я ж ночь не спамши.

Вчера просилась спать – отказ.

Сегодня – то же.

Тут ты права. Пора нам голубков разнять.

Включи свою шарманку, что ли, да погромче.

Но это не шарманка, а устройство

Для тайной записи-прослушки,

Изделие ЗП-125УМ.

Что ж, действуй по старинке!

Переведи часы, заставь играть, устрой им гонку! (смеется)

А как Молчалин выскочит, то тонко намекни,

что жду его с бумагами к докладу.

Который час? Седьмой, восьмой? (Бросает взгляд на часы.)

Девятый! Надо же так засидеться!

Счастливые часов не наблюдают.

Так то ж счастливые, а я на службе.

Счастливым разве можно быть на службе?

От службы всё зависит.

Я вот счастлива вполне.

Да, кстати, Пал Афанасич

Велел вам быть к нему с бумагами.

Он был здесь?!

Мимоходом.

С пробежки возвращаясь,

А верней, с прогулки.

Нет чтобы для своих прогулок

Подальше выбрать закоулок!

А он все обошел, всё вас искал.

Меня?!

Я пошутила.

Но, право, было не до шуток,

Когда он вдруг об вас заговорил.

Всё думала: сказать иль не сказать?..

А ты не думай. Не говори – и всё.

И чтоб не думать было легче, бери на выбор.

Сегодня есть вещицы три. Есть туалет,

прехитрая работа, снаружи зеркальце и зеркальце внутри…

Китайский ширпотреб.

Набор есть маникюрный,

немецкий Золлинген,

Три пары ножничек, две пилочки, пинцетик,

всё очень мило. Наконец,

с духами склянка.

Возьму духи, но только Джо Малон.

А у тебя губа не дура.

Я и сама вполне так ничего.

Оставь! Меня ты этим не проймёшь.

Всю ночь терпел я эти ваши штучки.

Ну почему она не ты?

И чем я лучше?

Тем,

Что откупиться можно.

Что, Лиза, на тебя напало?

Шумишь…

А что мне было делать?

Вы спорили так громко о судьбах мира…

Не спорим мы. С Молчалиным

Мы мыслил заодно буквально обо всём.

Скажу я что-то, согласится сразу,

подхватит, разовьёт,

поднимет на такую высоту,

что дух захватит.

А у меня как захватило,

когда ваш батюшка сюда зашёл.

Я прямо обмерла,

не помню что врала.

Ходила ходуном, вертелась колесом,

Пошла вприсядку, всё для того,

Чтобы восторги ваши заглушить

и знак подать.

Все врёшь, двуличное созданье. Признавайся,

Тебя он домогался?

Как обычно.

Гнусно?

Ну почему же сразу гнусно? Сексуально.

Какая гадость!

Какая ж это гадость? Ты сначала

Попробуй и рассуждай потом…

О вкусе устриц. Вот устрицы –

те гадость, а это – зависит от…

Кто прибыл? Чацкий?

Пустить немедленно. Не провожать.

Дорогу знает.

Всё детство здесь провел и юные года.

Единственным товарищем был Софье,

хоть старше лет на шесть.

Чуть свет уж на ногах! И я у ваших ног.

Здорово, горюшко, здорово.

Хорош! Заматерел, но тот же франт.

Костюмчик, чай, с Бонд-стрит,

ведь ты же мот известный.

Дай обниму тебя. (Обнимаются.)

Ну, выкинул ты штуку!

Три года не писал двух слов

и грянул вдруг как с облаков.

Что с облаков – вы это точно,

летел всю ночь, но почему же вдруг?

Не вы ли вызвали меня? Случилось что?

Как Софья Павловна, всё хорошеет?

Как ловко и как быстро

ты разговор на Софью перевёл.

Смотри, проказник! Софья хорошеет, это факт.

Иной раз кажется, что всё, предел,

уж лучше быть не может, идеал,

а через месяц глядь – ещё похорошела.

Век не встречал, подписку дам,

чтоб было ей хоть несколько подобно!

Весь трепещу я в предвкушеньи встречи.

А ты не трепещи. Тут дело деликатное,

и трепета оно не терпит.

Так всё же дело… Кто бы сомневался.

У меня всё – дело, всяко лыко – в строку.

Ловлю ли рыбу для забавы иль

На лошади катаюсь для здоровья,

И то работаю – на имидж.

Так в чём же дело состоит?

Не в чём, а в ком. Всё дело в Софье.

Умна, скромна, а ничего кроме

Проказ и ветру на уме.

На гелендвагенах гоняет по Москве?

Да мало ли проказ у молодёжи!

То гей-парад, а то заплыв на лодках,

С захватом танкера в порту,

Или пикет проклятых феминисток

У самых стен Кремля.

Я видел на канале Би-Би-Си.

Кричали женщины «позор!»

И в воздух лифчики бросали.

Но чтобы Софья? Не поверю.

И правильно. Кто ж ей позволит?

Всё это лишь в мечтах, всё в грёзах.

По-прежнему вы держите её

как птицу в клетке, взаперти?

Ну почему же взаперти?

В театр, на вернисаж, в бутик,

К соседям на приём – изволь, но под охраной.

А как иначе? Ведь идёт охота,

Ты загляни в таблоиды иль интернет.

Подумать можно, нет важней вопроса,

Чем кто у Фамусова дочь?

Все Павловны под подозрением.

И если кто из них

займёт вдруг тёплое местечко,

то – берегись, и в фас, и в профиль,

и как живет, и с кем живет,

всё вывалят. Мне это надо?

Не устаю себя хвалить,

что в школу Софью не отдал.

Сейчас бы всё вокруг пестрело

от интервью её соучениц

и селфи их прыщавых лиц

на фоне Софьи.

И всё же школу можно было бы найти…

Какую?! Закрытую, что только для своих?

Такую, где учителя

Боятся сделать замечанье,

Чтобы родителей не прогневить,

А дети меряются меж собой

Машинами, что их привозят в школу,

И бриллиантами в ушах?

Уволь. Уж лучше дома.

С репетитором, как встарь,

Или по-новому, дистанционно.

Полегче стало в университете.

Там нынче учат индивидуально,

Профессор, Софья, больше никого.

Студентам не до этой ерунды,

Они, вишь, деньги зарабатывают, чтобы

Оплачивать свое образование.

Насколько помню я,

у Софьи год последний.

Сегодня ректор привезет диплом,

с отличием, и маскарадный балахон,

который в подражанье Западу

напяливают все выпускники.

Во времена былые надевали и у нас.

Подумать можно, что тогда –

не в подражанье.

И что же дальше?

С Софьей?

Придумаю я что-нибудь, фонд или центр,

Где сможет она себя найти, руководить

Наукою, культурой иль образованьем.

Не вижу тут проблемы.

В чём тогда?

Ты крепче в подлокотники вцепись.

Готов? Так вот: решил я выдать Софью замуж.

Чего так вдруг?

Совсем не вдруг, по долгом размышленьи.

Но к скорому решению меня

Подвигло происшествие с соседом.

Его ты помнишь, барин был большой,

Лет двадцать правил он своим именьем

И вдруг, вот тут уж вдруг так вдруг,

Скончался в одночасье.

Всеобщий траур, дворня, штат, народ

Рыдают в голос, славят жизнь его,

Клянутся вечно помнить. Я там был,

У гроба отстоял положенную вахту

И размышлял о бренности существования,

О том, что все под Богом ходим,

Что всякий сам туда же должен лезть,

В тот ларчик, где ни встать, ни сесть.

И что же? Минуло три года

И дочь его единственную

Поволокли в острог. За что?

За воровство! Да что ей воровать,

Когда вокруг всё папенькино было.

Но нет, хозяин новый посчитал,

Что было – то сплыло и всё теперь его.

Всё почему? Была без мужа!

А был бы муж, так посадил б мужа!

За то люблю, что схватываешь всё с полуслова.

И всё же, как так – выдать? Нынче

Уже не выдают, выходят сами,

по выбору, по своему.

Вот корень зла!

По выбору, по своему, ещё скажи, свободному.

Да дай им выбор, выберут ужо –

Мерзавца из мерзавцев, без сомнений.

А как другого выбрать, если кружат

Вокруг лишь проходимцы,

Искатели богатства и чинов.

Но ведь – любовь!

И ты туда же!

Любовь! Ты вспомни всех,

Что были влюблены в тебя,

И что они сейчас? В других ведь влюблены,

И их разлюбят, как тебя. Или меня возьми.

Женился по любви и двадцать лет

Не чаял, как освободиться.

Я здесь при чём?

При всём.

Кому мне доверять, как не тебе,

Хоть не родная кровь, но всё же не чужой,

Ни мне, ни Софье. С ней поговори

И вызнай настроение, кто нравится из молодых,

Из тех, что в доме приняты, и почему.

А лучше даже так: кто не противен,

Надёжней это будет.

И со своей ты стороны, вниманье обрати

На тех, кто в доме принят,

Кто к браку расположен и какой

Из них получится и муж, и зять.

Да кто вам нужен?

Если б знать!

Зятьёв хороших нет, они бывают

Плохими и совсем плохими.

Тут главное не промахнуться

И выбрать меньшее из зол.

Но кандидаты есть уже у вас?

Ну, кандидаты есть всегда.

Но кто конкретно?

Зря давеча тебя хвалил.

Я повторяю в третий раз,

Для бестолковых:

Из тех, кто в доме принят.

А кто не принят, Софье тот не пара.

Да ты устал, наверное. Иди

В свою ты комнату, там всё готово.

Позавтракай и отдохни, а пред обедом –

Прошу ко мне. Позубоскалим,

Как встарь. А вечером приём,

Для ближних и полезных,

Персон на сорок. Надо быть!

Я непременно буду.

Ой, горюшко, постой.

Ещё один вопрос:

Ты, случаем, там не женился?

На ком мне там жениться?

Действительно, на ком?

Сплошные феминистки иль лесбиянки,

Или агентки ЦРУ. Ну ты иди, иди.

Однако, Чацкий, франт-приятель,

Сей вариант не исключён.

Что за комиссия, Создатель,

Быть взрослой дочери отцом!

Готово всё.

Что там готово?

Создание Комиссии, приказ,

Вы ж только что кричали.

Ну коли уж принёс,

Давай я подпишу.

А это что? Законы новые или проекты?

Открой последнюю страницу, подпишу.

Никак не можно! Нёс их только для докладу,

Что в ход нельзя пустить без справок, без иных,

Противоречья есть и многое не дельно.

Тут в мирозданьи многое не дельно,

И что – не жить теперь? И сколько я тебя учил:

Закон без нестыковок – мертвечина.

В нём жизни нет, с ним жить нельзя.

Ну как судье судить, когда всё ясно? Давай уж сразу

Компьютер водрузим, пусть шевелит

Нейронными сетями и выносит

За приговором приговор,

Без снисхожденья и поблажек.

Когда понятно всё, любой ведь может

Составить документ, а вот когда туманно –

Извольте к адвокату. Они ведь тоже люди

И есть хотят. А где оттачивается креативность,

Как не на поиске лазеек и противоречий

В законах? Тут, диалектика, голубчик,

Единство и борьба противоречий,

Которые суть двигатель прогресса.

Не спорь! Обычай знаешь мой:

Подписано, так с плеч долой.

Хотел я лишь усердье показать.

И все законы испещрил

Пометками, точь-в-точь как ваши.

Пусть знают все, что вы

Вникаете во всё, в любую мелочь,

Что вы работаете…

Что?!

Работать с документами! Окстись, голубчик,

Не вздумай ляпнуть такое на людях.

Пойдут ведь сразу слухи:

Инфаркт, инсульт, запой.

Я должен быть все время на виду,

Являть собой… А, кстати,

Что завтра по календарю?

К Карельскому главе вы званы на форели.

Куда как странно создан свет!

То бережёшься, то обед,

Ешь три часа, сгоняешь три недели!

Пиши, одно уж к одному, о докторше о нашей,

Она не родила, но по расчету, по моему,

Должна вот-вот родить,

Возьми, голубчик, на контроль.

Ещё что?

Дайджест новостей последних.

Читай. Не как Песков,

А с толком, чувством, расстановкой.

Вот так сюрприз! И крУгом голова.

Неужто, старик забыл,

Что сам меня он выслал?

Нет, он не мог забыть, он помнит всё

И даже то, что сам бы рад забыть.

А я хочу забыть? Нет, как забудешь!

О, Софья, как же ты была

Обворожительна в том синем платье.

Я так к тебе привык

С твоих девчачьих лет,

Что не заметил, как ты распустилась

И превратилась в редкостный цветок.

Я столько лет считал тебя сестрой,

Что целовал без трепета и дрожи.

Всё изменилось вдруг, в один момент.

Тебя не видел я с полгода, может, год.

Что делал я? Теперь не вспомнить.

Из клуба в клуб, из койки в койку,

С гор – к морю, с моря – в казино.

Едва не пропустил твой день рождения,

В последний миг схватил букет

Из алых роз, числом прожитых лет,

Примчался, бросился и – замер,

Сражённый молнией. Отныне

Я никуда уже не ездил,

Ты на прогулку, я с тобою рядом,

На корт – готов без устали играть,

Ты загрустила – я тебя смешу

Своими шутками. Я видел,

Что влюблена и ты, мы оба это знали

И длили милую игру в невинность, полагая,

Что годы впереди имеем мы для страсти.

Отец твой тоже видел.

В тот злосчастный день

Меня он вызвал и вручил билет,

Дал два часа на сборы.

Ты слишком молода,

Чтоб замуж выходить,

А без замужества он не позволит.

Он так сказал. С ним спорить бесполезно.

Так, стоп! Переживанья эти

Ничто нам не дают.

Сейчас другой расклад и в нём, пожалуй,

Есть шансы у меня. Иль нет?

Ну, это мы посмотрим!

Соперников я отошью,

На то мне ум и даден.

Начнем же с Софьи.

Не открывает. Не слышит,

Не хочет открывать иль просто – нет.

Утешимся последним и пойдём искать.

Вам удалось ли, барышня, поспать?

Куда там! Лишь глаза сомкнула,

приснился сон.

Кошмарный?!

Других уже не вижу.

А что? А как? Скорее расскажите.

Сначала – цветистый луг.

И я ищу траву, какую-то, не вспомню,

Вдруг милый человек, каких люблю,

Возвышенный и робкий,

Я разговариваю с ним,

Тут налетает страшный конь

И топчет всё вокруг, траву, цветы,

Сбивает друга моего и – исчезает.

За ним является другой,

Уж в человеческом обличьи,

Страшён как черт,

Суров как бог

И дыбом волоса!

Неужто батюшка Пал Афанасич?!

Не он, моложе и с хвостом,

И он мне вроде бы знаком.

Хватает друга моего и волочёт куда-то,

Хохочет и стучит хвостом, вот так – та-та-та-та,

И этот стук страшней всего,

Я в ужас прихожу и – просыпаюсь.

Вот это сон! Всё есть –

И черти, и любовь, и страхи, и цветы.

С ним только к соннику, у нас есть в штате,

Он разъяснит. Или давайте,

Я Миллера приволоку, так даже интересней.

Оставь, пустое. Ты мне разъясни другое:

Что с батюшкою происходит?

Тут просто всё:

Плешь на голову, бес в ребро.

Я не о том. Меня волнует,

Что стал он как-то слишком добр…

Ну прямо Дед Мороз!

И очень мягок…

Стелет мягко, ваша правда.

И говорит как вкрадчиво и непонятно…

Случается такое с ним.

Как будто бы на что-то намекая.

И я вам намекну:

Вас хочет выдать замуж.

Зачем?!

Ежу понятно.

Наследник нужен, непременно мальчик,

Такой сексизм.

Я не готова!

Кто спрашивает нас,

Готовы мы иль не готовы?

Я понимаю вас: куда спешить,

Пожить бы всласть и погулять ещё

Лет десять иль пятнадцать

Или карьеру сделать, если вдруг

Придёт такая мысль шальная.

Ну а потом чего бы не родить,

Чтоб было чем на пенсии заняться.

Но я вам так скажу: чтобы пожить,

Вам в вашем положеньи лучше сбегать замуж.

И опыт, и свобода, муж не сможет

Держать вас взаперти,

А если вознамерится,

Так можно выгнать.

Я! Замуж! За кого?!

Вот это не скажу, не знаю.

В людской об этом спорим день за днём,

Есть рейтинг и тотализатор.

И кто же в топе?

Секрета нет: полковник Скалозуб,

И золотой мешок, и метит в генералы.

Мешок всегда мешок,

Хоть с золотом, хоть без.

Он слова умного не выговорил сроду,

Мне всё равно, что за него, что в воду.

Ну коли всё равно,

Так лучше за него.

Что ум? С ума воды не пить.

И то сказать: чтобы детей иметь,

Кому ума не доставало.

Брось вздор молоть.

Скажи мне лучше,

А есть ли в рейтинге… (мнётся)

Молчалин, что ли? Есть, конечно.

И как не быть, коль всем известно:

Что каждый день, вернее, ночь

Он в комнату к вам шастает исправно.

Как люди злы! А он!

Всегда застенчиво, несмело,

Ночь целую с кем можно так провесть,

Сидим, а на дворе давно уж побелело,

как думаешь: чем заняты?

Не представляю! Откуда же мне знать?

Возьмёт он руку, к сердцу жмёт,

Из глубины души вздохнет,

Ни слова вольного, и так вся ночь проходит,

Рука с рукой, и глаз с меня не сводит.

Смеёшься! Можно ли! Чем повод подала

Тебе я к хохоту такому?

Ну как не хохотать, как вспомню,

о чём они там говорили.

Пал Афанасич прав: немедля замуж!

(Софье.) Простите, барышня,

Я девушка простая,

Смеюсь подчас сама не зная,

Чему, мне палец покажи,

Я на спину валюсь от смеха.

А в извиненье доложу,

Что до сегодняшнего дня

Я ставила на друга вашего

В тотализатор, ведь без мыла…

Я не о том! Хочу сказать,

Что утром всё переменилось,

Не только у меня, и сам Иван Фомич

Изволил ставку передвинуть.

Какой мужчина! Высший класс!

Чувствителен, и весел, и остёр!

О ком ты, дура?

О Чацком, ясен день!

Вот помню, как вчера, стоит он тут,

Меня обняв, и на моем плече рыдает,

Что вам последнее прости

Сказать не смог перед отъездом.

Его я утешаю, как могу, а он всё плачет:

Кому известно, что найду я воротясь?

И сколько, может быть, утрачу!

Чацкий здесь?!

Толкую полчаса об этом.

Сон в руку! О, зачем

Сюда Бог Чацкого принёс!

О, Софья, вот ты где!

И как же ты похорошела.

Ну, поцелуй меня!

Ты дуешься? И поделом. Но всё же,

Ну, поцелуй меня! Как встарь,

Когда, девчонкой, бежала ты навстречу мне

И прыгала на шею, обхватив меня ногами.

Давно то было, я уже забыла.

Осталось в памяти одно:

Как мы друг другу надоели.

Не хочешь целовать, так хоть скажи,

Что ты мне рада.

Сказать могу я, что угодно. (Холодно.) Чацкий,

Тебе я очень рада.

Вот так приём!

Того ли ждал, когда, чуть вызов получив,

Помчался в Хитроу, билет последний вырвал

Я у борца сумо, страдал

От сервиса Аэрофлота,

С таксистами сражался и, спеша,

С боями пробивался через Химки.

По платной надо было ехать, коль спешил,

Иль подцепил ты вирус бережливости

Там, за границей?

По платной? Ну, какой прогресс!

Дорог как не было, так нет,

А кассы, вишь, установили.

А ты всё тот же. Прицепившись к слову,

Готов шутить, смеяться, издеваться, троллить,

И дела нет тебе ни до чего и никого.

Ты как всегда права. Проклятая натура!

Вернёмся к нам. Скажи мне честно,

Ты обо мне хотя бы вспоминала?

Конечно, вспоминали! Нет пяти минут,

Как поминали вас мы тут.

И как же?

Объективно.

О, нет! Пусть объективно судят

Врачи и прокуроры.

Я прокурор и есть.

Тебя я обвиняю, Чацкий, что мною ты играл.

Сначала дружбу нашу ты предал,

Пусть детскую, тебе, вишь, стало скучно

Со мной, таскался где-то,

В доме ж только спал…

Из трех ночей одну…

Потом опять – прикинулся влюблённым,

взыскательным и огорчённым,

мне голову вскружил….

По классике, подлец, сработал!

И вот ведь парадокс:

Мы, девушки, уловки знаем эти,

Но попадаемся из веку в век.

А наигравшись, опять пропал.

Был вынужден уехать.

Обычные мужские штучки. Мол,

Дела, необходимость, государство.

И хоть бы слово написал.

Хотя б по мейлу или в эсэмэс.

А мы так ждали! Проглядели все глаза

На форумах и в чатах.

Хоть б не почему, а где? Куда уехал ты?

Никто не мог сказать иль не хотел сказать.

И даже батюшка, который

Знал несомненно,

Молчал и на вопрос прямой

Лишь отводил глаза. (возбуждённо.)

Ну почему ты не писал?!

Вот так-то лучше!

Эмоции пробились через панцирь,

Ещё немного и она начнёт

Стучать мне кулачками в грудь.

Потом объятья, поцелуи.

Ведь любит же она меня,

Кого ещё любить ей в этом доме?

(Софье) Сказать я мог бы, что не писал

Из-за строжайшего запрета

И данного мной слова. Но не скажу,

Хоть это будет сущей правдой.

Что правда мне, запреты и обеты?

Я для тебя чрез всё переступлю

И нету силы, которая меня б остановила.

Но как мне выразить в словах,

Как описать мою любовь к тебе,

Что больше жизни и Вселенной?

Из ночи в ночь садился я к компу,

Писал, стирал и принимался снова.

Не то, не то, вот только так,

Глаза в глаза, читая душу.

Мне кажется, что со словами

Справляешься исправно ты,

И более того, поднаторел весьма

В искусстве словоблудья за границей.

Мы, женщины, не мастерицы говорить,

Живём всё больше мыслями чужими,

И вот тебе одна, из старых из времён,

Из школьной мудрости великой:

Ах, тот скажи любви конец,

Кто на три года вдаль уедет.

Добавлю от себя:

Что если любит кто кого,

Зачем ума искать

И ездить так далёко?

Хоть ты не лезь,

Ведь ты же знаешь всё.

И что с того? Тут солидарность на кону,

Мы, девушки, должны держаться кучкой.

Пал Афанасич вас требуют к себе.

Ты отсебятины-то не пори,

Не требуют, а просят.

Фи, как грубо!

Отнюдь, всего лишь точности прошу.

Люблю я точность,

Во всём, в словах, и чувствах, и делах.

Теперь я точно знаю – близок день.

О, Господи, за что мне это?!

Меня просили вы зайти.

Ты что такой надутый?

Иль с Софьей говорил?

Да, с Софьей Павловной имел беседу.

Уже и с Павловной! Ах, футы-нуты!

Обиделся. Ты это брось.

Сказала что, по делу?

Сказала, что не любит словоблудов.

Кто ж любит их? Вот только все вокруг,

В кого ни плюнь, из этой стаи.

А впрочем, безвредные они.

Пока болтают.

А ну как делать что-то примутся?

Не беспокойся, это не про них.

Им главное – прокукарекать.

А там хоть солнце не всходи.

Для этого есть термин специальный.

Да – эффективный менеджмент.

Средь словоблудов есть людишки

С прозванием похожим, только мерзким.

На слух и в поведеньи.

Стараюсь их отвадить, они ж как банный лист…

Неужто лизоблюды.

Они, поганцы.

Как исхитряются они одновременно

Лизать и говорить?

Вот и ответь,

Вы ж поколение многозадачных.

Куда нам, молодым, до вас, отечества отцы,

Которых взяли мы за образцы.

Ах, как я рад, что ты вернулся!

С тобою только

Смеюсь свободно и легко,

А с остальными – улыбаюсь без веселья.

Я тоже рад! Скажу как на духу,

Когда я слушал Там чиновников российских,

То мысль была одна: ну что за упыри.

И как-то грустно становилось.

Вот приезжаю, вижу вас,

Ваш здравый смысл, задор и цепкий ум

Меня с действительностью примирили

И даже дым Отечества стал сладок и приятен.

И как всё это трактовать?

О, лизоблюд презренный!

Я правду говорю!

Все лизоблюды правду говорят!

Спроси любого!

Я говорю, что думаю!

Что есть, то есть, за это и люблю.

Но что со мной проходит,

С другими может выйти боком.

Смотри, не ошибись. Скажи-ка мне,

Как ты нашёл Москву?

Как будто и не уезжал. Назад три года

Всё перерыто было, клали плитку,

Приехал – всё снесли, кладут по новой.

Остановился и спросил

У гастарбайтера-таджика:

Что было здесь не так?

Откаты были маловаты!

Под суд, под суд!

Пока стоял, из бутика

Красотка вышла, ноги от ушей,

В ушах бриллианты, тушка в соболях.

Шофёр распахивает дверь БМВ,

Мгновение и след её простыл.

Мне мнилось, знал я всех в Москве красавиц.

Но эту видел в первый раз.

Заело: кто такая? Тут же чей-то голос

Услужливо сказал: начальница имущества Минобороны.

Под суд, под суд!

Иль вот история другого рода.

В одном из министерств узнать решили,

Как обустроить нам Россию,

Что сделать нужно, чтоб народ

В ней жил достойно?

К учёным обратились через тендер

С оптимизацией цены. Через полгода

Учёные приносят фолиант

В четыреста страниц, где вывод главный

Гласит, что сделать ничего нельзя.

И знаете, во сколько обошёлся

Сей вывод самоочевидный?

Ну-ну.

По миллиону за страницу текста!

Одна загадка – сколько же из них

Вернулось в министерство?

Нашёл загадку. Полагаю, триста.

Да сколько б ни было – под суд! Под суд!

А судьи кто?

Нет, судей ты не трогай.

Да как не трогать?! Ведь продажны все.

Одно название – Басманный суд.

Ты факты мне давай, кто, где, когда?

И если факты подтвердятся,

Я первый брошу камень.

Не нужен нам судья,

Который судит в пользу

Того, кто больше дал.

Судить он должен так,

Как нужно государству, по понятьям.

И что вы все сегодня вдруг

На суд так ополчились?

Кто ещё?

Молчалин. Лёгок на помине.

К вам Скалозуб Сергей Сергеич.

Немедленно проси.

Докладываю о прибытье!

Дружочек, заходи, тебе всегда я рад.

Я слышал смех,

Позвольте присоединиться.

Мы тут о штатских говорили и об их проделках.

Уже смешно!

Вы не знакомы? Чацкий, Александр Андреич,

Сын друга моего, сгорел тот на работе от цирроза.

Такой вот был смертельный риск

На службе прежним государям.

Я Сашу как родного воспитал,

К делам пристроил, иностранным.

Но вот беда – не хочет он выстраивать карьеру,

Он, вишь ли, пользы в этом не находит,

Но захоти – так был бы деловой. (поворачивается к Чацкому)

А это, горюшко, Сергей Сергеевич Скалозуб,

с полгода как уж (акцентированно) принят в доме.

Я счастлив, генерал,

Польщён и восхищён знакомством.

Пока не генерал – полковник я.

Вы звёздочки считайте – три!

И гляньте на просветы.

Не генерал, так станете, не за горами!

Я репетировать начну заранее.

Нам, штатским, переучиваться трудно,

Мы в этом не сильны,

Равно как в устном счете.

Тебе бы взять с него пример.

Сергей Сергеич – восходящая звезда

Последнего московского сезона,

Созвездие всех мыслимых талантов.

Созвездие манёвров и мазурки!

Наслышаны вы о моих

Успехах в бальных танцах?

На первенстве недавнем

Я получил медаль за чача-ча

И приз особый в танго.

А слышал ты, как отличился

Сергей Сергеич в Сирии,

Разграниченья начертав границы?

Твоя епархия никак.

Известно только мне,

Что подписали как-то очень быстро

И выгодно для нас.

А всё Сергей Сергеич!

Послушав час-другой, как стороны все

Тягаются в нападках, особливо ж наши

Заклятые заокеанские друзья,

Он взял инициативу на себя,

И лихо рубанув рукой по карте,

Сказал: Здесь вам не тут,

Что наше, то не ваше,

И наше место у окна,

А ваше – у параши.

И вот пока все толмачи,

Собравшись в кучу,

Пытались устаканить перевод,

Военные всё поняли

И приняли, ударив по рукам.

Я в восхищеньи, генерал!

Как вы нашли сию формулировку?

Всё вывел из теории моей.

Теории?!

Да, философской.

Так вы ещё философ.

Да, со справкой. Защитил

Я диссертацию на тему.

Каких изволите наук быть кандидатом.

Военно-философских. Концепция…

Ой!

… моей системы

основана на принципе взаимности.

Горю желанием узнать всё о взаимности!

Вот только не силен в науках я,

А пуще философских, так что прошу –

Для штатского, попопулярней.

Извольте. В двух словах:

Они нам – в ухо, мы им – в рыло.

Вы – гений! В этом нет сомнений!

Как просто и – как глубоко!

Но почему же кандидатская?

Тут чистый доктор!

Он прав, дружочек,

Не тяни с защитой.

Я справки все собрал,

Осталось написать.

Ну, это просто.

Послушать только, как ты говоришь,

Ведь говоришь, как пишешь.

О, как наука расцветёт!

Прошу, не говори о грустном.

А что – не расцветает?

У этих путаников расцветёт!

Вы о правительстве иль об учёных?

О них, яйцеголовых.

За что гонения такие?

Не все ли мы, случись чего,

Зовём учёных, чтобы разъяснили,

И слушаем, разинув рот.

Кто как, мы в армии сейчас

Рот разеваем на другое.

Всегда их слушали вполуха, как иначе?

Что ни спроси, хоть «есть ли жизнь на Марсе?»,

Всегда два мнения, три точки зренья,

Четыре оговорки, пять препон

И так до бесконечности.

Вот случай был,

Сходили все с ума

О близящемся конце света.

Призвали мы учёных,

Чтоб узнать: да или нет?

Проговорив часа четыре,

Сошлись они на том,

Что всё же нет, но с оговоркой.

На следующий же день газеты объявили:

Учёные не исключают

Возможность, далее по тексту.

Ещё чрез день: учёные-де доказали,

Возможно всё.

На третий: будет!

Какая тут работа?

Все деньги поснимали со счетов,

Ушли в загул, как в Новый год, в квадрате.

Тут я – на всех каналах. Твёрдо говорю:

Не будет конца света.

Гарантию даю.

Тут в студью вносят реквизит:

Колоду и топор. Вот плаха, говорю,

Топор, вот шея – по своей стучу.

Случится светопреставление – рубите,

А не случится – извините.

И – всё. На следующий же день

Народ, опохмелившись, вышел на работу,

И всё вернулось на круги свои,

Производительность труда

Так даже выросла, на два процента.