Выставив перед собой штанги миноискателей, первыми вдоль обочин шоссе двигались саперы. Держась от них на безопасном расстоянии, следом за саперами шли автоматчики. Последним, замыкая группу прикрытия, шагал майор Кудрявцев. Правда, в данный момент на погонах его полевого кителя располагались не крупные майорские звезды, а две маленькие, расположенные друг за другом звездочки, соответствующие званию прапорщика. Еще сильнее «понижен» в звании оказался майор Снежин из контрразведки, идущий в группе автоматчиков, который ради конспирации надел форму старшего сержанта. Остальные четверо автоматчиков, как и двое саперов, имели свои настоящие звания. Они добросовестно отрабатывали поставленную перед ними задачу: провести поиск мин и фугасов на указанном участке автодороги и даже не догадывались, что их истинная роль заключается в том, чтобы дать возможность двум включенным в группу офицерам осмотреть подступы к трассе. Впрочем, солдаты и не подозревали, что прапорщик и сержант-сверхсрочник в действительности носят майорские звания и соответственно представляют ГРУ и военную контрразведку.
Отстав от основной группы автоматчиков, Снежин дождался, когда его догонит Кудрявцев, и заметил:
– Скоро начнет смеркаться. Не успеем.
– Успеем, – возразил Кудрявцев. – До базы осталось менее пяти километров. А ближе, чем за два километра, я бы на их месте не стал устраивать засаду.
– А где тогда? – не сумев справиться с волнением, дрогнувшим голосом спросил контрразведчик.
Со своей тонкой шеей, торчащей из ворота его полевого кителя, и в низко надвинутой на глаза каске он выглядел лет на десять моложе. Так что по возрасту вполне годился в солдаты-сверхсрочники.
– Например, здесь, – шепотом ответил на заданный вопрос офицер «Каскада» и, поднеся к глазам бинокль, осмотрелся по сторонам.
Вслед за ним Снежин тоже быстро оглянулся по сторонам, но не заметил никаких особенностей, выделяющих данный участок дороги от остального шоссе. Чувствуя, что он чего-то не понимает, контрразведчик не удержался и задал новый вопрос:
– Но почему здесь?
– А место очень удобное. При обстреле здесь некуда спрятаться: густой растительности возле обочины нет. А перед предстоящим поворотом машинам приходится снижать скорость, – доходчиво объяснил ему Кудрявцев.
– Но здесь же совершенно негде укрыться диверсантам, – Снежин вторично обвел взглядом голый склон подступающего к дороге холма, покрытого редкой и чахлой травой.
– Те, кто нам нужен, сумеют…
Евгений не договорил. Его зрение зафиксировало, как друг за другом согнулись и вновь распрямились травяные стебли, задетые скатившимся по склону камнем. Евгений быстро скользнул взглядом по склону в направлении, противоположном движению скатившегося камня, но ничего подозрительного не заметил. Хуже всего было то, что он не заметил, откуда сорвался камень. Логика подсказывала, что сам по себе камень сорваться не мог, его кто-то или что-то столкнуло. Поэтому Кудрявцев упрямо искал взглядом причину падения, искал и не находил.
«Столкнуть камень могла и обыкновенная полевая мышь. А могла и не мышь, – тут же возразил себе Евгений. – Так что, подняться вверх и как следует осмотреть холм? Если на склоне притаился наблюдатель, я его найду. Не обязательно. Он может успеть незаметно уползти или обстрелять меня. Но даже если я его возьму, что это даст? Необходимо взять всю диверсионную группу, а не одного диверсанта, задача которого, возможно, ограничивается простым наблюдением. Если же отправленный к трассе разведчик не вернется, командир диверсионной группы, скорее всего, откажется от плана атаки колонны». Кудрявцев бросил взгляд на саперов и прикрывающих их автоматчиков, которые, не заметив его остановки, ушли далеко вперед, и, опустив свой бинокль, бодро зашагал следом за ними. Но в мозгу офицера военной разведки продолжала биться мысль: верно ли он поступил. Уже догнав автоматчиков, Кудрявцев почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд, но, быстро оглянувшись, встретился взглядом с майором Снежиным. Если бы Евгений знал, что за ним следит не только Снежин, он, возможно, изменил бы принятое решение и попытался взять замаскировавшегося наблюдателя…
Наблюдателей было двое. В мешковатых маскировочных комбинезонах «хамелеон», изобилующих торчащими во все стороны синтетическими лоскутками и раскрашенными под цвет травы концами лески, они лежали на склоне, неотличимые от поросших жухлой травой каменистых выступов. Наблюдатель, неосторожно столкнувший вниз мелкий камешек, сейчас лежал совершенно неподвижно, плотно прижимая к земле накрытую маскировочным капюшоном голову. Но второй, несмотря на очевидный риск быть замеченным, все же повернул за идущим по шоссе прапорщиком окуляры своего бинокля. В следующую секунду он понял, что сделал это напрасно – прапорщик оглянулся. Блэк тут же ткнулся лицом в песок, накрыв голову и бинокль капюшоном и молясь про себя, чтобы прапорщик не заметил его неосторожно брошенного взгляда.
Рядом с Блэком, на расстоянии вытянутой руки, лежал Слон. Слон получил свою кличку не за неуклюжесть (хотя именно он столкнул камень, привлекший внимание не в меру наблюдательного прапорщика), а за огромную силу, которой он обладал. В боевом расчете диверсионной группы Слон был пулеметчиком, с одинаковой ловкостью управляющимся как с ручным, так и с крупнокалиберным станковым пулеметом. Благодаря своей природной силе и недюжинной выносливости Слон мог в одиночку нести на себе крупнокалиберный пулемет вместе со станком. При выборе места для засады Блэк обычно брал Слона с собой, чтобы тот заранее присмотрел для себя оптимальную огневую позицию, наметил ориентиры и выбрал сектор обстрела. Они уже провели рекогносцировку и могли спокойно уйти, но Блэк, решив понаблюдать за появившейся на дороге группой саперов, приказал оставаться на месте. И все было бы в порядке, если бы Слон не столкнул этот чертов камень!
Не имея возможности следить за идущими по дороге бойцами, оба диверсанта обратились в слух. Но вокруг не шелестела трава, не осыпался песок и мелкие камни, вылетающие из-под ног взбирающегося на склон человека. У Блэка отлегло от сердца: «Значит, прапор ничего не заметил. Но ведь он обернулся! – тут же укорил себя диверсант. – Ну заметил, так не обратил внимания. А если и обратил, то не захотел рисковать». Выждав еще несколько секунд, командир диверсионной группы позволил себе поднять голову. Саперы и охраняющие их автоматчики ушли по шоссе далеко вперед, и Блэк с удовлетворением для себя отметил, что так не понравившийся ему прапорщик тоже был с ними.
Блэк не мог объяснить себе, почему замыкающий боевое охранение прапорщик вызвал у него беспричинный страх. Пока тот находился перед его глазами, диверсант ясно ощущал исходящую от прапорщика опасность. Обычный прапорщик, но что-то в нем было не так. Блэк попытался сосредоточиться и вспомнить, что в поведении прапорщика его насторожило: «Шел неторопливо, даже слишком неторопливо. Нет! Он шел медленно, постоянно отставая от саперов. Чересчур внимательно смотрел по сторонам? Кто его разберет, внимательно он смотрел или нет. Но смотрел он долго, даже слишком долго. Словно не засаду искал, а пытался что-то найти. Что найти? – Не найдя ответа на последний вопрос, диверсант переключился на внешность прапорщика. – Высок, подтянут, никакого живота, даже ни капли лишнего жира. Сразу видно, не тыловая крыса, а боец, возможно, спецназовец. Ну и что? Не все же прапора кладовщиками заделались, есть те, что и в спецназе служат. Оружие: автомат и «стечкин» в открытой кобуре. Не многовато ли? Трусоват, вот и обвешался пушками, как новогодняя елка… – Блэк поймал себя на мысли, что помимо автомата или гранатомета и сам всегда берет на операции двадцатизарядный «стечкин» в точно такой же открытой кобуре. – Стоп! А ведь пистолет у него не «стечкин», – неожиданно сообразил диверсант. – Хотя рукоятка похожа, но ствол короче, вот он и не выставлялся из кобуры». И хотя группа российских солдат вместе с подозрительным прапорщиком уже скрылась за поворотом шоссе, по телу диверсанта пробежал неприятный холодок. Почему-то именно неизвестный пистолет заставил его волноваться больше всего. И еще Блэк поймал себя на мысли, что не хочет участвовать в нападении на так удачно подвернувшуюся автоколонну. Чувство оказалось новым. Прежде он никогда не отказывался от своих планов.
Учеба в лицее отнимала у Бори куда больше времени и сил, чем в его прежней школе. К тому же он во всем старался превзойти своих одноклассников, чтобы доказать, что он лучше их. Он стал все реже участвовать в дворовых играх и забавах своих прежних приятелей, проводя время за учебниками или в гимнастических упражнениях, которые не забросил, даже став самым сильным в классе. В старших классах он почти перестал выходить во двор, стал сторониться дворовых компаний, что сейчас же вызвало злость и обиду соседских подростков. Но Боре было наплевать на их изменившееся отношение. Он упорно доказывал свое право называться лучшим и жалел тратить собственное время на пустые и никчемные разговоры с прежними приятелями. Компенсируя недостаток общения со сверстниками, Боря иногда встречался с Юркой, который уже успел закончить школу, работал механиком на автобазе и весной должен был уйти в армию.
Правда, перед армией у Юрки появились другие увлечения. Как-то раз Боря увидел друга в компании с рыжеволосой девушкой, хотел подойти, но Юрка, увидев направляющегося к нему соседа, повернулся к нему боком и из-за спины показал Боре кулак. При этом он не заметил, каким мстительным огнем вспыхнули глаза Бори. Его лучший друг променял его на какую-то девчонку, к тому же рыжую! Не стерпев такой обиды, Боря поклялся себе никогда больше не встречаться с Юркой. Клятва оказалась совершенно напрасной, через полтора месяца Юрку забрали в армию. Боря тогда заканчивал восьмой класс.
В девятом и особенно в десятом классе ненавистные Боре одноклассники то и дело заводили между собой разговоры о том, чем они займутся после окончания школы. Боря в их разговорах участия не принимал, но к словам прислушивался. Сделанный им для себя вывод оказался неутешительным: без протекции и блата в жизни не устроиться. У него не было ни того, ни другого, что, по мнению Бори, начисто лишало его возможности поступить в престижный вуз или устроиться на высокооплачиваемую работу, в отличие от его бездарных и ленивых, но имеющих пробивных родителей одноклассников. За те годы, что Боря проучился в лицее, перед его глазами прошла масса примеров, полностью подтверждавших сделанный им для себя неутешительный вывод. Неисправимые лентяи и двоечники совершенно неожиданно получали высокие годовые оценки, и все из-за того, что их родители задаривали учителей и классного руководителя дорогими подарками. Боря видел это собственными глазами, потому что родители лодырей, притаскивающие в школу запечатанные коробки и пакеты, даже не стеснялись детей.
Боре же, чтобы получать высокие оценки, приходилось рассчитывать только на себя, так как его мать при всем желании не могла сделать учителям хотя бы приблизительный по стоимости подарок. К тому же от непосильного труда на двух работах в последнее время она стала часто болеть. И он старался, старался изо всех сил. Все выпускные экзамены Боря Молчанов сдал на «отлично», но долгожданной золотой и даже серебряной медали так и не получил. Припомнив устраиваемые Борей драки, классный руководитель выразила свою неприязнь к сыну технички, выставив ему в аттестат удовлетворительную оценку за поведение. И на выпускном собрании Боря, стиснув зубы, с горящими завистью и ненавистью глазами наблюдал, как золотые и серебряные медали получают те, кто по уровню знаний ему и в подметки не годился. Открывающаяся за порогом школы взрослая жизнь заранее вычеркивала очередного неудачника. Но Боря Молчанов не желал быть неудачником. За семнадцать лет он уже вдоволь насмотрелся на нищую и убогую жизнь своей матери, таких же, как она, соседей по дому, по двору и по всему микрорайону, расположенному по соседству с городской свалкой. Теперь он точно знал, что эта жизнь была убогой, и не хотел ее для себя. Нет, он не пополнит армию серых, забитых и безропотных! Он сам вырвет у жизни то счастье, которое она приготовила для дураков и лентяев, чувствующих себя как за каменной стеной за спинами обеспеченных родителей.
Сразу после выпускного собрания Боря подбежал к школьному военруку.
– Я хочу поступать в военное училище! – с ходу объявил он.
– Молодец! – Обрадованный военрук хлопнул выпускника по плечу.
Военкоматы требовали от школ выполнения спущенного плана по направлению учеников в военные училища, а среди выпускников городского лицея уже давно не встречались желающие связать свою жизнь с армией. И вдруг неожиданная удача. Так что у военрука были все основания для радости.
– А в какое училище ты собрался поступать? – живо поинтересовался он.
«Что значит в какое?! Конечно, в самое лучшее!» – чуть не выпалил Боря. Но спустя мгновение он сообразил, что такой ответ вряд ли устроит военрука. Требовалось назвать что-то более конкретное. Юноша попытался вспомнить, какое из военных училищ считается самым престижным. И когда в голове всплыло известное название, ответил:
– В Рязанское парашютно-десантное!
– Гм, а поступишь? – с сомнением в голосе спросил военрук.
– Поступлю! – твердо ответил Боря.
При этом в глазах юноши появилась такая решимость, что военрук, мысленно пристыдив себя за сомнения, поспешил успокоить Борю:
– Будешь стараться, обязательно поступишь. А мы со своей стороны подготовим все необходимые документы.
По дороге домой Боря встретил Юрку. Тот только несколько дней назад вернулся из армии, о чем Боря и не подозревал. От неожиданности он забыл данную себе два года назад клятву никогда не разговаривать с Юркой и вполне искренне поздоровался со своим старшим товарищем.
– А, это ты, – Юрка поднял на него пустые глаза и, так и не сказав ни слова, прошел мимо.
– Пижон, – процедил сквозь зубы Боря, проводив Юрку презрительным взглядом, и поспешил домой, чтобы объявить матери о своем решении поступать в военное училище.
Мать, вопреки его ожиданиям, не обрадовалась такому известию.
– А как же я, Боренька? – по-простому спросила она. – Я ведь уже старенькая, болею часто. Думала, ты на старости лет со мной будешь, поможешь, если что. А ты, значит, меня бросить надумал, – добавила мать и тяжело вздохнула.
– Что за глупости?! И не думал я тебя бросать! – Боря даже обиделся: «И придет же такое в голову. Совсем мать из ума выжила».
На его решение состоявшийся разговор с матерью никак не повлиял. Оставив тяжело вздыхающую мать, Боря подошел к шкафу, где висел его единственный костюм, который он собирался надеть на выпускной вечер. Никакого желания еще раз увидеться с одноклассниками, которые его дразнили и которых он за это ненавидел, у Бори не было. Но он твердо решил идти на вечер, чтобы показать всем маменькиным сынкам и дочкам, что плюет на них. А если представится случай, он прямо там, на выпускном вечере, уделает любого, кто вздумает над ним насмехаться. С этими мыслями Боря достал из шкафа костюм и примерил его. Костюм, купленный матерью два года назад на откладываемые с зарплаты деньги, оказался безнадежно мал, несмотря на то что покупался на вырост. Раздавшаяся грудь и накачанные мышцы не позволяли даже застегнуть пиджак, а из узких рукавов смешно торчали его крепкие руки. К тому же пиджак нестерпимо давил в плечах, грозясь каждую секунду лопнуть по шву. Боря чуть не зарычал от досады, увидев себя в зеркале. Выход подсказала мать, предложив одолжить костюм у его товарища Юры. Вместе с сыном она поднялась в квартиру Юры и позвонила в дверь. Самого Юры дома не оказалось, но его мать Клавдия Николаевна охотно согласилась помочь и, покопавшись в вещах сына, выдала Боре вполне приличный Юрин костюм. Костюм был уже не новый, но на Бориной фигуре смотрелся отлично. Пока Боря примерял обновку и рассматривал себя в зеркале, женщины разговорились. Из их разговора Боря узнал, что Юрина девушка, с которой он встречался перед армией и даже собирался на ней жениться, его не дождалась и сейчас встречается с другим. Из-за чего Юра очень переживает, почти ничего не ест, никак не может простить девушке измену. «Тоже мне проблема, девчонка не дождалась, – усмехнулся про себя Боря. – И чтобы из-за этого убиваться?!» В его ожесточенном злобой сердце не было места любви, и он не знал, что это такое.
Выпускной вечер прошел на удивление скучно. Никто не лез к Боре с оскорблениями и насмешками, никто не пытался поддеть его язвительной шуточкой. Одноклассники попросту избегали его. Он сам провоцировал их на оскорбления, специально подходил близко и даже сознательно наступил одному из одноклассников на ногу. Но драки, которую старался завязать Боря, так и не получилось. Едва он оказывался рядом, другие выпускники сейчас же отходили в сторону, оставляя его одного. «Не подпускаете к себе, твари, – твердил он про себя, обводя взглядом отходящих при его приближении одноклассников. – Но я все равно прорвусь! Обязательно прорвусь!» Куда и как он собирается прорваться, Боря при этом не конкретизировал. Да его мысли и не заходили так далеко.
Возвращался он домой не под утро, как прочие выпускники, отправившиеся гулять после выпускного вечера, а ночью. В пустом дворе, на погруженной в темноту детской площадке слушала бренчание гитары и заунывные блатные песни группа подростков. Когда Боря проходил мимо, пение внезапно смолкло и чей-то грубый голос окликнул:
– Эй ты, фраер, кто такой?!
Боре впервые услышал такое обращение. Тем не менее он остановился, но ответить не успел.
– Это Борька Молчанов из лицея, – ответил за него один из подростков. – Раньше он нормальным пацаном был, а сейчас крутым стал.
– Крутым, говоришь? – своим грубым голосом переспросил обладатель расстроенной гитары. – Сейчас посмотрим, какой он крутой. А ну-ка, тащите его сюда.
Двое подростков бросились к Боре. Тот подождал, когда они приблизятся на достаточное расстояние, и двумя мощными ударами сбил обоих подростков с ног. Если бы после этого он бросился бежать, никто из дворовой компании его бы уже не догнал. Но бегство Боря считал проявлением трусости, поэтому он никуда не побежал, а сам подошел к детской площадке. Смелый Борин поступок произвел на ребят впечатление, они расступились перед ним, освобождая дорогу. Только обладатель гитары и грубого голоса как сидел, так и остался сидеть на своем месте. Подойдя ближе, Боря узнал парня с гитарой. Он был старше Бори на четыре года, жил с ним в одном дворе, за кражу или еще за что-то получил срок, отбыл три года на зоне, а несколько месяцев назад вернулся и сразу же возглавил дворовую команду подростков. Авторитет у бывшего зэка был непререкаемым, и окрестные мальчишки и девчонки-подростки толпой ходили за ним, а по вечерам слушали его рассказы о зоне или блатные песни.
– Ты за что же корешей моих обидел? – поинтересовался у Бори парень с гитарой и указал взглядом на ребят, которые кое-как поднялись с земли.
– А чтоб не лезли! – глядя парню в глаза, ответил Боря.
– Нехорошо, – объявил бывший зэк, пропустив мимо ушей его ответ. – Я своих корешей в обиду не даю, и тебе за грубость передо мной ответить придется, – отложив в сторону гитару, парень поднялся со скамейки.
Боря смерил его оценивающим взглядом. Парень был на полголовы выше его, но уже в плечах, под его рубашкой не бугрились накачанные мышцы, и Боря решил, что в драке его одолеет. Возможно, так бы и случилось, если бы драка была честной. Но едва Боря поднял кулаки, готовясь отразить нападение своего противника, как тот швырнул ему в лицо пригоршню песка, заранее набранную из детской песочницы. Боря схватился руками за глаза, и в этот момент его противник что есть силы ударил юношу ботинком в пах. От внезапной боли Боря согнулся пополам. Бывший зэк стремительно подскочил к нему, ухватил рукой за волосы, а коленом ударил в лицо. Все поплыло у Бори перед глазами, и, потеряв равновесие, он ничком свалился на землю. Победитель с усмешкой взглянул на своего поверженного противника, обвел стоящих кольцом подростков торжествующим взглядом, а потом расстегнул ширинку, и на Борину макушку полилась струя теплой мочи.
Когда юноша очнулся, подростков и их блатного вожака на детской площадке уже не было. Боря потрогал рукой свои отчего-то мокрые волосы, понюхал ладонь и все понял. А когда понял, из его глаз покатились горькие слезы стыда и обиды.
– Отомщу! Так отомщу, кровью умоется! – рычал он, размазывая по грязному лицу текущие из глаз слезы.
Потом он долго мыл голову на колонке, подставив ее под тугую струю холодной воды, и, лишь убедившись, что его волосы больше ничем не пахнут, вернулся домой. На вопросы матери о его испачканном костюме Боря ответил, что упал по дороге домой, и тут же заверил мать, что сам почистит костюм и лично отнесет его Юре или Клавдии Николаевне. Он так и сделал, причем старался на совесть, так что Клавдия Николаевна (Юрки опять не было дома) не заметила на возвращенном Борей костюме никаких следов грязи.
Старательность и граничащее с упрямством упорство всегда были отличительными чертами Бориса Молчанова. С тем же старанием он взялся за реализацию плана задуманной мести. Один раз он уже воспользовался опробованным оружием, обстреляв из рогатки машину родителей своего одноклассника. Но для исполнения задуманного рогатка явно не подходила. В этот раз ему требовалось оружие посерьезнее. Выждав момент, когда матери не было дома, Боря зашел на кухню и тщательно перебрал все хранящиеся в посудном ящике ножи. Ножи были старые. От долгого использования и многократных заточек их лезвия истончились. Придирчиво осмотрев их, Боря решил, что ни один не годится для серьезного дела. Ближайший хозяйственный магазин находился всего в одном квартале от его дома, и Боря отправился туда. Но в магазине на удивление оказалось очень мало народу. И Боре показалось, что все продавцы смотрят только на него. Так ничего и не купив, он вышел. Сердце учащенно стучало в его груди. «Нет, лучше сделать это в большом магазине», – сказал себе мститель. ЦУМ находился совсем в другой части города, но Боря не пожалел времени и через двадцать минут езды в грязном и пропахшем бензином автобусе вышел на центральной площади, где располагался городской универмаг. В магазине Боря отыскал отдел скобяных товаров и остановился перед прилавком.
– Вам что-нибудь показать?
Вздрогнув от неожиданности, Боря поднял голову. На него смотрела молодая девушка-продавщица.
– Нет, – он отрицательно мотнул головой и поспешно вышел из магазина.
«И эта туда же, – с ненавистью думал Борис, бредя обратно к автобусной остановке. – Что она уставилась на меня?! И ведь как пялилась!» После второго неудачного захода в магазин Борис отказался от идеи покупки ножа. В мрачных раздумьях он бродил по городу, пока, случайно подняв глаза, не обнаружил, что стоит перед воротами автобазы, куда вновь устроился на работу возвратившийся из армии Юрка. Ворота оказались открыты, и Борис решительно вошел на территорию гаража. В тот момент он и сам не мог объяснить, зачем это сделал. Шел мимо и зашел. Юрка оказался на своем месте, в ремонтном боксе. Спустившись в смотровую яму, он возился под днищем загнанного в ремонтный бокс грузовика. На полу бокса, возле смотровой ямы, стоял ящик со слесарным инструментом. Борис присел возле инструментального ящика и уже собирался окликнуть не замечавшего его Юрку, но в этот момент взгляд юноши упал на торчащую из ящика длинную отвертку с черной эбонитовой ручкой. Рукоятка удобно легла в ладонь. И Боря понял, что нашел то, что ему было нужно. Прихватив вместе с отверткой еще и слесарный напильник, он вышел из ремонтного бокса, а затем выбрался и с территории автобазы. Встретившиеся по пути водители и даже скучающий возле въездных ворот вахтер не обратили на юношу внимания, как не заметили и вынесенных им отвертки и напильника, которые он предусмотрительно спрятал в рукаве рубашки.
В тот же день он заточил отвертку напильником, превратив ее сплющенный с двух сторон шлиц в остроконечное жало. Переделанную в шило отвертку Борис вновь спрятал в рукаве рубашки, а чтобы она не выскользнула оттуда, приклеил к локтю куском лейкопластыря и отправился разыскивать своего обидчика. Вожак дворовой компании и не думал отсиживаться дома. Большую часть времени он проводил на улице в окружении смотрящих ему в рот мальчишек. Униженного юнца он не боялся, не относя его к числу своих врагов, так как понятия не имел, что Борис Молчанов никогда не прощает обид.
Борис нашел обидчика в небольшой, изрядно замусоренной рощице, что начиналась сразу за гаражным кооперативом, расположенным в десяти минутах ходьбы от Бориного дома. В окружении своей стаи вожак вновь тянул под гитару блатные песни, изредка прерываясь на то, чтобы хлебнуть водки или пива из услужливо протягиваемой бутылки. Приготовившись ждать, когда подростки разойдутся и обидчик окажется один, Борис расположился вдалеке за деревьями. Но подростки не расходились. Вдоволь наслушавшись рассказов про зону и однообразных блатных песен, вся компания во главе с вожаком двинулась обратно в город. Борис понял, что сегодня у него ничего не получится, и на следующий день с утра пораньше, благо больше не нужно было ходить в лицей, вновь отправился на поиски.
Потеряв счет времени, он блуждал по соседним дворам и улицам, всматриваясь в лица прохожих, и в конце концов увидел своего обидчика. На этот раз он был без своей свиты. Под руку с парнем шла стройная рыжеволосая девушка в плотно облегающей тело темно-красной футболке и короткой джинсовой юбке. Девушка, вернее, ее медно-рыжие волосы показались Борису смутно знакомыми, но он тут же забыл об этом, всецело сосредоточившись на ее спутнике. Он понятия не имел о слежке, поэтому буравил взглядом спину парня, но тот настолько был занят своей подружкой, что не замечал идущего за ними подростка. Пара свернула за гаражи и направилась в ту же рощу. Только на этот раз парень не остановился на поляне, а утянул подружку в соседние кусты. Крадущийся за парнем Борис был так взволнован, что даже не сообразил, для чего тому это понадобилось. Прежде чем выйти на поляну, он остановился за деревом, чтобы собраться и успокоить бешено колотящееся в груди сердце. Как ни странно, это ему удалось. Почувствовав себя более-менее спокойным, Боря оторвал кусок лейкопластыря, и приклеенное к локтю шило скользнуло в подставленную ладонь. Борис вышел из-за дерева и ступил на поляну. Едва он сделал несколько шагов, как не замеченная им сухая ветка предательски хрустнула под ногой. Шевеление за кустами сразу прекратилось, затем ветки раздвинулись и на поляну вышел Борин обидчик. Он был без рубашки, в одних джинсах, с пояса которых свисал расстегнутый ремень.
Парень не заметил шила в руке Бори, так как тот поспешно спрятал руку за спину. Но что-то в его глазах подсказало недавнему зэку, что в этот момент с подростком лучше не связываться. Однако парень все еще находился под впечатлением своей легкой победы над лицеистом. К тому же в кустах его ждала разгоряченная любовной страстью подружка, перед которой он никак не мог показать свою трусость. Поэтому, стараясь, чтобы его голос звучал грозно, он произнес:
– А ну вали отсюда, отсос, пока…
Что произойдет в противном случае, парень так и не успел произнести. Увидев его пышущий злобой взгляд и едва услышав первые произнесенные слова, Боря вонзил шило в грудь своему обидчику. Новичкам обычно везет. В какой-то мере повезло и Боре. Острие его шила вошло точно в сердце.
Оборвав на полуслове свою незаконченную фразу, тот соскользнул с острия и опрокинулся на спину. Из его рта больше не вырвалось ни звука, но лесную тишину тем не менее разорвал чей-то истерический крик. В первое мгновение Борис не мог понять, кто кричит, но в следующую секунду догадался, что звук идет из кустов на краю поляны, и бросился туда. Там оказалась рыжеволосая подружка обидчика. Она сидела на траве и, как и ее парень, была обнажена до пояса. Ее наспех снятая футболка вместе с комком кружевных трусиков лежала рядом с ней. Но девушка даже не замечала своей наготы и, не пытаясь прикрыть тугие молочно-белые груди с темными кружками сосков, продолжала кричать. Борис бросился к ней, попытавшись зажать девушке рот своей ладонью. Но та отпрянула назад, и Борины пальцы сомкнулись на ее горле. Он сжал руку, но это не помогло. Девушка продолжала все так же кричать, лишь ее пронзительный крик стал чуть глуше. И тогда Борис ударил девушку шилом, которое по-прежнему сжимал в правой руке. Крик не оборвался. Борис даже удивился, почему этого не произошло. Как только он воткнул шило в грудь парню, то сразу затих, а его подружка отчего-то продолжала кричать. Борис выдернул шило из тела девушки и нанес ей новый удар. Но она все равно кричала. «Да замолчишь же ты наконец?!» – с ненавистью к девушке, которая никак не желала понять, что от нее требуется, и заткнуться, мысленно воскликнул Боря и принялся наносить ей новые и новые удары.
Борис уже ничего не соображал, продолжая вонзать стальное жало в распростертое под ним мягкое податливое тело. Он опомнился только тогда, когда залитая кровью эбонитовая рукоятка выскользнула из пальцев, а шило отлетело куда-то в сторону. Борис медленно опустил свою пустую руку, вновь готовясь услышать крик лежащей под ним девушки. Но она уже не кричала, а лишь смотрела в сторону своими остановившимися глазами. Борис проследил за направлением ее взгляда, но ничего примечательного в той стороне не заметил. Отпустив наконец замолчавшую девушку, он устало поднялся на ноги. Девушка осталась лежать в прежней позе. Борис с удивлением взглянул на нее и лишь тогда обнаружил, что весь ее левый бок от плеча до пояса залит кровью. В крови оказались также Борина рубашка и ладонь его правой руки. Лишь тогда он наконец понял, что произошло. Но при этом почувствовал вовсе не жалость к растерзанной им девушке, а злость от того, что из-за нее испачкал совсем новую рубашку, подаренную ему матерью на окончание школы. «Вот дура! Надо же было так орать», – со злостью думал Борис, шагая через лес к протекающему по роще заболоченному ручью. В ручье он кое-как смыл кровь со своей рубашки и, просушив ее на солнце, вернулся домой. Уже дома Борис вдруг вспомнил о шиле, которое потерял там же, на поляне. Он не забыл милиционеров, обнаруживших у него рогатку, поэтому, недолго думая, вновь отправился в рощу. Но было уже поздно. Подходя к лесу, Борис увидел стоящий у опушки милицейский «уазик», а возле него скучающего водителя. В лес он не пошел, а вместо этого свернул по тропинке к воротам автокооператива и, обойдя гаражный кооператив с другой стороны, вернулся домой.
Мысль о том, что в квартиру вот-вот явятся милиционеры с наручниками, не давала Борису покоя. Но вместе с этой ужасной мыслью присутствовала и надежда, что он все же успеет уехать из города до того, как милиции все станет известно. Промучившись всю ночь без сна, на следующее утро Борис отправился в районный военкомат. Разговор с военкомом отнюдь не добавил ему настроения.
– Ты, конечно, молодец, что собрался стать десантником, – объявил юноше военком. – Правда, в этом году с подачей документов ты уже опоздал. Но если не передумаешь, сможешь поступить на следующий год. А пока устройся на работу, запишись в ДОСААФ. При поступлении в училище все поможет.
Выйдя из военкомата, Борис долго слонялся по городу. Возвращаться домой было страшно. Ему казалось, что если его вздумают арестовать, то это случится обязательно в квартире. Однако к вечеру он все же вернулся. Там его ждало еще одно известие.
– Какое горе, Боренька! – мать со слезами бросилась сыну на шею. – Юру арестовали. Говорят, за убийство. Будто бы он девушку свою бывшую убил за то, что она его бросила, и ее нового парня.
– Девушку за то, что бросила? – переспросил у матери Борис. – Чушь! За это не убивают.
«Вот если бы оскорбила, обидела…» – мысленно продолжал рассуждать он. И вдруг внезапно вспомнил, где он видел эти медно-рыжие волосы: два года назад, когда встретил Юрку в компании с девушкой. У Юркиной подружки тоже были рыжие волосы, как у той, на поляне. Боря не помнил лица Юркиной подруги, но и без этой детали он со всей ясностью понял, что и два года назад, и вчера на поляне видел одну и ту же девушку. «Значит, она была дрянью, раз променяла Юрку на того урода», – тут же нашел Боря для себя спасительную формулировку. Жалости к своим жертвам он не испытывал. Единственно, кого ему было жаль, так это Юрку, которого обвиняли в убийстве своей бывшей подруги. Но в отличие от матери, Борис не так уж переживал за своего соседа. «Ничего с Юркой не случится, разберутся и выпустят», – рассуждал он. Хотя нет-нет да и просачивалась в его голову мыслишка: а лучше бы не разобрались.
Следуя указанию военкома, он поступил на работу и записался в ДОСААФ. Ближайшим к дому предприятием оказалась автобаза, где до этого работал Юрка, и Борис устроился туда помощником автослесаря. От работников автобазы он узнал, что переделанная в шило отвертка, которую милиция обнаружила в роще на месте убийства, принадлежала Юрке. И хотя слесари и большинство водителей жалели Юрку, называя его дураком, загубившим свою жизнь из-за девчонки, в его виновности никто не сомневался. Не усомнился в его виновности и суд, который состоялся через три месяца после убийства. Процесс был открытый, и многие работники автобазы на нем присутствовали. Вместе с матерью пришел и Борис. За время следствия его ни разу не допрашивали, и он постепенно перестал бояться разоблачения, но идти в суд ему все же было страшновато. Но он пересилил себя. На процессе он и узнал, на чем основывались выдвинутые против Юрки обвинения. Мотивом убийства была названа ревность, а доказательствами – отсутствие у Юрки твердого алиби и обнаруженное на месте преступления орудие убийства – переделанная в шило слесарная отвертка, выданная Юрке вместе с прочими инструментами на автобазе. И хотя эксперты не смогли снять с рукоятки отвертки отпечатки пальцев убийцы из-за налипших на нее частиц земли и опавшей хвои, но кладовщик автобазы, работающие вместе с Юркой слесари опознали отвертку. Да и сам Юрка признал ее своей. По совокупности представленных улик Юрка был признан виновным в совершении заранее подготовленного убийства, осуществленного с особой жестокостью, как специально подчеркнул прокурор, сославшись на заключение экспертов, насчитавших на теле погибшей девушки двадцать пять колотых ран. Не найдя для обвиняемого смягчающих обстоятельств, суд приговорил Юрку с исключительной мере наказания – смертной казни. Когда судья зачитал приговор, Юрка в отчаянии заплакал и обессиленно опустился на скамью, а его мать упала в обморок. Борис же выслушал приговор со смешанным чувством. Ему было искренне жаль своего друга, но желание сказать правду так и не возникло в его душе. «Будет еще Верховный суд, еще разберутся», – успокаивал себя Борис, возвращаясь после процесса домой.
За работой и занятиями в ДОСААФ он постепенно забыл про своего бывшего приятеля. На автобазе Борис выучился водить грузовик, сдал на права, в аэроклубе ДОСААФ освоил прыжки с парашютом, с удовольствием посещал тир, тренируясь в стрельбе из малокалиберной винтовки, не раз заходил в военкомат, чтобы напомнить о себе военкому. В один из дней, вернувшись домой после работы, занятий в ДОСААФ в этот день не было, Боря обнаружил в гостях у матери Клавдию Николаевну. Обе женщины сидели на кухне и безутешно рыдали. На кухонном столе между ними лежала какая-то бумага, похожая на телеграфный бланк. Борис бы не обратил на бумагу внимания, но, когда он вошел на кухню, чтобы поздороваться, Юркина мать внезапно прошептала:
– Нет больше моего Юрочки.
Боря резко обернулся. Его взгляд скользнул по безутешному лицу женщины и остановился на кухонном столе. Листок бумаги, который он ошибочно принял за бланк телеграммы, оказался извещением о том, что вынесенный Юрке приговор приведен в исполнение. «Значит, такая его судьба», – сказал себе Борис, прочитав текст извещения. Недрогнувшей рукой он налил из стоящего на кухне кувшина в стакан воды, протянул стакан Юркиной матери и, оставив женщин одних, вышел из кухни.