Карина сделала пару звонков и умудрилась договориться с главным врачом об интервью, а также предупредить знакомого медбрата, с которым они перебрасывались музыкой и поздравлениями с праздниками, о нашем внеплановом визите. За полчаса мы умудрились организовать целую спецоперацию по захвату данных, поскольку без официального предлога ни одна из нас не могла пересечь пунктирную линию на входе.
Когда мы поставили Гогу в известность, что едем в «Клинику Маршака», он грешным делом подумал, что мы решили сдаться с поличным, и умолял повременить, поскольку один он нас всех, рассортированных по больничным койкам, не вывезет. А услышав, что мы снова затеяли какое-то расследование, обещал оторвать головы обеим. Правда, при личной встрече, поскольку отправлять одних нас на сабантуй он не решился. Мы договорились встретиться там через два часа.
Взывая к неравнодушию мольбами, мне удалось раздобыть официальное письмо от одного подмосковного телеканала с просьбой оказать содействие по съемке сюжета о реабилитации наркозависимых. Мы распечатали скан на цветном принтере и были крайне горды собой. Карина в поте лица трудилась на ниве моих шкафов, в то время как я обзванивала знакомых телевизионных операторов для правдоподобности. Через час в прихожей выстроилась стройная колонна дорожных сумок, и мы с Кариной, кряхтя от тяжести моих пожитков, погрузили их в машину. Последней ходкой мы решили взять верхнюю одежду и посидеть на дорожку. Так делали мои родители перед важными или дальним поездками. С серьезными лицами молча сидели в гробовой тишине. С минуту.
– У тебя есть нал какой-нибудь? – не выдержала и тридцати секунд молчания Карина.
– Откуда? – развела я руками. – Все, что было в заначке, потратила на замену диагноза Линды.
– Может, у Насти есть? – затягивая покрепче шнурки, полюбопытствовала Карина.
– Так лень разуваться и будить, – мы встретились взглядами, которые устремились на Настину сумку.
– Слушай, посмотри у нее в кошельке, потом снимем – положим. Так лень сейчас кругаля наматывать, чтобы с карты снять! – предложила Карина.
– Я не люблю рыться в чужих сумках, – как могла открещивалась я, взяв в руки сумку и скорчив недовольную рожу.
– Дай сюда! – Карина вырвала ее из моих рук и остолбенела. Все, что она могла сделать, – просто продемонстрировать мне содержимое. – Это еще что за?.. – она вынула несколько увесистых пачек хрустящих долларов и бросила на козетку.
– Давай положим обратно и сделаем вид, что мы этого не видели, – начала я запихивать перетянутые канцелярской резинкой доллары обратно.
– Так, может, это она Линде положила деньги? – множила Карина вопросы. – Кстати, откуда у Насти бабло? Вроде их риелторские дела не то чтобы шибко круто шли.
– Не знаю. Я уже ничего не знаю. Честно! И давай с Настей разберемся чуть позже. По-моему, у нас есть более насущные задачи.
Карина еще долго бурчала себе под нос ругательства в наш адрес, возводя гневную хулу на весь род человеческий.
Спустя годы «Клиника Маршака» казалась советским пансионатом после неумелой реконструкции. Рехабы множились в области как грибы после дождя и предлагали своим постояльцам избавиться не только от наркотической и алкогольной зависимости, но и от игромании, агорафобии и простого бытового стресса. Отправиться на своего рода ретрит стало модой и местами нормой. Отключить телефон, детокситься, пить спирулину и выговариваться психологу, нагло и беспардонно присев ему на уши. С момента моего последнего приезда в клинику она изменилась: кирпичное здание обложили маркой светло-зеленой плиткой, территорию расширили и сделали пару беседок для занятия йогой. Мы остановились за оградой, достали распечатанное письмо и паспорта. Внутрь нас пустили с оговоркой, что мы не будем приближаться к пациентам. Если только заприметят, что мы навели фокус на кого-то, кроме главного врача, выставят восвояси.
Так, пока мы с Гогой делали никому не нужное интервью с врачами, даже не включив камеру, Карина уже набросилась с объятиями на знакомого медбрата – он сразу вспомнил, как тайком носил ей Red bull и загружал на плеер редкие инди-композиции, поймав ностальгический сплин.
– Ванька! Сто лет – сто зим. Как твое ничего? – улыбалась во все тридцать два зуба Карина.