Она снова напевала.
Тристан Артур Маверин, более известный публике под звучным прозвищем Злодей, побарабанил длинными пальцами по гладкому чёрному столу. Звук её пения должен был раздражать его. Врезаться в мозг. У него и так болела голова от смеха других сотрудников за дверью. Работа тёмного лорда – нелёгкий труд, и мигрень тому доказательство.
Но он держал себя в руках. Он и так выпустил пар в начале недели, когда поубивал тех парней из Славной Гвардии и повесил их под потолком на всеобщее обозрение.
И снова её весёлый голос просочился через щёлочку в приоткрытой двери кабинета. Будь на её месте кто-нибудь другой, он не сомневался – распахнул бы дверь и потребовал, чтобы раздражающий звук немедленно прекратился. Он угрожал бы и запугивал, пока все не затряслись бы от ужаса – а заодно так можно упрочить свою репутацию. Так безопаснее – и для него, и для них.
Но там был не кто-нибудь, а Сэйдж – мысленно он звал её только так. Ему приходилось работать совсем рядом с ней, он ощущал её ванильный аромат, и в этом было больше близости, чем нужно.
Он как дурак подошёл к двери и прижался ухом. Хотелось разобрать, что это за песня так нравится ей, раз она запомнила мелодию наизусть.
А может…
Хрясь!
Он отскочил назад и схватился за нос, рыкнув от боли. Он увлёкся разгадыванием песни и даже не заметил, что голос приближается.
Пение оборвалось, уступив место потрясённой тишине: его сконфуженная ассистентка стояла у двери, которой только что врезала ему по лицу.
Она наморщила изящный носик и сделала шажок назад, всплеснув руками.
– Упс… – Тут её чётко очерченные губы изогнулись в широкой улыбке, и он вдруг понял, что нос не так уж болит, если сравнивать с тем, что творится в груди. – Простите, сэр! Надо было сперва постучать. – Она пожала плечами, будто говоря: «Ну что со мной поделать?»
Была у него пара мыслей на этот счёт.
Он покачал головой, вперив в неё гневный взгляд.
– Сэйдж, зачем ты ворвалась ко мне в кабинет, как таран? Или просто надеялась прикончить меня моей же дверью?
Она распахнула светлые глаза, обходя его и вторгаясь в его личное пространство. Как будто она и так уже не влезла в каждую сферу его жизни.
– «Прикончить» – как-то громковато, не находите? Уверена, вас и не так лупили, причём по более нежным местам.
Она помолчала – до неё явно доходило, что она только что ляпнула. Мозг у неё работал не так, как у других. Будто любая мысль, любое произнесённое слово запускали колёсики чепухи в её голове, которые крутились, пока она не придумывала для всего свой собственный смысл. Удивительно интригующе. И…
Что бесило: отвратительно отвлекающе.
А потом она выдавала что-то такое, от чего он просто терял дар речи. Как сейчас.
– Не то чтобы я думала про ваши нежные места! В смысле теперь-то я думаю, когда говорю о них, но я имела в виду нежные, ну например… – Она примолкла, и по некой неизъяснимой причине ему стало просто необходимо узнать, чем она закончит. Так что он подождал… – Ухо?
Эта знакомая, раздражающая жизнерадостность бурлила вокруг, из-за неё он чувствовал всякие гадкие вещи, например радость и бесспорное желание рассмеяться.
Он твёрдо воззрился на неё. Довольный блеск в глазах, круглые щёчки, лёгкий изгиб губ – она словно в любой момент была готова заулыбаться. Он вздохнул, пригладил волосы и отвернулся к столу. Ему нужно было заземлиться.
– Сегодня утром моё терпение на пределе, Сэйдж.
– А в любое другое утро не так, сэр?
Тристан обошёл стол и уселся на стул, не обращая внимания на Кингсли, который заметно придвинулся к Сэйдж. Кингсли добрых десять лет подряд каждый день проводил у него на столе, давая тихие непрошеные советы в одно слово своими потешными табличками. Поразительно, как этому земноводному хватало всего одного слова, чтобы взбесить. Истинный дар.
Тристан жестом пригласил Сэйдж сесть на стул поскромнее напротив стола. Он не говорил ей, что этих стульев не было, пока каких-то пять месяцев назад не появилась она. Ему раньше никогда не хотелось видеть, как сотрудники расслабляются в его присутствии настолько, чтобы сидеть.
Но теперь было логично завести стулья, раз уж у него появилась помощница, с которой он проводил ежедневные планёрки. И желание сделать ей удобно тут совершенно ни при чём.
Абсолютно.
Она вздёрнула тёмную бровь и села на стул. Ярко-жёлтая юбка колыхалась у ног. Тёмные волосы, как обычно, были заплетены в косу, но одна прядь вечно убегала и ложилась на щёку. Сэйдж тепло улыбнулась Кингсли, который прыгнул к ней и ткнулся зелёной башкой ей в ладонь.
– Доброе утро, мой маленький король! – сказала Сэйдж, поправляя ему корону. – Кто это у нас тут такой красивый сегодня?
Кингсли одобрительно квакнул.
Сэйдж осторожно взяла его в руки и потёрлась об него щёчкой. Тристан понял, что планирует свергнуть это земноводное.
– Сэйдж, прекрати тискать моих пленников.
– Тогда прекратите держать таких чудесных пленников. – Она подмигнула Кингсли и вернула предателя обратно на стол.
– Принято, – сдался он, поднимая обе ладони. Вздохнул и попытался вернуться к тому, над чем работал, пока в его личное пространство не ворвалось это ожившее стихийное бедствие.
«Ты воплощение зла. Мир трепещет при звуках твоего имени. Хладнокровный убийца».
От неё послышался внезапный писк, подозрительно похожий на чих. Она застенчиво посмотрела на него.
Он растёкся в лужу. Каждая пылинка в комнате сейчас была его личным врагом.
– Продолжай, – процедил он сквозь зубы.
Её бледные руки оказались на столе: она подвинула ему лист бумаги.
– Я составила список всех сотрудников и собрала о каждом как можно больше информации. Уверена, если понадобится, Бекки или Татьянна дополнят её. Татьянна любит секреты, а Бекки так тщательно ведёт записи, что ей следовало бы работать в королевском совете.
Он удивился тому, что Сэйдж высоко отозвалась о миз Эрринг в каком бы то ни было контексте. Он знал о непримиримой вражде между ними. Он ни за что бы не признался, но эта вражда его слегка забавляла.
Он посмотрел на лист. Аккуратным почерком Сэйдж перечислила имена всех сотрудников и написала небольшие комментарии о них. Учитывая детальность, она наверняка потратила много часов на эту работу.
Он кашлянул, одарил её редким одобрительным взглядом.
– Отличная работа, Сэйдж. – Он собрал остальные листы и пролистал стопку. – Это очень поможет.
Она просияла, и он ощутил, как внутри нарывом поднимается нечто отвратительное. На его глазах колёсики её чепухи вновь раскрутились.
– Сэр…
Он опустил бумаги и переключился на неё.
– Что-то не так?
Она беспокойно перебирала пальцами.
– Просто интересно, а почему вместо всего этого расследования… просто не спрашивать до тех пор, пока преступник не найдётся?
Вот поэтому он её и нанял. Ну, среди прочего. Она была умна и коварна – этого она сама в себе почти не замечала, но имелась в ней некая тихая безжалостность, которая просто обезоруживала, когда исходила от неё – от человека, просто лучившегося добротой.
– «Спросить» в смысле… Почему бы не пытать всех сотрудников подряд, пока кто-нибудь не сознается?
У неё заалели щёки, и он стушевался. Её лицо исказил карикатурный гнев.
– К-конечно нет! – выпалила она.
Тристан едко хохотнул, не сдержавшись, потом наклонился, поставил локти на стол.
– Не сомневайся, Сэйдж, эта идея приходила мне в голову. Но я хочу не просто найти человека, который разрушил все наши тщательно выверенные планы. – Он помолчал, глядя, как она подаётся к нему будто загипнотизированная, хотя это было невозможно. – Я хочу напасть неожиданно. – Она вскинула брови, осознавая сказанное, и он добавил: – Пусть сидят себе спокойно в этом офисе и думают, что всё обошлось. Что так оно и продолжится. А в это время мы тихо их вычислим. Пусть чувствуют себя в безопасности, а когда решат, что всё в порядке, я сокрушу их.
Он подождал, не мелькнёт ли на её лице страх. Подождал, не проявится ли отвращение. Но вместо этого она понимающе улыбнулась. Поблёскивая глазами, откинулась на спинку стула, скрестила руки.
– Вы знаете, если предатели выяснят, что вы ищете их, они сообщат своему начальству. А вы хотите застать врасплох не только исполнителей.
Он не справился с удивлением.
– Ты… Да, именно.
Она усмехнулась, потом широко заулыбалась, как обычно. Будто радовалась, что поняла ход его мыслей.
– Кстати, мы не вычёркиваем никого. Я тоже в списке.
Это удивило его больше всего, потому что, разумеется, она должна быть в списке. Никто не избежал подозрений. Но меньше всех – этот маниакальный ураганчик напротив, хотя он знал, что она ни при чём.
– Себя вычеркни, – буркнул он.
Сэйдж нахмурилась, покачала головой.
– Не надо обращаться со мной по-особому. Запросто могу быть и я: я к вам ближе всех.
– Говорю тебе: кто угодно, но не ты. – Он посмотрел на блестящий золотой ободок у неё на мизинце, потом снова в глаза.
Она проследила за его взглядом, и на её лице отразилось понимание.
– Ой, да, договор о приёме на работу.
Хранителей договора было непросто разыскать, как и волшебные чернила, которые использовались при заключении сделки. Тот, что работал у Тристана, драл с него целое состояние каждый раз, когда требовались его услуги. Поэтому договоры обычно скреплялись зелёным цветом только с Бесславной Гвардией.
Они выступали в роли охраны Злодея и шпионов, если требовалось. Договор зелёными чернилами гарантировал, что они никогда не предадут. Подписывая документ, новый гвардеец привязывал себя к жизненной силе Тристана с помощью татуировки на пальце. Случись что с Тристаном по их вине, чернила обратились бы в яд, который проник бы в кровоток и быстро убил.
Легко добиться верности, если альтернатива – смерть.
Сначала он хотел и для Эви сделать зелёное кольцо – у него ещё оставалось немного чернил. Но когда прибыл хранитель, он не смог.
Кольцо было золотым.
– Я не смогу тебя предать, даже если пожелаю, – твёрдо сказала она, с лёгкой тоской разглядывая рисунок. – Не буду врать, я не расстроена, что меня убрали из списка подозреваемых. Предатель похерил столько лично моей работы, что я сама не отказалась бы кого-нибудь запытать.
Порой ему нравилось дразнить её – хотелось бы ему отучиться от этой привычки.
– В темнице сидит пара бедолаг. Хочешь попробовать?
Он шутил.
Она вскочила со стула, несколько неуклюже бросилась к выходу.
«Славно».
Уже почти у двери она обернулась и посмотрела на него.
– Знаете, я бы не отказалась. Кого-нибудь запытать, – с тревожной искренностью в голосе пояснила она. – Если бы знала, что это вам поможет, если бы этот человек навредил вам… Я бы пошла на это, и может, мне бы даже слегка понравилось.
С этими словами она развернулась, и солнечное платьице уравновесило тяжесть её слов.
Тристан потёр грудь, чувствуя, что все её слова крошат стену, которую он воздвиг. И трещины уже протянулись до самых ушей, в которых стучала кровь. Он выругался, встал со стула и подошел к окну в углу, чтобы посмотреть вдаль.
Покосился на стол: Кингсли посмотрел на него почти сочувствующе, а потом поднял одну из табличек: «БЕДА».
Точно.
Тристан резко отвернулся к окну, пытаясь унять дыхание.
Дурацкий орган под рёбрами всё колотился. Тристан выругался снова, вцепился в подоконник так, что пальцы побелели, но сердце не успокаивалось.
Будто настойчиво напоминало о своём существовании.