Часть 1
Айлшер
В пригороде Айлшера утро всегда начиналось с кукареканья местных петухов и продолжалось гоготом прочей скотины. Сам Айлшер мог похвастаться не больше, чем десятью тясячью населения, но эта численность составлялась много лет назад, и число жителей заметно снизилось. Молодежь стремилась уехать в большие города, и мало кто решал своим долгом вернуться обратно, да и к тому же Айлшер был не богат на выбор рабочих мест. Маленький городок был известен только одним единственным заводом по производству печенек в форме домашнего скота и соленого крекера. Этот же завод обеспечивал большую часть жителей работой. Приезжих из больших городов забавляла тишина и безмятежноть Айлшера, в особенности тех, кто приехал на время, дабы показать своему чаду как выглядит курица или барашек.
Френсис же любила и ненавидела этот город одновременно. Но единственное, что ей в нем действительно нравилось так это то, что город окружали сине-зеленые холмы, в которых прятался дикий лес, полный неизведанностей. Она никогда не была в этом лесу, только на реме. Будучи малышкой, она с родителями собирала там грибы, а будучи школьницей, они с подругой Эммой зимой придумывали там себе разные преграды: фантазировали, что за ними охотятся хранители леса, а когда слышали вой собак, то представляли, что это могут быть волки, усиливая свой страх. Но это было очень давно, сейчас глядя на эти холмы, они казались Френсис лишь недвижимой декорацией к городу, самой красивой его частью. Однако многие поспорили бы с ней и сказали, что самое красивое место – это дом на холме. Он принадлежал главе города – большое величественное здание в белом камне. Оно больше походило на танхаус для вечеринок, чем на дом, и Френсис никогда не утруждалась поднять на него глаза, когда проходила мимо. Она вообще не хотела воспринимать этот город, как нечто управляемое кем-то.
«Сегодня паршивый, самый паршивый день», – говорила она про себя, стремглав направляясь к своему новому пристанищу, выбирая для этого самые нелюдимые и короткие дороги. Ее тело было ватным и слабым, она ничего не замечала вокруг себя, в голове иногда появлялся пронзительный шум, как будто над ее головой пролетают самолеты, ей жутко хотелось спать. Она не спала вот уже вторые сутки, и прекрасно осознавала причину вдруг появившейся бессонницы. А причина была ее новая работа. Хотя сложно назвать это место работой. Сегодня мог быть ее второй день стажировки в стоматологической клинике «Сияющие зубы», если бы она не простояла двадцать минут в архивном отделе возле ящика с фамилиями, которые начинались на букву «М», не в состоянии найди в ней фамилию Маккинзи. Тогда ей помогла бескорыстная медсестра, заметив ее суету над папками. Однако последней каплей стал входящий звонок, на который Френсис не смогла ответить, из-за того, что у нее случился приступ, который она называла «невозможно раскрыть рта». Такое было с ней в раннем детстве, когда она слишком долго обдумывала, как спросить в магазине у продавщицы «молоко» или «ручку» у одноклассника. Однажды ей пришлось проехать несколько остановок дальше своего дома, только из-за того, что она не смогла назвать водителю автобуса «свою». Это пренеприятное явление не случалось с ней вот уже шестнадцать лет. И вот когда ей сказали позвонить некой Деборе Кирс и предложить ей прийти пораньше на прием, если она сможет, язык Френсис буквально приклеился к небу. В растерянности она быстро отпросилась домой, сославшись на сильное недомагание, что было абсолютной правдой. Викки – белокурая красавица, смотрящая за клиникой как за своим вторым домом, с еле заметной настороженностью посмотрела на свою подопечную, а потом пожелала выздоровления.
Нет, жизнь Френсис не всегда была такой печальной, хотя прошлую жизнь счастливой она так же не могла назвать. Еще полгода назад у нее был Тим из ее же городка. Провстречались в Айлшере они пару лет, как решили вместе поехать в соседний, куда более крупный город Эйвенг. Вместе дела их совсем не шли, начиная от поиска дешевой квартиры.
Как оказалось, найти более менее приличное пристанище не так то просто – все упиралось в цены, хотя родители Френсис и Тима дали им достаточно денег на первое время. Не смотря на это, они не торопились последнее отдавать за красивое жилье. Так после долгих происков чего-то более – менее подходящего им, наконец, подвернулся один вариант. Когда Френсис впервые увидела место, где они будут жить, то внутри все сжалось от ужаса и разочарования, которым встретил ее новый город. Квартира находилась в старом обветшалом доме на третьем этаже, никакой перспективы на красивый вид, только такие же старые дома, которые казалось, мегаполис изрыгнул как нечно постындое, долой с глаз горожан. И эти старые дома прятались за крепкими деревьями с богатыми кронами.
– Френсис, мы же здесь не будем жить вечно, в самом деле. Просто сейчас самый сезон, как сказал мне риелтор, студенты едут учиться, приезжают жители из других городов, такие как мы, – говорил Тим, заметив на ее лице еле скрываемый ужас.
– Да, понимаю, – отозвалась Френсис, – но все же жаль, что именно нам достался такой вариант.
– Всего месяц, максимум два, – парировал Тим, – и самое главное в месяц она нам обойдется всего сто двадцать долларов! – нашелся он, схватив возлюбленную за плечи и крепко их сжав.
– О! Ну что же ты сразу не сказал, – радостно отозвалась Френсис, быстро поцеловав Тима.
Девушка отошла подальше, и теперь серый дом, с слегка гнеющими от сырости плитами в ряду первого этажа, уже не пугал ее. Точнее совсем не пугал, как и его внутренность: лестницы давно заросли почерневшими жвачками, от стен практически отошла вся краска, словно высвобожая себя от участи дожить с этим домом до конца его дней, а на полу от плитки остался только ее след. Квартира так же не была ничем привлекательна – от силы тридцать квадратных метров, небольшая комната с диваном и шифанером, соседствующая через стенку с крошечной кухней.
Тим обнял Френсис еще сильнее, когда она остановилась посреди кухни, стараясь найти в этом положении хоть что-то привлекательное.
– Френсис, главное мы вместе, – прошептал молодой человек, сжав девушку в своих объятиях еще сильнее, словно боялся, что она убежит. Но Френсис ни разу не задумывалась убегать от ситуации, тем более от Тима. Ее любовь к нему была выше всяких проблем.
Однако жили они в этой квартире не максимум два месяца, как рассчитывал Тим, а всего две недели. Спустя пару дней ему предложили очень хорошую работу в одном из торговых центров с проводкой электричества. Тим же был в этом деле одним из лучших специалистов в Айлшере, как о нем отзывалась его мама. Френсис еще не успела подъискать себе работу, и это время бесцельно прогуливалась по соседним дворам в поисках продуктовых магазинов. И когда Тим сказал, что ему нужно будет задержаться на работе допоздна, Френсис не была против. Даже больше, она сказала, чтобы Тим оставался ночевать у своего единственного в Эйвенге друга, когда узнала, что торговый центр, где Тим будет работать, находится рядом с его домом.
– И ты не боишься ночевать одна? – искренне удивился Тим. Он считал Френсис довольно трусливым и хрупким созданием, со склонностью все сильно преувеличивать. Однажды в Айлшере ее укусила за ногу дворняжка, и когда Тим позвонил ей, то Френсис в красках рассказала, что возможно укушенную ногу ампутируют, и все в подобном духе. Приехав, Тим увидел, что собачонка даже не прокусила кожу – на голени был только след от крошечных зубов.
– Ну все, когда ты начинаешь так беспокоиться обо мне, вот тогда мне действительно становится страшно! – разнервничалась Френсис, – но я уже не ребенок, да и к тому же сейчас меня больше всего страшит моя будущая работа, – призналась она.
– Френни, все будет хорошо, – мягко отозвался Тим, – ты же закончила, как там его…
– Гостиничный менеджмент Айлшера, – сухо продолжила Френсис. Она не любила когда ей напоминали, что она закончила, а более всего она не знала, кем хочет быть, да и не могла представить, куда ей можно идти работать, кроме как в гостиницу. В Эйвенге много гостиниц!
– Ну вот! Так что кому-кому, а тебе не стоит переживать из-за работы. Мы же в Эйвенге! А не в сраном Айлшере, – брезгливо проговорил он город, откуда родом. Тим относился к тем, кто чуть ли не с рождения считал своей первой целью покинуть Айлшер раз и навсегда, навещая его и родителей раз в полгода.
Френсис хоть и не чувствовала ободрения после слов Тима касаемо ее перспективного образования, она не злилась на него, считая, что они уже взрослые и она должна сама позаботиться о выборе своей будущей работы. Либо идти по своей профессии, в одну из гостиниц, либо ковыряться в своей голове, и в конце то концов никуда не пойти. Второй вариант убьет ее, была убеждена Френсис. Она считала жизненно важным работать и быть нужной. Да и к тому же, девушка прекрасно понимала, что зарплаты Тима никак не хватит на двоих.
Так Френсис впевые осталась ночевать одна. Даже в родительском доме в Айлшере она не осталась на ночь в одиночестве – семья всегда была в полном сборе, не считая последних нескольких лет, когда ее единственная старшая сестра Мелоди не переехала в свой собственный дом. Позаботились об этом родители, решив, что Мелоди уже взрослая, чтобы жить с ними, хотя она была старше Френсис всего на пять лет. Да и к тому же они уже не рассчитывали, что старшая дочь улетит из их гнездышка в чужое. Сейчас Френсис считала себя такой же самостоятельной как ее сестра, даже более самостоятельной. Она покинула Айлшер вместе с Тимом, поселилась в забытом Богом месте, без работы. «Вот и взрослая жизнь!», – решила Френсис, вздохнув с тяжестью и в то же время, чувствуя вдруг нахлынувшее благоговение.
Когда ушел Тим, она преступила к гениральной уборке, вытаскивая из пакета все моющие, чистящие средства, которые купила на днях в хозяйственном магазине. Первым делом она перебрала вещи из засаленных кухонных ящиков. По словам Тима, хозяйка дома сказала выбрасывать все ненужное. «Да, нужное здесь сложно отъискать», – подумала Френсис, заглянув в шкаф. Она выбросила все просроченные крупы, плохо отмытые банки, пару чужих тарелок она отмыла дочиста и поставила на кухонный стол. Она не брезгала чужой посудой, да и к тому же им предстоит сильно экономить. Да и Тима нельзя было назвать парнем голубых кровей. Следующим шагом было мытье деревянных полов. Она никогда не сталкивалась с подобным покрытием. В Айлшере в доме была современная черно-белая плитка (так захотел сделать ее отец, увидев эту задумку в одном из журналов про интерьер дома), однако плитки он взял на пробу только для гостиной, и когда восхищенный реализованной идеей, решил обделать ей все полы в доме, в магазине ее уже разобрали. Так их полы были в разном стиле: в гостиной черно-белая плитка, а в остальных комнатах несуразно рыжий ленолеум. Здесь же пол везде был одинаковый, деревянный. И вот Френсис испытала неприятное чувство безнадежности. В крошечной комнате, где они с Тимом спали, девушка попыталась найти причину, по которой одна дощечка в самом центре выпирала. Тим это заметил сразу. И когда кто-нибудь случайно наступал на нее, издавался неприятный старый скрип. Френсис тщетно пыталась найти причину, по которой дощечка выступала, и быстро отбросила эти попытки. Самым сложным испытанием для нее была кладовка, что находилась в крошечном узком коридоре. Это место ей сразу не понравилось, да и к тому же она не понимала, зачем в такой итак жуткой квартире нужна кладовка.
– Нужно повесить на дверь замок, – сказала Френсис Тиму, когда впервые увидела кладовку.
– Зато ты сможешь вешать здесь свои вещи. У нас из мебели только небольшой шкаф в зале.
– У меня не много вещей, и у тебя тоже. Все наши вещи спокойно поместились в шкафу, – обозначила Френсис. Но уже через полчаса она поменяла свое мнение. Кладовка действительно может пригодиться – для хозяйских вещей, а их было не мало – мешки с непонятным барахлом, огромный плед, который сильно подъела моль.
Теперь Френсис предстояло в одиночестве столкнуться с кладовкой. Она нажала на клавишу выключателя и на потолке загорелась голая сильно запылившаяся лампочка, которую девушка не собиралась мыть – им здесь предстояло жить два месяца максимум. Она только подвинула хозяйские вещи, помыла полы, и заперла дверь, снова подумав, что зря они с Тимом не повесили замок на дверь кладовки. Это место доставляло ей незримое беспокойство, которое она нигде прежде не испытывала.
Вечер пришел довольно быстро. Френсис поужинала в ближайшей столовой, где было очень дешево, и вся еда готовилась на масле, отчего она почувствовала тяжесть в животе. Вернувшись в свежую квартиру, Френсис заметила мягкий свет в зале. Он исходил от фонаря за окном, который включался ровно в шесть часов вечера, освещая двор с серыми домами и зал их квартиры. Девушка налила себе чай, и, подвинув стул к окну на кухне, уселась за подоконник, попивая горячий напиток. За окном она видела только точно такой же, как их, серый дом напротив, где почти в каждом окне горел свет. Давно она не чувствовала себя так паршиво, как в тот момент: «взрослая жизнь, сулящая испытания. Но разве это испытание? Нет, это просто непривлекательная квартира, вот и все. На днях ты пойдешь устраиваться в одну из гостиниц Эйвенга, и вот тогда в твоей жизни появятся краски», – успокаивала себя Френсис. После ей позвонила мама. С переездом в Эйвенг, она звонила каждый день, и примерно в одно и то же время вечером, сильно не допытывая дочь касаемо ее жизни. Нел – так звали ее маму, с недавнего времени стала считать, что чем сильнее лелея дочерей и заботясь о них, тем более медлительным становится их взросление. Но в этот раз женщина не на шутку обеспокоилась, узнав, что ее младшая дочь будет ночевать одна. В детстве девочка тяжело спала в одиночестве. Она могла проснуться среди ночи и заплакать без причины, вечно придумывала, что кого-то видит в окне. И потому родителям часто приходилось брать ее на ночь к себе в кровать. А Мелоди обзывала Френсис хнытиком. А с годами «Хнытик» перешло в «вечно ты устраиваешь панику на ровном месте».
– Не боюсь я, – в который раз отвечала Френсис, – я уже не маленькая, мама, – строго заявила она.