Это тайна, которую ты постигаешь годами, это загадка, которая раскрывается только терпеливым.
– Это ты во всем виноват!
Она швырнула чашку с горячим чаем в него, но промахнулась, чашка пролетела в полуметре от Роберта и, ударившись о каменный пол, разбилась на мелкие осколки. Он успел отскочить, однако несколько капель чая задели его кожу.
Роберт ахнул, когда Лаоши подвел его к столу, где происходило таинство заваривания чая. Юноша, широко открыв глаза, разглядывал чайники из исинской глины. Одни блестели и переливались глянцем, другие были несколько скромнее.
– Вы что, все их используете? – он потянул руку к одному из чайников, Лаоши, увидев это, улыбнулся и сказал:
– Осторожно! Это произведения искусства, и да, я их все использую. Конечно, не все сразу, а для каждого сорта чая есть свой чайник.
– Сколько же у вас любимых сортов?
– Не меньше двадцати, – старик бережно, словно реликвию, взял чайник в руки и начал рассказ: – Этот, к примеру, со мной уже около 15 лет, он мной воспитан, в нём я завариваю только дикий пуэр, смотри, как он играет глянцем… Его мастер изготавливал для меня год.
– Год?! – вытаращив глаза, произнес Роберт.
– Да, год. Это очень-очень хороший мастер, и его работы идеальны. Он выбирал для меня глину и форму чайника.
– Это так важно?
– Безусловно! Важность в деталях, мой дорогой друг. Возьми его, – Лаоши протянул чайник юноше. Роберт осторожно взял его и оглядел со всех сторон.
– Какая интересная ручка.
Старик хитро улыбнулся и произнес:
– Этот чайник называется Лянь Цзы Ху. Вы знаете, Роберт, ваша жизнь после встречи со мной и после погружения в этот чайный потрясающий мир никогда уже не будет прежней. Чай и всё, что с ним связано, очаровывает, легко и воздушно, и вы сами не заметите, как будете в плену. Могу предположить, что это уже происходит, вы уже в плену этого очарования.
– Возможно, – как-то неуверенно произнес Роберт, – никогда не думал, что чай – это нечто большее, чем просто напиток для утоления жажды.
– О, вы правда думаете, что он может только утолить её? А как же вы тогда, позвольте спросить, согреваетесь холодными промозглыми вечерами в вашей Англии?
– Да точно! – подхватил юноша речь старца, – он еще здорово согревает. Я это упустил из виду. Какой у вас самый любимый сорт?
– Это сложно сказать, при таком изобилии сортов и эффектов, которые они дают, это поистине сложный выбор. Одни для спокойствия, другие для бодрости духа, разве можно выбрать что-то одно? Не представляю это возможным, – старик развел руками, показывая, что он и правда не понимает такого выбора, – в разное время года, в разном расположении духа и в разных настроениях хочется разного чая. Зачем ограничивать себя каким-то одним или несколькими сортами. Это целый мир, безграничный, многогранный. Единственное, что я могу сказать о выборе, так это то, что бывают фееричные события в жизни, и вот тогда стоит обратить своё внимание на коллекционные многолетние пуэры.
– А что если… – Роберт замолчал.
– Что если? – спросил старик и недоуменно посмотрел на собеседника.
– Что если все эти книги и учения про веру в себя и свои силы – полная чушь? – он знал, что посмел допустить смелую мысль, но не знал, как отреагирует старый китаец. Лаоши удивленно посмотрел на юношу. Он молчал. В комнате висела дымка от свежезаваренного пуэра, и аромат окутывал комнату. Роберт ожидал любой реакции, но никак не пронзающей тишины в ответ на свое предположение. Лаоши подошел к столу и налил в пиалки чай, молча протянул юноше.
– Пей, – было его первое слово, а затем снова тишина. Сам старик уселся в кресло и невозмутимо сделал первый глоток божественного напитка. Закрыв глаза, он погрузился в волшебство момента, он жадно вдыхал аромат, который источала пиалка, наполненная жизненным элексиром.
Он себя вёл так, словно и не слышал этого глупого вопроса от мальца, который нарушил его уединение, ворвавшись в жизнь старика непокорным ветром. Роберт заподозрил, что старик, возможно, не слышал его вопроса, и решил повторить. Он только открыл рот и не успел произнести ни слова, Лаоши Дяо взглянул на него и сказал:
– Ты уже сделал глоток чая?
– Да, – услышав утвердительный ответ, старик не дал ему продолжить, а сам начал вести диалог.
– Что чувствуешь?
Юноша, выпучив глаза, вопрошал:
– А что я должен чувствовать? Горячий он.
– Дальше.
– Аромат у него странный, и не чайный…
– Продолжай.
Видя, как начинает подниматься волна гнева у юноши, старец настаивал на том, чтобы он продолжил говорить свои впечатления от чая. Роберт поймал этот молчаливый стальной взгляд и решил ответить:
– Вы же сами знаете, какой вкус у этого чая!
– Я знаю, да, как и то, что волна злости на меня у тебя растет внутри.
– Тогда к чему этот разговор о вкусе чая?
– Он к тому, чтобы ты научился контролировать свой гнев. Отпусти его, а лучше, конечно, прожить и отпустить.
– Я вас не понимаю.
– Сейчас не понимаешь, спустя время или десятилетия поймешь. Меня уже, возможно, не будет на этом свете, но однажды ты обязательно вспомнишь и этот разговор, и вкус этого особенного чая.
Роберт понял, что бесполезно сейчас пытаться говорить о чем-то другом, кроме как о чае.
– Что в нём особенного? Тёмный цвет настоя вижу, аромат, как будто он годами лежал в подвале. В Англии его бы не поняли.
– Сложно разобраться в сокровище после хлама. Вот и ты сейчас завести хотел беседу не столь хорошего толка. Это ложный путь, но, возможно, он твой. Ты ставишь под сомнение знания, которые люди собирали задолго до твоего появления на свет. Это твоё право. Однако, думаю, сомневаться в том, чего не знаешь или не испытал на собственном опыте, это хорошо в какой-то степени. Но раз ты долетел до меня, то послушай вот что. Вера – это такая хрупкая субстанция, о ней многие говорят, но лишь маленькое количество людей искренне во что-то верит. Да хотя бы в себя. Они вечно обрезают крылья сами себе, но спешат обвинить кого угодно. Вера зарождается глубоко в человеке, и она сначала крошечная, но если дать ей волю, она вырастет и окрепнет, и вот тогда, друг мой, начнут происходить чудеса с человеком, в ком эта вера живет.
– Сыграем?! – едва коснувшись пальцев, она засмеялась.
– Во что?
– Театр. Представь, ты в роли дамы.
– Это невозможно.
– Возможно, это будет весело, – она побежала в гардеробную, а легкий китайский шелковый шарф соскользнул с тонкой шеи и упал шлейфом на полу, – идем же, – она начала хватать платья, туфли и аксессуары без разбору.
– Роберт, а вы понимаете, что другого шанса прожить эту жизнь не будет?
– Почему вы в этом так убеждены?
– Потому что человек приходит в обличии человека один раз. Вот вы пришли в этом обличии и сейчас, прямо сейчас начинайте жить, чувствовать. Мои убеждения взяты не с потолка…
– Я знаю, Лаоши, что вы мудрый человек, иначе о вас не говорили бы в Англии. Простите, что перебил… – юноша смутился.
– Вот ваш враг. Спешка. Вы быстро делаете выводы там, где не следует их делать, и не живёте, когда следует жить. Вы должны понять, что жизнь – это путешествие, и важность момента – вот что главное, а вы несëтесь, как скорый поезд, не обращая внимания, что происходит за окном. Оглянитесь. Вдохните момент. И медленно выдыхайте скорбь и обиды, злость.
Юноша уже готов был начать спор, но старик помотал головой, давая понять, что сейчас не время спора.
– Я в ваших глазах вижу гнев, который зародился на мои слова. Я всю жизнь наблюдаю за людьми, это интересно. Еще интереснее видеть, как слова вызывают реакцию. У всех она разная. Уж поверьте, я столько видел эмоций, что по одному взгляду могу сказать, что чувствует человек. Видел боль, отчаянье, злость, трусость, страх, ужас. Видел любовь, скорбь, утрату, сожаления. И все это таится в душе каждого, но не каждый может это спрятать. Этому нужно учиться годами. Учитесь, и вы никогда не познаете скуку и печаль. Ваши знания всегда будут с вами. Книги – вот вечные друзья.
– Но что мне делать с ними? – в порыве прокричал юноша, сам не заметив своего крика отчаянья.
– Сначала нужно обуздать свой ум и успокоиться. Ты юн и горяч, это тебе не на пользу.
Горячность вредит многому. И отношениям, и бизнесу.
– У меня нет бизнеса, и отношения идут к концу.
– Отношения ты можешь исправить, ведь ты садовник в своем саду. Твоя роза осталась только с шипами по твоей вине. В твоих силах вернуть ей былую красоту и нежность.
– Вы правы, я сам виноват, пойду. Мне нужно подумать над вашими словами.
– Иди, иди… Прежде чем думать, успокойся. Подыши.
– Хорошо.
Роберт ушел, а старик хитро улыбнулся и посмотрел в окно, время близилось к закату.
Самое время для чая, подумал старик и вышел из гостиной.
⠀
Молодой человек сидел в баре и наблюдал за разношерстной публикой заведения. Здесь был и адвокат, и клерк какой-то мелкой конторы, двое причудливых людей в странной одежде привлекли его внимание, и он стал их разглядывать, не упуская деталей их внешности. Это были люди восточного типа, вероятнее всего китайцы, но возможно и корейцы. Они вели оживленный диалог на своем родном языке и активно его дополняли различными жестами. Забавно было за ними наблюдать, складывалось впечатление, что один не соглашался с мнением другого в каком-то вопросе. Юноша жалел лишь о том, что не изучал китайского в университете, да и среди товарищей у него вряд ли были те, кто знал этот причудливый язык. Он настолько погрузился в наблюдения, что не замечал других людей вокруг, вывело его из этого состояния то, что его громко окликнула приятельница, которую он давно не видел.
– Роберт! – он оглянулся от повышенного тона.
– Вирджиния?! Что ты здесь делаешь? – он поднялся и обнял её, давая понять, что удивлен и обрадован её внезапному появлению.
– Я недавно прилетела со своего семинара, приехала в Лондон навестить сестру, здесь договорились увидеться, – и, взглянув на часы, добавила, – только она что—то опаздывает, ну да ладно, пока поговорим с тобой. Чем ты сейчас был так увлечен, что услышал меня не сразу?
– Посмотри, – он взглядом указал на людей Востока.
– О да, довольно занимательно. У них интересная и весьма захватывающая тема беседы. Я услышала отрывок, когда проходила мимо…
Роберт в нетерпении не дал девушке досказать речь.
– Ты знаешь язык, на котором они говорят?!
– Да, я несколько лет его изучала. Все эти иероглифы, с ума сойти можно, но это дико интересно.
– Так скажи мне скорее, о чем там речь и почему они машут руками?
– Они говорят о чае и спорят про сорта. Тебе это правда интересно?
– Мне интересно новое. Ты можешь позвать их к нам за стол?
Девушка, улыбнувшись, произнесла:
– Конечно, – и пошла в сторону китайцев.
Прошло буквально две минуты, и она, сияя улыбкой, подвела их к столу, за которым сидел Роберт.
– Присаживайтесь, пожалуйста, молодой человек хотел бы послушать ваш рассказ о чае. Вы ведь говорите на английском?
Китайцы кивнули, и спустя несколько секунд тот, который выглядел старше, начал разговор.
– Роберт, чем так привлек вас наш разговор?
– Ваш внешний вид сначала мое привлек внимание, потом уже речь и жесты. Вы так увлечённо говорили между собой. Вирджиния сказала, что вы спорили о чае. Никогда бы не подумал, что чай может стать предметом спора.
Китаец сделал удивлённое выражение лица и ответил:
– У нас в Китае к чаю относятся иначе, чем у вас тут на западе. Для нас это своего рода религия. А спорили мы о сортах пуэра, но вряд ли вам это хоть о чем—то говорит. Вам интересна наша культура?
– Да, с детства ещё было любопытно. Ваш мир – это потрясающая загадка, тайна, окутанная туманом. Чаем, конечно, я не интересовался. Меня интересуют люди, их жизнь, привычки и традиции. Это по—настоящему увлекает.
– Люди, говорите. Да, у нас много интересных, уникальных личностей. Если вы хотите погрузиться в жизнь жителей Китая, вам непременно нужно туда слетать хотя бы на месяц или два, еще лучше полгода.
– Но я не знаю вашего языка.
– Это не проблема. Если вы хотите, то дайте мне знать, я вам оставлю свою визитку. Возможно, появится предложение для вас, позже.
Китайцы засобирались, а Вирджиния осталась сидеть рядом, удивленная, как неожиданно все произошло.
– Это невероятно и потрясающе.
– Что именно? – не понял ее Роберт.
– То, как ты умеешь вести диалог и очаровываешь людей, да так, что они уже делают тебе какие—то предложения. Это талант, безусловно.
– А, это, – как—то странно он отреагировал на слова приятельницы, – ничего особенного. Я пойду, приятно было увидеться. Спасибо тебе, что подошла к ним, я бы сам не рискнул. Будешь в Лондоне, звони или пиши, – он быстрым росчерком написал свой номер на салфетке и, забрав визитку китайца, направился к выходу из бара.
– Понимаете ли, Роберт. К определенному времени человек либо достигает чего—то, либо так и сидит в своем болоте, среди трясины и думает, что он уже ничего не успеет. А ведь нужно всего—то захотеть. Желание всегда определяет стратегию хода жизни, – он замолчал, но затем спросил: – Вы играете в шахматы?
– Было дело, раз два, может, три. А какое это имеет отношение к жизни?
– А прямое. Ты вот молод, голова у тебя вроде как на месте. Ты прилетел сюда, неужели заранее не продумал, зачем тебе это нужно и что ты будешь делать с полученными знаниями?
– Мной двигал интерес, любопытство.
– И только?
– Да.
– Вот она, беспечность большинства молодых людей. Идут, а сами не знают куда и зачем. Шахматы тренируют логику, дальновидность. В игре ты стараешься предсказать ход оппонента, почему же в жизни не применить этих знаний?
– Жизнь как шахматная партия? Это интересно. Я это запишу.
– Запиши, запиши… Потом когда—нибудь и к тебе придет молодой человек, если, конечно… – он остановился в своей речи, а Роберт на него вопросительно взглянул.
– Вы продолжите свою мысль?
Старик помотал головой.
– Уже поздно, пора на покой. А мысль я предлагаю вам самому додумать, развивайте логику, воображение. Оно вам поможет, откроет новые горизонты. Доброй ночи, юный друг.
Роберт взглянул на часы, время близилось к полуночи, неудивительно, что старик решил откланяться.
– Да, вы правы, уже пора готовиться ко сну.
Старик поправил статуэтку на каминной полке и вышел из гостиной. Гость остался в кресле—качалке и смотрел через панорамные окна в непроглядную темноту ночи.
– С чего началась ваша история?
– Моя история, – старик помолчал, словно окунулся в свои воспоминания, но через пару секунд снова заговорил, – история началась с любви к чайному дереву. Вас, наверное, тогда еще на свете не было, а я, босоногий мальчишка, уже работал на плантациях чая, собирал молодые листья, стараясь не повредить их, чтобы в вашей стране люди могли насладиться вкусом этого бодрящего настоя.
Зашла его домработница, принесла маленькую гайвань и пиалки, которые по размеру напоминали кофейные чашки.
Он взглянул на юного собеседника и спросил:
– Роберт, сколько вам лет?
– 25.
– Прекрасный возраст. Подойдите к столу. Сейчас будет магия.
– Вы еще и колдуете? – удивленно вскинув брови, юноша поднялся с кресла и подошел к старику. Лаоши, хитро улыбнувшись, ответил:
– Колдовство у меня происходит только когда я занимаюсь купажом чая, на другие сферы моей жизни влияют мои мысли, но некоторые и в этом способны узреть магию.
– Чай, – он помолчал, а затем добавил, – это философия, это любовь. Чай не терпит быстроты, он для людей, которые ценят моменты. Это невозможно объяснить европейцу, который вечно спешит. Мы живем на контрасте с остальным миром. Мы наслаждаемся чаем так, как француз смакует вкус вина и раскрывает его букет.
Собеседник парировал:
– Не все европейцы живут в спешке.
Китаец оглянулся и сказал:
– Да, верно. Не все. Вот, к примеру, вы. Прилетели в Китай, нашли меня и слушаете философию старика. Вы ищете вкус жизни?
– Я ищу тех, кто познал жизнь и, конечно, знает ее вкус.
– Вкус жизни несколько пряный, он обволакивает человека лишь со временем, да и то не всех. Это словно в чашку чая добавить щепотку кардамона, немного корицы, гвоздики, перца, и вот ваша жизнь не такая пресная.
– Люди за заботами этого вкуса не чувствуют, даже если им в чашу жизни тонну пряностей всыпать.
– Они спешат, и оттого ничего не видят. Немногие понимают, что нужно жить в моменте. Здесь и сейчас. Часто ли вы погружаетесь в то, где находитесь и почему вы тут? И часто ли вы там, где вы хотите быть?