Как выяснилось, никакой особой разницы в работе следователя и частного сыщика не имелось. По крайней мере, на данном этапе. Я слушал и изредка задавал наводящие вопросы, Светлов говорил, лишь порой отвлекаясь на то, чтобы сделать глоток кофе, который нам принесла его секретарша. Я в тот момент еще подумал, а умеет ли Кот варить кофе, но буквально на секунду.
– Я знал, кто такой Виктор, когда соглашался на его проект. «Светловский АПК», конечно, не банк, но у нас есть и служба безопасности, и кадры соответствующие. Так что я был в курсе его репутации.
– Но шанс ему дали?
– Дал. Но это не значит, что не присматривал за ним.
– А почему вообще согласились на партнерство с Гущевым? Признаться, пока ваше сотрудничество больше похоже на меценатство, чем на деловые отношения.
– Потому что он попросил, Антон Вадимович. Сказано: просящему дай. Но по просьбе и даваемое. Одно дело, когда тебя просит о еде нищий, ты даешь ему на еду. А Виктор просил много, но и предлагал немало. Он смог меня убедить, потратив много сил, средств и времени на изучение рынка и стратегию развития бизнеса.
– Просто «убедил»?
Светлов усмехнулся. Сделал очередной глоток из чашки, поставил ее на блюдце. Все его движения были четкими, какими-то даже выверенными. Такими, словно для него было очень важно, чтобы чашка стояла ровно в углублении блюдца.
– Вы, наверное, поняли, что я придерживаюсь христианской веры?
– Это довольно очевидно.
– Среди людей бытует мнение о христианах как о прекраснодушных идиотах, готовых снять с себя последнюю рубашку, чтобы отдать ее страждущему. Это в корне неправильно, наша вера не предполагает глупых поступков. Я не искупал никакой своей старой вины партнерством с неудачником. Просто как предприниматель увидел будущее у предлагаемого им проекта, а как верующий человек дал ему шанс его воплотить. К тому же, как я уже говорил, присматривал за ним. При самом неблагоприятном варианте развития нашего совместного дела я бы потерял около двух миллионов инвестиций. Большие деньги, соглашусь, но, поверьте, мне приходилось из-за неурожая терять и больше. К тому же бизнес – всегда риск. Мы с Виктором подписали договор, что оборудование он покупает на собственные средства, оно в случае банкротства предприятия достается мне, мои же деньги идут на рекламу, аренду торговых точек, зарплату сотрудников и развитие после успешного старта. И я мог бы продолжить развивать проект уже без него, получив необходимые знания на начальном этапе. Так что можно сказать, что я почти ничего не терял.
Хорошенькое дело, два миллиона рублей – это для него почти ничего! Хотя с его уровнем оборота сумма действительно не особо критичная. Просто я со своими привычными доходами никак не мог уложить этот объем в голове. До сегодняшнего дня я как-то не особенно задумывался о деньгах. У меня была работа, за спиной стояла система и вся имперская рать, если понадобится. Поэтому, имея жалование в тысячу рублей в месяц, я считал себя богаче любого предпринимателя, пусть бы он даже ворочал миллиардами.
– Я вас понял, – кивнул я. – Но давайте вернемся к предмету.
– Да, конечно. Два месяца назад Виктор стал меняться. Постоянно вялый, будто он не высыпается. Круги под глазами, неопрятный внешний вид. Признаться, я даже подумал, что у него случилось головокружение от успеха, и он стал пить. Или того хуже – начал принимать наркотики. Такое бывает, когда человек, у которого раньше долго ничего не получалось, вдруг оказывается на гребне волны. Однако, мои люди, которые за ним приглядывали, не увидели ничего такого. Он вел прежний образ жизни, допоздна сидел в офисе с документами, отказывал себе в выходных, но ночевал всегда дома. Единственным изменением в его жизни стало появление бывшей супруги.
– Они были разведены?
– Просто разошлись, неофициально. Альбина, жена Виктора, как я понимаю, просто не выдержала постоянных неудач мужа и в какой-то момент ушла от него.
– А когда у него все наладилось, вернулась?
– Так часто бывает, и я не придал этому особого значения, лишь порадовался за партнера, у которого получилось не только дело построить, но и жизнь подлатать. Теперь же я смотрю назад и понимаю, что плохое самочувствие у Виктора началось именно тогда, когда к нему вернулась Альбина. Понимаете, Антон Вадимович, довольно странно выглядит, когда человек сгорает буквально за месяц сразу после того, как у него начало все получаться.
– Ну, я и не такое встречал, – делано небрежно заметил я, хотя на этом фактике напрягся.
– И я, не сомневайтесь, все-таки поболее вашего небо копчу. Но тут – все так совпало. Болезнь моего партнера, которая сожрала его за столь короткое время, его вернувшаяся супруга, но главное – скорость, с которой эта вдовушка поспешила заявить о своих правах на наследство.
– Она пожелала продать долю?
– Не сразу. Сначала она хотела заменить мужа, войдя в бизнес партнером. Но Виктор был толковым экономистом, имел аналитический ум и огромный опыт накопленных ошибок, а его супруга, уж простите, являлась не более чем красивой пустышкой. Работала в салонах красоты…
Для Дмитрия Игнатьевича это, видимо, было исчерпывающей характеристикой. Далее он подробно рассказал, какой прожигательницей жизни была новоиспеченная вдова, как часто посещала ночные клубы и меняла ухажёров, и что за «ужас» творится на ее страничке в популярной социальной сети «Мой круг». В общем, для фермера было совершенно неприемлемо, чтобы такая «особа» вошла в дело стоимостью уже около шестидесяти миллионов рублей. И тогда он предложил выкупить ее долю.
– Дорого? – уточнил я.
– Это была достойная цена, – с едва слышимыми оправдывающимися нотками ответил Светлов. – Половина прибыли компании за вычетом налогов, фонда оплаты труда, аренды помещений и амортизации оборудования…
– Сколько именно?
– Девять миллионов. Поймите правильно, стоимость выкупа доли у человека, которому актив достался в наследство, производится совсем по другим критериям, не по рыночной оценке. Но она воспротивилась, решила, что я просто поделю все пополам и отдам ей ее долю. Жадность взыграла, полагаю.
И не только у Альбины Гущевой. У фермера тоже, я отчетливо слышал, как говоря о справедливой оценке, он врет. Но при этом прекрасно его понимал. Отдать тридцать или около того миллионов… Не знаю, смог бы я.
– Она подала в суд. А когда узнала, что я написал заявление в УБОМП, стала еще и грязь на меня лить.
Он увлеченно рассказывал об информационной войне, которую они вели с женой покойного партнера, из чего становилось понятно, почему Морозов, ведущий это дело от моей бывшей управы, поставил на нем метку «отказать» и называл разбирательство «спором хозяйствующих субъектов».
Мне же не давал покоя тот факт, что фермер был абсолютно правдив, когда говорил об артефакте. Понятное дело, что он мог верить в свои слова, но откуда вообще мысль об магическом воздействии на его партнера могла взяться в его голове?
– Да от Альбины, честно говоря, – ответил он, когда я задал этот вопрос. – Я этого не сообщал вашим бывшим коллегам, только Агриху Дартаховичу, поскольку мы уже вели тяжбу, и она бы могла использовать такие откровения как давление на суд. Еще бы и вывернула все так, чтобы я виноватым остался я. Поэтому прошу то, что я вам сейчас скажу, без крайней необходимости не обнародовать.
Вот тут у меня охотничья стойка и сработала. Недостающий элемент, который, вероятно, сделал невозможным раскрытие преступления месяц назад.
– Конечно, – легко согласился я.
– Альбина подарила Виктору медальон в знак воссоединения. Довольно страхолюдный, какая-то поделка, если честно. Что-то вроде свинцового блина, на котором весьма грубо были выцарапаны черты страшной рожи. И Виктор носил его все время на кожаном шнурке. Еще и хвалил свою супругу постоянно, мол, какая она умелица, сама сделала такую красоту. Понятно, что я это никак не комментировал, сами же знаете, влюбленные мужчины не вполне адекватны.
– И вы считаете, что это был проклятый артефакт? – я постарался всеми силами скрыть разочарование в своем голосе. Пустышка!
– Ну или что-то такое, – смущенно признал Светлов. Как всякий обыватель, в магии он разбирался препаршиво.
Для очистки совести я все же задал несколько уточняющих вопросов. Например, не чувствовал ли фермер в присутствии партнера какого-то воздействия? Не болела ли голова, не шла ли кровь носом или еще что-то подобное. Выяснилось, что нет.
Задав еще несколько вопросов, я решил заканчивать разговор.
– Значит так, Дмитрий Игнатьевич. На сегодня все. Мне нужно кое с кем проконсультироваться, чтобы понять, как вообще строить расследование. Может понадобиться встретиться с Альбиной Гущевой – у вас есть ее номер?
– Да, конечно. Только я бы не рассчитывал, что она согласится. Она, вроде, сейчас не в городе, по крайней мере, на заседания суда ее представитель сам ходит.
– Ничего, я попробую ее найти.
– Что касается вашего гонорара, Антон Вадимович… – фермер достал чековую книжку и вопросительно посмотрел в мою сторону, чем немало меня озадачил.
Я еще не решил, что возьмусь за дело – пока даже не видел, за что тут браться, если честно, но и уходить со словами: «Потом решим» – не годилось. Кроме того, я совсем не понимал механизм ценообразования своих услуг. Ну вот съезжу я к одному знакомому гному, окончательно для себя уясню, что никакой артефакт не мог убить молодого мужчину на пике жизненной активности, и что? Это тоже как-то осмечивать нужно? И во сколько? М-да, предприниматель из меня получился аховый!
– Давайте так, – как-то по-своему интерпретировал мое молчание Светлов. – Я выпишу вам чек за консультацию, как договаривались, и аванс на сумму в пять тысяч рублей. Если в ходе расследования выяснится, что этого недостаточно, вы мне об этом скажете. В разумных пределах, естественно.
Это же какие у него разумные пределы, если он почти полугодовое мое жалование выдает в качестве аванса? Неужели он настолько уверен в том, что тут есть что раскрывать?
– Хорошо, – ровно ответил я.
Подумал, стоит ли сказать о готовности вернуть деньги, если дело окажется пустышкой, но потом решил, что для репутации начинающего детектива это будет не очень хорошо, и промолчал. Просто взял чек, попрощался с клиентом и отправился в Секцию. Так или иначе, а консультация гнома-артефактора мне однозначно нужна. Я, конечно, имею кое-какие знания, но больше прикладные – как искать, какие проявления бывают у спрятанных артефактов той или иной группы, ну и так далее.
Но планы на то и планы, чтобы периодически не исполняться. Вместо того, чтобы позвонить Нобу из Секции, я принял звонок от Кэйтлин. Решил было, что она хочет отчитаться о найденных вариантах под наш офис, как услышал от нее:
– Здесь Чернобород!
Признаться, я не сразу сообразил, о ком она говорит. Голова еще была занята осмыслением разговора с фермером и теми шагами, которые стоило предпринять дальше, поэтому первым, что я сказал, было:
– Кто?
Прежде чем она успела ответить, я уже сообразил, о ком она говорит. Тот «ученый», который издевался над ней, добиваясь того, чтобы она активировала «пересаженный» магический дар эльфа.
– Где?
– Он в торговом центре «Второе небо»! Который возле суда!
Я ее на поиски офиса отправил, а она по торговым центрам ходит! Женщины!
– Тебя видел?
– Нет. Но я за ним слежу.
По мере разговора голос девушки становился все более спокойным. Теперь она говорил медленно и шепотом, будто находилась в двух шагах от преследуемого «ученого».
– Следишь? – возмущенно выдохнул я.
– Ну да! Надо выяснить, куда он пойдет. Я прослежу…
– Кот, стой на месте, никуда за ним не ходи, я скоро приеду. Это может быть ловушка!
– Какая ловушка, о чем ты? Я его заметила, а он меня нет!
– Все может быть с точностью до наоборот. Он тебя заметил, а потом специально попался тебе на глаза, чтобы ты за ним пошла.
Вместо ответа в трубке было слышно только щелканье статики. Я уже успел подумать, что Чернобород схватил девушку, но тут она наконец ответила:
– Ясно. Жду тебя.
Фу! Это она просто задумалась и поняла, что я могу быть прав. Но признавать этого сразу не захотела, поэтому молчала.
– Я быстро!
Отключившись, я тут же заоглядывался вокруг в поисках такси. К счастью, офис Светлова находился в деловом районе, и машин здесь было полно. На взмах руки отреагировал новенький «Новгородец» на встречной полосе, поморгал мне фарами, и я бросился к нему через дорогу.
Проклятье, со всеми этими заботами, увольнением и новым расследованием, я совсем забыл о самом главном. Даже не предполагал, что Чернобород, державший Кэйтлин взаперти, может оказаться совсем рядом. Считал, что он уже давно не в городе, и смысла его искать нет. А почему, собственно? Ангар, в котором заговорщики проводили испытания, они, понятное дело, бросили, предварительно зачистив все следы, но это вовсе не значило, что они сбегут из города.
Может, они даже тайно наблюдали за девушкой, и теперь вот, убедившись в ее беспечности, отправили «ученого» показаться ей. Но ты, Лисовой, тоже хорош! Послал девчонку искать офис! Чем думал вообще? Да ее из квартиры с такими раскладами выпускать нельзя!
Ехать до «Второго неба» было минут десять, за это время отправил Кэйтлин несколько сообщений, убеждаясь, что с ней все в порядке. Она исправно отвечала: стою, жду, никуда не хожу. Наконец, такси остановилось на парковке торгового центра, я сунул водителю «пятерку» и, не дожидаясь сдачи, рванул внутрь, где с облегчением заметил девушку, сидящую за столиком кафе.
– Ты в порядке? – уточнил я зачем-то, хотя прекрасно видел, что с ней все нормально и никакого нападения не было.
– В порядке, – немного обиженно буркнула Кэйтлин. – Он туда пошел.
Я посмотрел в указанном ею направлении, быстро прикинул внутреннюю планировку хорошо мне знакомого торгового центра и сказал:
– Пошел в район закусочных. Точно тебя не видел?
– Да он тут с какой-то женщиной, вообще по сторонам не смотрел!
– Это ничего не значит. Пойдем, пройдемся.
С одной стороны, я был абсолютно прав, предполагая, что появление Черноборода могло быть спланировано заговорщиками-экспериментаторами, а с другой – было бы полезно за ним проследить, вдруг он случайно на глаза недавней своей жертве попался?
Девушка взяла меня под руку, и мы неспешно направились на второй этаж центра, туда, где располагались небольшие едальни. Прошествовали по коридору, оглядываясь по сторонам, как парочка, которая ищет, где бы ей сесть. В какой-то момент Кэйтлин страшным шёпотом сообщила, что видит нашего подозреваемого.
– Вон он в «Блинной» стоит, второй от кассы!
– Да тише ты! Хочешь что-то сказать, наклонись к уху и говори! – с нежной улыбкой ответил я. – Веди себя естественно!
Сам же уставился на крупную вывеску «Блинной», на которой красовались дежурные блюда – блины с различными начинками, как несложно догадаться, боковым зрением рассматривая мужчину со спутницей, стоящего в очереди. Обычный пожилой дядька, лет пятидесяти, интеллигентный такой. Волосы темные, без следа седины – красит, что ли? Рост сто семьдесят два, телосложение худощавое, лицо удлиненной формы, носит очки в массивной оправе. Одет в дорогой костюм-тройку темно-зеленого цвета.
Его спутница ему совсем не подходила. Лет тридцати, красивая статная женщина возвышалась над ученым на голову. Средней длины светло-русые волосы распущены по спине, синее платье, одновременно консервативно длинное, но при этом провокационно облегающее стройную фигуру. Настолько, что я даже сбился немного, фиксируя приметы этой парочки.
– Давай сядем здесь, – предложил я Кэйтлин, указывая на вывеску «Казачьего подворья», которое не только располагалось напротив «Блинной», но и было оформлено под «станицу», а значит, имело перегородки между столиками в виде плетня. То есть давало возможность вести наблюдение скрытно.
– Будем следить?
Кэйтлин уже вошла в роль, задавая вопрос, она прижалась к моему плечу.
– Будем, ага. Заодно поедим, я сегодня без обеда.