В этот раз в дверь к старосте не колотили. Сам вылетел, не дожидаясь повелительного оклика. И было с чего…
Отродясь он столько холопов не видывал!
Одного, двоих – да. Когда имя нарекать приходилось да молодых связывать. И только-то…
А тут…
Целый отряд, все верхами, и выглядят так…
Если б не рясы, не символ Храма – точно подумал бы, что какие-то благородные в Щепки нагрянули. Но его сомнения быстро развеял мужчина в белой хламиде, спрыгнувший с коня.
Брох почтительно поклонился.
– Благословите, светлый.
– Да пребудет над тобой рука Его, чадо… Мое имя Лоран Ариост, я Приближенный милостью Его.
Брох поклонился.
О Приближенных он слышал. И вот уж не думал увидеть… они ж по городским храмам, Приближенный в деревне – это как барон на ярмарке. Вроде бы и может он там показаться, только неясно – зачем? Поразвлечься? Или… случилось чего?
Но приближенный его томить не стал.
– Скажи мне, чадо, не произошло ли в последние несколько дней у вас в…
– Щепках, господин приближенный.
– У вас в Щепках нечто странное?
Брох активно зачесал голову. Мысли зашевелились, словно вспугнутые тараканы.
– Сложно сказать, светлый. Вроде все, как всегда, разве что у мельника дочь утонула, а сыновей дикие звери порвали.
Приближенный насторожился.
– Утонула? Порвали? Ну-ка, расскажи мне подробнее, как это случилось?
– Как случилось? А шут его знает… девку в реке выловили. Думаю, от несчастной любви она туда и сиганула, – честно признался Брох.
– Какой любви?
Вот уж о чем старосте рассказывать не хотелось, да из песни слова не выкинешь.
– У моего сына с ней сговор был, да переметнулся Мих к лесниковой дочке. Вот, видимо, с горя Ринка в воду и кинулась.
– Хм-м… и часто у вас такое бывает?
– Да уж лет тридцать не было, почитай. С тех пор как плотникова дочь повесилась…
Приближенный задумался.
– А можно на сына твоего поглядеть, чадо?
– Да что ж на него и не поглядеть? Свинарник он убирает, сейчас жена позовет.
Второй раз за несколько дней Милава лишилась кувшина. На этот раз с вином. Несла угостить приехавших, да выронила. И метнулась звать сына, только юбки мелькнули.
Если б Брох сам за сыном сходил, он бы Миху сказал хоть сапоги сменить. А то сопляк так и явился, со всеми ароматами хлева.
Болван!
Приближенный поморщился, но заговорил ласково. И это чуть успокоило Броха. Хотел бы…
Хотели бы храмовники, они бы всю деревню прошли, огнем и мечом. И барон бы им даже слова не сказал. Не та ценность Большие Щепки, чтобы из-за них с Храмом схватиться. Это в Раденоре, говорят, где правит Черный Король, процветают еретики и поклоняются Темному, там храмовников, говорят, даже и убить могут. И поднимается ж рука у святотатцев! А в Риолоне Храм – это сила!
Приближенный тем временем ласково расспрашивал мальчишку, как тот познакомился с дочкой лесника… Ах, Айшет Ланат?
Не риолонцы они? Беженцы из Тиртана?
А храм посещали? Ах, нет храма… ну, к холопу-то ходили?
Это хорошо, что ходили. Все обряды отправляли? Сыну имя нарекали? Это правильно. А давно у Миха такая любовь?
Как познакомился?
Сколько времени встречаются?
Мих отвечал честно, но староста, с высоты прожитых лет, не мог отделаться от странного ощущения. Словно приближенный ищет какой-то подвох, не находит его и злится. Но какой?
Что может быть не так?
Брох этого не понимал. И боялся, как всего непонятного.
Как и одного из спутников приближенного, который обошел вокруг Миха с какой-то штуковиной, богато украшенной драгоценными камнями, а потом покачал головой.
Приближенный помрачнел.
– А где эти… дочь мельника? И остальные покойники?
– Так уж закопали, – честно признался Брох.
– На кладбище?
– Да, светлый.
– Проводите нас туда.
На кладбище было неожиданно людно. Мальчишек не устережешь, они и услышат, и примчатся, и кому надо расскажут, так что Респен там был в первых рядах.
Приближенный посмотрел на него, покачал головой и принялся расспрашивать.
То же самое.
Давно ли его дочь бросили, как дело было…
И тоже обходил вокруг Респена с какой-то блестяшкой, и ничего не находил…
Староста Лемерт просто не знал, что следы ментального воздействия остаются на людях долгое, достаточно долгое время.
Айшет выплеснула силу. Ее заметили. Более-менее локализовали место и принялись искать. Там, где есть люди. Там, где есть на кого воздействовать. Сила ментального мага вырывается на волю не просто так. У огневиков получается вулкан, у воздушников – ураган, а у ментальных магов – воздействие на людей.
Именно воздействие.
Когда Айшет читала чувства или принимала мысли, это было не так важно, это было естественно, и сил почти не тратилось, вы же не думаете, как именно дышите? А вот когда сила вырвалась…
На что она пошла?
Может, приказали дочке мельника утопиться?
Но тут было гиблое дело. Вода… она все следы смывает, ищи, не ищи, не поймешь. Следов насилия не было? Значит, не били. Но приказать утопиться…
А то у нас мало идиоток, которые от несчастной любви и в петлю, и в колодец… лучше б в бордель пошли. Месяц «разделенной любви» мигом излечит от всех душевных мук.
Нет, с мельничьей дочкой не угадаешь, может, приказали, а может, и сама.
Ее братья?
Но и тут холопы помрачнели.
Если б сразу…
Посмертно можно поглядеть, было ли воздействие, но опять – недолго. До похорон.
Земля в этом плане ничуть не хуже воды. Работает медленней, но если мертвец хоть сутки в ней провел… да и звери их погрызли. Там от тел-то не так много… нет, не подойдет.
А больше в деревне ни на кого воздействия и не оказывалось. Все чисты.
Сын старосты? Тоже чист. Если там любовь и была, то не наколдованная, а настоящая, это никому не запрещено, хоть магу разума, хоть магу смерти.
Чист и староста, и мельник, и кого ни проверь… да что за маг разума такой? Который ни на кого не воздействует?
Оставалась последняя ниточка.
Лесник.
И приближенный распорядился проводить их к домику лесника. Староста помрачнел и кивнул Миху привести лошадей. Сам, лично, господ сопроводит.
Ладно. С сыном.
Все равно увяжется к своей зазнобе, пусть уж на глазах будет, плесом его вперехлест на сеновале.
Дом лесника встретил гостей распахнутой дверью.
И остывшим очагом.
И следами поспешных сборов.
Брох почесал затылок. Мих метался, пытаясь понять, куда все делись, а староста прислушивался. Храмовники переговаривались, и его настораживали обрывки фраз.
– …не преступление…
– …может, видели чего?
– …не пришли…
– …боялись…
Брох дураком отродясь не был. И получалось так, что Ринку с братьями либо кто-то… убил?!
И убил-то магией, иначе никак. Сыновей мельника Брох знал, мальчишки не дураки были и ножами помахать, и кулаками… нет, двое на одного – с ними бы даже лесник не справился. Уж бесследно бы точно не прошло.
Магия?
А это вообще смешно. Видел он и лесника, и жену его… не маги они! Клясться Брох не стал бы, но разве ж маги так жить будут? И девка их…
Какой она, к Темному, маг? На Миха точно не воздействовала, иначе бы нашли чего, и в тот вечер, когда Респен детей искал, тоже выглядела вполне обыкновенно. Лесник, конечно, нервничал, ну так и Брох жизни не сильно радовался бы, коли к нему за полночь гости вломятся.
Так что ж получается?
Лесник с семьей сбежал.
А сбежал он после того, как староста попросил его поискать Респенов… ох, неладно.
Может, Шем и нашел чего? Не трупы – тела-то все видели, у кого глаза есть, а остальным рассказали, – а следы какие? Или еще кого?
А ведь и верно… мог. Если кто посторонний случился, к примеру, пошла Ринка сопернице волосы драть, да не дошла. Налетела на лихого человека, а тот магом и оказался. Вот и утворил, чего недоброго.
А лесник узнал.
Говорят же, что в лесу от лесника тайны нет.
Узнал, и… а вот тут – всякое быть может.
Испугался и удрал.
Потребовал денег за молчание. И тоже удрал.
Был убит со всей семьей. Если этот тип с Респенами справился, что ему один Шем? Мог и убить, а вещи собрать для отвода глаз, почему нет?
Брох подумал и подозвал Миха.