«СВЯЗЬ С АСТЕРОИДОМ МАРА ПОТЕРЯНА».
Даниил Мерцалов смотрел на монитор почти минуту, прежде чем смысл появившейся надписи дошёл до него.
Он сидел в такси, специальной машине, курсировавшей исключительно между аэропортом и Центром Управления Космических Полётов, «мерседес-900», бронированный, с самым мощным двигателем, каким только можно напичкать автомобиль, машине, выглядевшей, как обычное городское такси. Мимо проносились полупустые заснеженные улицы, крохотный монитор на панели дверцы показывал, что температура воздуха минус тридцать шесть градусов по Цельсию.
Одной рукой Мерцалов придерживал угол выдвижного компьютера, вмонтированного в спинку пассажирского сидения. Таксист, вернее водитель автомобиля, загримированного под такси, не обращал на Мерцалова внимания, он полностью сосредоточился на дороге.
Ещё минут пять-шесть, и они окажутся у здания Центра.
После недолгого колебания Мерцалов задвинул компьютер назад в гнездо. Откинулся на спинку заднего сидения, прикрыл глаза. Теперь объяснялось многое.
В частности, неожиданность, с какой его вырвали из отпуска, полученного после работы на ЦУКП, и, конечно, скорость, с какой потребовали его прибытия в Новосибирск. Из положенных ему двадцати дней Мерцалов нежился бездельем всего неделю. Шифрованное послание, пришедшее на его личный компьютер, застало Даниила в Минске, куда он, благодаря свободному времени, приехал к матери. Жена с дочерью остались в Нижнем Новгороде. Затягивая с разводом, они с Екатериной решились на последнее, что могло что-то изменить – просто пожить отдельно неопределённое время.
Послание снабдили знаком: «Z…ZX». Приказ, исходящий из самых верхов, минимум информации до момента прибытия, требование немедленно сообщить свои координаты и время, которое он потратит на дорогу. Мерцалов послал ответ и попрощался с матерью.
Он не забивал себе голову отгадыванием причины, почему у него забрали святая святых – отпуск, хотя понимал, случилось что-то экстраординарное и… нехорошее. Мерцалов старался думать о самом важном для себя – о своей семье, однако тревога, постепенно вползавшая в него, как инфекция, имела совсем иную природу.
Астероид Мара. Перевалочный пункт на пути к Проксиме Центавра. На пути к новым мирам. Далёким мирам. Мирам так необходимым сейчас Земле, старой, родной, но замусоленной до предела квартире, где уже ощущается нехватка воздуха и напряжение большинства проживающих здесь. Где места для нормальной, полноценной жизни всё меньше и меньше.
Тридцать четыре года назад с помощью нескольких спутников, десятилетиями бороздивших холодное чрево Вселенной, в год, когда Данила Мерцалов появился на свет, была обнаружена система, включавшая в себя пять планет пригодных для существования гомо сапиенс.
Спустя семь лет учёный из университета штата Южная Каролина Джон Мара открыл астероид, названный его именем, тело гигантских размеров, имеющее особенную траекторию движения в галактике, и предложил теорию Перевалочного Пункта.
С этого момента мировое сообщество получило второе дыхание. Планы, бывшие ранее лишь мечтой, стали превращаться в реальность. Рано или поздно человечество получит возможность переселяться на другие планеты, тем самым, избавив от катастрофы свою родину – Землю. Теория Перевалочного Пункта сбережёт время и ресурсы, сведёт до минимума жертвы и лишения.
Открытия, прежде чем они принесли практическую пользу, имели одно важное значение: консолидацию мирового сообщества. Наконец-то прекратились трения между Соединёнными Штатами и странами ЕС, интриги большой политики вокруг нефти потеряли свою актуальность, под базой терроризма покачнулась земля. В мировой экономике появилась новая мощная отрасль – космические полёты.
Венера и Марс, колонизированные уже давно и не имевшие особого практического значения, стали своего рода тренировочной базой. Ещё до прибытия Первой экпедиции на астероид Мара стало известно о наличии там загадочного сооружения, бесспорно, имевшего искусственную природу. По форме оно напоминало купол, достигавший в поперечнике трёхсот метров. Снаружи бушевали метеоритные дожди, стояла монополия невероятных перепадов температуры, внутри же были условия для создания подходящего микроклимата. Как и условия для создания Базы – Перевалочного Пункта на пути к новой жизни.
Первая экспедиция в составе пяти человек стала разведывательной. Люди находились на астероиде всего несколько дней, даже не выяснили природу Купола, цель была конкретной: осмотреться и убедиться, что расчёты относительно затраченного времени верны. Лишь во Второй экспедиции, в которой участвовали уже пятнадцать человек, выяснили: стены Купола состоят из неизвестного материала – сочетания органики, очень примитивной, пластика и какого-то металлического сплава. Те же, кто ступил на астероид первыми, были обеспечены на несколько поколений, их имена известны каждому школьнику в любой стране мира. По поводу происхождения Купола официальное мнение не играло в поток бесчисленных версий.
Вторая экспедиция заложила основы будущей деятельности: создание лабораторий и условий для проживания большого количества людей. Пробыв на астероиде около месяца, эти люди отбыли, когда на смену пришла Третья экспедиция в составе двадцати восьми человек, среди них двое учёных, в задачу которых входило насколько возможно приблизиться к разгадке происхождения Купола.
Двадцать восемь человек. Они находятся на астероиде меньше пяти месяцев. И вот связи нет. Никаких сообщений, несмотря на запросы.
Это означало, что с людьми на астероиде Мара что-то случилось.
Бронированный «мерседес-900», выглядевший, как такси, плавно остановился.
– Приехали.
Мерцалов открыл глаза, осмотрелся. Они на месте. Рядом вздымалось высокое, величественное сооружение Центра Управления Космических Полётов. Стены казались белее снега, бесчисленные широкие зеркальные стёкла отражали жёсткий голубой металлик неба. Центр, холодный и неприступный, как айсберг, казался нежилой, покинутой громадой. Снаружи никто не задерживался, все стремились поскорее уйти с мороза.
Плотный, среднего роста мужчина с резкими чертами лица, тонким носом, не сочетавшимся с широкими скулами, сидевший на заднем сидении подкатившего к Центру такси, испытал желание убраться отсюда, не видеть и уж тем более не входить в это здание, цвет которого вызывал боль в глазах.
Мерцалов понимал, его вызвали сюда не для того, чтобы выслушать мнение по поводу молчащего астероида и вместе поплакать над вероятной участью двадцати восьми человек, являвшимися гражданами пяти стран. Его вызвали, чтобы предложить работу, от которой он не сможет отказаться потому, что она – его долг. Какая же ещё работа ждёт его при теперешних обстоятельствах?
Он не хотел об этом думать. Он уже жалел, что не сдержал своё любопытство. В противном случае он с лёгкостью вошёл бы в Центр, узнав же всё, что следует, стал бы действовать, и времени на уединение с собственными мыслями у него бы просто не осталось. Сев в такси, он, как и было положено, сообщил о своём прибытии в Новосибирск, сообщил на имя Бориса Кудрявцева, председателя Совета Управления и своего личного знакомого. Когда тот подтвердил принятие сообщения, Мерцалов не выдержал и поддался ненужной слабости. Лучше бы Кудрявцев не отвечал.
Однако председатель Совета Управления избавил его от неведения сразу же.
Мерцалов, задержавший взгляд на ослепительно белом здании, к которому вели широкие длинные семь ступенек, заметил, что водитель рассматривает его в зеркальце заднего обзора. Выжидающий взгляд. Никакого нетерпения. Он не пытался поторопить своего пассажира.
Мерцалов натянул вязаную шапочку цвета топлёного молока, засуетился, подхватывая вещи, почему-то раскрыл кошелёк, выискивая купюру.
– Ну, что вы, полковник, – сказал водитель. – Вы мне ничего не должны.
Мерцалов посмотрел на него. Водитель улыбался, посередине верхнего ряда у него блестел золотой зуб. Конечно, он его знал, не лично, но был осведомлён, кого везёт к зданию Центра.
– Да-да, конечно, – Мерцалов выбрался из машины.
Морозный воздух атаковал кожу лица сотней миниатюрных щипчиков. Мерцалов поёжился, поспешно надел чёрные солнцезащитные очки, без них ему пришлось бы идти почти вслепую. После тёплого салона хотелось поскорее нырнуть в вестибюль, но Мерцалов не спешил. Щёки тут же одеревенели. Он уже не раз задавался вопросом, почему основное место, связанное с космическими полётами, расположили под Новосибирском? Кто и чем руководствовался? Почему не в Аризоне, например, или в Южной Каролине? Если же оно непременно должно находиться в России, почему не в Краснодарском Крае, в конце концов, любой другой регион, где климат мягче? Тридцать шесть градусов! И ведь только конец ноября.
У самых дверей с болезненно сверкавшими на солнце белыми ручками Мерцалов остановился. Тонированные стёкла не позволяли рассмотреть охранников, но он не сомневался – его уже заметили и терпеливо ждут, открыть дверь, принять багаж. Минуту-другую Мерцалов топтался на одном месте. Он уже знал: после этого здания его путь лежит на космодром по подземному переходу. Несмотря на недовольство погодой, Мерцалов с тоской осознал, неизвестно когда ещё он подставит лицо иглам мороза. И произойдёт ли это вообще.
Малый конференц-зал. Уменьшенная копия Большого, что расположен на втором этаже и предназначен для пресс-конференций, встреч с журналистами и тому подобное. Малый зал выглядит укромным местечком, где не хочется повышать голос, здесь мир снаружи кажется далёким, надёжно отгороженным.
Опущенные шторы глубокого бордового цвета. Лампы дневного света.
Мерцалов отхлебнул горячего чая. Он ушёл с мороза минут сорок назад, но его всё ещё трясло. Кудрявцев лично встретил его: тёплая, отеческая улыбка, крепкое рукопожатие. Предвосхищая вопросы, заместитель Кудрявцева, Эрик Наталь предложил Даниилу набраться терпения. Они дали ему некоторое время, привести себя в порядок после дороги, и провели в Малый зал.
В полнейшей тишине там уже сидели около десяти человек. Некоторых Мерцалов знал.
Например, Гэри Кинсела, Антон Сыпко и Рауль Сальгадо. Кинселу очень хорошо: они дважды вместе работали. Кинсела сочетал несколько специальностей: командир экипажа стандартного космического корабля, врач и специалист по связи. Сальгадо, невысокий худощавый парень двадцати семи лет, являлся связистом и экспертом по телепортации. Антона Сыпко Мерцалов знал меньше, однажды судьба свела их на Венере. Сыпко не вызвал сколько-нибудь заметной симпатии, скорее наоборот. По внешнему виду напоминавший шкаф с приделанной сверху головой, Сыпко был русским, но являлся гражданином Канады. Профессионал в своём деле, в звании сержанта он командовал ударной группой из пяти человек, это был мощный кулак, кроме того, слаженный – его люди не менялись. Не считая роли мини-армии, они исполняли функции рабочей силы в условиях космических баз, каждый из них имел соответствующие навыки. Мерцалов знал их лишь визуально.
Немного лучше он знал партнёра Сальгадо, Олега Чернова. Чернов не присутствовал, как и люди из группы Сыпко.
Мерцалов догадывался, почему все они здесь. Он узнал представителей ООН и НАСА, мужчин в похожих тёмно-серых костюмах. Остальных он не знал, хотя ему показалось, что один из них – представитель Координирующего Совета, организации номинально стоящей над всеми спецслужбами крупнейших стран мира.
Перед сидящими встали Борис Кудрявцев и Эрик Наталь. Внешне мужчины выглядели антиподами, это особенно бросалось в глаза, когда они стояли рядом. Кудрявцев – высокий, худой, с поредевшими седыми волосами, вытянутое лицо, серые, с примесью зелёного глаза. Наталь – невысокий, полноватый, круглое лицо с тёмными глазами, волосы чёрные и густые. Единственное общее – у обоих до сих пор есть что-то от озорных мальчишек, хотя лица озабоченные, в морщинах.
Кудрявцев заговорил:
– Каждый из вас, господа, уже знает суть происшедшего. Повторю: наша база на астероиде Мара не выходит на связь.
Кудрявцев сделал паузу, обвёл всех взглядом, ожидая вопросов, чтобы после не возвращаться назад.
Вопросов не последовало.
Кудрявцев кивнул и продолжил:
– Ситуация ухудшается тем, что у нас есть все основания заявить: это не временный эксцесс, не проблемы со связью. С людьми на астероиде действительно…произошло что-то нехорошее. Детали, конечно, не известны, но то, что имеется, наводит на самые мрачные размышления.
Мужчина, сидевший рядом с Мерцаловым, представитель НАСА, пошевелился и негромко спросил:
– На чём основана ваша уверенность? – бирка на правом лацкане костюма указывала его имя: Клод Беркотт.
Кудрявцев на секунду задержал взгляд на Беркотте, глянул на Эрика Наталя.
Тот перехватил взгляд шефа, кашлянул и произнёс:
– Связь исчезла две недели назад. Она была в постоянном рабочем режиме, но, как вы понимаете, бесконечных переговоров мы не вели. Был символический час ежедневного общения, с десяти ноль-ноль по Новосибирскому времени, – у Наталя был мягкий, переливчатый голос, но в нём присутствовала сила убеждения. – Четырнадцатого ноября астероид Мара не ответил.
Пауза. Никто не шевелился, никто не заговорил, казалось, все присутствующие одновременно задержали дыхание.
Снаружи в конференц-зал не проникало ни звука.
Наталь продолжал:
– Время от времени с представителями группы на Маре общались наши люди различной профессиональной направленности, однако в последний раз подобное произошло пятого числа. После этого – ничего, кроме обычного каждодневного сеанса связи. Мы вызывали астероид в течение следующих пяти дней. С каждым днём молчание Мары убеждало нас в самых худших предположениях и требовало предпринять какие-нибудь действия. Я не…
– Простите, мистер Наталь, – это был представитель Координирующего Совета, грузный, мощный мужчина с коротко подстриженными русыми волосами, он сидел позади всех. – Я понимаю, какие-то действия…но что можно предпринять, находясь здесь, на немыслимом расстоянии от астероида?
Наталь кивнул, как бы отдавая должное вопросу, губы тронула незаметная улыбка.
– Хочу заверить, кое-что можем. Телепортация. – выделил Наталь одно слово, и у некоторых из присутствующих сузились глаза. – Мы телепортировали на Мару специальное устройство, функция которого – передавать видеоизображение. Конечно, расстояние громадное, и первую картинку мы получили два дня назад.
Мерцалов непроизвольно подался вперёд. Телепортация была сравнительно новым способом пересылки грузов, малоизученным, дорогим и по-прежнему засекреченным. В прессе периодически муссировались слухи о существовании метода мгновенной пересылки физического тела на расстояние, но официальные власти на разных уровнях категорически отрицали это. Учёные, имевшие прямое отношение к созданию метода, вторили им, разводя руками и утверждая, что телепортация находится в стадии изобретения. Похоже, правящие круги считали, что раскрывать метод слишком рано.
Можно не сомневаться, каждый из присутствующих знает о существовании телепортации и её основных свойствах, в противном случае никто из них сейчас не сидел бы в Малом конференц-зале Центра Управления Космических Полётов.
На сегодняшний день относительно телепортации с уверенностью утверждалось лишь одно – живой организм нельзя телепортировать. Никогда! Нарушается целостность структуры, и в точке приёма живое существо встречает смерть. В этом убедили многочисленные опыты с семью видами млекопитающих, в том числе с собаками и мышами. Три года назад телепортации подвергся человек. Неизвестный заключённый, приговорённый штатом Калифорния к смертной казни. Его нашли люди из Координирующего Совета и предложили выбор. В точке приёма вместо заключённого обнаружили мутированное чудовище. На этом опыты с людьми закончились.
Впрочем, далеко не всё известно по поводу телепортации неживой природы. Малые расстояния не имели практической выгоды, но именно в этой области не было никаких затруднений. Чем большее расстояние требовалось, тем меньше было уверенности в положительном исходе, тем больше затрачивалось энергии, и значит средств.
На Венере, Марсе, даже на Луне уже создали свои камеры приёма. Именно вокруг них формировались группы подобные той, что руководил Антон Сыпко. Опыты были редки, хотя и велись с некоторым постоянством. На Марсе уже принимали кое-какие грузы, в основном строительный материал, простейшие приспособления, ничего сложного. Естественно, расстояние до астероида Мара, не шло ни в какое сравнение. Третья экспедиция установила камеру приёма и, прежде чем прервалась связь, дважды принимала груз – простые инструменты, потеря которых в случае неудачи не повлекла бы за собой проблем. Сложную, дорогостоящую аппаратуру решили не телепортировать, всё необходимое экспедиция взяла заранее.
Спутники, подобные тому, о котором заявил Наталь, ни разу не телепортировались, даже на Луну.
Пауза затягивалась. Наталь предоставлял максимально возможное время, чтобы присутствующие осознали смысл его слов.
Клод Беркотт не выдержал:
– И что же вы увидели?
Черноволосый полноватый мужчина скользнул взглядом по Беркотту, отступил на пару шагов в сторону, повернулся к экрану в стене за своей спиной и дал команду невидимому технику:
– Включите запись.
Свет в помещении быстро и плавно погас.
Экран, серое прямоугольное пятно, ожил, и люди в Малом конференц-зале увидели место, куда на космолёте надо лететь от четырёх до шести месяцев, в зависимости от положения в галактике астероида Мара.
Шорох движения в зале – почти все подались вперёд.
Сначала видимость застилала сетка помех металлического цвета, как холодный нудный осенний дождь. Спустя минуту изображение приобрело относительную чёткость.
Они созерцали небольшое помещение с голыми стенами и высоким потолком, обитые специальным сплавом. Камера телепортативного приёма на Маре. На Марсе или Венере подобные камеры были поменьше – четыре на четыре метра. На астероиде её сделали значительно просторней – двенадцать на десять.
Минуту они наблюдали изображение дальней стены камеры с окошком в квадратной двери, ведущей в склад № 1, куда телепортированные грузы поступали дальше и где их принимали и разбирали люди.
После чего стена дрогнула – устройство, передающее изображение особыми пакетами, пронзавшими пространство неизмеримо быстрее радиоволн, пришло в движение. Словно кто-то, державший видеокамеру, решил поразмять ноги. Подрагивавшая стена приблизилась, окошко в двери медленно увеличивалось в размерах: устройство сокращало расстояние.
Наконец, оно приникло к стеклу.
Теперь они видели шлюзовую камеру. Здесь преобладали тёмно-серые тона. В правом дальнем углу находились два громадных бурых ящика: стандартная форма телепортированного материала.
Шлюзовая камера была пуста, дверь, ведущая внутрь Купола, закрыта.
Наталь, невидимый в полумраке, негромко произнёс:
– Достаточно.
На экране снова возникли помехи, после чего он померк, превратившись в безликое пятно дымчатого оттенка. Комната плавно осветилась, никто не испытал неудобств после перехода от темноты к свету.
Наталь занял прежнюю позицию перед сидящими. Кудрявцев остался у двери, сонными движениями массируя подбородок и задумчиво глядя на померкший экран.
– Как видите, – сказал Наталь. – С Куполом на Маре ничего не случилось, База по-прежнему существует, хотя, не спорю, это не исключает возможности повреждения в других местах.
Он взглянул на часы, сверкнувшие браслетом на левой руке.
– Примерно через семь часов придёт видеозапись с одного из наших спутников-разведчиков. Он был отправлен к Маре после того, как прервалась связь. Мы получим общий вид снаружи и окончательно убедимся, что отсутствие связи не является следствием катастрофы с Куполом. Что касается телепортированного устройства… – Наталь на секунду устало прикрыл глаза. – Мы наблюдали изображение шлюзовой камеры в течении пяти часов. Никто из группы людей на Маре так и не появился. Затем… изображение исчезло. Сначала сильные помехи, минут двадцать мы ещё что-то видели, смутно, конечно, но всё-таки, потом всё кончилось.
– Как вы это объясняете? – спросил Клод Беркотт.
– Скорее всего, какие-то нарушения, связанные с телепортацией. Не забудьте о расстоянии и о том, что ранее подобную аппаратуру мы не телепортировали дальше, чем на несколько десятков километров. Кстати, этого же мнения придерживается Рауль Сальгадо, один из экспертов по телепортации, он находится сейчас с нами.
Головы повернулись к худощавому молодому мужчине в простом тёмно-бордовом костюме. Сальгадо застенчиво кивнул, подтверждая слова заместителя председателя Совета Управления.
– Так или иначе, – продолжил Наталь. – Мы получили подтверждение того, что наша База всё ещё существует и находится на прежнем месте. Таким образом, дело в людях. Там двадцать восемь человек, и никто из них до сих пор не дал о себе знать. Не хотелось бы терзаться поисками причины, но никто не станет спорить, две недели – громадный срок.
Наталь замолчал. Возникла пауза.
Кудрявцев минуту разглядывал сидящих в комнате, взгляд был по-прежнему задумчив.
– Конечно, мы продолжим попытки связаться с Марой, – сказал он. – Возможно, ещё раз телепортируем видеоустройство, но, по большому счёту, это ничего не решит. Нужно посылать на астероид специальную группу и как можно быстрее. Каждый лишний день может иметь значение.
Мерцалов прикрыл глаза, опустил голову. Он знал об этом, знал. Если и были какие-то сомнения относительно места новой работы, сейчас они исчезли.
Кудрявцев повернулся к столу, отпил из стакана воды.
– С теми, кто несёт ответственность за подобные решения наравне с нами, мы обговорим детали в ближайшие несколько часов. Сейчас я бы хотел в общих чертах коснуться темы спецгруппы, тем более что большинство присутствующих в неё входят.
Пауза. Кудрявцев задержал взгляд на Мерцалове.
– Выбор команды – исключительно наша прерогатива. Мы старались не упустить ни одной мелочи. Наши интересы, интересы каждого из выбранных. Не только профессиональный уровень, но и энергетический уровень каждого в отдельности, характер и совместимость с остальными членами группы. Мы также учитывали степень знакомства между будущими партнёрами, хотя это и не стало решающим моментом. Тем не менее, многие из них знают друг друга.
Кудрявцев и Наталь обменялись взглядами, и председатель Совета Управления заявил:
– Капитаном спецгруппы назначен полковник Мерцалов, – Кудрявцев указал на него.
Сидевшие перед Мерцаловым быстро обернулись, скользнув по нему взглядом. Мерцалов слегка опустил голову.
Кудрявцев продолжил:
– Его заместителем выбран лейтенант Гэри Кинсела.
К названному обернулись, Кинсела на секунду привстал. Внешне он напоминал Кудрявцева, только был ниже ростом и волосы погуще, без седины.
– Они с Мерцаловым не только знакомы, но и вместе выполняли одно из наших заданий. Лейтенант также является врачом спецгруппы. В случае непредвиденных осложнений с капитаном он берёт руководство группой на себя.
Кудрявцев обратил внимание на мужчину в первом ряду, тот сидел прямо перед ним.
– Разрешите представить третьего человека спецгруппы: лейтенант Майкл Фоули, эксперт.
Мужчина в толстом бежевом свитере встал и на несколько секунд повернулся к присутствующим лицом. Среднего роста, хлёсткий, поджарый, глаза и выражение лица выдают сильный интеллект и бесконечную любознательность.
– Его основная задача, – сказал Кудрявцев. – Выявить причины того, что повлекло за собой молчание Мары. Кроме того, лейтенант Фоули способен выполнять любую другую работу, в которой возникнет необходимость.
Кудрявцев перевёл взгляд на Сальгадо.
– Рауля Сальгадо я вам уже представлял. С его партнёром, Олегом Черновым, знакомы не многие, но очень скоро проблема устранится. Хочу добавить, оба связиста, как и все вышеперечисленные, обладают навыками воинов. Тем не менее, в группу вошло спецподразделение сержанта Сыпко из шести человек.
Сыпко поднялся, и в конференц-зале, казалось, стало меньше места.
– Из его отряда здесь находится лишь Джо Скулкрафт, – Кудрявцев указал на мужчину среднего возраста, коренастого, как вековой дуб, с выбритой головой, он сидел рядом с сержантом. – Как и лейтенант Кинсела, сержант также лично знаком с капитаном. Согласитесь, на Мару надо посылать людей из спецназа.
Кудрявцев замолчал. Наталь подвёл итог:
– В спецгруппу вошло двенадцать человек. Кроме названных есть ещё Константин Сергеев. Как и остальные, он универсал. Его специализация – бытовые вопросы. Он сыграет роль помощника лейтенанта Фоули. В данный момент Сергеев изучает сведения о членах Третьей экспедиции, – Наталь развёл руками. – Это всё. Возможно, кто-то хотел бы спросить о чём-то неотложном прямо сейчас?
Антон Сыпко опередил остальных:
– Когда мы отправляемся? – низкий, вкрадчивый голос, с какой-то убаюкивающей интонацией, человек с такими габаритами, казалось, должен был обладать более грубым голосом.
Ответил Кудрявцев:
– Через восемнадцать часов. То есть завтра, в три часа пополудни.
После непродолжительной паузы заёрзал представитель Координирующего Совета. Кудрявцев и Наталь посмотрели на него.
– Я полностью поддерживаю включение в команду ударного подразделения, – сказал мужчина. – Однако скажите, есть у вас хоть какие-то предположения по поводу того, с кем или с чем придётся столкнуться нашим людям? Насколько известно, ни на астероиде, ни в прилегающем пространстве до сих пор не обнаружили никакой жизни?
– До сих пор, – сказал Кудрявцев. – По поводу предположений… Я уже говорил, ничего конкретного мы не имеем, гадать же бессмысленно. Всё, что мы можем – подобрать соответствующую команду. Что мы и сделали.
Теперь пауза затянулась надолго. Стало ясно: вопросов больше не будет.
Кудрявцев, выражение лица которого вдруг изменилось, стало обеспокоенным, уставшим, произнёс:
– Знаете, парни, – он обращался к входящим в спецгруппу. – Я не очень-то люблю громкие слова, это похоже на патриотический пафос из старых голливудских фильмов, пафос ничем не подкреплённый. Но позвольте сказать: от вас, от ваших действий, возможно, зависит будущее планеты Земля.
Повисло молчание, угрюмое, тревожное.
Мерцалов услышал, как Гэри Кинсела пробормотал:
– Это не громкие слова. Так оно и есть.
Они находились на борту космолёта. Двенадцать человек. В кают-компании. Перед большим экраном, передающим вид на Землю.
Планета превращалась в зелёно-голубой шар, который быстро уменьшался в размерах. Шум, говор сразу многих человек смолкли. Они теснее сгрудились друг возле друга, некоторые сидели, большинство стояло.
На один лишь перелёт туда-обратно необходимо потратить год: шесть месяцев плюс шесть месяцев. Как сообщил Наталь, положение астероида Мара в ближайшее время таково, что происходит максимальное удаление от Солнечной системы, в результате чего космолёт со спецгруппой на борту одолеет расстояние только через полгода. При отправлении Третьей экспедиции Совет Управления выбрал момент, когда полёт не превышал четырёх месяцев и двух недель. К сожалению, спецгруппа не могла ждать более удобных обстоятельств.
Голубая точка на чёрном фоне. Гробовое молчание.
Двенадцать пар глаз жадно следили за призрачным пятном в неприветливой тьме открытого космоса.
Не считая времени на перелёт, они могли надолго задержаться собственно на астероиде. В конечном итоге время пребывания на Маре могло перекрыть всё остальное. Правда, для них, людей из спецгруппы, перелёт растянется не больше, чем на пять-шесть дней. Три дня, пока космолёт наберёт скорость и покинет Солнечную систему, затем – весь экипаж ляжет в анабиоз. И проснётся за день-два до прибытия на Мару.
Сон анабиоза не был обязателен. Его рекомендовали. И не без оснований.
Первые две экспедиции не погружались в анабиоз. Точнее не погружались полностью. В Первой спящими летели на астероид двое из пяти: Томас Берд и Чак Неевски, подданные Великобритании и Канады. Остальные – двое россиян и американец – бодрствовали весь полёт. Из пятнадцати человек Второй экспедиции в анабиоз легло шестеро.
В дальнейшем, при тщательном обследовании по возвращении, при детальном изучении специальных отчётов каждого из побывавших на Маре, выявили некоторые закономерности. Нет, между спящими и бодрствующими не было громадной разницы, но кое-какие различия были. Те, кто спал, по прибытии оказывались в более устойчивом психическом состоянии. Бодрствовавшие выглядели не такими свежими.
Похоже, анабиоз являлся не просто дополнительным удобством продолжительного путешествия. На космолёте имелась большая, тщательно подобранная библиотека, её собирали, отталкиваясь исключительно от вкусов экипажа. Был громадный выбор фильмов, аудиозаписей эстрадной и классической музыки, присутствовали тренажёрный зал и баскетбольная мини-площадка, естественно, карты и шахматы, два старых безупречных спутника человечества, даже большинство настольных игр, не считая тысяч игр компьютерных. На космолёте создавали все условия для долгого «заточения».
Однако развлечение на космолёте было отнюдь не тем же самым, что у себя дома, на твёрдой земле. При всём комфорте человек ни на минуту не забывал, что он в космосе и всё ему предоставленное – лишь набор уловок, а не продукты творчества, спорт или великолепные игры. Почему-то на борту космолёта всё это блекло, теряло свою силу, хотя, казалось бы, оставалось тем же самым. Роль, отведённая этим вещам на Земле, здесь становилась как будто ненужной. Нечто вроде иллюзии.
Экипаж Третьей экспедиции лёг в анабиоз полностью. Средства для проведения досуга остались нетронутыми, теперь их задача распространялась на считанные дни, а не на долгие месяцы.
Тем не менее, лечь в анабиоз не было приказом. Члены экипажа могли выбирать. Впрочем, выбирали, исходя из здравого смысла. Три дня – и все двенадцать человек лягут в специальные капсулы, настроенные на то, чтобы вывести их из сна через сто семьдесят семь дней.
Либо раньше, если случится что-то непредвиденное.
Голубоватая точка, бывшая планетой Земля, практически растаяла, погрузившись в чёрную жижу безжизненного пространства. Осталась одна призрачность, намёк на некое тело, оставленное в непроглядной пустоте.
Люди из спецгруппы по-прежнему стояли, хотя уже ничего не было видно. Своеобразная минута молчания, связанная с прощанием с домом, минута, растянувшаяся на четверть часа. Можно было не беспокоиться, эту паузу не прервут с Земли, из Центра Управления Космических Полётов. Этот промежуток времени – святая святых.
Даниил Мерцалов, наверное, первый оторвался от экрана, испытывая ощущения, будто вышел из транса, чего-то одновременно болезненно-приятного. Он не пошевелился, изучая лица тех, кого мог видеть, не поворачивая головы.
Теперь он знал всех.
До вступления на борт космолёта Мерцалов познакомился с Черновым и Сергеевым. Антон Сыпко и Джо Скулкрафт представили капитану остальных из своего спецподразделения: Энди Брин, Макс Тала, Андрей Ельчин и Гордей Резник. Брин – высокий и мощный, хотя пониже своего командира, Сыпко, и не такой широкий. Тала – долговязый и худощавый. Ельчин – среднего роста, но крепкий, мускулистые руки, широкие плечи. Резник – выше среднего, фигура не так впечатляет, но чувствуется медвежья сила. Самый низкий из них – Скулкрафт. Он вообще самый низкий из всех двенадцати человек, разве что почти одинаков с Раулем Сальгадо. Скулкрафт ниже партнёров, но его плечи и грудная клетка уступают лишь Сыпко. Он самый старший в спецподразделении. Каждый из них прежде, чем попасть в космический спецназ, прошёл школу морской пехоты.
Они сдержаны, когда пожимают руку своему капитану. Чувствуется, между собой у них нет никаких трений, с сержантом каждый на «ты», можно сказать на равных. Иначе и быть не может. Здесь, конечно, есть иерархия командиров и подчинённых, но многие формальности и нормы обычной армии опущены. Иные, слишком отличные от прежнего условия. Не считая приличных денежных сумм, их работа даёт множество других плюсов, у них общие интересы, кроме того, обычно вокруг них никого нет, и они могут положиться только друг на друга.
На время работы они – единое целое без помощи специальных правил и условий.
Мерцалов остался доволен командой. Все – профессионалы. Каждый – разносторонняя личность, сильная физуха, сильный интеллект. Даже среди спецназовцев. Например, у Ельчина два высших образования, и это – к двадцати семи годам. Брин знает пять языков. Тала писал диссертацию по поводу какого-то исторического события.
Никто из них не вызвал при первом контакте антипатии. Даже впечатление от Сыпко стало другим, не таким, как тогда, на Венере. Конечно, их подбирали не только по профессиональным качествам, но и по тому, как они сойдутся друг с другом в замкнутом, сильно ограниченном пространстве. Этим занималась целая команда специалистов из Центра Управления, благо выбор был – сотни людей. Тем не менее, угадать со всеми нюансами нереально: люди – не упорядоченные механизмы.
Мерцалов бесшумно шагнул назад.
К нему на секунду повернулись головы Брина и Резника, Скулкрафт лишь скосил глаза. Затем все трое опять сосредоточились на экране.
Какое-то время они так и будут стоять, хотя голубоватый призрачный след Земли окончательно растаял, просто стоять вместе у тёмного экрана.
Мерцалов направился к двери. За ним шагнул Кинсела.
– Капитан?
– Немного посижу у себя один, – сказал Мерцалов. – Просмотрю запись со спутника.
Кинсела кивнул, вернулся к тесно стоявшим людям.
Мерцалов вышел из кают-компании и оказался в своём отделении. Он ощущал подавленность. Вид удалявшейся Земли состояния не улучшил. Здесь также имелся экран, поменьше, и Мерцалов мог видеть то же, что сейчас наблюдал каждый из спецгруппы. Конечно, он не собирался этого делать. Даниил включил запись, предоставленную Советом Управления. До посадки на космолёт изучить её не было времени – всё заняли сборы.
На экране возник астероид Мара. Малая планета. Мара не была бесформенной глыбой, как большинство астероидов, она была почти правильной сфероидальной формы. Это космическое тело достигало в поперечнике тысячи сто двадцати километров, немногим больше, чем у самого крупного астероида Солнечной системы – Церары. И в четыре раза меньше самой малой планеты – Меркурия.
Каменистая враждебная поверхность. Бесчисленные «раны»-впадины, следы встреч с метеоритами. По неизвестной причине в своём чреве Мара была настолько плотной, что сила тяготения на поверхности почти равнялась земной.
Температура внизу колеблется от минус ста двадцати до минус ста восьмидесяти градусов по Цельсию. В период, когда Мара максимально приближается к ближайшей звезде – Цитиусу – в дневные часы на поверхности температура повышается до плюс четырёхсот пятидесяти градусов. Сутки на Маре длятся десять часов.
Когда они прибудут к астероиду, он войдёт в стадию максимальной близости к Цитиусу.
Спутник продолжал снижение к поверхности астероида. Звуков не было – атмосфера на Маре отсутствовала. Купола, где находилась База, в поле зрения не было. Очевидно, спутник снизился в ближайшей точке и теперь двигался параллельно поверхности, направляясь к Куполу.
Мерцалов на несколько секунд прикрыл глаза. В памяти всплыл телефонный разговор с Екатериной. Они с женой разговаривали полчаса. Ранее Мерцалов не покидал семью больше, чем на пять месяцев, и то подобное случилось лишь однажды. Уезжая неделю назад в Минск, Даниил не мог знать, что всё так получится. Решив разъехаться, они с женой, конечно, не думали о таких сроках.
Может, оно и к лучшему?
Екатерина вела себя сдержанно, но чувствовалось, она очень расстроена.
Мерцалов с усилием открыл глаза. Впереди появилось серо-голубоватое пятно – Купол. Он заметно выделялся на фоне красновато-бордовых, лиловых, фиолетово-чёрных цветов Мары. Купол рос – спутник быстро сокращал расстояние.
Ещё ближе.
Мерцалов непроизвольно подался вперёд. Нет, он понимал, что ничего важного не увидит, никаких следов присутствия людей, иначе он бы уже знал об этом, но с реакцией тела совладать не смог.
Спутник снизил скорость, стал облетать Купол по окружности.
Ничего не происходило. Мерцалов созерцал гладкие, монолитные стены полушария, чуть приплюснутого в центре, образование неизвестного происхождения. Несмотря на многолетние споры, до сих пор не было доказано, что Купол остался от некоей цивилизации, посетившей в прошлом эту часть космоса.
Спутник завис напротив шлюза проникновения, единственное место, где в Купол попадали космические челноки. Мерцалов почувствовал, как спина и бёдра покрылись гусиной кожей. Из отчёта он знал: спутник ещё четырежды облетал Купол по окружности, заново зависая у Главного шлюза, подавал специальные сигналы, но ответа не было. В основном спутник находился у шлюза. Всё это время велась запись.
В эти минуты спутник, конечно же, находился на прежнем месте. Будет он там и через полгода, когда у Мары окажется космолёт.
Мерцалов выключил запись. Монотонное созерцание одной и той же картины стало его нервировать.
Купол цел. Никакой катастрофы не случилось, астероид по-прежнему в одиночестве двигается во чреве Вселенной. Мерцалов поскрёб подбородок. Хотел бы он знать, что же произошло с людьми.
– Главное, чтобы ты в первую очередь вспомнил, что делать с женщинами.
Этой репликой, вызвавшей смешки, Антон Сыпко сопровождал последний этап погружения в сон анабиоза.
Они находились на борту космолёта почти семьдесят четыре часа. Солнечная система осталась позади – минут сорок назад они наблюдали красноватое пятно Плутона. Свет Солнца – их родной звезды – слабел: они всё больше удалялись от него.
Команда находилась в задней части космолёта – в специальном отделении с анабиозными капсулами. Тут главенствовал стерильный белый цвет. Освещение, чтобы не вызывать боль в глазах, слегка приглушено. За исключением капитана все раздевались. По инструкции Мерцалов отойдёт в искусственный сон последним. Убедится, что команда спит, сообщит об этом на Землю и ляжет сам.
Капсулы располагались в три ряда. Всего их было тридцать. Люди из спецгруппы займут самые ближние к выходу. Хоть это и не имело значения, они расположатся один за другим.
Мерцалов наблюдал, как команда готовилась. У каждого – разное выражение лица. Брин оглядывался, словно беспокоился о чём-то забыть. Тала храбрился, как перед прыжком в воду с большой высоты. Скулкрафт, как всегда, хмуро-сосредоточенный. Резник пробормотал что-то насчёт того, что же он вспомнит в первую очередь, когда через полгода выйдет из анабиоза, и Сыпко выложил одну из своих многочисленных колкостей.
Отделение заполнил смех. Мерцалов заулыбался.
Улыбка ещё блуждала у него на губах, когда первый из них – Андрей Ельчин – осторожно улёгся на дно своей капсулы. Когда легли все, Мерцалов уже не улыбался, его лицо превратилось в маску тревоги.
Теперь его люди не шутили, не смеялись, вообще не говорили ни слова. Они лежали по возможности без движения, наблюдая, как стёкла, придавая капсулам герметичность. Отделяют их от прежнего мира, после чего всё заполняется прозрачным, чуть белёсым газом.
Спустя пять минут все спали.
Мерцалов постоял ещё минуту, ощущая, как чуть негодующе бухает его сердце.
Что бы ты хотел, спросил у него вчера Кинсела, спать без сновидений или же заказать что-нибудь приятное? Мерцалов не верил в то, что любой заказ выполним, обычно прошедшие анабиоз не распространялись об этом, слишком личное. Вопрос застал его врасплох: он не знал, что выберет.
Мерцалов передал на Землю:
«Команда в анабиозе. Всё в норме. Отхожу сам.
Мерцалов дождался сигнала, подтверждавшего, что его сообщение на Земле принято, и вернулся к команде. Быстро, стараясь не смотреть на обнажённое, казавшееся неестественно белым, тело своего заместителя, разделся и лёг на дно капсулы.
Стекло встало между ним и потолком отделения. Мерцалов закрепил на голове устройство, похожее на головную рацию. Если верить инструкции, сейчас он должен сосредоточиться на том, что желал видеть во сне. Сосредоточиться на отдельных картинках и погрузиться в грёзы вместе с ними.
Очень важная минута. Если её упустить, заказанного сна он не получит.
На несколько секунд он вдруг подумал, проспит ли он именно полгода? Не выведет ли его автоматика из анабиоза значительно раньше? И если так, лучше это или нет?
К чёрту! Он отогнал эти мысли. Лучше не думать об этом. Лучше поторопиться и представить то, что он хотел видеть в анабиозе. Видеть первые месяцы после знакомства с Екатериной. Пусть этот сон длится весь анабиоз. И пусть закончится на самом важном событии его жизни – рождении дочери.
Космический корабль, набирая скорость, оставлял Солнечную систему позади. На его борту спали двенадцать человек.
Большинство из них видели сны.
Всё вокруг белое. Ярко, режуще, вызывающе белое. В полуметре от лица почему-то стекло. Оно абсолютно прозрачное, но благодаря толщине всё-таки заметно.
Он медленно выходил из анабиоза. Судя по всему, лежал не менее получаса. Может, и больше.
Яркий свет. Не приглушённый, как когда-то, именно яркий. Он мешал, не позволяя подержать глаза открытыми хотя бы секунд десять. Он же являлся главным раздражителем, выводящим человека из сна. Словно поплавок, не дающий снова погрузиться на дно.
Когда мышление приняло более-менее рациональное направление, и глаза, наконец, кое-как привыкли к свету, Мерцалов пошевелился и совершил первую попытку подняться.
Она не удалась. Пальцы руки, которой он хотел ухватиться за борт капсулы, ткнулись в стекло. Оно тут же медленно отползло. Мерцалов смог ухватиться за борт уже обеими руками и сел.
Он осмотрелся. Частично он ещё плавал во временном небытие, называвшемся сон анабиоза. Каждой клеточкой своего обнажённого тела он ощущал тёплый воздух, хлынувший на освобожденное пространство. В капсуле была низкая температура. Несколько часов назад, когда процесс вывода из искусственного сна только начался, температура была значительно ниже.
Мерцалов поёжился, испытывая потребность покинуть капсулу: островок холода ещё сражался за своё существование. К телу возвращались прежние функции.
Его взгляд остановился на соседней капсуле. Секунду Мерцалов не осознавал отличия от других десяти капсул, затем понял – как и у него, стекло отошло в сторону. Со своего места Мерцалов не видел лица человека, лежащего в ней, лишь правое плечо. Несмотря на желание выбраться со своего холодного ложа, он сидел и тупо смотрел в соседнюю капсулу.
За борт ухватилась рука. От неожиданности Даниил вздрогнул. Он вспомнил о лейтенанте Кинсела и в следующую секунду увидел над бортом его голову.
Кинсела непонимающе оглядывался. Заметив Мерцалова в трёх метрах от себя, Гэри остановил на нём взгляд. Секундная пауза – и Кинсела неловко улыбнулся. Так человек, залежавший руку, пытается ею помахать. Мерцалов улыбнулся в ответ и выбрался из капсулы. Стекло возвратилось на прежнее место. Капитан уже натянул брюки, когда его примеру последовал Кинсела. Неуклюже, но торопливо они оделись.
Когда Мерцалов зашнуровал ботинки, ему пришла мысль, действительно ли они проспали полгода? Наверное, нечто подобное пришло в голову и Кинселе.
– Какой, кстати, сегодня день? – пробормотал он.
Оба подняли головы, глядя на табло над дверью.
Двадцать пятое мая. Так и есть – полгода. И два дня до прибытия на астероид Мару.
На дисплее, вмонтированном в стену справа от двери, зажглась надпись:
«С ПРОБУЖДЕНИЕМ!»
И ниже, мелкими буквами:
«ждём подтверждения»
Мерцалов и Кинсела обменялись взглядами.
– Надо бы ответить прямо сейчас, – сказал капитан.
Он покинул отделение анабиоза, прошёл в свою каюту. Ноги слегка заплетались: кровообращение не восстановилось полностью. Кинсела ковылял за ним. У себя Мерцалов послал сообщение:
«Вышел из анабиоза. Никаких происшествий. Всё в норме.