В порту было шумно, людно, суматошно, в общем – ничего нового. Кто-то грузит корабль, кто-то кричит, кто-то ругается, кто-то выгружает товары…
Суета и суматоха, но достаточно организованные.
Мне надо было в канцелярию, туда я и отправилась. Найти ее оказалось достаточно просто: белое двухэтажное здание, украшенное гербом Раденора и флагом в цветах королевства, закрепленным на крыше. Чтобы из любого места порта не промахнулись.
А вот в самой канцелярии со мной общаться явно не желали.
Чиновники всячески демонстрировали, что они тут делом заняты, а я явилась, отвлекаю их, под ногами путаюсь… девушка, не пошли бы вы по своим делам в другое место?
Но главное они мне сказали.
И я отправилась в таможенный отдел.
Там регистрировались все приплывающие корабли. Процедура была одна и для всех: хоть ты дипломат, хоть ты торговец, хоть пират, скромно именующийся «вольным капитаном». Корабль – на карантинную стоянку. На пять дней, обязательно.
За это время корабль посещает маг, проверяя на магические воздействия, и таможенники, описывая привезенный товар и назначая пошлину за ввезенное добро.
По истечении пяти дней корабль переходит в погрузочно-разгрузочный док. Там груз отправляется на склад или сразу к купцу, который его заказывал, или… тут тоже много вариантов.
Потом стоянка, которая, кстати, оплачивается капитаном, погрузка или новый фрахт… и опять. Карантин на всякий случай, на те же пять дней, чтобы не выпускать из порта заведомо больных людей. В море-то ни мага, ни толкового лекаря, помочь некому будет. Ну и таможня…
Порядки в Раденоре драконовские, но люди сильно не ворчат. Его величество таких ворчащих не понимает и может разъяснить свою позицию. К примеру, запретом на посещение Алетара.
Что важно для меня – ведутся записи о всех кораблях, которые есть в порту.
– «Буревестник»? – посмотрел на меня таможенник.
– Да.
– Есть такой… Дайте посмотреть… ага. «Буревестник». На карантине.
– Прибыл или отплывает? – деловито спросила я.
– Отплывает с грузом зерна через три дня. Два дня он уже на карантине.
– А где он стоит?
Я без зазрения совести пользовалась своей бляхой расследователя и правом задавать вопросы. Может, мне это для дела нужно.
Чиновник помялся, но ответил:
– Третий док, шестой квадрат.
Что это такое, я выудила из его разума. И даже примерное место расположения, и внешний вид «Буревестника».
– Благодарю вас.
– Вы хотите побеседовать с кем-то с корабля?
– Я убедилась, что они не могли быть на месте преступления. Этого достаточно, – махнула я рукой и попрощалась.
Сильно я на разум не воздействовала. Ни к чему. Но вот отвести глаза, чуть подтереть воспоминание об этой встрече… чтобы человек отвечал не «Меня недавно расспрашивала Шайна Истар, и ей это было важно», а, к примеру: «Да, кажется, меня кто-то спрашивал… сто лет назад или упоминалось о корабле». Но так, мимоходом, словно это и не важно было. И не нужно.
Третий док, шестой квадрат.
Уже темнело, когда я добралась домой. И под негодующим взглядом Корса принялась жевать кашу. Больше дома все равно ничего не было.
– Ну и где тебя весь день носило?
– Лучше спроси, где меня будет носить ночью, – ухмыльнулась я.
– Где?
– Пойду узнавать, что случилось с нашими родителями.
– Шани? Ну-ка рассказывай, – не хуже клеща в попу вцепился в меня братец. Пришлось объясняться.
– Я не знаю, на какой корабль сели родители, но знаю, что трей Сирант хорошо заплатил капитану «Буревестника» за двоих людей. Мужчину и женщину. Я знаю, что «Буревестник» шел в Раденор. А мамы с папой до сих пор здесь нет…
Корс побледнел, словно я его мелом посыпала.
– И ты мне только сейчас об этом говоришь?
– А когда мне надо было сказать? – Я искренне не понимала возмущения брата. – Это же не факты, так, подозрения.
– У тебя? Простые подозрения?
– У меня, – вздохнула я. – Знаешь, магия разума решает далеко не все проблемы. Даже половину не решает…
Корс смотрел все так же обиженно, и я не удержалась. Притянула братца к себе, чмокнула в макушку, потерлась щекой о непокорные вихры.
– Солнышко, ну что я могла сказать? Вот если сегодня все выяснится, тогда мы поговорим уже всерьез. А пока… подозрения к делу не пришьешь.
– Ты уже говоришь, как расследователи.
– Мне нравится эта работа.
– Правда?
– Да. – И я не лгала. – Она жестокая, грязная, кровавая, но для меня – в самый раз. Мне нравится останавливать подонков и негодяев. Мне это нравится. А что не всегда получается – дайте опыта набраться. Я буду стараться. Буду очень стараться – и я справлюсь. Обещаю.
Корс не хотел отпускать меня одну.
Но… куда ему со мной? Как маг разума, я способна вывернуться там, где мы можем вляпаться вместе. С треском и блеском.
Довод разума был принят, и братик нехотя отпустил меня.
Я завернулась в длинный кожаный плащ и вышла из дома.
Темнота. Ночь, кое-где горят масляные фонари, скорее подчеркивая темноту, чем рассеивая ее. Я шла по улицам Алетара и слушала город.
Ветер приносил мне обрывки чужих мыслей, чужих слов, радости и боли, печалей и улыбок… я не должна ни во что вмешиваться, но я живая. Здесь и сейчас я чувствовала себя как моллюск, которого вытащили из надежной раковины, и, когда из одного дома на меня несется волна боли, я не выдержала.
Оттуда не кричат, не шумят, двери и ставни надежно сдерживают внутри шум, но не боль, нет, не боль. А болью от домика просто тянет.
Еще вчера я прошла бы мимо. Что поменялось сегодня?
Что?
Я не знаю. Но делаю три шага.
Мокрая трава в палисаднике хлещет по плащу, бронзовое тяжелое кольцо уверенно ложится в руку. И я стучу в дверь.
Открывают мне не сразу.
А когда открывают…
Здоровенный мужик стоит на пороге. Он пьян от собственной безнаказанности, от злой силы, от удовлетворенной ярости… на меня словно волна накатывает. Как сегодня, на берегу.
Я вижу все в его разуме.
Богатая семья, жена – из семьи бедной, выдали замуж, чтобы с голоду вовсе не помереть, год все было хорошо, как затяжелела, так мужик сына ждал, продолжателя. А получил девку.
Как тут жену не поучить?
Да и непослушлива она, не услужлива, сапог не снимет, ноги мужу не вымоет, а он ведь благодетель, он ее из нищеты, почитай, с помойки вытащил…
Ну и учить стал.
То кулаками, то плеткой, а как девчонка второго ребенка скинула, так и, считай, каждый день. Мысль, что это по его вине произошло, не приходила в дурную голову. Даже в гости.
А сейчас-то и вовсе распоясался, подонок.
Дите, оно ведь лезет везде, не понимая. Вот и скинула малышка вазу, доброй тещей подаренную. Папаша за ремень, жена его за руки хватать, вот и получила. И за дочь, и за себя…
Получила бы полной мерой, но тут я постучала.
– Тебе чего надо, девка?
Я улыбаюсь. И знаю, что сейчас из моих глаз смотрит смерть.
– Ничего. Уже – ничего.
Я не отнимаю у него жизнь. Это слишком легко, выжечь разум, убить…
Вместо этого я вытаскиваю из его разума самое худшее детское воспоминание.
Все негодяи когда-то были маленькими, все… и этот – тоже. Когда-то он мучил щенка. Мальчишки поймали его за этим делом и сильно поколотили. Так, что он кровавые сопли месяц размазывал.
Жаль, урок пошел не впрок.
Сейчас я верну ему эту боль. Эту беспомощность, это отчаяние жертвы…
В пальцах рассыпается пеплом небольшой аметист.
Надолго ли хватит воздействия? На месяц. Если он за это время сойдет с ума, пусть так и остается. А если нет… чтобы снять мое заклинание, он должен осознать лишь одно: другим тоже больно.
А когда понимаешь, что все живые, что другим людям так же больно, как и тебе… нет, ты уже не причинишь вреда. Ты не сможешь никого обидеть. Тебе тоже будет плохо от причиненной боли.
– Стин?
Голос раздается за спиной бородача. Я резко опускаю капюшон так, что на виду остаются лишь губы. Из комнаты появляется молодая женщина… почти девчонка.
– Все в порядке, – тихо шепчу я ей. – Он тебя больше не обидит…
– Ты?..
Я знаю, что она хочет спросить, но смысла разговаривать и уговаривать не вижу.
– Он больше тебя не обидит.
Я поворачиваюсь и ухожу, не слушая ни слов, ни вопросов. К чему?
Меня еще в порту ждут. А это… это так, побочно. Я просто не смогла пройти мимо отчаяния женщины. Уж очень ей было плохо и больно.
И не за себя она боялась, за ребенка. Она понимала, что рано или поздно… чем кончаются такие семейные разборки?
Смертью.
Она бы умерла, а ребенок… она не за себя боялась, за дочь. Может, в другое время я и прошла бы мимо. Но сегодня…
Родители волнуются за детей, это верно.
Родители, а вы никогда не задумывались, как за вас волнуются дети?
Я волнуюсь. И тяжко, тоскливо бьется сердце.
Мама, папа, где вы? Что с вами?
Одно я знаю точно.
Если кто-то посмел причинить вам вред…
Сегодня ночью несколькими мертвецами станет больше, это уж точно. Чего нет у магов разума – так это почтения к человеческой жизни. Наверное, потому, что они слишком много видят человеческой грязи.
Порт – это место, где ни на секунду не затихает коловращение жизни.
Прибывают и убывают корабли, идет разгрузка, препираются с чиновниками купцы.
И ночь – совершенно не повод что-то останавливать. Грузы бывают разные, в том числе и скоропортящиеся, и чем раньше они попадут в город, к заказчикам, тем меньше будет убытка, тем больше прибыль.
Вот и работает все круглосуточно.
И светло в порту, как днем. Факелы, костры, масляные светильники…
Я не прячусь, я просто иду по своим делам. Ищу то, что мне нужно, – самое обычное дело в порту. А что капюшон низко накинут…
Так ведь всякое бывает в жизни – и благородные дамы к капитанам бегают. Или не очень благородные, но совершенно не желающие известности. Все ж понятно, девчонка идет к любовнику.
Я не собираюсь никого разочаровывать, мне надо туда, где на воде покачиваются лодочки.
Привезти, увезти, заработок неплохой, а главное, язык за зубами эти люди держать умеют. Специфика работы такая. Не промолчишь – кто ж из клиентов к тебе сядет? Если все тут же про его дела узнают?
Сама я век бы об этом не задумалась, помогли знания, которые я извлекала все путешествие из памяти моряков. Выбираю лодку тоже не наугад, сканирую мысли на самом примитивном уровне. Который не требует даже затрат сил. Просто смотрю…
Ага, вот этот неболтлив. А уж если ему немного плату увеличить… детей много, жена опять на сносях. Наклоняюсь к лодке.
– К «Буревестнику» отвезешь?
– Серебрушка, госпожа.
– А что так дорого? – возмущаюсь напоказ, капризно, хотя знаю, что это еще по-божески.
– Так ведь вас и подождать надо будет, разве нет? А скольких я клиентов упущу за это время?
Кривлю губы.
– Ладно… поплыли.
И сажусь на корму.
Когда мы отплываем, делаю знак остановиться. В ладонь парня перекочевывают две серебряные монеты.
– Задаток. Еще столько же получишь, если сначала подождешь, а потом скажешь, что прикажу.
– Что скажу, госпожа?
– Что возил меня не к «Буревестнику», а кто там рядом стоит?
– «Кусачий краб», госпожа. И капитан его очень по дамам ходок…
– Вот, подойдет. Согласен?
– Да.
Я верчу между пальцами еще два серебряных. Чтобы видел, чтобы понимал – отдам.
– «Кусачий краб». Запомнил?
– Да, госпожа.
Когда мы поплывем обратно, я чуть-чуть помогу парню забыть. Он будет уверен, что возил меня к «Крабу». Или – не помогу. Посмотрим по ситуации. Что скажут, что узнаю…
На палубе «Буревестника» тихо и спокойно. Трап висит у борта.
Так на стоянке положено, мало ли кто приплывет, так каждый раз и орать под бортом? Вот еще не хватало.
Я лезу наверх, проклиная юбки и плащ. Штаны надо было надевать. Шта-ны!
Задним умом мы все крепки… кстати, в этот задний ум еще и крепко поддувает. Не рассчитаны юбки на такие прогулки.
Вахтенный замирает при виде меня, и мне хватает. Короткий импульс оглушает парня.