В первое время после революции 1917 года теория и практика пролетарского искусства смыкается с вопросами изучения творчества душевнобольных и «психотического искусства». Перестройка всех сфер жизни, от управления и политического строя до структуры семьи, в новой советской России привела также к кардинальному переосмыслению сферы искусства и художественного творчества. Вслед за изменениями в художественном образовании в 1921 году была организована Государственная академия художественных наук (ГАХН)[46] (с 1921 по 1925 годы – Российская академия художественных наук (РАХН)), научный институт, в котором велись исследования проблем теории и истории всех видов искусства, а также изучение физических и психологических основ творчества и восприятия. Уровень научного потенциала и актуальность исследуемых проблем в ГАХН были сопоставимы с европейскими академиями, а «по своей организации, чрезвычайно широкой компетенции, новаторской тематике исследований и плюрализму мнений она является уникальным явлением в советской России»[47].
Бессменным президентом РАХН (и затем ГАХН) стал литературовед Петр Коган. Принципы и структура ГАХН разрабатывались с привлечением ведущих исследователей, прежде всего теоретиков культуры и искусства 1910-х – начала 1920-х годов. Одним из активных участников и сооснователей ГАХН стал художник Василий Кандинский, который в 1914 году покинул Германию и в 1918 году вошел в художественную коллегию московского отдела ИЗО Наркомпроса[48]. Василий Кандинский определил цели, методы и задачи принципиально новой науки об искусстве, что было частично реализовано в ГАХН. Целью теоретической деятельности ГАХН Кандинский видит «поиск (перво)элементов искусства» и стремление лабораторным, «научно-объективным» способом «изучать их воздействие на человека»[49]. Благодаря этой идее формируется Физико-психологическое отделение ГАХН, лаборатории которого занимались изучением «позитивных законов»: на их основе создается и воспринимается художественное произведение (например, «законов восприятия тех общих явлений света, цвета, формы, пространства, времени, которые предшествуют чисто художественному восприятию произведения искусства» (1925))[50]. Эта интенция лежит в русле теоретических поисков Кандинского, которого интересуют вопросы психофизического воздействия формальных аспектов искусства, о чем он пишет в своих ключевых текстах «О духовном в искусстве» и (в большей степени) «Точка и линия на плоскости». Хотя Василий Кандинский стал вице-президентом ГАХН, но уже в год основания, в 1921 году, он возвратился в Германию.
В составе ГАХН были следующие подразделения: 1) социологическое отделение (председатели В. М. Фриче, Л. И. Аксельрод); 2) философское (председатели ГГ. Шпет, ГА. Габрическаий); 3) физико-психологическое (председатели В. В. Кандинский, А. В. Бакушинский). Именно физико-психологическое отделение ГАХН было ориентировано на исследование в том числе искусства душевнобольных – предтечи аутсайдерского искусства.
С деятельностью физико-психологического отделения ГАХН была связана работа Павла Карпова. В составе этого отделения ГАХН существовали следующие подразделения:
• Комиссия по изучению примитивного творчества (с марта 1922 года). Председатель А.В. Бакушинский, ученый секретарь Н.П. Сакулина.
• Комиссия по изучению творчества душевнобольных (с ноября 1923 года). Председатель П. И. Карпов.
• Комиссия по изучению внушающего действия художественного слова. Председатель П. И. Карпов.
• Комиссия по изучению творчества в условиях гипноза и внушения. Председатель П.Н. Каптерев.
• Комиссия по изучению восприятия пространства. Председатель Г. И. Челпанов.
• Комиссия по изучению художественного творчества (с 1925 года). Председатель Г. И. Челпанов[51].
Павел Карпов – один из значимых исследователей, оказавших влияние на формирование дискурса аутсайдерского искусства в России. Ему посвящено несколько научных статей, среди которых в первую очередь важно отметить работы Владимира Гаврилова и Елены Гальцовой[52].
История Павла Карпова, его биография и психиатрическая карьера подробно описаны Владимиром Гавриловым, именно в его исследованиях отмечено, что серьезное погружение врача в проблему душевной болезни и творчества начинается с работы с Михаилом Врубелем, одним из психиатров которого и был Карпов. В 1911 году Павел Карпов начинает собирать «продукты творчества» душевнобольных, хотя «не исключено, что подобные замыслы сложилось у него значительно ранее – в период общения с М. А. Врубелем»[53]