Непосредственно перед тем как отдать эту книгу в печать, автор получил письмо от своего уважаемого коллеги доктора Хьюберта Хиггинса, в котором изложена суть интервью с выдающимся европейским физиологом и с известным американским химиком и диетологом, которое так хорошо описывает отношение научного ума к проблеме питания человека, которую научный наставник автора советует добавить в книгу.
К тому же посту пришло письмо от доктора Дж. Х. Келлогга, пожизненного директора Батл-Крикского санатория, в котором выражается практическая признательность за результаты демонстрации того, что делается для решения проблемы питания человека. Если убрать из этих писем личный элемент и сохраняя конечный объект в поле зрения, эти послания по совпадению взглядов очень уместны и близки тому, что изложено в нашем «Введении»; отсюда их воспроизведение ниже. Множество других писем и выдержек из сообщений, полученных автором, имеющие отношение к этой теме, от вышеперечисленных и других симпатизирующих друзей, воспроизведено в книге «Новый обжора или гурман», бесплатное и легкое дополнение к этой книге, предназначенное для самых разных читателей.
Когда известно, что доходы от всех публикаций автора направляются на продвижение вопросов, которые он защищает, упоминание о них или их реклама не могут считаться неуместными.
Уважаемый господин Флетчер! Мне кажется, что А. обладает чрезвычайно широким и философским пониманием проблемы питания. Он признает, что все имеющиеся данные могут быть подвергнуты критике и что нет доступных с научной точки зрения точных данных, потому что:
(а) наблюдения проводятся в течение слишком короткого периода времени.
(б) они в основном занимались одной стороной проблемы – производительностью мышечной работы.
(в) наблюдения недостаточно полные. Он признает, что продукты расщепления пищи, расщепленной в кишечнике бактериями, являются причиной неэффективности болезней и психических расстройств. (смотри работу Мотта.)
Он признает, что большинство людей едят слишком много. Он формулирует это следующим образом. Если бы «средневековый дьявол» захотел открыть самый тонкий и самый эффективный способ уничтожить человечество ментально, морально и физически, он бы обеспечил их снабжение вкусной, хорошо приготовленной пищей, вином и т. д.; короче говоря, он использовал бы все средства, чтобы искушать, сбивать с толку и извращать их аппетит. Он также принял бы все возможные меры, чтобы помешать им находиться на свежем воздухе и заниматься физическими упражнениями. Он думает, что здесь есть картина современной цивилизации. Он очень интересно и поучительно говорит о необходимости и ценности физических упражнений и мускулистого тела для поддержания хорошего здоровья. Очевидно, он много работал и много думал над этой стороной вопроса. Он сожалеет о том, что мало людей осознают огромную важность понимания проблемы питания ради прогресса человечества.
Насколько я его понял, он хотел бы присоединиться ко всем, кто заинтересован в формировании международного сообщества. Он очень хочет, чтобы такие предметы, как мой, изучались в течение очень длительного периода времени – от двух до трех лет и как он очень справедливо заметил: «Мускульная работа представляет собой только малую часть человеческой работоспособности. Необходимы умственная работоспособность, ловкость рук и другие психологические тесты». Похоже, его очень заинтересовала моя идея построения большого количества кривых ежедневных наблюдений. степень отклонения здоровья испытуемого от оптимального состояния.
Он аргументирует необходимость научного определения здоровья. Фраза, которая сводит всех этих людей к созерцательному молчанию, такова:
«Вы признаете, что уровень знаний недостаточен, чтобы прописать любому человеку диету, которую он должен соблюдать ежедневно; или, другими словами, что существует очень мало точных знаний о проблеме питания».
Ответ. «Да. Я не думаю, что могу заранее составить диету для любого, кто хоть сколько-нибудь уверен».
«Тогда очень хорошо. Почему бы телу не обладать или не приобретать качество, присущее всем животным, в свободном, естественном состоянии, зная, чего хочет их тело, по аппетиту и вкусу?»
Вы примерно так сказали мне, когда я впервые встретил вас в Кембридже. Полное значение этой фразы до меня дошло гораздо позже. Короче говоря, я начал изучать свои желания в Кембридже. Эта точка зрения – камень, на котором мы стоим, и причина интереса Х. и А., и, как сказал Х., «самая захватывающая идея», которую он когда-либо слышал. Это произвело почти такой же эффект на А.
Он замолчал. Чем больше вы думаете об этом, тем больше видите, что нет ответа, который мог бы ему противоречить. Затем он признает, что:
а) пища должна быть хорошо измельчена,
(б) пища должна быть тщательно смешана со слюной,
(в) по всей вероятности, большинство болезней вызвано ошибками в питании,
(г) нам еще предстоит найти оптимальное здоровье и оптимальное питание.
Он винит только низкое содержание протеида. Теперь мне наплевать на «низкий протеид», или «высокий протеид». Протеид, как и все остальное, будет востребован аппетитом, когда он понадобится. Мне кажется, что страшно опасна наша тенденция предписывать себе количество, качество пищи и время, необходимое для жевания[2].
Теперь сами ошибки, с которыми мы боремся – это предписание методов при недостаточной информации или знаний. Вы сразу же вернулись к Природе. Есть сила в убеждении научного мира, и мы должны изучить проблему с этой точки зрения, если мы хотим добиться сколь-нибудь значительного успеха.
А. нечего было возразить, когда я сказал ему, что я придерживаюсь не высоких или низких значений протеидов, а только моего аппетита и вкуса, развитого благодаря обширной возможности различения во рту, которую я надеялся со временем понять более тщательно, чем я это делаю сейчас. Он сказал мне, что опасается сильного физического ухудшения после длительного периода низкого протеида. Я сказал, что не верю, что это будет так с вашим методом. Например, прямо посреди длительного периода наиболее удовлетворительного питания с низким содержанием протеидов я однажды съел почти всю курицу с ветчиной в Пенегале. Я не мог получить слюну ни для чего другого[3]. Короче говоря, я настаивал только на тщательном пережевывании, чтобы защитить вкус и аппетит и не имел никаких других теорий. Меня интересовали только факторы, определяющие мой вкус и аппетит.
Я был бы более чем доволен, если бы оставил вопрос о минимальном и максимальном количестве протеида, который будет решен в будущем после того, как нормальное значение будет установлено практической демонстрацией.
Дорогой друг!
Ваше письмо от 30 сентября только что попало в мои руки, и я спешу ответить. Я видел в газете заметку о солдатах, которых правительство отобрало для экспериментов по питанию, а также читал интересную статью в «Популярном научном ежемесячнике». Вы сделали очень хорошее дело, наняв этих ученых и военных и заинтересовав их в исследовании этого вопроса. Это очень убедительное доказательство того, что аппетит знает, что делать и когда это делать, если вы изучите его, проконсультируетесь с ним и дадите ему должное. Есть шанс прописать введение чудесной реформы.
Удивительно то, что эти занятые люди науки с такой готовностью взяли на себя исследование, которое включает в себя столько самоотречения и самопожертвования, по крайней мере, вначале. Я знаю, что вы абсолютно правы. Мой личный опыт и наблюдения подтверждают то, что я говорю. В упомянутых вами экспериментах, которые я проводил в отношении ежедневного рациона обычных людей, я просто стремился установить, как и другие, сколько и какие виды пищи люди имеют обыкновение употреблять, не принимая во внимание возможные излишки или небрежность, с которой они едят. Цифры, которые я получил, были 16 (450 граммов) унций крахмала, 1,2 унции (33 грамма) жира и 3 унции (84 грамма протеидов) – примерно 2500 калорий. Наблюдая за пациентами, я редко встречал человека, способного съесть такое количество. Лично я обычно ем вдвое меньше. Сегодня мой завтрак состоял из желтков двух яиц, двух или трех столовых ложек кукурузных хлопьев, картофеля среднего размера и пары персиков. На обед возьму еще немного. Я был так занят своими пациентами и новым зданием, налаживая дела, что не сделал столько, сколько должен, для продвижения вашей великолепной реформы. Но сейчас я серьезно отношусь к этому.
Я чувствую, что это один из величайших вопросов в поле зрения, и он хорошо сочетается со всеми остальными вещами, которые я пытаюсь сделать. Я чувствую, что я всегда в большом долгу перед вами за те усилия, которые вы приложили и за ту великолепную работу, которую вы делаете, которая принесет больше для духовного подъема человечества, чем все, что Карнеги и Рокфеллер делают со своими миллионами. Они делают, в основном, для того, чтобы увековечить старые ошибки, в то время как вы открываете новую истину первостепенной важности, и доброе Провидение, безусловно, вдохновило вас на эту грандиозную работу.
Я благодарю вас за все ваши добрые мысли о нас и заверяю вас, что мы всегда ценим любящую поддержку, которая всегда содержится в ваших письмах, и иногда это дает нам духовный подъем, именно тогда, когда нам это нужно.
Дорога, по которой мы идем, не совсем без шипов.
Все ваши предложения принимаются с благодарностью.
Я остаюсь, с искренним уважением,