Это дежурство мало отличалось от прочих. Сначала они скатались на улицу Некрасова, но вызов оказался ложным, потом выезжали на ограбление квартиры Сычева. Уже после этого им пришлось разбираться с очередным ограблением, сопряженным с убийством доктора Завадского.
Так как к Завадским они явились уже в понедельник, то суточное дежурство, которое должно было окончиться утром, затянулось до позднего вечера. Только в понедельник Веня подробно расписал все это в суточной сводке и в половине седьмого наконец-то отправился домой. В трамвае он едва не уснул. Если бы не заботливая кондукторша, своевременно толкнувшая его в бок, то парень наверняка доехал бы до конечной остановки.
Придя домой, Веня снял ботинки и пиджак и поплелся на кухню. Перед его глазами расплывались круги, голова гудела, а желудок надсадно урчал, напоминая неисправный тракторный движок. Веня поставил на плиту чайник, отрезал ломоть хлеба, посыпал его сахаром и принялся неторопливо жевать.
Он запивал свой нехитрый завтрак теплым горьковатым чаем и вспоминал события двух последних дней. Пропавшие картины, труп доктора Завадского, таинственная ласка. Все это вереницей мелькало перед его глазами, которые после съеденного бутерброда слипались еще сильней, чем раньше. Веня кое-как добрался до постели и рухнул на нее, не раздеваясь.
Поднялся он уже во вторник, ровно в семь. Отоспавшись, Веня почувствовал себя значительно лучше. Он сварил два яйца, разогрел позавчерашний борщ и съел все это, заправился впрок. Покончив с едой, Веня включил радио, широко распахнул окно и закурил. Из приемника полился до боли знакомый мотив. Георгий Виноградов мелодично напевал:
Хороши весной в саду цветочки,
Еще лучше девушки весной.
Веня протяжно вздохнул и подумал:
«Весна кончается. С тех пор как я перевелся из дежурки в оперативники, времени на личную жизнь у меня практически не остается».
Словно насмехаясь над расчувствовавшимся Веней, Георгий Виноградов продолжал заливаться соловьем:
Встретишь вечерочком
Милую в садочке —
Сразу жизнь становится иной.
Веня тут же вспомнил о Звере.
«Василич вот все успевает, и ест от пуза, и женщин у него, как у дурака махорки. При этом он по праву считается лучшим опером в управлении!»
Парень решил поваляться еще несколько минут, упал на кровать, и тут зазвонил телефон. Веня чертыхнулся, неспешно встал и поднял трубку. Его беспокоил дежурный по управлению старший лейтенант Лысенко.
– Зверя подстрелили! – без всяких вступлений заявил он.
– Что?! Кто? Когда? – Веня почувствовал, как внутри у него все похолодело.
– Сегодня ночью. Был вызов на Гоголя, туда Шувалов с опергруппой выехал, а там труп и Павел Васильевич наш, раненый.
– Живой хоть? Как он?
Лысенко чуть помолчал и ответил:
– Да я и сам толком не знаю. Шувалов сказал, что вроде живой.
– Вроде! Твою мать! – едва ли не прокричал Веня. – Где он сейчас?
– В межрайонной больнице. Ребята всю ночь там торчали, а под самое утро в управление прикатили. – Тут в голосе Лысенко вдруг послышалась задоринка. – Когда с трупа пальчики сняли да по картотекам проверили, так и ахнули. Представляешь, Зверь самого Фиму Басса укокошил!
– Кто такой?
– Ну ты даешь, Костин! Неужто совсем сводки не читаешь? Ефим Басс – кличка Лафет – младший брат всем известного Леонида Басса из банды самого Леньки Пантелеева. Еще скажи, что и про этого героя не слыхал.
– Про Пантелеева слышал. Его, если не ошибаюсь, еще в двадцать третьем питерские гэпэушники при задержании шлепнули.
– Все верно, его и старшего Басса. Младший в те годы еще ничем таким особенным себя не проявил, слишком уж молод был.
– Ты чего мне тут политинформацию устроил? – окрысился Веня, которому уже порядком надоел поучительный тон дежурного, однако Лысенко не унимался.
– Ты не выступай! – заявил он. – Такие вещи знать нужно. Раз сводки не читал, то хоть меня послушай, хуже не станет. Так вот, после смерти старшего братца Фима Лафет пошел по его стопам. Он отсидел три года за гоп-стоп, два года назад участвовал в разбойном нападении на продовольственный магазин в Выборге, а после этого еще и устроил перестрелку в ресторане «Антей» на Тихорецком. При этом были убиты два посетителя заведения и ранена официантка. Так что Лафета питерские опера почти два года искали, а тут бах!..
– Наш Зверь как выскочил, как выпрыгнул и грохнул этого самого Лафета, даже фамилию не спросив! Все я понял. Тебе бы, старлей, в политруки податься!
– Чего?
– Больно уж языком горазд трепать. Говори лучше, где Зверя искать?
– Пока нигде. Павла Васильевича сегодня оперировали, врач сказал, что навещать его сейчас нельзя.
Веня опешил, потянулся за куревом и спросил:
– А завтра?
– Про завтра я ничего не знаю.
– Зато много чего другого знаешь! – заявил Веня и положил трубку.
Наспех одевшись, он спустился по лестнице и трусцой побежал на трамвайную остановку.
Прибыв в управление, Костин зарылся в бумаги. Он не особенно любил рутину подобного рода, но заставил себя погрузиться в нее с головой. Глядя в бумаги, Веня считал про себя часы и минуты, которые оставались до встречи со Зверем.
Сравнивая материалы дел по обеим кражам картин Шапиро, Веня выяснил немногое. Данные дактилоскопической экспертизы не особо порадовали его. В доме Завадского грабительница – если, конечно, это и на самом деле была женщина – определенно работала в перчатках. Зато на молочной бутылке, из которой кто-то кормил Манюню, имелись отчетливые пальчики, отличные от отпечатков Сычева и его жены. Это обстоятельство, разумеется, давало следствию некоторые надежды.
По данным медицинской экспертизы, результаты которой Вене принес Мокришин буквально полчаса назад, было установлено, что смерть Завадского произошла в ночь с воскресенья на понедельник. Убийца сначала всадил пулю в грудь жертвы, а потом сделал контрольный выстрел в голову.
Читая отчет, Веня сдвинул брови. Этот вор определенно не хотел оставлять живого свидетеля, раз стрелял дважды. Баллистическая экспертиза показала, что пули были выпущены из девятимиллиметрового «люгера» в упор. Убийца определенно знал толк в оружии и умел с ним обращаться.
Веня ломал голову. Неужели миниатюрная женщина, собираясь влезть в форточку, и впрямь стала бы брать с собой такую довольно тяжелую штуку, как этот немецкий пистолет?
Парень сильно нервничал. Ему чертовски хотелось, чтобы сейчас здесь был Зверев и в свойственной ему манере раскопал бы что-нибудь такое, что было не под силу Вене Костину. Волоски, обнаруженные в квартире Сычевых, и вовсе вызывали у него ступор.
С работы Веня сбежал пораньше. Он даже не подумал оповестить о своем уходе капитана Дружинина, в отсутствие Зверева выполнявшего обязанности начальника отдела.
Дома парень все время дергался, гадал, что же такое решил поручить ему Зверев.
Утром в среду Веня вновь направился на работу, отсидел на пятиминутке, которую проводил Дружинин. Тот лишь вскользь упомянул об ограблении Сычева и убийстве Завадского, так как у него была целая куча собственных дел.
Дождавшись трех часов, Веня вышел из управления и отправился на Ленинградку. Именно там находилась межрайонная больница, в которую угодил Зверев. Еще недавно ее возглавлял Завадский.
Автобуса ему пришлось ждать довольно долго, и Веня уже ругал себя за то, что не пошел пешком. Когда тот наконец-то прикатил, на остановке уже собралась целая толпа. Парень пропустил вперед несколько особо суетящихся старушек и оказался последним. Он уже было поставил ногу на приступок и вдруг увидел молодую женщину в синем ситцевом платье, с сумкой-корзинкой в руке. Она бежала к автобусу, звонко цокая каблучками, и прижимала к голове бордовый велюровый берет, готовый вот-вот слететь.
Места внутри практически не осталось, но Веня все же отступил и застыл у входной двери. Он пропустил женщину вперед и втиснулся в битком набитый салон. Дверь захлопнулась, и автобус тронулся с места.
Только сейчас Веня ощутил, как сильно он прижался к незнакомке.
Та смутилась, тут же прижала к груди свою сумочку, стараясь создать между ними хоть какой-то барьер, и довольно резко осведомилась:
– Вы специально это сделали?
– Что сделал? – поинтересовался Веня.
– Пропустили вперед, а теперь третесь об меня!