Ашаршылық – по-казахски означает «голод». Это простое слово превратилось в обозначение страшной трагедии и катастрофы для казахского народа – великого голода 1932–1933 годов, когда погибло около половины казахов, а сотни тысяч вынуждены были бежать далеко за пределы Казахстана в поисках спасения от смерти.
Эта страшная трагедия оставила резкий, рубленный отпечаток на казахском народе, на его мировоззрении и культуре. Огромные раны народа до сих пор не вполне затянулись, и даже нынешняя молодежь остро воспринимает мученическую гибель своих предков. Эта чудовищная трагедия никого не может оставить равнодушным и отстраненным.
До голода Казахстан был свободной страной, в которой царили вольные нравы кочевников-скотоводов, в которой практически не было тюрем просто из-за невозможности содержать их в условиях кочевого быта. Почти все проступки наказывались штрафами: айыпом или тогузом, в зависимости от тяжести проступка. Но после голода, когда целые волости опустели, Казахстан превратился в страну невольников, пригнанных на стройки и добычу руды, в край огромных лагерей за колючей проволокой и место ссылки. Голод стал прологом ко всем остальным бедствиям, которые обрушились на Казахстан, включая ядерные испытания на Семипалатинском полигоне, испытания бактериологического оружия на острове Вознесения на Аральском море, переселения в Казахстан представителей многочисленных репрессированных народов, освоения целины и связанной с ней экологической катастрофой. Это стало возможно только потому, что после опустошительного голода у руководства Советского Союза прочно и надолго закрепился образ Казахстана как «пустой страны», в которой можно делать все, что угодно.
В этом смысле голод был трагедией не только казахов, но и всех остальных народов, которые жили до этого или оказались против своей воли в Казахстане.
Конечно, если бы не было этого опустошительного голода, то история Казахстана пошла бы совершенно другой дорогой.
Голод в Казахстане никогда не был и не станет оружием политической борьбы, чем стал голод 1932–1933 годов на Украине. Голод занимает другое место. Во-первых, это память, тяжелая и болезненная память о страданиях и мученической смерти сотен тысяч людей. Не делать на голоде политического капитала – это нравственный долг ныне живущих перед умершими.
С другой стороны, это светлая память о тех праведниках, которые в страшные годы прилагали все усилия для спасения своих близких или даже совсем случайных людей, делились с ними куском хлеба и горсткой муки, брали детей, помогали поселяться и устраиваться на работу. Это пример для всех нас, как даже среди разгула смерти оставаться людьми и сострадать мучениям других. Да пребудет с ними милость Всевышнего!
Наконец, это жгучая память о тех убийцах, которые ввергли целый народ в пучину страшных бедствий.
Во-вторых, это намерение не допустить повторения таких ужасных катастроф в будущем, не только в Казахстане, но и вообще где бы то ни было в мире. К сожалению, голод в Эфиопии, в Сомали и в других местах показывает, что от этого пока никто не застрахован, и предаваться благодушию еще рано. В мире около 800 млн. человек недоедают и находятся на грани голода, нуждаются в помощи.
Настоящая книга в первую очередь ставит перед собой цель разобраться в экономических причинах голода в Казахстане и выявить те условия и решения, которые привели к такой небывалой для Казахстана хозяйственной катастрофе, затмившей все наиболее крупные бедствия в истории казахского народа, даже Ақтабаң Шыбурыңды, или «Годы великого бедствия» в 1723–1724 годах, когда казахи потерпели тяжелое поражение от джунгар. Ни один джут, даже самый тяжелый, не вызывал такого страшного голода.
Это исследование необходимо сразу по нескольким причинам. Во-первых, географические и климатические условия Казахстана с тех пор изменились в сторону роста пустынь и процесса опустынивания, и составляют очень сложные условия для сельского хозяйства, как растениеводства, так и животноводства. Изучение экономических причин голода позволяет понять, что нельзя делать ни при каких условиях, чтобы не вызвать еще одну такую хозяйственную катастрофу.
Во-вторых, материалы истории великого голода позволяют понять, как диагностировать подобные хозяйственные катастрофы на ранних стадиях, и предотвращать их, пока они не превратились в разрушительное бедствие.
В-третьих, это опыт борьбы с голодом, который имеет большую актуальность как в региональном плане (поскольку в Таджикистане и Афганистане и в других странах люди еще, к сожалению, продолжают голодать), а также в мировом плане, для предотвращения катастрофического голода в других странах, и корректировки политики международных гуманитарных организаций.
Этот опыт нуждается в тщательном и всестороннем изучении не только потому, что он очень значим, но и потому, что за него заплачено чрезвычайно дорогой ценой. Память об умерших взывает, чтобы такое бедствие никогда не было допущено впредь.