– Ты что здесь крадёшься? – спросил тучный торговец фруктами.
– Тихо ты! Пытаюсь украсть яблоки у того приезжего купца. Жду, пока его отвлекут, – ответил парнишка лет пятнадцати-шестнадцати.
Этим парнишкой был я. Худющий, щуплый, со средней длины немытыми волосами. Хорошо хоть не цвета соломы, как у большинства в нашей деревне, а вполне нормальный тёмный цвет.
– А, ну это дело благородное, обворовывать моих конкурентов – радостно произнёс толстяк. – Понаехали тут, понимаешь, всех клиентов моих отнимают. А тебе, кстати, яблоки опять для отца нужны, самогон у него, поди, заканчивается?
– Так и есть – угрюмо ответил я. – Не хочу опять по заднице получать. Да что там по заднице! В прошлый раз едва успел ноги унести, с ножом на меня кидался скорняжным.
– Да уж, как мать твоя померла, так батя твой совсем голову потерял. А ведь такой мастер пропадает, лучшего кожевника свет не видывал! – торговец печально помотал головой.
Так и было. Мать родила меня и умерла сразу после родов. Говорят, роды у неё были очень тяжёлые. Она мучилась почти два дня, пока я появился на свет, и сразу испустила дух. Родители меня даже не планировали, меня, так сказать, никто и не ждал. Имя ещё дали какое-то дурацкое – Азиэль. Так звали какого-то демонёнка что ли, или беса в одном из рассказов матери, непонятно выдуманном, или правда из священного писания. В общем, кто бы это ни был, но он однозначно не был положительным персонажем. И в его честь меня так и назвали.
Отец с самого начала искренне ненавидел меня и винил в её смерти. Благодаря ему худшего детства, чем у меня, наверное, ни у кого и не было. Не только он бил меня по причине и без оной. Все деревенские дети и подростки тоже не упускали момент поиздеваться надо мной. Отбиваться приходилось раньше каждый день, ибо все местные ребятишки и вправду считали меня убийцей своей матери. Им-то что, как сказали, значит так и есть…
Мать была хорошей женщиной, вся деревня её уважала. Звали её Алия. Хоть она нигде и не работала, зато всё время была в церкви и помогала батюшке Рональду с прихожанами. Для каждого у неё было утешительное слово, для голодного – кусок хлеба, для детей – интересный рассказ о боге-создателе. Деревня у нас небольшая, так что с её уходом всем стало тяжелее. А когда отец запил, так и вообще всё начало приходить в упадок. Люди перестали заказывать его изделия, а это повлияло на всю деревню – в неё просто незачем было ехать людям из других деревень и тем более города. Дело немного улучшилось, когда мне исполнилось пять лет. Отец сказал, мол, ты теперь взрослый, будешь работать. Сам он пить не перестал, но меня обрабатывать кожу и мех научил. Такого таланта, как у него, у меня, конечно, не было, но я всё же делал неплохое снаряжение и одежду. Раньше, если верить людям, отец никогда не пил и работал сутками напролёт. У него заказы были даже от самой армии! Шил снаряжение для разведчиков, денег было пруд пруди. Чего сейчас не скажешь, вот сижу, яблоки пытаюсь украсть. Кстати, о них – похоже, у меня созрел план:
– Так, это тоже в твоих интересах, так что ты мне поможешь, – подмигнул я лавочнику.
– Ч-что? Совсем сдурел, что ли? А что делать надо? – хитро оскалился торгаш.
Его, кстати, зовут Бранн. Да, именно потому, что он любит браниться и в горячих спорах это делает просто мастерски.
– Бери два своих самых больших яблока и иди, доказывай ему, что твои лучше. Во время спора просто разверни его в сторону дома портнихи Шейлы, а я в этом время попробую увести во-о-н ту корзину с яблоками. И ту с грушами. И ту с виноградом, – в животе урчало, голод не забывал о себе напоминать.
– Так, тихо-тихо! Рук не хватит, и это не пара яблок, после которых тебя просто отшлёпают. Но идея мне нравится, я пошёл! – с азартом в глазах прошептал толстяк.
Бранн взял два огромных красных яблока, небось, яблочки-то из огорода старой тётки Нинки. Та ещё зараза, но яблоки у неё и вправду отменные. Что-что, а вот с кем-то поспорить толстяка два раза просить не надо – через пару минут он уже полностью овладел вниманием конкурента, и не то что развернул его в нужную сторону, а даже увёл на несколько шагов. Ну, пришло моё время действовать. Людей, конечно, было много, и было просто невозможно не заметить, как я хватаю в одну руку целую корзину яблок. Большую такую, килограммов на десять потянет как минимум, во вторую руку такую же корзину, только с грушами. А как же виноград? Ладно, зубы-то мне для чего? Народ громко рассмеялся, чем привлёк внимание хозяина передвижной лавочки, но было уже поздно – я во весь опор мчался по дороге на кукурузную ферму. Кукуруза высокая, там легко спрятаться. Через ворота выбегать это уже наглость, стража могла и задержать меня, так что я нырнул в одну из дыр в частоколе. Я знал, что местные меня не сдадут, как бы ко мне не относились, но все же свой человек дороже, нежели какой-то приезжий торгаш.
Добыча получилась отличная. Надолго отцу, конечно, не хватит, но хоть что-то. Фрукты отдам Бранну, он мне заплатит за них, а потом продаст чуть дороже. Далеко в поле забегать я не стал, спрятался и наблюдал за дорогой. Как я и думал, после ограбления купец уехал из деревни, боясь, дабы грабёж не повторился.
Возвращаться домой до заката не хотелось, и я решил забраться на невысокий холм, который был недалеко от фермы. Оттуда было хорошо видно всю нашу деревню, не такую уж и большую, чуть более сотни домов. Называлась она, как и подобает деревне, очень даже простенько – Лесная. Раньше здесь был один сплошной лес, оттого и название.
Теперь вокруг деревни идут несколько небольших ферм, на одной из которых я и прятался вместе с награбленным. Сама Лесная обнесена добротным частоколом, но часовых на нём не так уж и много. Деревня находится в глубине страны, и кроме бандитов никто нам не докучает. Хотя и общее положение дел тоже сказывается. Никто не изъявляет желание регулярно ремонтировать и латать щели. Или местные разбойники попросту отбивают всё желание?
Эх, разбойники! Вот это жизнь. Я и сам иной раз думаю, что похож на разбойника. Хожу в лохмотьях, всегда ношу с собой нож, и не один, а всё, что плохо лежит, пытаюсь урвать. Чем не разбойник-то? Они живут свободно, никто им не указ. Ну да, грабят людей, а я что сделал сегодня? Может к ним податься? У нас в таверне постоянно сидит один старик, Бородой кличут, мы с ним неплохо ладим. Так он что-то вроде связного или дозорного как раз одной банды, которая живёт в лесу. Вроде как она грабит караваны, что идут через наш лес из Салодона. А что, своих не трогают, а чужаков можно и грабить.
Вот так я и сидел, жевал добытые нечестным трудом фрукты, мечтал о жизни, которой у меня никогда не будет, а солнце медленно садилось. Отец, наверное, уже изрядно пьян, так что можно идти домой. Раньше у нас был один из самых больших, красивых домов в деревне. А сейчас? Размер, конечно, не изменился, но выглядит он хуже собачьей конуры. Рядом стоит мастерская, где раньше папаня мой работал, а теперь уже там моё место. Я пытаюсь её по возможности подлатать кое-как, не хотелось, чтобы во время работы на голову крыша упала. В общем, так и живём.
Как я уже говорил, раньше я дрался почти каждый день. Ну как дрался, меня избивали толпой, а я плакал, не в состоянии что-то сделать. Теперь-то всё поменялось. Сначала я научился неплохо давать отпор, мог справиться с двумя-тремя местными задирами.
Но в один прекрасный день, совсем недавно, в таверне я познакомился с одним из следопытов королевской гвардии. Звали его Санделом. Его отряду поручили что-то разнюхать в Салодоне, но там их поймали в ловушку и взяли в плен. Ему удалось сбежать в первую же ночь, а вот как дела с его друзьями он не знал. По закону нашего королевства Долония, следопыт являлся предателем, и его казнили бы. В таких ситуациях, как считает наш король, солдат обязан, во что бы то ни стало постараться освободить своих товарищей. Даже если это грозит самому ему смертью. Поэтому парень решил, что лучше уж будет податься в бега.
После того, как он заметил множество моих шрамов, я рассказал ему о своей жизни, и тогда он предложил научить меня… метать ножи. Парень не верил в моё счастливое будущее и решил, что именно умение мастерски разбрасываться кинжалами поможет мне прожить немного дольше. Заплатить мне было ему нечем. Поэтому я предложил один из кожаных доспехов, которые отец шил для армии, но их так и не забрали. Как ни странно, но пропажу отец заметил, и дабы избежать его праведного гнева, я несколько ночей спал на улице.
Через месяц я уже мог попасть ножом в любую цель с двадцати шагов. Сандел пророчил мне, что через годик-другой, если не заброшу тренировки, смогу попасть в глаз белке в полной темноте. Отчего-то я ему не верил. Тренировал он меня в лесу и заодно учил своему ремеслу – по следам выслеживать добычу и выживать в дикой природе. Вот тогда-то и начали появляться у меня первые мыслишки по поводу разбойников. Умение прятаться в лесу, добывать самому себе еду, умение постоять за себя, что ещё надо? После обучения, бывший следопыт королевской гвардии, а нынче просто бездомный, подарил мне свой комплект из четырёх метательных ножей и ушёл восвояси. Сказал, что подастся в наёмники к одному из баронов, которые вечно воюют друг с другом. Больше я его не видел.
Подаренные Санделом ножи были великолепны, недаром он служил при короле. Утяжелённые, длиннее прочих, они были идеально сбалансированы, даже просто держать их в руке было приятно. Оружие для королевской гвардии куётся из лучшей стали и, как нетрудно догадаться, лучшими мастерами. После ухода Сандела, я не переставал каждый день часами напролёт тренироваться в метании этого великолепного оружия.
Умение метать ножи мне пригодилось при первой же стычке с любителями надрать мне зад, которая случилась совсем недавно. Однако, лишение уха у одного из забияк вызвало только волну ненависти ко мне у всех остальных. С тех пор они сами ищут меня каждый день, вооружившись дубинами, у одного из них я даже видел меч. Поэтому по деревне я перемещался скрываясь.
До дома я добрался быстро, аккуратненько, по переулочкам, чтобы поменьше попадаться на глаза. Разве что забежал на рынок к Бранну, обменял краденное на медяки.
А вот и наши развалины, которые я называю домом. Дверь телепается взад-вперёд, держась из последних сил на ржавых петлях. Изнутри воняло мерзким до тошноты перегаром, полумрак и холод вселяли откровенное отвращение. Дом, милый дом, ничего не скажешь. Я тихонько вошёл, скрипнули старые доски на полу, разбежались в стороны крысы и прочая живность, нашедшая тут приют. Даже по собственному дому я передвигался на присядках, боясь, не дай Бог, наступить на спящего отца. Он обычно лежал именно там, где его совсем не ожидаешь найти. Глазами я искал его, но не мог разглядеть ничего похожего на его тело. Я было начал подумывать о…
– Ах ты, маленький ублюдок! – откуда-то сзади послышался разъярённый голос никого иного, как моего родителя. – Получай!
Даже не развернувшись в сторону орущего отца, я было бросился наутёк куда глаза глядят, но не успел сделать и пары шагов, как в спину мне попал тяжёлый чугунный горшок, последнее, что у нас осталось из посуды. Я взвыл от боли, ноги подкосились и я распластался по полу, больно ударившись всем телом об пол.
– Ты почто, выродок, ухо отрезал бедному Яцыку? – отец подбежал ко мне и начал бить меня ногами под ребра. – Я тебя научу как обижать добрых людей нашей деревни!
Нашей деревни. Словно я здесь чужой. И это говорит родной отец. Господи, как больно, по-моему, меня сейчас стошнит собственной кровью. Я попытался подняться на четвереньки и отползти, но получил очередной удар, и едва смог удержать равновесие.
– А это ещё что такое?! – рявкнул удивлённым голосом мой отец и начал было приседать рядом со мной.
А были это мои ножи, которые подарил мне Сандел. Мои ножи. До меня только сейчас дошло, что это был единственный подарок в моей жизни, единственное, что принадлежало мне. Это были мои ножи. Это моё!
– Это моё! – неожиданно для себя произнёс я. Это моё!!! – уже крикнул я, осознавая, что теряю над собой контроль.
Я не знаю, что было дальше. Когда я пришёл в себя, даже не сразу смог понять, что произошло, и самое главное, как это произошло. Я сидел верхом на отце, руки были по локоть в крови. Да что там руки! Я чувствовал, как кровь стекает по моему лицу, шее, как вся рубаха насквозь промокла красной липкой кровью. Широко открытыми глазами, слёзы вмиг пересохли, я смотрел на то, что я сделал со своим отцом. От шеи до пояса на нем не было живого места, это было сплошное кровавое месиво, из которого торчали кишки, кости и то, что раньше было органами. Меня трясло от ужаса, я не мог пошевелиться, несмотря на желание побыстрее оказаться как можно дальше отсюда.
– М-м-мааааааа-маааааа! – зарыдал я. – Что же я наделал? Боже мой, а со мной-то, что теперь сделают со мной?! Меня ведь не просто казнят, пытать будут!
Первые минуты я не мог нормально соображать. К такому исходу я совсем не был готов. Что же теперь делать? Куда податься? Бежать? Но куда? Я ведь теперь преступник. Преступник? Точно! Вот оно решение! Чего сиднем сидеть возле трупа человека, которого я ненавидел всю жизнь? Я живым не дамся!
Тут сразу же я вспомнил о своём тайнике, как раз на случай, если я решусь убежать из дома. У меня был небольшой схрон в яме, прямо в моей комнате, там были вещи, которые мне удалось украсть на случай, если я соберусь бежать из дома. По правде сказать, не ожидал я, что бежать буду при таких обстоятельствах. Несмотря на все издевательства своего отца, я никогда не поднимал на него руки. А тут сразу… такое.
В яме лежало на самом деле всё, что мне нужно. Отличные кожаные доспехи, полный набор, кроме шлема. Их отец выменял на самогон в первую очередь. Также там должна была лежать походная сумка, которую я украл у нашего травника, скорняжный нож, один из многих, который у нас был, и неношеная рубаха со штанами, честно сворованная у приезжавшей к нам труппы циркачей.
Я снял с себя всю окровавленную одежду, смыл с себя кровь водой из бочки, достал спрятанное добро и… немного опешил. Я туда почти не заглядывал, дабы отец не поймал меня, и вместо всего новенького и чистенького там лежала совершенно паршивого вида одежда и практически окаменелые кожаные доспехи. Ну что ж, лучше, чем ничего. После событий пятиминутной давности, вряд ли меня сможет огорчить грязная рубаха.
Некоторое время ушло на чистку всего этого снаряжения, но это даже к лучшему – на улице уже окончательно стемнело. Борода уже должен быть в таверне.
У нас ещё осталось большое зеркало в мастерской, во весь рост, чтобы человек сразу мог оценить свой внешний вид в новом снаряжении. Раньше в него разглядывали себя армейские солдаты, восхищаясь прекрасной работой. А сейчас, в этом покрытом слоем грязи и пыли зеркале, можно едва-едва различить силуэт худощавого парнишки, хоть и одетого в полный, добротный кожаный доспех. Здесь было место и для метательных ножей на груди, и несколько карманов для всяких полезных инструментов, и удобный ремень с тремя мешочками, которые не так-то просто и срезать. Отлично подходят такие мешочки для хранения трав и денег. Только вот первых у меня не было, а вторых всего несколько медяков. Я в жизни не видел золота, и никогда не держал серебра. Но курс их знаю: десять медяков – это один серебряный, а десяток серебряных – это один золотой. Так вот у меня было целых семь медяков. Между королевствами свой курс, но я его не знаю.
Ну что ж, пора. Пора навсегда покинуть этот ужасный дом, эту убогую деревню с её такими ненавистными мне людьми. Впрочем, ненавистными ли? Раньше я никогда никого не трогал, не испытывал каких-либо злых мыслей ни к одному из жителей Лесной.
Я помню, как раньше поднимал голову с улыбкой на лице, даже после того, как меня в очередной раз избили пацаны с улицы, как я смотрел на милую прохожую женщину. И как она пнула меня в лицо. Чтобы я не валялся у неё на пути. Так что да, я ненавидел всех жителей этой чёртовой деревни. Шестнадцать лет я терпел боль и унижения, но пришёл конец! У меня нет в планах становиться самым жестоким разбойником королевства, наводящим ужас на всех и вся. Но вот спалить Лесную мне очень хотелось.
Благо, таверна наша, Лесоповал, была недалеко, всего в семи домах от нашего. Хорошо ещё то, что дома тут у них тоже большие, со своим огородом и прочим хозяйством, так что мои крики или крики отца, если таковые вообще были, вряд ли кто-то услышал. Подойдя к таверне, я трижды постучал об угол правой стены, и стал ждать. Борода всегда сидел за столиком в том углу, и когда разбойники хотели с ним связаться, то делали именно так. Прошло около минуты и гляди-ка, сработало! Из таверны вылез Борода, делая вид, что он вусмерть напился и пошёл прилечь прям под стеной любимой таверны.
– Ну чё там та… О, Аз, ты что ли? – удивлённо прошептал старик.
– Я, Борода, я. Помощь твоя нужна мне! – пролепетал я.
– Чё, решился-таки что ли? – даже при тусклом свете луны сверкнул его золотой зуб.
– С такой ухмылкой тебе только детей пугать! Да, решился я, решился. Ты поможешь или нет? – я чувствовал, как на глаза начинают наворачиваться слезы, как бы не выдал я себя так.
– Да, я ещё месяц назад про тебя рассказывал, говорят, малый хоть, да кожевник пригодится. Дуй на Волосатый холм и сиди там, пока тебя не позовут, сегодня, если память мне не изменяет, кто-то туда должен наведаться.
– Спасибо тебе, старый, с первого улова пиво тебе проставлю! – радостно пообещал я, по крайней мере, я надеялся, что это прозвучало так.
Борода, наверное, единственный человек во всей деревне, который относился ко мне если не с добротой, то хотя бы без злобы. Он часто рассказывал мне про разбойников, бандитов, пиратов и прочие преступные организации, никогда не забывая добавить, что в одной из таких организаций мне как раз самое место. Ну что ж, ввиду последних событий, не могу не согласиться.
Волосатый холм – так мы прозвали один из холмов, стоявший недалеко от деревни, полностью усеянный колючими кустами. Туда уж точно никто идти не захочет, а значит место безопасное. Хорошо, что снаряжение у меня подходящее, колючки мне не страшны.
Через ворота выходить мне нельзя было. Никто не должен знать, что я покидаю деревню, и тем более никто не должен знать, во что я одет. Первым делом у банды разживусь капюшоном или, на крайний случай, на дело буду обматывать голову какой-нибудь повязкой. Лесная переживала не лучшие свои дни, так что щелей в частоколе хватало, вовсе не обязательно было идти через рыночную площадь к той дыре, через которую я сегодня днём выбрался.
Но вот сразу идти на место встречи я не стал. Если то, что рассказывал мне Борода, хоть наполовину – правда, то если в банде себя не зарекомендовать хорошенько, долго не выживешь. Нужно сразу заработать себе уважение, а не то быстро живьём сожрут. Как говаривала наша местная портниха, которая четыре раза была замужем, путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Не думаю, что ребята прямо голодают, дичи в лесу много, но и схлопотать стрелу от местных охотников тоже никому не хочется. Так вот я и решил, что если принести еды, да так, чтобы на всех хватило, это явно всех ко мне предрасположит.
Как я и говорил, вокруг деревни расположены разного рода фермы. Одной из таких была свиноферма старой и очень вредной тётки Марфы. Сама она работать не работала, для этого у неё было аж семеро детей. Они обеспечивали свежим мясом всю деревню, а в город они караваном отвозили целые телеги вяленой свинины. Конкуренции у них не было – семейка быстренько выбивала любые мысли о животноводстве. У самих же на ферме даже охрана была, два десятка наёмников, днём и ночью стерегущие как живое стадо, так и уже мясо для продажи. Всё семейство Марфы было одинаковое – все жадные, злые, сами больше напоминают хряка, чем человека. На мясо в деревне завышали цены как минимум вдвое, конкурентов ведь нет, не в город же ездить за ним.
Сколько я живу, ещё ни у кого не хватало наглости что-то украсть у тётки Марфы, все знают, что вора потом самого на колбасу пустят. Но мы лёгких путей не ищем! Я не раз крутился вокруг фермы, даже внутри бывал, когда просил хоть какой-нибудь еды в особо голодные дни. Мне даже не отказали, а пригласили вместе поужинать. Только не с хозяевами фермы, а со свиньями. Так что я уже давненько думал, как бы отблагодарить это гостеприимное семейство.
План заключался в том, чтобы поджечь один из амбаров с кормом, так как с той стороны меньше всего охраны, и они находятся довольно-таки далеко от складов с мясом. Наёмники сбегутся на пожар, и у меня будет немного времени, чтобы вынести пару мешочков с вяленым мясом. Ферма как раз примыкала к лесу, даже к нужной мне его части.
Я взобрался повыше на одно из деревьев у самого края леса – нужно было осмотреть ферму. Нет, ничего не изменилось, охранники стоят там же, где и раньше. Кто лежит, кто сидит, парочка даже патрулирует. Четверо находятся возле огромного дома, где живут хозяева фермы, шестеро по парам караулят у свинарников, ещё четверо у коровников. Остальные, видать, спят.
В моём плане всё выглядело не так уж и сложно, но одну вещь продумать я забыл. Как устроить пожар, если у меня нет огня? Тут я вспомнил уроки выживания, спасибо старине Санделу. Я насобирал хвороста, нашёл два подходящих камня, чтобы высечь искру и начал красться к самому близкому амбару. Очень странно, что три небольших амбара сторожит всего один охранник. Похоже, что за свиней, в живом или вяленом виде, Марфа беспокоится больше, чем за корм для будущего мяса.
Сторож амбаров тихо похрапывал, лёжа на сене у самого дальнего из амбаров. Я без проблем зашёл внутрь первого амбара, они даже двери не заперли на замок! Мне, конечно, на руку, что они так распустились, но что-то не похоже на людей, которые за каждый медяк торгуются до последнего. Ага, в этом амбаре было сухое сено для коров, отлично, можно было не собирать хворост, да кто ж знал. Я положил всё, что принёс с собой из леса, и начал высекать камнями искру. Стук, стук, ещё раз, и ещё, а ручки-то трясутся, страшно-то как!
– Есть! – тихонько воскликнул я.
Маленькие языки пламени начали тянуться вверх, сухое сено очень хорошо поддавалось пламени. И только после того, как удачно всё сложилось с огнём, я заметил, что в амбаре какой-то странный запах. Пахло псиной. Огонь разгорался, в амбаре становилось хоть что-то видно, и я начал медленно оглядываться. И тут я увидел их. Две здоровые собаки, в шипастых ошейниках, с их белых клыков уже стекала слюна. Они явно были натренированы как сторожевые псы, но, похоже, даже они остолбенели от такой наглости. Теперь-то стало ясно, почему у амбаров всего один охранник!
Псы начали негромко рычать, когда я медленно развернулся к ним. Что сказать, незавидная ситуация, сзади разгорается пожар, а спереди два здоровых кобеля. Времени нет – скоро сбежится охрана и мне точно не поздоровится. Я медленно достал два метательных ножа, собаки были в полутора метрах от меня. Промахнуться, даже в такой темноте, я не мог. Вот только от страха руки у меня так тряслись, что я еле-еле держать ножи мог, не то, чтобы кидать их!
Страх может заставить не только съёживаться или, скажем, кричать, он может также и придать сил в критической ситуации. Все случилось одновременно, я даже не сразу понял, как это получилось. Собаки прыгнули на меня, а мои руки одновременно метнули в них оружие. Я не ожидал, что ножи с такой силой вонзятся в шею. Собаки упали прямо передо мной, истекая кровью.
Я начал было извлекать оружие из ещё живых псин, которые отчаянно цеплялись за жизнь, как в амбар вошёл что-то бурчащий себе под нос один из наёмников. Я очень надеялся, что это тот одинокий сторож амбаров, иначе меня ждал скверный конец, если это уже успели сбежаться остальные на пожар. Наёмник просто оцепенел, увидев огонь и корчащихся в агонии сторожевых собак.
– К-какого чёрта.... – удивлённо прохрипел полусонный страж.
Моим же ответом был брошенный в него нож, ещё не оттёртый от собачьей крови. У меня даже ни одной мысли не появилось. Я просто бросил в него нож. В тот момент я не думал, что отнимаю чью-то жизнь. Как и сам нож, мои руки были в собачьей крови, и оружие соскользнуло в последний момент. Я метил в голову, но попал прямо в сердце бедняге.
Времени думать уже не осталось. Всё произошедшее заняло не более минуты, но этого хватило, чтобы огонь распространился по всему амбару. Я вытащил все ножи, на скорую руку вытер их о штаны охранника и побежал в лес. Амбар уже начал дымиться и привлёк внимание охранников, вот-вот появятся первые языки пламени снаружи, и они поймут, в чем тут дело. Я бежал так быстро, как мог, параллельно ферме, пытаясь не упасть. Не хватало ещё ногу себе сломать.
Вот и ринулась толпа охранников кто к горящему амбару, кто к колодцу за водой, а остальные к дому, в первую очередь защищать хозяев своих. На складах никого и не осталось, как я и планировал. Наёмники – это обычно хорошо тренированные солдаты, но эти явно зажрались и потеряли форму, питаясь ежедневно жирной свининкой и салом. Они и полпути к амбарам не преодолели, как я уже добежал до той части леса, что напротив кладовых.
Немного отдышавшись, я побежал снова, до ближайшего склада с вяленым мясом было не более пятидесяти метров. В это время я молился, чтобы на ферме не было больше собак. Бегать я умею, но четвероногие явно делают это лучше, да и приведут озлобленную погоню.
Кладовые сбоку, немного позади дома, так что охрана меня не видела. Здесь уже на дверях был тяжёлый засов, на котором ещё висела тяжёлая цепь с замком. Но, к счастью, здесь имелись окна, хоть и под самой крышей. Никто и не думал, что ферму будут грабить так нагло, так что у складов стояли ящики, в которых перевозят мясо в город для продажи. Забрался на один, на другой, подпрыгнул и подтянулся прямо в окно. Темнотища страшная, но что поделать.
Я аккуратно спрыгнул вниз, но лететь, как оказалось недалеко, и я приземлился прямо на приготовленный к погрузке товар. Тут было столько мешков с мясом, что вся Лесная могла бы прожить на этих харчах не один месяц! Как жаль, что я такой худющий, много не утащу. Три мешка положил на другие, дабы смог дотянуться до окна, через которое я сюда попал. Ещё два, один поменьше, другой побольше, выкинул через то самое окно на улицу.
Вылез я назад без всяких проблем. Оглянулся – наёмники метались вокруг амбаров, пытаясь потушить огонь, который уже переметнулся и на соседние здания. Марфа, судя по всему, не добежала до пожара, упала посреди поля и орала на всю ферму, кому чего сделает, если хоть что-нибудь сгорит. Пару секунд я посмотрел на безуспешные попытки пары её сыновей поднять её, но время не ждёт, и я спрыгнул, ухватил добычу и побежал в спасительный лес.
Я бежал ещё долго, почти до самого Волосатого холма. Погони слышно не было, собак я тоже не видел, которые могли бы выследить меня по следу. Хорошо, что мясо укладывают в хорошие, прочные мешки с подвязками. Оба мешка я повесил на плечи, так что бежать было не так уж и трудно. Хотя их вес и давал о себе знать, но страх придавал мне сил. Я остановился, когда до места назначения было уже совсем недалеко. Минут десять ходьбы от силы. Вполне разумно было немного отдохнуть, не хотелось представать в первый раз в виде загнанного в ловушку зверя.
У холма никого не было, на дворе стояла уже глубокая ночь, небо ярко освещала луна и тысячи других звёзд. Я взобрался на холм, оценив прочность своих кожаных поножей – колючки и вправду мне не приносили никакого беспокойства. На вершине холма кусты росли уже не так обильно, была даже небольшая полянка.
Пока никого не было, можно было и осмотреть добычу. С замиранием сердца начал развязывать первый мешок, тот, что побольше. В нём оказалась вяленая говядина! Все кусочки, как на подбор, один красивее другого. Взяв один кусок, я с жадностью начал грызть его. Вкус был просто изумительный! Что сказать, какая бы тётка она злая не была, но мясо готовить Марфа умела. Насладившись говядиной, я посмотрел, что во втором мешочке. Там была вяленая свинина, на вид ничем не хуже говядины.
Так я и лежал, смотрел на звёзды, слушал пение сверчков и ел, наверное, впервые в жизни, настоящую вкусную еду. Деньги, добытые как честным трудом, так и не очень, отец все отбирал. Так что питался я обычно тем, что найду, в основном ягоды и фрукты, коренья разные. Готовить отец не умел, но меня заставлял. Ему я варил разного рода каши и супы, но мне редко доставалось что-то после него. Больше всего я ел супы из трав и кореньев, да чёрствый хлеб. Кашами баловался тогда, когда мог украсть зерно, а это удавалось не так уж и часто.
Лучшее, что я ел до сегодняшнего дня, это во время, когда я был с Санделом. Кроме упражнений с ножами и уроков выживания в лесу, мы с ним охотились и даже ловили рыбу. Ему очень нравилось, как я готовил добычу, тут мне пригодились мои знания кореньев и трав. Этим я обязан нашему старику-травнику Элдоту.
Когда он стал уже слишком стар для того, чтобы целыми днями ходить по лесу за нужными травами, он предложил мне заняться этим делом. Старый жлоб заставлял сутками носиться по лесу в поисках нужных трав, а когда я возвращался, одаривал меня своим ценнейшим знанием, как он говорил. Иногда удавалось выпросить медяк-другой на еду, мотивируя это тем, что если я с голоду помру, то никто не будет ему травы носить. Недолго думая, он и научил меня варить всякие травяные супчики, сказал ещё вдобавок: "Ты и с голоду не помрёшь, и деньги тебе теперь не надо давать! Это ещё ты мне приплачивать должен, за такую-то ценную информацию!". Ага, как же. С голодом хоть и стало легче бороться, но что-то я не видел, чтобы остальной народ на травах сидел.
Я поймал себя на мысли, что вот ещё и банда меня не приняла, а я уже настоящий разбойник. В первый же день украл мясо из свинофермы, устроил пожар, и… убил двух собак, наёмника, и даже своего отца. И ничуть об этом не жалею! Слишком долго надо мной все издевались, слишком долго я терпел все эти муки. Пусть горят все в аду, в который меня сами же постоянно и отправляли! Я ничуть не жалею о содеянном!
Но вскоре гнев перешёл в страх. Меня начало трясти от ужаса. Что я все-таки наделал? Картина, где лежит окровавленное тело отца, а я стою на коленях перед телом, с моего лица, шеи и рук медленно стекает его кровь… А собаки, как жалобно они смотрели на меня перед смертью! Меня охватил первобытный ужас, я уже не слышал ни сверчков, ни шелеста деревьев, в голове звучал только одна фраза: "Поймают и казнят". Поймают и казнят.
Не знаю, сколько бы времени я ещё провёл в таком состоянии, но тут я услышал чей-то голос.
– Малый, ты чё, глухой что ли? – скрипучим голосом спросил меня кто-то.
Я оглянулся и увидел двух небольших мужиков, одетых в кожаные туники поверх всяких лохмотьев. У одного из них была такая отвратительная рожа, вся покрытая шрамами, а второй мог похвастаться, наверное, самой грязной бородой в Долонии. Да уж, не таких красавцев ожидал я увидеть в рядах разбойников.
– Ты смотри, кожа да кости одни. И зачем нам такой дохляк? Только на суп и пойдёт, – зловеще ухмыльнулся бородач.
– Чего вы так долго-то? – делая раздражённый вид спросил я. – Ещё бы немного, и меня бы тут комары съели, они каннибалы похлеще вас будут.
– Да ты остряк, я смотрю! С чего ты взял, что мы тебя тут не прирежем, да барахлишко-то не заберём, а? – морда в шрамах потянулся за ножом и сделал пару шагом ко мне.
– С того, что Борода прислал меня, – судя по их лицам, это значило для них ровным счётом ничего, – и с того, что нет у меня ничего, а то, что есть, и так вам принёс.
– И чем же ты нас подкупить-то собрался, а малец? – жадно спросил бородатый.
Я сунул руку в мешок с вяленой говядиной, нащупал два куска побольше и бросил им в руки. Готов поспорить, они давненько такого не ели.
– Мясо? Ты серьёзно? Малый, мы в лесу живём, по-твоему, мы охотиться не умеем и жрём одни корешки?
– Да куда вам, потравитесь ещё. Ты попробуй сперва, ещё спасибо скажешь, да дорогой короткой в лагерь поведёшь. Я-то знаю, где разжиться ещё таким, – хитро ухмыльнулся я.
Мужиков просить дважды не понадобилось, они жадно впились зубами каждый в свой кусок и смачно зачавкали. Спустя несколько секунд они переглянулись и заржали в голос.
– Ай да малец, ай да не промах! В жизни такой вкуснотищи не пробовал! – с набитым ртом восхищался бородатый, морда усердно кивал.
– У меня этого добра целый мешок, и я знаю, где взять ещё, – с надеждой сказал я, хоть и старался делать уверенный вид.
– Да все знают, где взять ещё, у старой карги Марфы, да только охраны у неё там, что блох у дворняги! В жизни не поверю, что ты на её свиноферме это достал! Стащил, небось, в Лесной из погреба у кого, – уверенно сказал морда.
– Да нет, красавец ты мой, именно оттуда я и увёл-то мешочек. Собак двух прирезал, да охранника завалил. Ну что, нужны вам такие люди в банду? – я даже попытался придать немного грозный вид.
– Ты-ы? Охранника? Да не смеши мои портки! – бородатый чуть не подавился бедняга, а морда аж до слёз рассмеялся.
– Да-да-да, я очень рад, что вам весело, но я жутко устал сегодня. Может, пойдём уже, а? – как не старался я, но голос мой всё же стал довольно жалким.
Я и правда устал. Моя жизнь и так проходила в напряжённом состоянии, но таких дней, как этот, конечно же, не было. Только сейчас я понял, насколько сильно я вымотался. Ещё утром я был простой сельский парень, озорной, радующийся простой беззаботной жизни. Если мою жизнь можно так назвать было, в чём я очень сомневаюсь. Но сегодняшний день ни в какие ворота не вписывается. В любом случае теперь я стою на вершине холма с двумя разбойниками и вот-вот стану одним из них.
– Ладно, в лагере Глазастый решит, что с тобой делать, – манул рукой грязнобородый. – В любом случае ты сам к нам припёрся, никто тебя не заставлял. Путь отсюда займёт несколько часов, выйдем на рассвете. Ложись спать, я покараулю, а Красава меня потом сменит.
– Красава? – удивлённо спросил я. Уж на кого-кого, а на красавчика морда никак не был похож.
– Он самый, – сказал борода. – А что, не нравится? Ты погляди, какая рожица у него! А если серьёзно, думаешь, от хорошей жизни он разбойником стал? Жена его узнала, что на ферму он баб щупать ходил, да порезала ему всю рожу. Ну тот и того её… этого. А теперь в бегах.
– Мы тут все друг друга по кликухам зовём, – тут уже Красавчик вступил в разговор, – только наоборот, так веселее. На урода я бы обижался, и прирезал бы во сне кого-то невзначай. Что до тебя, так кто ты и как тебя звали до того, как ты пришёл к нам, всем насрать. Банда как назовёт тебя, тем и будешь. Меня ты уже знаешь, а это у нас Чистюля.
– Да уж, по нему и видно, что Чистюля. И по запаху всё понятно, – рассмеявшись, выдал я.
Остальные тоже заржали. Так мы и легли спать, на голую землю, а Чистюля остался караулить. Мешок со свининой я положил под голову, а со вторым лёг в обнимку. Последние мои мысли были о завтрашнем дне. Завтра я стану разбойником.